Read the book: «Мифы о прошлом в современной медиасреде»

Предисловие

В руки читателя попала замечательная книга – коллективная монография, речь в которой идет о мифах в современной медиасреде. Два неоднозначных понятия – медиа и миф – пересеклись здесь друг с другом и образовали собой новое смысловое сочетание «мифы о прошлом в современной медиасреде». Каждое из этих понятий имеет свою историю, а потому является сложным, многослойным и многогранным.

Понятие «медиа» (лат. medium), на что указывают авторы книги, описывает не только средства коммуникации, но и медиальное пространство, в котором курсируют знаки и символы, формируется медиальная общественность и рождаются социальные сети.

Также слово «миф» (древнегр. μῦθος и лат. mythus) имеет свою собственную, уходящую в далекое прошлое, историю. Под мифом сегодня мы понимаем не только философско – мировоззренческие концепции, но и вымышленные, необоснованные и искапознания мира, они выполняют важную эпистемологическую функцию, ибо облегчают восприятие реальности или даже, если речь идет о мире трансцендентного (потустороннего) бытия, открывают к ней доступ. Мифы обладают уникальным когнитивным потенциалом, ибо они находятся на границе реального и фантастического, вымышленного и фактического, призрачного и осязаемого, недоступного и открытого мира. Для них, в принципе, не существует никаких границ – ни темпоральных, ни событийных, ни процессуальных. Они включают в себя не только то, что произошло, но и то, что может произойти. Они не только излагают и объясняют, но и по аналогии со следами прошлого символизируют и обозначают, а потому, по выражению Поля Рикера, «показывая, скрывают». Мифы о потустороннем существовании уже сами по себе являются воспринимаемыми символами не воспринимаемого мира. Замечу, что не только мифы, но и следы могут иметь сакральный характер и скрывать за собой мифологическое прошлое.

След, несомненно, является медиальной категорией. Ведь он не только несет в себе определенную информацию, но и делает возможной коммуникацию между прошлым и настоящим. Он, как и любые другие медиа, является «посредником», который связывает друг с другом самые различные времена и эпохи. Однако любые времена и эпохи, как правило, пересекаются и встречаются в том настоящем, где находится (ис)следователь, то есть читающий следы следователь.

Любой миф, где бы он не находился, сложился и сформировался в условиях своего настоящего, а потому является специфическим продуктом своей собственной эпохи. Можно сказать, что мифы являются «зеркалом» своей эпохи. С другой стороны, все дошедшие до нас мифы являются и презентуют нам себя в одном и том же «мифологическом зеркале» исторических восприятий. Достоинство монографии заключается в том, что она обращается не только к конкретным мифологическим образам, но и к этому символическому «мифологическому зеркалу», в котором самые различные мифы – от архаических до современных – постоянно сменяют друг друга. При этом даже самые древние из них не исчезают с зеркальной поверхности, а лишь отступают на ее задний план. Под «зеркалом» мы здесь, конечно, подразумеваем те когнитивные структуры, которые в кантовском смысле являются необходимыми условиями создания мифов, а в более широком плане и «условиями познания мира». Для древнего человека мифы были действительно условиями познания мира. Мифы жили и живут в человеческом сознании, которое само по себе обладает специфической способностью «отражать мир». В этом смысле также сознание является своего рода «зеркалом мира». Однако человеческое сознание, и это особо подчеркивают авторы, может быть и «кривым зеркалом», ибо оно способно не только адекватно отражать действительность, но и искажать, коверкать и искривлять, одним словом, «мифологизировать» ее.

Внимательный читатель уже заметил, что действительность позволяет себя мифологизировать как в позитивном, так и негативном смысле. Древняя мифология была специфическим средством познания мира и человека, то есть его уникальным и неповторимым «зеркалом». Современная мифология является, скорее, средством искажения мира, его «кривым зеркалом». Она уже не познает мир, а вступает в конкуренцию с наукой, ставя под вопрос ее знания. Авторы книги исследуют именно попытки сознательной и целенаправленной деформации мира, которые предпринимаются современной мифологией. Мы последуем их аргументации.

Проблема мифологизированного мира лежит в том, что граница между мифическим и реальным, что нам, между прочим, наглядно демонстрируют сакральные следы, размывается и исчезает. Определенные следы нашего прошлого приняли для нас сакральный или легендарный характер (священные места и объекты). В восприятии сакрального следа, однако, переплетаются как реальные (предметные), так и мифологические (воображаемые) элементы. В этом и заключается функция символа, который сам по себе, являясь доступным, символизирует собой недоступное, непостижимое и недосягаемое («показывая скрывает»).

То же самое происходит и с мифом, который включает в себя вполне реальные события, явления и процессы, которые он, однако, описывает в сакральной или легендарной форме. Миф тоже содержит в себе как реальное, так и сакральное. По этой причине он, кстати, является символом не только человеческого прошлого, но и человеческого будущего. Именно эта непреодолимая и ничем неограниченная нацеленность мифа на будущее отличает его от обыкновенного следа прошлого, который, как правило, никуда не устремлен, который в своей функции «остатка прошлого» просто доживает свои последние дни. И если смысл существования следа мы ищем в его прошлом, то миф имеет в наших глазах четкую ориентацию на будущее. Создается впечатление, что миф существует здесь только для того, чтобы покорить настоящее и построить новое (мифологическое) будущее. В этом заключается его миссия и его непосредственная цель. Эта цель настолько важна для него, что требования научной корректности, беспристрастности и объективности не играют для него никакой роли. Для мифа важна одна только цель и больше ничего. Ради нее он искажает, деформирует или же, как замечают авторы, «замещает действительность в эмоционально – образной форме». И на это он имеет полное право, ведь он есть миф!

Миф использует «слабости» исторической науки, которая сама по себе, в силу своего специфического характера, является очень удобным объектом для лженаучных построений, искажений и фальсификаций. Уткнувшись в конкретное прошлое историческая наука не в состоянии вдохновить, увлечь и повести за собой людей. Да она и не стремится к этому, ибо ее задача состоит в познании истины, а не в мотивации к действию. Вдохновить, увлечь и повести за собой массы способен один только миф, который, по этой причине крайне нуждается в средствах презентации. И это примечательный факт: в широкой медиальной презентации нуждается не наука, а миф, цель которого лежит не в познании истины, а мифологизации прошлого.

Было бы ошибкой считать, что попытки мифологизации мира принадлежат только прошлому, что они навсегда остались в прошлом. Нет. Также современный человек нуждается в собственных мифах. Ведь какими бы великолепными, замечательными и превосходными мифы прошлого не были они не в состоянии удовлетворить потребности современной эпохи. По этой причине каждое настоящее создает для себя свои собственные мифы. Именно к ним и обращаются авторы книги, несомненное достоинство которой состоит в том, что она не ограничивается теоретическим анализом попыток мифологизации мира, а обращается к его конкретным историческим примерам. Значительная часть книги посвящена проблеме мифологизации советского прошлого – распаду СССР, героизации Сталина и медиализации истории космоса. Читателю, не сомневаюсь, будет интересно ознакомиться с интерпретацией современных, время от времени становящихся объектом горячей дискуссии мифов, которая с необыкновенной силой воспламеняется именно в медиальном пространстве.

Медиальная дискуссия отличается от научной дискуссии, ибо последняя предполагает наличие строгих правил и принципиальное отсутствие эмоций. Но медиальная дискуссия является, как правило, эмоциональной дискуссией. Особого эмоционального накала медиальная дискуссия достигает в вопросах Второй мировой войны, мифы которой еще в советское время пытались развенчать писатели – фронтовики Виктор Астафьев и Николай Никулин. Однако демифологизация прошлого является проблемой не только национальной, но и сакральной истории, о чем свидетельствует вечное стремление человека «развенчать религиозные мифы». Еще в недавнем прошлом подобное стремление сопровождалось строгими запретами или жесткими преследованиями. В тех случаях, когда мифы образуют идеологическую или политическую основу общества, они становятся для общества неприкосновенными. Разрушители устоявшихся или системообразующих мифов уподобляют себя в этом случае преступникам. Но дело может обстоять и наоборот. Человек может стремиться разрушить с помощью мифов общепризнанные истины. Ярким примером подобных вызывающих попыток являются действия отрицателей Холокоста, которые ставят под сомнение массовое уничтожение европейских евреев гитлеровским режимом.

Но каким бы образом роли между мифом и наукой не менялись, речь во всех вышеописанных случаях идет об одном и том же – вечной борьбе между истиной и ложью, средством которой является «миф», а ареной борьбы – современные медиа. Науке, видимо, никогда не достичь той силы убеждения, какой обладает эмоциональный, наполненный яркими образами, доступный пониманию самых широких масс миф.

Но может быть ей, все – таки, стоит последовать совету незабвенного и давно уже мифологизированного певца Владимира Высоцкого, который предрек, что

 
«Чистая Правда со временем восторжествует,
Если проделает то же, что явная Ложь».
 

Андреас Буллер,

доктор философии (г. Штутгарт, Германия)

11.01.2020 г.

Введение

«Televangelist: Do you believe in a better day? Do you have faith in a golden way? If you do, then we must come together this day.

Come together as one united television audience. Brought together by the sound of my voice. United! United financially! United socially! United spiritually and all possible ways!» ¹

Роджер Уотерс («Amused to Death», 1992)

В середине XX века в работе «Мифологии» Р. Барт писал, что «…миф всегда, независимо от потребляющей его публики, постулирует неизменность Природы. Возможны, однако, разные степени его завершенности и распространенности; те или иные мифы лучше всего зреют в той или иной социальной среде; у мифа тоже бывают свои микроклиматы»². Не будет преувеличением заметить, что таким особым «микроклиматом» для мифов о прошлом выступает медиасреда. Вряд ли Р. Барт предполагал, что в первые десятилетия XXI века общество взерьез будет занято обсуждением так называемых фейковых новостей, а слово «постправда» (post – truth) из – за большого числа использования в течение года будет объявлено Оксфордским словарем английского языка словом 2016 года. Но французский исследователь, размышляя об означающем мифа, совершенно точно предположил, что «…бой идет уже не за критическую дешифровку, а за оценку»³. Обобщая очерки, в которых демонстрировались циркулировавшие в середине XX века во французском обществе буржуазные мифы («мифы у правых») Р. Барт выделил несколько повторяющихся фигур, названных им риторическими. В таких риторических фигурах (прививка, изъятие из Истории, тождество, тавтология, нинизм, квантификация качества, констатация) были представлены формы означающего мифа (мифического означающего). Однако Р. Барт тут же сделал важное дополнение: «В моем перечне риторических фигур нет какого – либо порядка, и возможно, существуют и другие фигуры; одни из них могут изнашиваться, другие возникать вновь»⁴. Используя терминологию Р. Барта («означающее» мифа и «означаемое» мифа), заметим, что современная медиасреда, безусловно, становится полигоном для испытания новых риторических фигур, в которых означающее мифа может демонстрироваться в самых изощренных форматах. Основной вопрос, однако, в том, насколько другим может оказаться означаемое таких новых, продуцируемых медиасредой означающих.

Циркулирующие в пространстве медиасреды мифы способны оказывать как позитивное, так и негативное влияние на общественные процессы. Учитывая, что в последнее время медийная среда развивается чрезвычайно стремительно, становится особенно актуальной проблема осмысления возможностей и условий сохранения конструктивных функций мифа, изучение особенностей и механизмов воздействия мифов о прошлом на массовое сознание в контексте интернет – ресурсов, телевизионных и печатных средств массовой коммуникации.

В последние десятилетия общество сталкивается с новыми вызовами, сопровождаемыми информационными войнами, размыванием культурных ценностей, кризисом национальных идентичностей. Успешно противостоять вызовам современности возможно через консолидацию, поиск объединяющей идеи. При этом во всех – и деструктивных, и конструктивных – вышеуказанных процессах и явлениях значимую роль играют мифы о прошлом, циркулирующие в пространстве масс – медиа.

Являясь одним из ведущих инструментов воздействия на ключевые общественные процессы, социальный миф остается при этом как бы в тени основных событий. Такое «теневое» положение мифа двойственно: с одной стороны, многими открыто заявляется о существовании, например, мирового заговора, чьих – то происков, манипуляций; с другой стороны, мало кем осуществляется конкретный анализ, «разбор» источников мифов, оценка его ресурсного потенциала. Это связано с тем, что теория социальной мифологии находится на стадии формирования; соответственно, нет и целостного подхода к изучению социальных мифов и, в частности, мифов о прошлом.

В настоящей книге осуществлена попытка разрушения стереотипов о таинственности мифа и приведена оценка его ресурсного потенциала через изучение различных форм проявления мифов о прошлом в современных масс – медиа. Представленное авторами понимание специфики мифа как способа реактуализации исторического бытия и особенностей механизмов трансляции мифов о прошлом в сравнении с другими формами социальной памяти расширяет представления о мифе, а также делает возможным его рационализацию и использование для реализации государственной политики памяти в Российской Федерации. Данная работа также позволяет расширить область исследований «memory studies» в аспекте изучения контента современной медиасреды на предмет наличия мифов.

Книга подготовлена в соавторстве: параграфы 1 и 3 первой главы, параграф 1 четвертой главы, параграф 1 пятой главы подготовлены А.Г. Ивановым; параграф 2 первой главы, параграфы 1 и 2 третьей главы, параграф 4 четвертой главы подготовлены С.В. Тихоновой; параграф 1 второй главы, параграф 3 третьей главы, параграфы 2 и 3 четвертой главы подготовлены А.А. Линченко; параграф 2 второй главы подготовлен И.П. Поляковой; параграф 2 пятой главы подготовлен А.Г. Ивановым и С.В. Тихоновой в соавторстве; парагараф 3 пятой главы подготовлен А.Г. Ивановым и А.А. Линченко в соавторстве.

Авторы выражают благодарность рецензентам монографии – профессорам Василию Николаевичу Сырову и Валерию Аркадьевичу Незамкину за ценные критические замечания, существенно повлиявшие на корректировку работы, а также доктору философии Андреасу Буллеру за оригинальное предисловие к данной книге. Авторы выражают глубокую благодарность Российскому гуманитарному научному фонду и Российскому фонду фундаментальных исследований, без поддержки которых эта книга не была бы завершена и опубликована.

Глава 1. Современная социальная мифология в пространстве масс – медиа

1.1. Социальная мифология как предмет философского осмысления

Социальная мифология – это аксиологически нагруженный феномен, образующий систему мифов о процессах общественного развития, обществе в целом, оказывающий существенное влияние на общественное сознание и приводящий к активизации деятельности отдельных социальных групп, всего социума. Социальная мифология имплицитно существует с древности, являясь аспектом архаической мифологии, объясняющим общественные явления и процессы. К Новому времени социальная мифология начинает существовать эксплицитно и содержит значительную долю идеологических конструктов.

Современная социальная мифология – сложное явление, при рассмотрении которого можно выделить два уровня: «архаический» и «инструментальный» («конъюнктурный»). Двухуровневость социальной мифологии отличает ее, соответственно, от архаической мифологии и идеологии. «Архаический» уровень содержит устойчивые архетипические образы, мифологемы, ритуалы, выработанные коллективно. «Инструментальный» («конъюнктурный») уровень предстает в качестве «мифологии идей», содержит результаты рациональной целенаправленной деятельности отдельных мифотворцев.

Следует заметить, что выделение «архаического» и «инструментального» («конъюнктурного») уровней современной социальной мифологии, так же, как и в случае с идеологией, предполагает взаимосвязь, взаимодействие между ними. Фактически речь идет о постоянном взаимодействии мифологии и идеологии в каждом социальном мифе. В частности, такое взаимодействие составляет главную особенность проявления социальной мифологии в политике в целом. Наглядные иллюстрации специфики функционирования социальной мифологии в политической сфере дают нам примеры таких «глобальных» мифов, влияющих на практику государственного управления и политические процессы, как имперский миф и миф о герое.

Так, в мифе о герое, актуальном практически во все времена, можно четко выделить, с одной стороны, ядро архетипического образа (происхождение героя, качества героя, предназначение героя, взаимодействие героя со сверхъестественными силами, борьба героя с врагами, испытания героя), относящегося к «архаическому» уровню социальной мифологии, и, с другой стороны, конкретные коннотации образа героя, продиктованные текущими социально – политическими процессами, относящиеся к «инструментальному» («конъюнктурному») уровню социальной мифологии. В частности, отмечается, что в российском общественном сознании миф о герое имеет ряд поправок, среди которых выделим следующую: «Герой – это всегда лидер протеста против бездушной государственной машины, которую он ради общего блага призван победить и подчинить своей воле»⁵. Ярким примером мифа о герое, позволяющим увидеть специфику развертывания мифа о герое в современной российской действительности, является миф о И.В. Сталине.

Наличие «инструментального» («конъюнктурного») уровня является определяющим для понимания сущности современной социальной мифологии. Одна из особенностей «инструментального» уровня социальной мифологии заключается в том, что делается акцент в основном на осмыслении социальной реальности с учетом интересов конкретных социальных групп; выражается отношение данных социальных групп к социальной реальности через формирование интерсубъективных для группы ценностей и идеалов. Также на «инструментальном» («конъюнктурном») уровне современной социальной мифологии значительное место занимает идеология, что сближает ее с любой из современных форм общественного сознания и, особенно, с политикой. Между тем политическая сфера общественной жизни, и, что не менее важно, медиасреда лишь предоставляют возможность наиболее полно увидеть практические проявления социальной мифологии.

Социальной мифологии свойственны процессы мифотворчества (запечатление социального бытия в виде мифов, построение мифологических сюжетов) и мифологизации (придание социальной реальности мифологической образности). При этом мифотворческий потенциал социальной мифологии проявляется тогда, когда в мифе начинают видеть социальные функции, что в дальнейшем приводит к конструированию циркулирующих в пространстве масс – медиа устойчивых социальных мифов. Однако для обретения социальными мифами большей значимости им лишь простого функционирования в медиасреде, лишь включения в медиаконтент недостаточно: необходимо, чтобы был раскрыт мифологизационный потенциал социальной мифологии, что происходит в случае массового увлечения социальными мифами, когда они становятся неотъемлемыми атрибутами как повседневной жизни человека, так и актуальной повестки дня.

Сегодня, на наш взгляд, следует выделить три направления в исследованиях социальной мифологии как явления современности: структуралистско – семиотическое (Р. Барт), феноменологическое (А.Ф. Лосев), психоаналитическое (Д. Кэмпбелл, М. Элиаде, Д. Холлис и др.). Но данные направления сложно оценивать как достаточно проработанные теории. Виной тому целый ряд причин: в частности, метафоричный стиль изложения материала у Р. Барта, расплывчатость категориального аппарата у А.Ф. Лосева, преимущественная апелляция к архаике у сторонников психоаналитической концепции. Затрудняет изучение современной социальной мифологии и следующее обстоятельство: часто имеет место практически уподобление социальной мифологии идеологии, утопии, другим политическим построениям (Ж. Сорель, К. Манхейм, П.С. Гуревич и др.). То есть происходит специальное сужение сферы развертывания современного мифа: поле социального мифа занимает лишь политическая сфера. В целом, можно заключить, что в настоящее время фактически отсутствует подробно разработанная теория современной социальной мифологии.

Стоит, однако, заметить, что А.Ф. Лосев, как Р. Барт и приверженцы психоаналитической концепции мифа довольно ясно выражали свою позицию по вопросам, связанным со сферой бытования социального мифа, исходя из того, что все общество выступает полем функционирования современных и даже архаических мифов. Кроме того эти авторы с уверенностью давали ответы на вопросы, связанные с внутренним единством социальной мифологии.

В этой связи мы хотели бы предложить системный подход к изучению социальной мифологии. Предполагая рассмотрение социальной мифологии как системы, мы исходим из понимания системы, предложенного И.В. Блаубергом, который считал, что понятие «система» «…служит для воспроизведения в знании целостного объекта с помощью специфических принципов, определенных понятийных и формальных средств…»⁶. И.В. Блауберг и Э.Г. Юдин отмечали, что «…системный объект обычно не дается исследователю прямо, непосредственно в качестве системы. Его системность схватывается поначалу лишь интуитивно, лишь как результат сопоставления сложных, противоречивых и вместе с тем взаимосвязанных свойств и характеристик объекта»⁷. Соответственно и мы попытаемся в первую очередь проанализировать системность социальной мифологии, и только потом уже перейдем к сопоставлению сложных взаимодействий, к характеристике компонентов (мифо – ритуальных практик: церемонии, парады), к описанию взаимодействия уровней социальной мифологии и так далее.

Дальше, говоря уже об особенностях системного подхода, отечественные исследователи отмечали следующее: «Системный же подход исходит из того, что специфика сложного объекта (системы) не исчерпывается особенностями составляющих его элементов, а коренится прежде всего в характере связей и отношений между определенными элементами»⁸. Также отметим следующее замечание авторов, касающееся социальных систем, которое нам представляется особенно важным, так как социальная мифология – это, прежде всего, социальная система: « …наличие ценностных регулятивов составляет одну из принципиальных особенностей социальных систем, отличающих их от всех других типов систем»⁹.

Рассмотрение социальной мифологии в качестве системы приводит к выделению в ней нескольких подсистем или частей, которые состоят из определенных элементов и образуют некую упорядоченную функциональную структуру. Такими подсистемами (частями) являются онтологическая, гносеологическая, аксиологическая, практическая (праксиологическая), антропологическая.

Онтологическая часть содержит следующие элементы, как представления о времени, пространстве, части и целом, причинно – следственной связи; гносеологическая часть – уровни: мифологическое сознание (мифологизация и мифотворчество), мифопоэтическое мировосприятие, мифомышление; аксиологическая часть – веру, представления о сакральном и профанном; и, наконец, практическая (праксиологическая) часть включает в себя миф (в смысле мифологического повествования) и ритуал. Особого пояснения требует отсутствие антропологической части. Человек, по нашему мнению, находится в центре всей системы социальной мифологии; антропологическое измерение охватывает все части социальной мифологии.

Ответ на вопрос о степени восприимчивости общества к социальным мифам кроется в понимании того, какими могут быть направления функционирования системы социальной мифологии – созидательными или разрушительными, какими могут быть последствия реализуемых социальной мифологией функций. В конечном счете само общество, его история могут дать ответ на данный вопрос. Проводниками основных функций социальной мифологии выступают такие элементы системы социальной мифологии как мифы и ритуалы, в которых сконцентрировано все многообразие потенциальных направлений функционирования социальной мифологии.

Направления и особенности функционирования системы социальной мифологии можно в целом показать через функции социальной мифологии. Анализируя социально – философские характеристики основных функций социальной мифологии, и, исходя из системного представления о социальной мифологии, мы полагаем, что разделы философского знания могут быть использованы для выделения соответствующих функций. Кроме того, миф как форма мировоззрения предшествовал в исторической ретроспективе философии, и, как и философия, сталкивался с необходимостью осмысления окружающего мира, процесса познания, формирования ценностных ориентаций людей, извлечения ими практической пользы, информации. Отсюда – части системы в теории социальной мифологии и функции – онтологическая, гносеологическая, аксиологическая, праксиологическая и, конечно, антропологическая.

Социальная мифология представляет собой онтологически автономную систему, стремящуюся поддерживать один единственный уровень бытия, к которому сводятся сущности всех явлений и предметов мира, где генезис любых вещей связывается с вещным наличным бытием. Более того, социальная мифология способна «с нуля» оформить и создать социальное бытие. При этом все общественные явления и процессы отражаются в мифе с позиции их генетической обусловленности, что позволяет говорить о присущей мифу «абсолютной онтологичности».

Онтологическая функция социальной мифологии проявляется также и в том, что истиной в мифе считается не познанность сущности объекта, а то, в какой степени человек приблизился к объекту через ритуал, жертву или другой мифоконтентный феномен. Истина объекта определяется еще и тем, насколько хорошо известна история его происхождения, насколько хорошо человек способен воссоздать объект, совершив проверенные многими поколениями действия. Такого рода актуализация распространяется не только на значимые для народа моменты истории, но и на важные социальные события, которые, таким образом, вовлекаются в процесс создания мифологической картины мира. Данная функция социальной мифологии коррелятивна интегрирующей (связующей) функции ритуала.

Гносеологическая функция социальной мифологии восходит к такому свойству мифа, как отождествление реальности со всевозможными представлениями о ней. Миф дает человеку возможность познания мира таким, каков он есть, безо всяких дополнительных пластов знания, опосредованных, например, законами, нормами, правилами. Социальные мифы отражают общественные явления и процессы, дают им свою интерпретацию через мифологические сюжеты, делая акцент на важнейших и судьбоносных моментах общественной жизни. В гносеологической функции социальной мифологии важен дескриптивный, интерпретационный аспект. Именно познание через объяснение, регламентацию является основным в гносеологической функции социальной мифологии и позволяет соотнести данную функцию с такой функцией ритуала, как функция социализации индивида (дисциплинирующая, подготовительная).

Аксиологическая направленность функционирования социальной мифологии обнаруживается уже в тотемизме, который посредством табу и тотемов задавал ценностные ориентиры для всего общества. Тотем выступал в качестве некоторого смыслообразующего и ценностного основания человеческого бытия и мотивировал жизнь общества, деятельность людей. Аксиологическая функция социальной мифологии задает определенную ценностную шкалу общественным явлениям и отношениям, дает ценностные ориентиры для последующего общественного развития. Аксиологическая функция оказывается осуществимой как в индивидуальных мифах, на уровне восприятия человеком определенных архетипов, так и в социальных мифах. В первом случае речь идет о психотерапевтическом аспекте аксиологической функции, что делает возможным соотнесение этой функции с психологической функцией ритуала, во втором случае – об идентификационном аспекте.

Праксиологическая функция социальной мифологии отвечает за трансляцию, усвоение, воспроизводство мифов, а также способствует передаче знаний от поколения к поколению. Такая передача обязательно происходит в рамках определенной группы людей, где в социальных мифах, в историях о происхождении вещей, героев отражены знания об обществе. В полную силу данная функция проявляется во время обрядов, ритуалов, во время инициаций и посвящений, когда знания передаются самым непосредственным образом. Праксиологическая функция социальной мифологии способствует осуществлению практических действий, гармоничной социализации человека, приобщению к накопленным коллективом знаниям и навыкам, что позволяет сравнивать такую функцию с воспроизводящей функцией ритуала.

Что касается антропологической подсистемы, отражающей такое важнейшее направление как социальная антропология (или культурная антропология), то, на наш взгляд, человек находится в центре всей системы социальной мифологии и, соответственно, человеческое измерение охватывает все подсистемы социальной мифологии.

Коллективный характер социальной мифологии обусловливает общую направленность функций: необходимость воздействия на коллектив с целью регулирования общественной жизни. Хотя функции социальной мифологии способствуют поддержанию стабильности и обеспечению целостности общества, в отдельных сферах общества в определенные исторические моменты общественного развития социальная мифология может выполнять деструктивную роль.