Read the book: «Тэтрум. Книга 1»

Пролог

В небольшом кабинете было светло. Свет прорывался через высокое окно и радостно играл с пылинками, кружащими в воздухе.

– Вот видишь, Васенька, и лето пожаловало, – сказала женщина, поглаживая за ухом большого рыжего кота, сидящего на подоконнике. Кот зажмурился.

Женщина была невысокая, немного полноватая и уже в летах, седые волосы ее были аккуратно убраны под платок.

Во дворе зашипело, подпрыгивая на брусчатке, проехала паровая повозка, груженная какими-то ящиками и бочками. В дверь постучали. Женщина не спеша отвернулась от окна и произнесла:

– Что там, Маша?

В приоткрытую дверь заглянула молодая девушка:

– Евдокия Петровна, тут купец Евграфов пожаловали с двумя сопровождающими. Говорит, что по делу торговому.

– Проси, пусть заходят, – после чего, посмотрев в сторону кота, хозяйка сказала: – Побудь тут Васенька… Что-то неспокойно мне от этого визита.

Оглядев себя и поправив передник, женщина с улыбкой пошла навстречу гостям:

– Вячеслав Михайлович, голубчик, рада вас приветствовать.

Вошедший в дверь невысокий коренастый мужчина расплылся в улыбке, снял с головы шляпу-котелок и поклонился, отведя руку в сторону:

– Евдокия Петровна, многая лета. Как ваше здравие, как дела продвигаются?

– Ох, вашими молитвами, да все, слава богу, хорошо идет. Живем, работаем, не жалуемся.

– А я с гостями. Разрешите представить – госпожа Маргарет из торгового дома «Клайвс и Оушен» и ее переводчик, Святослав Петрович.

Вошедшая в двери кабинета высокая и стройная женщина сдержанно кивнула. Шагнувший в комнату следом за ней молодой мужчина вытянулся и попытался щелкнуть каблуками.

– Заходите, заходите, – Евдокия была само радушие. – Присаживайтесь, – и она указала на два кожаных кресла напротив своего стола. – Святослав Петрович, если вам не в тягость, возьмите вон тот стул у стены и подсаживайтесь к нам поближе.

Она дождалась, когда все гости рассядутся, – Вячеслав с Маргарет в креслах, Святослав за плечом у англичанки, – после чего позвонила в колокольчик, стоявший на краю стола.

– Мария, – сказала она, когда дверь в кабинет немного приоткрылась, – попроси Семена самовар поставить да чай нам принеси. Гости, небось, с дороги устали… Ну вот, – она села в кресло за столом, еще раз улыбнулась сидящей напротив компании, – сейчас чайку попьем, и вы мне расскажете, чем я заслужила ваш визит, – после чего, умильно сложив руки под подбородком, посмотрела на Маргарет.

Та сидела с абсолютно прямой спиной, не касаясь спинки кресла. Длинное белое платье с воротом под горло, небольшие, очень аккуратные кружева. И на фоне этого сразу бросались в глаза черное жемчужное ожерелье, опять-таки черный браслет на левой руке и кольца. Евдокия удивленно приподняла бровь и присмотрелась пристальнее: кольца были заряжены. При этом точек силы было несколько, обнаружились не только кольца, но еще и какой-то артефакт на груди под платьем.

Маргарет немного наклонила голову и произнесла фразу на английском. Переводчик резко подался вперед и перевел:

– Госпожа говорит, что она очень рада быть в этом месте, – он выдержал небольшую паузу, слушая продолжение. – Оно ей очень нравится.

– Так и я про что говорил! – воодушевленно воскликнул Вячеслав Михайлович. – А товары-то какие тут делаются, тут такие мастера работают…

Он осекся, когда Маргарет повернула в его сторону голову и посмотрела с холодной отстраненностью.

– Спасибо, – перевел Святослав, – вы сделали то, что мне нужно.

После чего она посмотрела в глаза Евдокии.

– Я покупаю ваш завод. Один миллион рублей ассигнациями передадут вам завтра вечером.

– А с чего вы милочка решили, что… – тут Маргарет провернула одно из колец на пальце – и у Евдокии перехватило горло.

– Вы можете сказать только «да». Не надо упрямиться, – голос переводчика зазвучал глухо и несколько отстраненно.

За спиной у Евдокии раздалось громкое шипение – рыжий Васька, до того спокойно лежавший на подоконнике, вскочил и выгнул спину. Евдокия откинулась на спинку своего кресла. Стены кабинета потемнели и покрылись белесым туманом. Голос Маргарет зазвучал у нее в голове, и тут уже переводчик не требовался:

– Ты сделаешь то, что я тебе говорю. Каждая попытка сопротивляться будет стоить денег. Вот уже девятьсот тысяч.

Окружающий мир замер. Замер, открыв рот на полуслове, переводчик, замер кот. Только Евграфов медленно, словно сквозь кисель, двигался, отклоняясь от Маргарет. Его лоб покрылся потом, а правой рукой он тянулся к четкам, скрытым под рукавом на левом запястье.

– А ты, гостюшка, решила долго-то не рассусоливать…

На море на Окияне, на остове на Буяне,

Стоит дуб-карколист, вверх корнями,

Вниз ветвями…

Евдокия резко хлопнула ладонями по дубовому столу, и вокруг кресла Маргарет появилась туманная дымка заклинания.

– Тосьмесов чясыт! – выпалила Маргарет фразу задом наперед и осеклась. Затем, резко вскочив, приложила руки к груди. Туман вокруг нее замер, а потом отпрянул, и заклинание спало.

– Ах ты ж, старая ведьма! – Маргарет раскинула руки в стороны. – Только я не одна пришла.

Она закинула голову к потолку и нараспев стала декламировать:

– Кровью своей и плотью своей, силою огня и земли я призываю и приказываю явиться… – За ее спиной стал формироваться черный овал, окаймленный красными искрами. Портал пульсировал, рывками увеличиваясь в размере.

Евдокия бросила взгляд на покрытую изразцами печку в углу кабинета и прошептала одними губами:

– Тимоша, хозяюшко… помоги, касатик, не оставь в беде.

В ответ на этот зов небольшая, будто сотканная из тумана фигура выскочила из стены и бросилась к порталу. Прыгнув на него сбоку, надавила маленькими ручками и стала пригибать его к полу. Портал несколько раз вспыхнул красным светом и стал уменьшаться в размерах. В этот момент из него появилась черная когтистая лапа. Домовой плюнул на нее, от лапы пошел дымок, и она резко втянулась обратно. После чего он пару раз хлопнул ладошками по уменьшающемуся порталу, и тот окончательно исчез. Затем домовой провел рукой по чистому полу, выпрямился и замер у входной двери, сложив руки на груди.

Евдокия перевела взгляд на замершую Маргарет.

– Не продолжай гостюшка, не сильна ты тут. А за приветствие твое и от меня тебе подарок будет. Какой мерой меряете, такой и вам отмеряется.

Она встала со своего места и нараспев стала читать:

– На море на Окияне, на острове на Буяне,

На полой поляне, под дубом мокрецким

Сидит раба Божья Маргарита, тоскуя,

Кручинится в тоске неведомой и в грусти недознаемой,

В кручине недосказанной…

Пока она читала заговор, Маргарет, медленно бледнея, сползала в кресло.

Закончив, Евдокия позвонила в колокольчик, и в окружающий мир разом вернулось время. Шипел кот, купец, отшатнувшийся от Маргарет, шептал что-то, перебирая четки, переводчик закрыл рот и потряхивал головой, будто сбрасывая какое-то наваждение.

– Мария, проводите барыню, она уже уходит вместе с сопровождающим ее. Святослав Петрович, проводите госпожу свою до кареты, ей сейчас несколько нездоровится.

Святослав недоуменно посмотрел на двух женщин. Он услышал только обмен краткими приветствиями, а потом случилась пауза, и вот уже бледная Маргарет сидит с потерянным видом в кресле.

– А вам, Маргарет, я хочу посоветовать только одно. Тоска-кручина к утру пройдет, как и не было, вы только поаккуратнее будьте, не повесьтесь от нее ненароком. И очень вас прощу, не приближайтесь к нашему заводику более, а то тогда тоска вернется да сильнее станет. Даже не знаю, что от этого сотвориться может…

Маргарет, шатаясь, поднялась из кресла и оперлась на плечо подскочившего переводчика. Евдокия посмотрела на нее сочувственно:

– Не смею вас больше задерживать. А ты, Вячеслав Михайлович, останься, пожалуйста. Чай как раз поспел, Маша сейчас варенье принесет да пряники, и мы поговорим. Нам есть что обсудить.

Глава 1

Услышав звон будильника, девушка открыла глаза и легко вскочила с кровати. Потягиваясь, подошла к стене комнаты и потянула за шелковый шнур, идущий из прорези потолка через пол. Тихо зашумел механизм, и бумажные панели штор разошлись, открывая наклонную стеклянную стену. Погода за окном была ясная, внизу проплывали редкие облака, еще ниже, под ними, можно было увидеть огромное и безлюдное травяное море. Далеко, практически на горизонте, виднелись горные вершины. Если бы не небольшая вибрация и едва различимый гул турбин, можно было бы представить, что находишься в высокогорном домике, а не на борту воздушного судна.

Раздался тихий звонок около двери. Вошедший вестовой поставил на столик около двери поднос с легким завтраком и, поклонившись, удалился. Небольшой круглый чайник с чаем, тарелка с омлетом и еще одна с фруктами перекочевали на столик, и она приступила к трапезе. После завтрака она подошла к стеклянной стене, села, опустившись на пятки, и закрыла глаза. Сделала глубокий вдох, потом следующий, чуть менее глубокий, и еще, успокаивая свой ум и входя в привычное состояние медитативного транса. После чего создала внутренний толчок и, двигаясь назад, вышла сознанием из тела.

Некоторое время она посидела в той же позе за спиной своего физического тела, привыкая к изменению своего состояния, после чего медленно поднялась к потолку. Провела рукой вдоль потолка, не чувствуя шершавости поверхности, провела рукой сквозь потолок и неторопливо стала подниматься, пройдя сквозь него. Следующее пространство было огромным, с плотными и мягкими стенами, окруженными ажурным переплетением металлических балок и стальных тросов-растяжек. На физическом плане там была абсолютная темнота, но на тонком, эфирном объекты виделись как серые тени.

Поднявшись еще выше, она пролетела сквозь еще одну мягкую поверхность, и над ней внезапно распахнулось небо. Поднявшись еще выше, она посмотрела вниз: дирижабль «Юньшань», или «Облачная гора», был новейшим и одним из самых больших грузовых дирижаблей торгового дома «Золотая цапля». Две огромные сигары несущих баллонов были соединены ажурной пространственной рамой. Между покатыми спинами баллонов возвышались две наклонные трубы. Из труб поднимался дым, дирижабль шел на маршевой скорости, дымчатыми дисками виднелись маршевые винты: самый большой, в хвосте между сигар, и несколько поменьше, в специальных гондолах по их внешним сторонам.

Сделав круг вокруг дирижабля, она пролетела через нижнюю палубу, заполненную ящиками с чаем.

Она поднялась чуть выше, мельком увидела выступающую вперед ажурную причальную ферму и остановилась над ней в ходовой рубке.

Экипаж занимался своим делом. Рулевой стоял около штурвала, внимательно глядя по курсу полета. Капитан сидел за столом и слушал голос из переговорной трубы:

– Сообщение с пятнадцатой метеостанции, капитан!

– Что там?

– Ветер свежий, семнадцать узлов, тридцать градусов. Усиливается.

– Пусть запросят с тринадцатой станции, как у них.

– Нет прямой видимости, низкая облачность.

– Ясно, шторм идет с их направления. Поблагодари пятнадцатых.

– Так точно, капитан! Желают удачи.

Испытав легкий стыд за то, что подглядывала, девушка вылетела за пределы капитанского мостика. Разместившись на покатом лбу левой сигары дирижабля, она замерла, задумавшись.

Тревога, почему-то даже при всем идиллическом виде вокруг нее и расслабленном ритме этого путешествия ее не оставляла тревога. Матушка Юньфей, направляя ее в это путешествие, была настойчива и несколько встревожена, но не говорила, чем именно, наоборот, больше восторгалась предстоящим приключением: неделя пути из Шанхая в Стамбул, несколько дней в великолепном разнообразии перекрестка миров, города, где Восток и Запад сплавляются воедино. И вот прошло уже три дня, а беспричинная тревога только усиливается. Надо будет попросить капитана передать сообщение по гелиографу в Шанхай, чтобы узнать, как дела дома.

Раздался резкий стук. Мир вокруг дернулся, покачнувшись. Стук был снаружи, надо было возвращаться. Стук в дверь тем временем повторился. Девушка, борясь с головокружением после резкого возвращения в тело, приоткрыла глаза и повернула голову:

– Входите.

– Прошу прощения за беспокойство, – вестовой замер, глядя в пол. – Капитан приглашает вас подняться на мостик. Просит передать, что дело безотлагательное.

– Что случилось? И почему не звонили?

– Не могу знать, но капитан настаивает на срочности. Я звонил три раза, вы не отвечали.

– Хорошо, передайте капитану, что я скоро буду.

Капитан Ганс Штейнберг был южным немцем из Острейха. На китайском он говорил достаточно свободно, но обожал иногда вставлять в свою речь чисто немецкие слова.

– Мы получили два сообщения, фройляйн Мэйлинь. Первое – из Диспетчерской. Нам приказано прервать наш маршрут и на максимально возможной скорости возвращаться обратно в Шанхай. Сообщение было получено, – капитан достал хронометр из жилетного кармана, отщелкнул крышку, – двадцать три минуты назад, и мы уже приступили к его выполнению.

– Почему сразу не сказали мне?

– При всем моем уважении, вы пассажир, и срочное информирование вас об изменении маршрута не входит в мои обязанности. Я подчиняюсь приказам Диспетчерской в первую очередь.

– Однако сейчас вы мне говорите об этом. Видимо, после второго сообщения. Что в нем?

– Второе сообщение из Дома цапли. Сообщение зашифровано, в конце ваше имя, – и он протянул Мэйлинь листок с набором цифр записанных в столбики. – Странность в том, что сообщения получены с разных гелиографов. Судя по всему, второе сообщение послано раньше, но было отправлено по-другому, более длинному маршруту передачи.

– Спасибо, капитан. Мне нужно вернуться в каюту для расшифровки. Встретимся на мостике. И большая просьба, по-дружески… снизьте пока скорость до моего возвращения.

Мэйлинь быстрым шагом шла к своей каюте. Тревога, что началась с самого ее пробуждения, теперь поднималась жаркой волной, и ей потребовалось приложить усилие, чтобы не перейти на бег и сохранять отстраненное выражение лица, проходя мимо редких членов команды «Юньшаня»

Войдя в каюту, она бросилась к полке, схватила томик стихов Ли Бо и села за стол. Старый семейный цифровой шифр. Страница… строка… слово. Страница… строка… слово.

Сообщение было коротким:

«Старый леопард перепрыгнул реку. Беги.

Золотой дракон в столице северных воинов.

Добродушный из большого города за морем.

Белая земля, город в тумане. Белый лес, уверенности нет.

Встретимся в новом воплощении».

Сообщение было от мамы – и сообщение было страшным.

Старый леопард – это дядя Ши Вей. Также «леопард перепрыгнул реку» – это атакующий прием одноименного стиля. Значит, Ши Вей совершил что-то агрессивное. А тут и приказ о срочном возвращении… Возможно, он теперь глава дома, мама говорила о такой возможности, готовилась к этому, но, видимо, не смогла противостоять.

«Три города» – эта часть письма еще требует расшифровки. Скорее всего, там те, кто может помочь.

И последняя строка, самая страшная…

Мэйлинь уронила лицо в ладони.

– Мы встретимся, мы обязательно встретимся… – тихо прошептала она.

Посидев немного, она резко выдохнула и встала. Время, оно стремительно стало течь сквозь пальцы, и нужно было действовать очень быстро. Пробежавшись по комнате, она достала несколько вещей из шкафчиков, разложила их по карманам пояса. Подойдя на мгновение к зеркалу, поправила волосы и быстрым шагом вышла из каюты.

Капитан Штейнберг был на мостике. К удивлению Мейлинь, кроме рулевого и навигатора на мостике было еще несколько человек: старший помощник Чжан Лю и несколько матросов стояли рядом с капитаном.

– С возвращением, фройляйн. Пришло еще одно сообщение. Мне приказано поместить вас в отдельную каюту до возвращения в Шанхай, – и капитан дал знак Лю. – Вас проводят.

Лю смущенно пожал плечами и сделал шаг к ней. Она отшатнулась назад и потянулась рукой к карману на поясе.

– Именем императора я прошу помощи! – звонко воскликнула Мэйлинь, поднимая над головой золотую пластину.

Лю и матросы замерли, будто натолкнувшись на стену.

– Что это значит? – капитан удивленно поднял брови.

Мэйлинь протянула пластинку на открытой ладони старшему помощнику. Тот наклонился ее разглядывая, потом выпрямился, отошел на шаг и поклонился еще раз, сложив руки особым жестом, обхватив кулак правой руки ладонью левой. Матросы за его спиной синхронно повторили его жест.

– Золотая пайцза императора… Каждый подданный империи Цин обязан во всем помогать путешествующему с этим, – голос Лю стал немного сиплым от волнения.

– Чжан Лю и весь экипаж воздушного корабля «Юньшань», я прошу сопровождать меня в моем путешествии. – Мэйлинь немного смущенно повернулась к капитану: – Герр Штейнберг, вы не являетесь подданным империи и потому можете не помогать мне. Тогда мы сможем высадить вас при первой же остановке.

– То есть теперь вы владеете кораблем и его грузом?

– Не совсем так – это просьба о помощи, а не захват собственности.

– Просьба, которой никто не может отказать, называется приказом…

– Я боюсь, мы столкнулись с культурными различиями. Торговый дом «Золотая цапля» продолжает владеть и дирижаблем, и грузом и оплачивать все содержание команды. При этом, если дом посчитает затраты на помощь чрезмерными, он сможет обратиться в Запретный город и попросить компенсации в канцелярии императора. Хотя в сложившейся ситуации такая просьба может быть воспринята как бесчестная.

– Я правильно понимаю, что наш курс еще раз изменится?

– Да. Мы не будем возвращаться в Шанхай… и в Стамбул мы уже не полетим. Я расскажу вам и офицерам корабля все необходимые подробности через некоторое время.

Капитан задумчиво стоял, поглаживая бороду, в его глазах начинали играть веселые искорки.

– Знаете, фройляйн, в молодости я служил в морском флоте на миноносце и уже заскучал по резким изменениям курса как корабля, так и своей жизни. Я правильно вас понял, что я могу остаться при своей должности, но уже по собственному выбору, а не по просьбе от золотой пластинки.

– Все верно.

– Меня это устраивает. Тем более что, как я предполагаю, у нас начинается нечто гораздо более интересное, чем рутинная перевозка грузов. И куда мы летим?

– На север. В столицу воинственного народа. В Россию.

– У них три столицы. Которая вам нужна – Санкт-Петербург, Москва или Киев?

– В ту, в которой мне сможет помочь золотой дракон. Начнем с Москвы, она ближе.

– Яволь, госпожа. Курс на Москву.

– И соберите, пожалуйста, всех офицеров в кают-компании.

* * *

Когда Мэйлинь вошла в кают-компанию, все уже были в сборе. Золотая пайцза висела у нее на шее, и взгляды шестерых мужчин сфокусировались на ней. Собравшиеся встали и поклонились гостье.

– Садитесь, пожалуйста, – Мэйлинь была смущена и безуспешно пыталась не показать этого. Мужчины сели. – Меня зовут Ши Мейлинь, я дочь Ши Юньфэй, владелицы торгового дома «Золотая цапля».

Капитан вежливо кашлянул и встал:

– Разрешите представить экипаж «Юньшань». Старший помощник Чжан Лю, навигатор Юэнь Бао, второй помощник Ли Ван Хо.

Каждый, кого назвали, вставал и кланялся, складывая ладони у груди.

– Старший механик Джон Новак.

Седовласый гигант сдержанно поклонился. Мэйлинь заинтересовалась его фамилией:

– Вы из Богемии?

– Я американец, мисс, из Пенсильвании. Папа – чех, мама из народа Шайен, встретились в Бостоне. Обычная история для североамериканских штатов.

– Очень интересно.

– Ну и, наконец, – капитан представил последнего человека, в белом одеянии до пола, – Селим бин Фатлах, наш суперкарго.

Очень смуглый мужчина белозубо улыбнулся, воздел руки кверху и нараспев продекламировал:

– Да хранит вас Аллах, молодая леди, в вашем путешествии!

– Ой, я пару раз вас видела и думала, что, судя по одеянию, вы тоже путешественник.

Капитан усмехнулся:

– Селим одевается так в свободное от вахты время… Итак, с командным составом вы познакомились. Есть еще тридцать два человека нижних чинов, матросы, механики, кок, но здесь им нет необходимости быть. – После он помолчал и спросил: – Прежде чем вы расскажете нам свою историю, позвольте мне задать вам один вопрос.

Мей Линь села и положила дрожащие руки на колени, спрятав их под столешницей.

– Как вам угодно, капитан.

– Откуда у вас эта пайцза?

– В свое время я оказала одну услугу сыну императора, и в благодарность он, узнав, что я люблю путешествовать, выдал мне ее.

– Она может быть поддельной?

– Позвольте, капитан, – поднял руку навигатор Юэнь Бао. – При взаимодействии с полем владельца в ауре пайцзы появляется изображение дракона. Я его вижу.

– Я тоже, – произнес второй помощник, а Селим кивнул, соглашаясь.

Капитан Штейнберг тоже кивнул, побарабанил пальцами по столу и сказал, обращаясь к Мэйлинь:

– Прошу простить меня за такие вопросы, фройляйн. Я никогда не сталкивался со столь… хм… ценной вещью и не знал об этой традиции вашего народа.

– Спасибо, капитан, за вашу смелость говорить прямо. – Мэйлинь вздохнула, успокаиваясь, и продолжила: – Как я уже говорила, я дочь Ши Юньфэй и ее единственная наследница. Право на владение торговым домом давно оспаривает мой дядя, Ши Вей. Это долгая семейная история, я постараюсь рассказать кратко. Ши Вей был лишен наследства и изгнан из дома за неоднократные поступки, роняющие честь и достоинство семьи. Он не бедствовал, у него было свое дело, приносящее, как я слышала, хороший доход, но в чем точно оно состояло, я не в курсе. И вот я получаю от моей мамы однозначное сообщение, в подлинности которого я не сомневаюсь. Смысл сообщения в том, что Ши Вей вернулся и предъявил права на торговый дом. Мало того, я практически уверена в том, что моя мать мертва, думаю, и отец тоже. Мама успела передать мне сообщение об опасности с указанием бежать и списком людей, которые могут мне помочь. Это господа Цзиньлун из столицы России и Дэмин из Нью-Йорка. Я же правильно понимаю, что это самый крупный город за океаном? И третье имя – Байлинь из города Лондон, но в его верности мама сомневалась. Судя по приказу о возвращении и требовании посадить меня под арест, Ши Вей считает, что я представляю для него угрозу. Я же полагаю, что пока не встречусь с одним или несколькими господами, указанными в письме, у меня нет возможности восстановить справедливость, вернуть «Золотую цаплю», – она помолчала и добавила со сдержанной злостью: – И наказать врага.

– Ну это будет несколько позже, – капитан Штейнберг ободряюще улыбнулся, – пока нам нужно в целости и сохранности добраться до следующей точки нашего маршрута. – После этого он обвел глазами офицеров корабля: – Итак, первый вопрос к команде. Те, кто может и хочет отказаться участвовать в этом деле, поднимите, пожалуйста, руку.

– Капитан, – пробасил Джон Новак, – вы же сами руку не подняли, поэтому давайте без формальностей. Мы с вами и с кораблем – и следуем за мисс Мейлинь. Как изменятся наши планы?

– Зер гут, – капитан улыбнулся, – рад, что не ошибся в вас! – Он повернулся к Мэйлинь и спросил: – Какие могут быть опасности от вашего дяди?

– Он может официально потребовать возврата корабля и груза, обвинив меня в пиратстве. Может также попытаться перехватить нас и заставить вернуться. Ходят слухи, что у него есть своя армия в Монголии.

– Вдоль границы которой мы сейчас и летим… Я слышал, что там иногда пропадали грузовые дирижабли, но не такие большие, как наш. Навигатор Бао, вы проложили курс на Москву? Сколько до границы России?

– До границ Туркестана около тысячи километров, пересечем ночью. Но до более цивилизованных областей еще столько же.

– Значит, нам нужно быть очень внимательными до заката, дальше будет чуть проще. Чжан Лю, поднимите корабль повыше, выйдите на связь с ближайшей станцией гелиографа и передайте сообщение в Шанхай: «Ваше приказание выполнено. Возвращаемся». После чего спуститесь на высоту семисот метров. Как только увидим по курсу облака, сразу попытаемся нырнуть в них. Ли Ван Хо, двух наблюдателей наверх, пусть следят за небом и, если что увидят, пусть сразу докладывают. Селим, закрепите груз дополнительно. Будет болтанка, будет крен. Груз не должен сместиться.

– Будет, капитан? – Селим удивленно поднял брови.

– Да, я это чую… и мне это не нравится. – Капитан поглядел на Мэйлинь: – Есть у меня такое свойство – шторм и болтанку заранее чувствую. Пока ни разу не подводило.

– Чем я могу помочь?

– С машинами и механизмами – ничем. Если только в тонких планах – Капитан встал и задумчиво сказал: – Как говорил один мой знакомый русский, нам бы только день простоять да ночь продержаться. – Он сделал небольшую паузу и скомандовал: – По местам, господа!

Время ползло как черепаха, взбирающаяся на гору, в отличие от «Юньшаня», который на всех парах летел курсом на северо-запад. Мэйлинь не находила себе места, ходила кругами по каюте, пробовала медитировать, но мысли, путающиеся в тоске и тревоге, не давали ей сосредоточиться. Промучившись так несколько часов, она поднялась на мостик корабля и обратилась к капитану:

– Герр Штейнберг, я могу здесь посидеть? Я не буду мешать?

Капитан понимающе кивнул:

– Да, разумеется. Я распоряжусь, чтобы вам принесли чай и что-то перекусить, это поможет. Сядьте вон в то кресло слева, оно удобное.

После еды Мэйлинь задремала. Из сна ее выбил укол тревоги. Выпутавшись из мягкого пледа, которым ее кто-то заботливо укутал, она вскочила на ноги. Одновременно с этим в рубке из одной из переговорных труб прозвучал искаженный металлом голос:

– Капитан! Тучи на десять часов¹, под ними что-то бликует.

Штейнберг поднял к глазам бинокль и замер, вглядываясь в указанном направлении. Затем ругнулся на немецком и подозвал Мэйлинь, протягивая ей второй бинокль.

– Посмотрите вон туда. Вон там облако в виде башни… и под ним чуть левее под самым краем. Видите?

Мэйлинь всмотрелась. То, что она увидела, было похоже на небольшую стеклянную каплю с крылышками, которая была на тонкой нити привязана к облаку.

– Что это?

– Наблюдательная капсула. Ее спускают с дирижабля, если хотят посмотреть вниз, а сами хотят оставаться невидимыми за облаками.

В этот момент капсула быстро стала подниматься и скрылась в облаке.

– Исчезла.

– Это плохо.

Через несколько минут нижняя поверхность облака потемнела и из него проявилась длинная сигара спускающегося дирижабля.

– Дирижабль на десять часов, – пролаяла переговорная труба, – идет курсом на перехват.

– А вот и гости, – проворчал капитан, – а до заката еще пара часов.

– Мы сможем уйти?

– Нет, – стоящий рядом старпом отрицательно покачал головой. – Это похоже на переделанный рейсовый дирижабль. Полужесткий, одна турбина. Но он все равно быстрее нас раза в полтора и по скорости, и по вертикали.

В носовой части гондолы гостя замерцал морзянкой фонарь. Чжан Лю стал размеренно переводить:

– Внимание… Дирижаблю «Юньшань»… Остановитесь… Передайте нам на борт… Мэйлинь… И возвращайтесь… Иначе… Падение.

– Это за вами, фройляйн. – Капитан повернулся к старпому. – Отвечайте: «Следуем за золотой пайцзой. Помешавший нам познает гнев императора».

После минуты, потребовавшейся на передачу сообщения в сторону второго дирижабля, с него последовал ответ. «Вы выбрали смерть», – проморгал морзянкой фонарь.

– Алярм! – Капитан в ярости ударил биноклем по поручню у лобового стекла рубки. – Занять места согласно посадочному расписанию!

– Мы будем садиться? – встревожено спросила Мэйлинь.

– Мы будем сопротивляться! Право руля! Начать подъем!

Слышно было, как в глубинах огромного дирижабля зазвенели звонки, воздушный корабль стал очень медленно разворачиваться, пытаясь отвернуть от приближающегося преследователя.

Мэйлинь отошла к своему креслу. К ее удивлению, она уже не чувствовала тоски, которая преследовала ее несколько дней. Куда-то исчезло и горе. Осталась только холодная и спокойная ярость.

Она села в кресло, за несколько вдохов настроилась на нужное состояние и спиной вперед вышла из тела, провалившись сквозь стену рубки, пол и нижнюю поверхность дирижабля. Она осмотрелась – над ее головой медленно проплывали конструкции «Юньшаня», вдали виднелась синяя сигара приближающегося корабля. С некоторым удивлением она заметила летящих параллельно трех сильфид. Воздушные духи заинтересованно наблюдали за разворачивающимися событиями, видимо, их привлекли резкие эмоциональные всплески экипажей. Приветственно помахав им рукой, Мэйлинь полетела в сторону неприятельского воздушного корабля.

За стеклами гондолы виднелось несколько человек. Рулевой внимательно смотрел вперед, держа руками штурвал, за его спиной двое мужчин что-то экспрессивно обсуждали. Она заинтересовалась и прошла сквозь стену гондолы внутрь.

– Тарань его!

– Сэр, они прочнее. С такого курса при столкновении мы оба разобьемся!

– Если они уйдут, я выкину тебя за борт своими руками!

– Сэр, у нас много способов их остановить. Надо только занять нужную позицию.

– Спокойнее, господа, – раздался третий голос.

Мэйлинь пригляделась. В задней части рулевой кабины в темном углу она увидела фигуру в балахоне. На низком столике перед ней стоял хрустальный шар, над которым она плавно поводила раскрытыми ладонями.

– Я вышла на контакт с братьями. Сумела передать наши координаты. Нам на помощь идут еще два корабля. Один со стороны Туркестана, второй с востока, из Монголии.

– Нам не нужна помощь!

– Заткнись, брат Майкл, – голос женщины был лишен эмоций. – Магистр сказал – всеми силами, и мы делаем всеми силами.

Женщина в балахоне вдруг повернула голову в сторону Мэйлинь и удивленно спросила:

– И давно ты здесь?

– Кто вы? – девушка почему-то была уверена, что ее слышат.

– Это не важно. Иди сюда! – голос женщины зазвенел приказом, и Мэйлинь почувствовала, что ее будто начинает тянуть в темный угол сильным потоком ветра. Она собралась с силами, отодвинулась, сопротивляясь давящей силе:

– Почему вы меня преследуете?

– А ну, стой! – и женщина прыгнула к ней, вытянув вперед руки.

Мэйлинь инстинктивно отшатнулась – и с ужасом увидела, что руки прыгнувшей женщины удлиняются, становятся туманными, и из падающего тела, продолжая движение, отделяется эфирная фигура, которая пролетает сквозь борт гондолы, догоняет ее и вцепляется руками ей в голову. Перед глазами Мэйлинь взорвалась фиолетовая молния, и она потеряла сознание.

* * *

Сквозь оглушающий звон в голове пробивались чьи-то слова:

– Как она?..

– Вроде приходит в себя.

– Мэйлинь! Фройляйн!

Туманящая боль в голове уменьшалась, вместе с этим медленно приходило осознание окружающего. Мэйлинь поняла, что сидит в кресле, что она на мостике дирижабля и что один из голосов – это голос Ганса Штейнберга. Она с трудом открыла глаза. В рубке было немного туманно и пахло дымом.

– Что произошло?

– Вы сидели с закрытыми глазами. Потом страшно закричали и упали из кресла лицом вниз, потеряв сознание.