Read the book: «Дойти до горизонта»

Глава 1

Проводница со скрежетом захлопнула верхнюю ступеньку.

– Счастливо утонуть, – радостно пожелал на прощанье из окна мужчина сомнительного вида, много и часто надоедавший нам в пути.

– Спасибо за заботу и сердечные пожелания, – столь же любезно раскланялся Сергей Салифанов. – Мерси!

Последний вагон простучал на рельсовых стыках, мигнули иронично два фонаря, и мы остались на куче вещей. Глянешь издали – пирамида Хеопса. Что делать дальше – не знали. Опыта подобных путешествий у нас не было.

Для начала перебрались через пути на перрон. Когда последние рюкзаки опустили под тусклый вокзальный фонарь, Васеньев, с трудом разогнув поясницу, категорично заявил:

– К морю это барахло не потащу!

– А что будешь делать? – наивно удивился я.

– Пойду в кассу. Покупать билет в обратную сторону. Женский состав экспедиции в разговоры не встревал и очень споро разворачивал поверх вещей спальные мешки, устраиваясь на ночь. Ими в позе великого военачальника на поле битвы руководил Салифанов.

– Этот спальник – в ноги! Рюкзак – в головы! Женщины, суетясь, выполняли распоряжения.

– А ты что скажешь? – обратился к нему Васеньев. Сергей, отвлекшись от своих полководческих забот, пожал плечами:

– Я согласен!

– С кем? – переспросил я на всякий случай.

– Со всеми, – дипломатично ушел от ответа Сергей. Васеньев, резко развернувшись, зашагал в сторону вокзала.

– За билетами? – крикнула вдогонку Наташа Монахова.

Сергей, тихо хихикнув в сторону удаляющейся фигуры, заметил, что теперь одна пайка высвобождается, и начал разворачивать кухню. Его желудок требовал калорий.

– Начальник, я вскрою сгущенку? – не столько спросил, сколько известил меня Салифанов, занеся над банкой нож.

– Ладно, – оберегая свой авторитет, еле успел согласиться я. Белая густая масса уже выползала наружу.

– По‑моему, все замечательно, – философски заметил Сергей, слизывая молоко. – Харч есть. Ночи теплые…

Он отложил банку, выудил из кармана помятую сигаретку, зажег и со вкусом выпустил кольцо дыма.

– Загорать можно прямо здесь. Купаться по очереди. Два раза в неделю по желанию ходить в кино или на танцы.

Он был настроен крайне благодушно. Наташа и Татьяна слушали его одобрительно, и по их виду тоже нельзя было сказать, что они рвутся в море. Получалось, что я оставался наедине со своими грандиозными планами. Сергей установил на горящий примус кастрюлю с водой, которую принесла Татьяна. Он определенно вознамерился сегодня почаевничать. Помешал Васеньев. Совершенно взмыленный, он выскочил с противоположной той, куда ушел, стороны и, размахивая руками, закричал:

– Быстро собирайтесь! Я с машиной договорился! Не дожидаясь нас, схватил два рюкзака, крякнул под их тяжестью и, шаркая подошвами об асфальт, шагнул в темноту. Нам ничего уже не оставалось, как последовать его примеру.

Перебравшись через запасные пути и какой‑то низенький заборчик, мы оказались на небольшой площади.

– Сюда приедет скоро, – объяснил Валера и вновь рысью бросился на перрон.

«Скоро» машина не пришла, не пришла она и «попозже» и после «потерпите немного». Только к самому утру дребезжащий «газончик» в клубах пыли выскочил на площадь.

Увидев гору вещей, шофер захлопнул открытую было дверцу и сказал, что за цену, указанную тем мужиком (он ткнул пальцем в Валеру), о поездке не может быть и речи.

– Хорошо, о какой сумме может идти речь? – спросил я, мысленно прикидывая наши финансовые возможности.

Шофер, не моргнув глазом, назвал сумму, на которую, чуток накинув, можно было наверняка купить его машину со всеми запчастями.

– Дядя, это город Аральск или техасские прерии? – присвистнул от удивления Салифанов. – Вы не правильно нас поняли. Мы не собираемся закупать вашу автобазу, мы просто хотим доехать до моря.

Шофер не спешил уезжать.

– Ладно, – сказал он и с легкостью сбросил две трети суммы.

– Папаша, за такую сумму я все это унесу туда, обратно и снова туда.

Сергей, похоже, знал, как нужно разговаривать в таких случаях.

– А сколько вы хотите? – спросил шофер.

Я открыл было рот, но Сергей остановил меня и, обернувшись, заговорщики нам подмигнул.

Через секунду до нас донесся возмущенный вопль водителя.

Наверное, своей суммой мы оскорбили его лучшие чувства. Невольно с тоской взглянули на вещи. Но дверца не открылась. Торг продолжался. О чем‑то монотонно бубнил салифановский голос. Новый вопль, но более тихий, вырвался из кабины, и минут через пять, довольные друг другом, на подножке появились Сергей и шофер.

– Для таких замечательных ребят я отвезу все даром, – заявил растроганный водитель. «Даром» выражалось в скромной двузначной цифре. С деньгами, составлявшими почти весь наш резерв, я расставался с трудом.

– Давай, давай, – торопил меня Сергей. – Не нервируй этого достойного представителя повелителей механической тяги.

Я протянул деньги, и шофер, скомкав, засунул их в карман, еще раз напомнив, что везет нас практически бесплатно, только из уважения к нашим с первого взгляда понравившимся личностям. Деньги, которые уже уплачены, жалеть бессмысленно, и я постарался о них забыть.

Загрузились быстро. Влезли в кузов, стали устраиваться поудобнее, настроившись на дальнюю дорогу, но машина остановилась минут через пятнадцать.

– Что, поломка? – забеспокоились мы наверху.

– Почему? Приехали, – объявил шофер. – Вам море нужно было. Вот оно.

Мы с сомнением посмотрели на узкую мутную реку. Я вспомнил о потерянной сумме.

– А где же море?

– Вот оно, – вновь указал водитель на реку. – Это канал, а через два километра море. Все, спасибо.

– Спасибо, – выдавил я из себя, стараясь вложить в благодарность все, что чувствовал к нему в этот момент.

Но, видно, мои актерские данные оказались не на высоте или у шофера было слабо развито зрительное восприятие.

– Пожалуйста, всегда рад помочь хорошим людям, – радостно попрощался он и уехал.

– Если это море, то мы тогда, конечно, просоленные морские волки, – ехидно, хотя и резонно заметил Сергей.

– А ведь оно, точно, соленое! – заметила Наташа Монахова, успев попробовать воду на вкус.

Надо сказать, первая встреча с морем мало напоминала типичные курортные картинки с нежным прибоем, экзотичными растениями и шоколадного цвета женщинами. Увы, жизнь несколько расходилась с туристскими проспектами.

– Однако тут рядом военные корабли, – информировал нас Васеньев.

– Привез дядя, – обреченно констатировал Сергей. На ближайшем корабле вспыхнул, резанул темноту прожектор, пошарил по берегу, уперся в нас.

– Вы когда‑нибудь чистили картошку в больших количествах? – вяло поинтересовался Сергей.

– А при чем здесь это? – одновременно удивился женский состав экипажа.

– Обычно тех, кто попадает туда, куда им попадать не следовало, заставляют пару недель чистить картошку, а потом отпускают домой, – объяснил Салифанов.

– Сейчас нас рассматривают в бинокли, – предположил я.

Все притихли, дружно изобразив на лицах застенчиво‑виноватые улыбки.

– И выдают боевые патроны караулу, – не убирая улыбки, продолжил мысль Валера. – Сейчас они тихо опустятся по трапикам, взведут затворчики у карабинчиков и мило сопроводят нас на гарнизонную гауптвахту.

Прожектор неожиданно погас. Еще минуты две мы стояли в темноте, боясь пошевелиться.

– Наверное, их испугало количество наших вещей, – выдвинул версию Сергей.

– Предлагаю отправить на разведку женский состав, – предложил Валера. – Женщины с военными обычно договариваются быстрее.

Мужской состав немедленно выразил полное согласие с данным предложением.

– Но‑о! – попыталась возразить Татьяна. Сергей не дал развиться прениям, легонько подтолкнул их в сторону стоящих кораблей:

– Надо, девочки, надо!

Скоро разведотряд вернулся, принеся благоприятные для нас стратегические сведения. На приколе стояли самоходные баржи. Ничего секретного в них не было. Команда в лице вахтенного матроса приглашала в гости.

– Вы знаете, армейские каши и масло мне всегда нравились больше гражданских, – поделился с нами воспрянувший духом Сергей.

– Почему? – удивился я.

– Хотя бы потому, что они обычно достаются бесплатно.

Часа через два, изрядно опустошив корабельный камбуз, осоловев от обилия еды, чая и разговоров, мы опустились на прибрежный песок.

– Теперь я отсюда раньше, чем через неделю, не двинусь, – оповестил всех Сергей, довольно поглаживая себя по заметно округлившемуся животику. – Что я – умалишенный, переходить с такого рациона на наши концентраты!

– Э, мужики, вы не расслабляйтесь! Нам сейчас камеры качать! – призвал я к порядку расслабившийся экипаж. Но было поздно. Васеньев разворачивал одеяла.

– Ты давай, давай дальше бухти про камеры, насосы, а мы вздремнем минуток восемьсот, – сказал он.

– Да вы что? – возмутился я. Сергей вползал в спальный мешок.

– Невоспитанные люди, – согласился он со мной. – Так и норовят увильнуть от работы. – И, укрывшись с головой, свернулся калачиком. – Ты разберись с ними, Андрюха, – пробубнил он изнутри.

Я оказался в дурацком положении. Мои товарищи уже легли, а я столбом торчал на берегу. Для того чтобы затевать скандал, надо было как минимум поднять их, а это едва ли возможно. А стоять так всю ночь тем более глупо. В конце концов, мы не спали уже почти сутки. Ладно, завтра утром поговорим. Я выдернул из рюкзака одеяло и, постелив его, лег на песок. Было довольно прохладно. Чуть слышно плескалась вода. Я лежал и не мог осознать себя возле моря, за сотни километров от дома. Никаких необычных ощущений. Сплошная проза. С таким же успехом можно валяться в детской песочнице у себя во дворе. Честно говоря, мне верилось слабо, что в ближайшие дни мы войдем в море. Ладно, утром будет виднее, и в прямом и в переносном смыслах.

Ночью снилась всякая чушь. Плот, по форме и размерам подозрительно напоминающий корыто, плыл по каналу, который все более мелел и сужался. Мы чувствовали, что плывем не туда, но почему‑то не могли вернуться. В конце концов канал окончился родничком. Салифанов взял лопату и стал ковырять землю.

– Надо копать и искать море, – объяснил он. Я тоже начал копать, чувствуя, что делаю не то. Чем глубже мы зарывались, тем становилось жарче.

– Центр Земли близко, – торжественно разъяснила Татьяна. Я начал задыхаться.

– Мне жарко! – попытался закричать, но голос застрял в пересохшей глотке. – Сейчас будет тепловой удар, – отчетливо понял я и вынырнул из кошмара.

Последнее ощущение сна прекрасно совпадало с окружающей действительностью.

Жара была не менее сорока градусов. Одежда прилипла к потному телу, словно оно было вымазано клеем. Собственная кожа была противна до тошноты. Возле меня никого, даже спальники свернуты и упакованы в рюкзаки. Значит, все встали. Недалеко от воды, прислоненные друг к другу, стояли полтора десятка накачанных автомобильных камер, матово поблескивающих на солнце черными боками. Разбор вчерашнего поведения команды, естественно, отменялся. Праведное раздражение сменилось чувством неловкости. Когда они успели надуть камеры?! Непонятно! Я подошел к берегу и прямо в одежде бухнулся в канал. Вода сомкнулась надо мной, подхватила. Силы возвращались вместе с прохладой. Блаженство! Я всплыл на поверхность, огляделся. Пустынный пейзаж, кое‑где чахлые кустики, стальные утюги барж у пирса – окружение к оптимизму не располагающее. Я набрал в рот воды и тут же выплюнул ее.

– Фу, гадость какая!

Выполз на берег. Настроение упало раньше, чем я высох.

– Там тебе суп оставили, – проходя мимо, показала на кастрюлю Татьяна.

– Когда успели накачать? – остановил я ее, кивнув на камеры.

– Так их с корабля компрессором надули, – разъяснила она.

– А где мужики?

– В город за хлебом ушли.

Сергей с Валерой появились часа через три.

– Ничего городок, славненький, – оценил Салифанов, обращаясь к девчатам. – Газировку пол‑литровыми кружками продают. Кинотеатр есть.

Я вновь выпал из разговора, меня просто не замечали. Правда, две недели не тот срок, за который можно воспылать чувствами к ближнему. Спасибо и за то, что согласились на это авантюрное предприятие. Я вздохнул и, стараясь не мешать беседе, тихо отошел к «стапелям», с которых в скором будущем должен был сойти наш парусный флот. Вокруг в беспорядке валялись дюралевые трубы, болты, металлическая сетка, инструменты. У любого человека при виде этой груды железа невольно рождались воспоминания о весеннем сборе металлолома, межклассном соревновании и матерчатых транспарантах на борту грузовиков: «Все ненужное – на слом, соберем металлолом!»

Хотелось засучить рукава и сделать что‑то хорошее и большое для нашей металлургической промышленности. То, что на этом можно плавать, не пришло бы в голову ни одному здравомыслящему человеку.

Я взял первую попавшуюся трубу, нашел маркировку. Глубоко в металл были вбиты цифра "4" и буква "В". «4 В» – значит продольная кормовая труба, расшифровал я и уложил ее на песок. К ней пристроил еще две. Получился угол. Дальше пошло легче. Каркас рос в ширину и длину, приобретая правильные геометрические формы. Я был доволен. Обычно на эту процедуру уходило больше времени и нервов. Я отошел в сторону и полюбовался своей работой. Теперь оставалось засунуть трубы во втулки и закрепить их шпильками.

– Что это ты трубы разбрасываешь? – отвлек меня голос Войцевой. Я оглянулся. Татьяна стояла с совершенно счастливым выражением на лице и держала в руках две полутораметровые трубы.

Я еще раз взглянул на каркас и оторопело сел на песок. Начиналась веселая игра под названием «Куда сунуть трубу»…

– Если дружно постараемся, завтра к вечеру сможем отплыть, – размечтался я за вечерним чаем. Сергей скептически ухмыльнулся.

– Твоими бы устами да сгущенку пить, – заметил он.

– Если встать часов в шесть и не сачковать, то к полудню можно закончить со сборкой. Останется привязать камеры, поставить паруса, – горячась, разъяснил я свой оперативный план.

– А продукты, запасы воды, бензин? – остудил меня Сергей.

– Ну, хорошо, в крайнем случае можно отчалить послезавтра утром, – пожертвовал я полусутками. С каждым часом я расставался, как Гобсек с франками.

– Ты что, предлагаешь ночью работать? – не столько возмутился, сколько удивился моей наивности Валера.

– А почему бы и нет. Нам с корабля прожекторы посветят. – Сергей отвернулся, скрывая усмешку. Я чувствовал, что лезу на рожон. В конце концов, выйдем ли мы завтра, послезавтра или через два дня, решающей роли не играло. Но я начал сомневаться, выйдем ли мы вообще. К тому же меня «понесло».

– А спать когда же? У нас ведь кое‑кто до сна шибко охоч, – не сдержавшись, уколол Сергей.

– В море отоспимся! Мы, по‑моему, плавать приехали, а не животы отлеживать, – попытался я подвести итог дискуссии и, встав, пошел к берегу.

Работал я около часа, но никто ко мне не пришел. Не пришли и через два. Возле лагеря, выбрасывая вверх языки пламени, горел костер, слышались невнятные голоса. Похоже, там обсуждали создавшееся положение. Я постепенно остывал, и мне становилось стыдно за срыв. Подошла Татьяна, постояла минутку и спросила:

– Тебе помочь?

Я отрицательно покачал головой:

– Сам справлюсь.

Дурацкое самолюбие! Ведь я уже понял, что перегнул палку. Но показать свою слабость… Нет, лучше я буду возиться один.

– Если понадобится помощь – позови. Хорошо? – примирительно сказала Таня и повернулась к лагерю.

– Хорошо, – ответил я, но никого не позвал. Утром ничего не изменилось. Мужики ушли в город, зажав под мышками канистры под бензин. Девчата чистили песком посуду, варили. Я продолжал возиться с плотом, хотя начинал подумывать о том, что лучший выход из сложившейся ситуации – покупка билетов на обратный путь. Один плыть я не мог, а экипаж, как мне казалось, тихо саботировал саму идею плавания. Опереться было не на кого. Даже недолюбливающие друг друга Сергей и Валера на этот раз объединились. Похоже, их всех устраивал курортный отдых на диких пляжах Аральского моря. Выйти в море – значило не только прервать отдых, но и подвергнуть себя определенному риску.

Но, с другой стороны, был ли я вправе требовать от них «каторжный труд». Ведь, как выразился Салифанов, ни сверхурочных, ни премиальных, ни даже повышения пайка сладкого от меня ждать не приходилось. В общем, я запутался окончательно. Что было делать? Раздувать крупный скандал? Тянуть время? Идти на мировую? Подходили все три варианта.

Первый был самый простой и не самый оригинальный. С год назад группа, похожая на нашу, собравшись на Приполярный Урал, три дня просидела в палатке, пережидая пургу и выясняя отношения, а на четвертый быстрым маршем вышла к ближайшей станции и разъехалась в разные стороны.

Второй вариант больше устраивал моих спутников, но меньше меня. Время работало на них, это я понимал хорошо.

Третий вариант подходил больше всего, но как его осуществить? Вывешивать белый флаг – значило распрощаться с идеей иметь хоть какое‑то право голоса. Они и так уже сообразили, что я завишу от них много больше, чем они от меня.

– Мы занимаемся туризмом, а ты афоризмом, – при нашем знакомстве, месяц назад, первым делом заявил Сергей. – Пойти с тобой мы пойдем, но, если что, не обессудь, сделаем тебе ручкой. Единственно, что обещаю твердо – твой плот и кое‑что из имущества до ближайшей железнодорожной станции дотащим. По рукам?

Выбора у меня не было. Старый экипаж распался за четыре недели до отплытия. Билеты были уже куплены. Я принял условия. О чем теперь говорить?

Я продолжал по инерции возиться с плотом, продумывая, чем могу убить сохранившийся остаток отпуска. Вечером за ужином я поставил вопрос ребром.

– Значит, так, – начал я деревянным голосом, – если за два дня не встанем на воду, предлагаю свернуть лагерь и отправляться по домам.

Все подняли глаза от чашек. Наташа неторопливо облизала ложку и, отложив ее в сторону, уставилась на меня – приготовилась к очередному представлению.

– Андрюха, не переживай, – попытался успокоить меня Валера, – лучше супчика похлебай. Супчик, он способствует…

– Отстань со своей баландой! – вновь сорвался я на крик – Мы сюда не жрать приехали и не по городу шляться!

– Чего нервничать? – удивился Сергей. – Не хочешь есть, с другим поделись. – Он слил суп из моей чашки в свою. – Тебе хорошо, и нам приятно.

Есть мне хотелось, и даже очень, и то, что мой супчик сейчас исчезнет в бездонном желудке Салифанова, подлило масла в огонь, бушевавший у меня внутри.

– Прекратите жрать! – заорал я со всей силой, на которую был способен.

Татьяна от неожиданности выронила ложку, которая со звоном грохнулась в миску. Сергей удивленно взглянул на меня. Такой прыти он явно не ожидал. Я опешил не меньше их. Гаркнуть‑то я гаркнул, а что дальше? Все ждали продолжения. Держать долго взятое форте я не мог, не хватало объема легких и духу. Секунду я еще постоял в грозной позе: кулаки сжаты, брови собраны в пучок. Я собирался высказать все, но неожиданно обмяк, словно сдувшаяся камера, осел на песок и тихо, даже жалобно сказал:

– Слушайте, я, наверное, не прав во многом, но плыть‑то надо. Просто очень хочется плыть!

– Во‑от! – торжествующе протянул Салифанов и

Многозначительно поднял вверх свой грязный указательный палец. – Вот это уже тема для разговоров!

– Давайте попытаемся отчалить к вечеру, – попросил я. – Завтра!

– Послезавтра, – поправил меня Сергей.

– Хорошо, послезавтра, – согласился я. – Но это крайний срок?

Над моими крепостями взвились белые флаги. Я сложил оружие и безоговорочно капитулировал.

– Ты мудрый человек, начальник, хотя почему‑то немножко нервный, – отпустил мне комплимент Салифанов – Ты вовремя закопал томагавк. В самый раз!

Капитуляция была признана почетной. Выплыли мы через двое суток.

Глава 2

На берегу собралась толпа. Поменьше, чем это бывает во время футбольного матча, но побольше, чем собирается на домашние вечеринки. Человек пятьдесят – точно. Люди стояли скучно, как после дорожно‑транспортного происшествия, когда смотреть уже не на что, но и уходить не хочется.

Мы начали перетаскивать на плот рюкзаки с вещами и продуктами, мешки с инструментом, кухонным имуществом, аптечкой. Последним затаскивали столитровый бак с пресной водой, сваренный из двух оцинкованных корыт.

– Улыбайтесь, – шипел побагровевший от напряжения Салифанов. – На нас люди смотрят. Делайте вид, что это доставляет нам удовольствие.

Подошвы ботинок разъезжались в песке, бак норовил соскользнуть с пальцев и грохнуться нам на ноги. Мы пыхтели, качались из стороны в сторону, ударялись плечами. Дотащили бак до берега, плюхнули его в воду. С минуту стояли согнувшись, шумно отдуваясь.

– А что бы с нами сделалось, если бы мы взяли запас воды на все плавание? – предположил Валера.

– Не надо про ужасы! – попросил Сергей. По воде бак транспортировать было довольно легко. Благодаря тонкому слою воздуха, оставшемуся в верхней части, бак держался на плаву. Сложнее было втащить его на плот. Сергей засучил рукава, поплевал на ладони и спросил:

– Андрюшка, ты в чем сильнее, в жиме или толчке? Я к тому, что, может, мы тебе мешаем, развернуться не даем, – пояснил он. – Ты скажи, не стесняйся.

– Да нет, ничего, валяйте, – успокоил я его.

– Я как лучше хотел, – вздохнул Сергей. Мы ухватились руками под днище.

– И‑и‑и раз! – скомандовал я.

Дернули бак вверх, и ровно на столько же погрузились в зыбкое дно. Попробовали еще раз, и зарылись в дно по колено.

– Вы чего это? – обалдело спросила с плота Войцева, рассмотрев наши головы, недвижимо торчащие возле плавающего бака.

– Отдыхаем! – ответил Сергей. – Нравится нам здесь.

Посидели еще немного.

– Может, еще разок дернем? – предложил Валера. Сергей прикинул на глазок оставшиеся на поверхности сантиметры наших тел и ехидно хихикнул:

– Попробуй, а мы поглядим!

Толпа на берегу оживилась, приблизилась. Сидеть так дальше становилось неудобным. Надо было либо тонуть, либо выбираться.

Решили втаскивать сверху, с плота. Навалились локтями на бак, утопили его до дна, оперлись, выдернули из грунта ноги. Потом обвязали бак веревками.

– Девочки, есть типично женская работенка, – закричал Сергей.

Уже впятером, двое снизу, трое сверху, втянули бак на плот, привязали его к каркасу толстым промасленным вонючим канатом, подаренным мотористом с баржи.

– И все на том! – подвел итог погрузочным работам Сергей и стер с рук капли мазута.

– По местам стоять! С якоря сниматься! – весело гаркнул Валера.

Наступила торжественная минута. Несколько человек в провожающей нас толпе замахали руками и закричали что‑то на прощанье. Стало чертовски приятно. Жизнь сулила одни положительные эмоции.

– Руби кормовой! – наслаждаясь моментом, командовал я – Поднять паруса!

Валера, ухватившись за фал, резко потянул его вниз. Темное полотнище грот‑паруса, сшитое из бязи и мешковины, поползло по мачте вверх. На берегу раздались смешки. Но на весельчаков шикнули. Торжественность момента возобладала. Все‑таки это были паруса, и отходили мы не так себе – прогуляться до вечера, уходили в открытое море.

Грот вытянулся до топа мачты, схватил ветер. Плот зашуршал баллонами о воду, набирая скорость.

– А мы плывем! – удивленно ойкнула Монахова. – Честное слово, плывем.

Я обвел всех торжествующим взглядом. На моем лице недвусмысленно читалось, что все это естественно и иначе быть не может.

– Между прочим, ничего! – оценил начало плавания притихший Салифанов. – Почти хорошо. На берегу кто‑то крикнул:

– Счастливого плавания!

Оживленно заметались над головами фуражки и носовые платки. Мы немедленно приосанились. Сергей несколько раз небрежно махнул рукой. Плот отходил все дальше. До берега уже было метров сто пятьдесят. Нас распирало от чувства собственной силы и исключительности. В это время плот начал несильно уваливаться вправо.

– Андрей! – окликнула меня Татьяна, которая стояла возле руля и не знала, что предпринять.

Неспешной походкой человека, знающего себе цену, я направился на корму. Валера и Наташа почтительно расступились. Я чувствовал, что мой авторитет растет прямо пропорционально расстоянию, отделяющему нас от берега.

– Это делается так, – небрежно объяснил я Войцевой. – При повороте влево румпель толкаешь вправо от себя до упора. Ясно? – Татьяна молча кивнула. Одной рукой, без видимого напряжения, я двинул руль в указанном мною направлении. Ничего не изменилось. Плот по большой дуге уходил вправо. Все уставились на меня, ожидая дальнейших действий.

– Подтяните грот, – уверенным тоном распорядился я, хотя был мало уверен, что это поможет. Дуга поворота начала превращаться в круг. Грот с громким хлопком перекинулся на другую сторону. Мы вновь приближались к берегу.

– Стаксель ослабьте!

Валера вытравил стаксель‑фал и вновь уставился на меня.

На берегу наш странный маневр истолковали по‑своему. Люди, стоящие в толпе, кричали и приветственно сжимали руки над головами. Похоже, они решили, что мы продемонстрировали особый морской шик, завершив в точке отхода прощальный круг. Такая демонстрация филигранного мастерства судовождения. Мои товарищи в глубине души, наверное, тоже надеялись на это.

Плот вновь по плавной дуге стал уходить от берега. Я с ужасом и надеждой ждал того момента, когда мы достигнем точки, с которой следовало идти прямо. Вдруг вырвемся? Но чуда не произошло… Когда я понял, что плот заворачивает на второй круг, я почувствовал, что капитанские погоны опадают с моих плеч, как сухие листья с осенних деревьев.

Я повернулся и сделал вид, что исправляю что‑то в руле. Когда мы во второй раз проходили возле берега, люди стояли молча. Только кто‑то один, еще не оценивший ситуацию, звонко крикнул:

– Семь футов под килем!

– На берег нам нельзя. Они нас растерзают! – твердо заявил Валера!

– Ильичев, уходи в море! – с угрозой в голосе зашипел Салифанов и, обернувшись, ослепительно улыбнулся провожающим.

– Айн момент! – бодренько успокоил я всех, прикидывая, как бы сподручнее дезертировать с плота.

Когда мы завершали четвертый круг, в толпе уже свистели. Салифанов сидел, опустив лицо вниз, тихо, но внятно угрожал:

– В парусном флоте за такие штуки вешали на реях. Мы уваливались на пятый круг. Наташа демонстративно легла на носу плота на доски и накрыла лицо панамой. Она явно отмежевалась от меня и моей затеи.

– Шестой пошел! – объявил Валера,

– Он держит свои обещания, – усмехнулся Салифанов, кивнув на меня. – Он обещал нам море? Вот оно, пожалуйста Он говорил о плавании? Я не могу утверждать, что мы стоим на месте. А про то, что мы будем плавать столь оригинальным способом, он ничего не говорил. Капитан! – окликнул он меня – Можно узнать, на сколько суток рассчитано плавание?

Татьяна и Наташа тихо засмеялись Толпа на берегу рассосалась. К нам привыкли. Мы стали фоном. Там – море, там – город, а здесь – эти, на плоту вторую неделю крутятся.

Я лихорадочно соображал, как можно порвать этот порочный круг. Изображать цирковую лошадь, ограниченную тринадцатью метрами арены, мне как‑то не улыбалось.

– Может, веслами погребем? – несмело предложил я.

– До какого побережья? – снова сострил Салифанов. – Это в контракте не оговаривалось.

– Десятый кружок! Маленький, но приятный юбилей, – сообщила Войцева. Я ожесточенно закрутил рулем во все стороны. Плот даже не шелохнулся. Он продолжал ходить по кругу, как человек с завязанными глазами. Чертовщина какая‑то! Месяц назад, на ходовых испытаниях дома, он же управлялся! Что изменилось? Плот тот же. Стоп! А руль‑то другой, с меньшей площадью!

Во мне забрезжила надежда. Торопясь, я схватил лист толстой фанеры, лежавший у борта, и сунул его в воду параллельно перу руля. Плот чуть рыскнул влево. Этого даже никто не заметил, но стало очевидным, что дефект устраним. Плот разворачивался все больше, вставая на заданный курс. Мои товарищи, почувствовав какую‑то перемену, закрутили головами.

– Никак проскочили? – удивился Валера. От увеличившейся скорости под баллонами забурлила вода.

– Там какая‑то штуковина поперек пути стоит, – высунула голову из‑под паруса Наташа.

– Буй, что ли? – переспросил я.

– Нет, здоровенная. Мы прямо на нее идем. Я привстал, но ничего не увидел. Весь обзор по правому берегу мне перекрывал грот‑парус.

– Уже близко, – добавила Монахова. Об этом я и сам догадался по жуткому металлическому скрежету, доносящемуся спереди.

– Ильичев, ты давай отворачивай, а то как бы того… – забеспокоился Валера.

Я лег на настил, прополз под парусом. Прямо по курсу стоял работающий земснаряд. Гремя шестернями, он черпал донный грунт, углубляя фарватер.

– Сейчас он зажует нас вместе с песочком и не подавится, – успокоил нас Сергей.

Я круто заложил руль вправо. Маневр удался, но положение не улучшалось, и заметно усилился снос плота. Нас бочком, помаленечку оттаскивало к земснаряду. Приближающиеся лязг и грохот не предвещали ничего хорошего. Было бы крайне обидно оканчивать плавание и жизнь среди металлических ковшей.

– Кеп, дай‑ка веслецо! – протянул руку Валера.

– И мне, пожалуй, для разминочки, – поддержал идею Сергей, устраиваясь поудобнее у борта. Он пропел на мотив известной песни:

– Если трамвай на твоем пути, кто‑то должен уйти! Весла разошлись по рукам мгновенно. Пять лопастей разом опустились в воду. Оттолкнулись, выиграли метра полтора. Заметно прибавили в ходе. Земснаряд, бессильно скрежеща металлическими зубами ковшей, проплыл метрах в шести‑десяти сбоку.

– Еще сюрпризы запланированы? – перекрывая шум, заорал мне в ухо Валера.

Я неопределенно пожал плечами. Кабы знать, где придется еще падать…

Начали помаленьку обживаться. Фанеру намертво прикрутили к перу руля. Вещи рассортировали, уложили на корме. Освободили площадку под спальные места, расстелили поверх металлической сетки настила полиэтилен. Раскатали на нем спальники. Сергей и Валера тут же упали на них сверху. Сергей поерзал спиной.

– В общем, ничего. – Он остался доволен, закинул ногу на ногу, закурил, наблюдая, как ветер припечатывает дым к полотнищу паруса.

– Будьте любезны, музычку какую‑нибудь, – голосом капризного санаторного отдыхающего попросил он.

Монахова включила «Альпинист».

«…Ураган пронесся над островом, произведя крупные разрушения. Волна, обрушившаяся на прибрежные пляжи…» – начал пугать приемник приятным дикторским баритоном.

Сергей приподнял голову, поморщился.

– Давайте не будем здесь про это! – запротестовал он.

Наташа крутнула ручку настройки. Я передал на минуту румпель Татьяне и открыл первый ослепительно чистый лист «Судового журнала».

«17.30. Вахту принял Ильичев, – стараясь ровнее выводить буквы, написал я. – Курс 175°. Ветер Сев. – Вост.». Плавание началось.