Read the book: «Убью, студент!»

Font:

Жене своей, Субботиной Элле Эрнстовне,

посвящает автор

1. Мама, я студент!

Леонид Соломин вернулся домой грустный и пьяный. Он только что проводил своего друга и одноклассника Женьку Плясунова, который поступил в институт и уехал в Йошкар-Олу учиться. Леонид тоже поступал – сдал вступительные экзамены в Пермский госуниверситет, но шли уже последние дни августа, а вызова не было. Видимо, не добрал баллов, тоскливо думал он. Вторая попытка, и снова мимо! В первый раз, год назад, он завалил французский язык. “Parlez-vous français”? “Non, je ne parle pas français”1. Леонид завидовал русским дворянам, которые с детства говорили на двух языках. Ему же из 5-ти отпущенных школьной программой лет франсе преподавали только 3 с половиной года: в глубинке не хватало учителей. Да и сам он хватился, схватился за ин. яз. лишь в 10-ом классе, когда надумал поступать.

Сняв туфли, он прошел, пошатываясь, в комнату.

– Где ты ходишь?! – воскликнула мать. – Тебе письмо из университета пришло.

Леонид не без трепета в руках вытащил листок из конверта и прочел: Вы зачислены на первый курс филологического факультета… Не веря своим глазам, прочел еще раз. Голова и без того шальная пошла кругом. Бросился к матери, обнимая и целуя ее.

– Мама, я поступил, поступил! Я студент!.. Надо сегодня же брать расчет, сейчас же… Бегу на завод.

– Да куда ты такой пьяный! – крикнула ему вслед мать, но он уже был за дверью.

Не ясно, как его такого пропустили в проходной. Впрочем, веселые рабочие лица были вахтерам не в новинку. Случалось, пролетарии выходили из завода, как из кабака, разве что песен не пели. Во время обеденного перерыва пожилые мастеровые гоняли молодежь в магазин за водкой. Леонид и сам несколько раз был таким гонцом. Благо, завод не относился к секретным, и на вахте карманов не проверяли. Некоторые «утрудившиеся» работники оставались ночевать в цехе, спали в раздевалке. И когда жены потом спрашивали их: что случилось? – они смело отвечали: «Аврал! Пришлось остаться на третью смену».

Лёня вбежал в свой 16-ый цех и только тут заметил, что он в домашних тапочках, точнее, в одном тапочке, поскольку другой потерял по дороге. Мимо токарных станков, глядя на чугунный пол, чтобы не наступить в железную стружку, он прошел в кабинет начальника цеха. Там, кроме самого начальника, находился мастер Лёни – Агапов. Размахивая письмом, слесарь-монтажник 2-го разряда Леонид Соломин радостно сообщил джентльменам, что ему пришел вызов из ВУЗа, и он увольняется. Особенно его радость относилась к Агапову. Этот мастер и на лицо и внутри был мужлан мужланом. Он пьянствовал со слесарями в раздевалке и не всегда проявлял уважение к рабочей молодежи. Леонид вспомнил, как Агапов смеялся над ним, «давшим дуба» в тридцатиградусный мороз. Они тогда что-то ремонтировали на улице. Собственно, ремонтировал учитель Лёни – слесарь 6-го разряда Веткин, а ученик был на подхвате, ну, и так замерз, что ключ едва держал и не понимал, как в таких условиях можно что-то делать.

Теперь в улыбке мужлана чувствовалось смущение и удивление – то ли оттого, что «вот ведь, парень в ВУЗ поступил», то ли потому, что Агапов впервые увидел скромного юношу в столь необычном, раскованном виде. Раскрасневшееся лицо, сильно выбившаяся из брюк сорочка и тапочек на одной ноге.

Выйдя из проходной, Лёня оглянулся. Прощай, завод! Хорошо, что я за год не успел привыкнуть к тебе. Иначе нам трудно было бы расставаться. Тут Соломин лукавил: никогда он уже не стал бы настоящим рабочим, так как подцепил вирус интеллигентности. Искусство (особенно художественная литература) уже изрядно отравило его, и он сделался мягким и мечтательным.

2. Влияния

Все началось с детских сказок. Учась в третьем-четвертом классе, Лёня стал ходить в библиотеку, брать сказки. Русские народные, калмыцкие, азербайджанские и другие. Везде творилось невероятное: разговаривали звери и птицы, водились принцессы и цари, бедные вдруг богатели, на пути героев вставали живые страшные препятствия в виде змеев, леших, дивов, гулей и прочее. Несмотря на опасности, в сказках было интереснее, чем в жизни, и Лёня зачитывался до поздней ночи, так что мать ворчала, что он жжет электричество и портит глаза. Иногда, прячась от матери, он читал с фонариком под одеялом.

Параллельно шла романтическая обработка мальчика песнями. Навсегда врезалась в память песня о 14-ти французских моряках. Как в Кейптаунском порту «они пошли туда, где можно без труда достать дешевых женщин и вина». Как в таверне они повздорили с англичанами. Сердце замирало при словах: «и кортики достав, забыв морской устав, они дрались, как тысяча чертей». И грустно щемило сердце, узнав, что французским морякам больше не взойти на палубу, и корабль ушел в море без них.

Когда Лёне было 15 лет, его захватила чистая, так сказать, поэзия – без музыкального сопровождения. Всему виной фломастеры. Они тогда только появились в магазинах города. Мама купила коробку этой канцелярской новинки. Фломастерами было хорошо рисовать: линии выходили четкими, жирными. Но рисовать отрок не умел. Что делать? Надо написать красивый текст, где есть ритм и рифма, надо написать стихи, которые можно спеть. В голове Лёни вертелась забавная песня Высоцкого про опального стрелка. Особенно смешно было то, что стрелок предпочел принцессе бадью портвейна. И Лёня стал подражать Высоцкому.

Где-то услышал он, что у Есенина есть стихи с матерными словами. Взял в библиотеке томик поэта. Мата там не нашел (лишь некоторые слова заменялись точками), зато обнаружил странного лирического героя, который то нежно грустит, то скандалит.

Ты поила коня из горстей в поводу.

Отражаясь, березы ломались в пруду.

Как это верно и в то же время необычно: ломались в пруду. И там же:

Мне хотелось в мерцании пенистых струй

с алых губ твоих с болью сорвать поцелуй.

Как это красиво: мерцание пенистых струй!.. На страницах Есенина Лёня впервые почувствовал вкус поэтического образа. И вошел во вкус. Стал читать стихи помимо школьной программы, стихи классиков и современников.

Когда в квартире Соломиных появился друг семьи – телевизор, Лёня начал отдавать ему дань уважения. Смотрел все подряд: новости, мультипликационные и художественные фильмы, музыкальные передачи. Новости вносили в душу умиротворение: трудящиеся перевыполняли план и жили все лучше; высокопоставленный тезка – Леонид Ильич Брежнев был сама доброта и готов был расцеловать каждого. Нравились мальчику и эстрадные песни. Вот между столбов-фонарей, расставленных на сцене, тихо идет смуглый Жан Татлян. Поет, что фонари – это его ночные друзья. Вот в окружении молодых мужчин – красивая Эдита Пьеха с загадочным акцентом. Вот веселый, одетый матросом, Эдуард Хиль. А вот король эстрады Муслим Магомаев, кружащийся с королевой красоты на Чертовом колесе.

Однажды Лёня включил телевизор. Передавали небольшие по объему классические произведения. Композитор Андрей Петров предварял их словом. Он сказал, что Мелодия Глюка – это очень возвышенное произведение. И зазвучала музыка, от которой у Лёни поползли мурашки по спине и навернулись на глаза слезы. Флейта плакала о какой-то недостижимой мечте, о какой-то невосполнимой утрате. Позднее Леонид узнал, что это мелодия из оперы «Орфей и Евридика», а Христофор Глюк – немецкий композитор XVIII века.

Май. Выходной. На работу не надо, но надо готовиться к экзаменам. Последний шанс. Если сэр не поступит, осенью его позовет армейская труба. Соломин сидит в кресле, обложившись книгами и тетрадями. Звонок в дверь. На пороге – бывший одноклассник Толя Поляков.

– Пошли в 6 часов в кино. Пригласил девушку, а она с подругой. Составь комплект.

– А что за подруга? Ты видел ее?

– Видел. С пивом потянет.

Без 10-ти шесть встретились у касс кинотеатра «Победа». Купили билеты. Подошли девицы. Да, подумал Лёня, взглянув на «свою», до мечты поэта она явно не дотягивает!

Фильм назывался «Москва – любовь моя». Красивая японская балерина приезжает на гастроли в столицу СССР. Ошеломительный успех у советской публики. Балерина влюбляется в Москву и заодно в простого русского парня – хорошо сложенного блондина с ямочкой на подбородке. Вот они отдыхают на море; он выносит ее из воды, кладет на золотой песок, целует… Боже! – завистливо думал Лёня. – Столица, море, а главное эта экзотическая девушка, идеал японской молодежи! И чем я хуже блондина? Конечно, я субтилен по сравнению с ним, и нос у меня курнос, но зато я поэт, я умею ценить красоту, я умею любить.

Волнуясь, Лёня вышел из кинотеатра. Пары разделились. Провожал новую знакомую домой взволнованный поэт. Она сказала, что приехала из деревни, снимает угол и учится в училище. Лёня смотрел на нее, на завод, к которому они спускались по улице Ленина, и чувствовал себя, как птица в клетке. Неужели ему придется всю жизнь проторчать в этом городке, работая на этом заводе, жениться на такой вот или подобной особе! Она, конечно, не виновата, и городок не виноват, но неужели он никогда не увидит мира, не встретит красивую девушку, не испытает славы!? Спутница не нравилась Лёне и в то же время влекла его, ведь в ней было то главное, что так нужно парню в 17 лет («Почему в 17 лет парню больше не до сна»?) – она была инополовым существом. Не имея опыта, не зная, как ухаживать за девушками, Лёня решил сразу взять быка за рога (не выгорит, и пусть!) и совершил бестактность, которую впоследствии не мог простить себе.

По узкому в две-три доски тротуару молодые люди подошли к дому, где жила девица. Двухэтажный дом из деревянных брусьев. Два подъезда, восемь квартир. Неожиданно, почти грубо Лёня полез целоваться. Девица опешила и, конечно, отстранила его, сказав: «Не надо»! Возможно, она еще добавила: «Не сейчас», то есть всему свое время, но, возможно, ничего не добавляла и лишь ускользнула от него за дверь своей квартиры. Соломин вышел из подъезда и досадно плюнул.

«Союз нерушимый республик свободных» – грянуло у самого уха. Леонид проснулся на второй полке плацкартного вагона поезда «Соликамск – Пермь». Разве можно любить гимн, который будит ни свет, ни заря? 6 часов. На конечную остановку – вокзал Пермь II – поезд прибывает в восемь. По меньшей мере час можно еще дремать. Лёня попытался выключить радио, но оно не выключалось, только звук поубавился. Вслед за гимном последовало обычное сообщение о том, что со станции Пальники начинается санитарная зона, и туалеты будут закрыты. Некоторые пассажиры зашевелились, стали вставать.

Лёня смотрел в окно. Поезд шел по высокой насыпи вдоль Камы. Внизу, на берегу – портовые краны, бревна, контейнеры. Вот забор, за которым – цеха завода имени Дзержинского. Площадь, где установлен памятник великому чекисту. И сразу за трамвайной линией, на другой стороне площади – корпуса университета, до сих пор казавшиеся далекими, недоступными, как мечта, но теперь обещавшие стать своими. Вот крытая листами железа, окрашенными красной краской, крыша исторического корпуса, бывшего дома пароходчика Мешкова. У входа в корпус на каменной скамье сидят и беседуют о светлом будущем каменные Ленин и Горький.

3. Первый залёт

В этот (1975) год общежитие №8 решили сделать экспериментальным: поселили туда одних первокурсников с разных факультетов. Мол, студенты старших курсов оказывают на новичков тлетворное влияние. Какое же это влияние? – думал Соломин. И немного пугался его, но, пожалуй, в большей степени хотелось его испытать.

Филолог попал в одну комнату с тремя гидрологами (специальность на географическом факультете). Познакомились, стали жить – и довольно дружно. Гидрологи учились в первую смену, а Лёня – во вторую, так что виделись только вечером. Леня был совой и утром никак не мог проснуться. В этом плане со второй сменой ему повезло.

1.«Вы говорите по-французски»? «Нет, я не говорю по-французски». (франц.)
Age restriction:
16+
Release date on Litres:
10 January 2019
Writing date:
2007
Volume:
100 p. 1 illustration
Copyright holder:
Автор
Download format:
Text
Average rating 4 based on 4 ratings
Text
Average rating 4,5 based on 14 ratings
Text, audio format available
Average rating 3,7 based on 35 ratings
Text, audio format available
Average rating 4,3 based on 76 ratings
Text, audio format available
Average rating 4,4 based on 8 ratings
Text, audio format available
Average rating 4,3 based on 36 ratings
Text, audio format available
Average rating 4,8 based on 13 ratings
Text
Average rating 4 based on 17 ratings
Text
Average rating 3,7 based on 17 ratings
Text
Average rating 3 based on 1 ratings
Text
Average rating 3,5 based on 6 ratings
Text
Average rating 1,5 based on 2 ratings
Text
Average rating 3,7 based on 12 ratings
Text
Average rating 2,3 based on 3 ratings
Text
Average rating 3,3 based on 3 ratings