Рыцари дорог и Ночные ведьмы

В книге упоминается изрядное количество байкерских историй, шуток, баек, легенд и прочего материала, который давно уже вошёл в байкерский обиход и стал частью мото-фольклора. И ныне кочует по мото-тусовке, рассказываемый разными людьми и в разных интерпретациях.

Зачастую просто невозможно определить первоисточник и то, как звучала эта история вначале. Поэтому авторы заранее извиняются перед всеми, кого такой вольный пересказ может как-то задеть.

Пролог

День у Анатолия не задался с самого начала. Его вообще частенько все раздражало в последнее время, но сегодняшнее утро было просто невыносимым!

Он жутко не выспался после вчерашнего и, когда пришло время вставать, был готов расколотить этот чертов пиликающий будильник об стену! Вот только будильник был на телефоне, за который он еще не до конца выплатил кредит…

Охая и зевая, он кое-как добрался до кухни, поставил кофе на плиту и пошлепал в туалет. Там то ли задумался, то ли замечтался – в общем, «взмедитнул», как любили подкалывать его на работе, и очнулся лишь от запаха горелого кофе. Умудрившись порезаться во время бритья и не дочистив зубы, ему пришлось бежать на кухню (ударившись при этом мизинцем об угол, отчего он взвыл так, что задрожала люстра) – но бесполезно: кофе бегал быстрее. В смысле, успел убежать еще до того, как Толик дохромал до плиты.

Обжигаясь и матерясь, он вылил остатки в раковину и, поняв, что уже опаздывает, принялся натягивать на себя рубашку с пиджаком, упорно не попадая в рукава и не находя пуговиц. Опаздывать ему было никак нельзя – Гена, начальник отдела, сука редкостная, грозил ему уже третьим взысканием за мелкие промахи и обещал оставить без бонусов в этом месяце. Вот интересно, почему стоит только человеку чуть-чуть подняться по служебной лесенке, взобраться на какую-то лишь одну жалкую ступеньку – как он тут же начинает радостно чморить подчиненных, испытывая от этого прямо-таки садистское удовольствие? Или все дело в том, что Гена – мудак еще тот, это признавали все в отделе? И за что только его назначили… Хотя, может, как раз за это… А так – работает-то всего ничего, талантами не блещет. Сам-то Толик куда умнее и опытнее, да и стажу больше, а вот поди ж ты… Не везет так не везет.

Но ничего, настанет и на его улице праздник – и тогда уж он точно оторвется! Никому не спустит, все долги раздаст…

Пока, правда, праздником и не пахло. Как ни надрывался Анатолий, как ни старался показать себя перед начальством и зарекомендовать себя с лучшей стороны – ничего не выходило. Сверху на него внимания не обращали, продвигали вечно каких-то не тех («своих да наших, кто вовремя подлизнуть успел» – завистливо шипел Толик про себя), а его просто не замечали. И считали вовсе не «многообещающим и перспективным», а очередной мелкой сошкой, копошащейся в ненужной рутине. Как ни старался он проявить себя, как ни надрывал жопу – все усилия были тщетны.

Хотя, если уж по правде – не так уж сильно он и надрывался. Угрюмое серое здание многоэтажного офиса само по себе навевало скуку и уныние, а осознание того, что ты день за днем обречен проводить время среди этой тупой, бессмысленной, однообразной и никому не нужной мутотени – быстро подкашивало любое служебное рвение. Какой смысл куда-то рыпаться, стараться что-то сделать, царапаться, пытаясь взобраться наверх? Все равно ты никому не нужен, да и работа твоя… В любой момент тебя заменят другим и даже не заметят. Так чего ради надрываться? Подобно другим Толик прятался за монитор безликого компьютера (с красивой машиной или курортным пейзажем на заставке), напускал на себя озабоченный вид, старательно клацая клавиатурой, а на деле лишь торчал в соц.сетях, зависал на сайтах о жизни богатых и знаменитых, строчил посты на форумах, посвященным дорогим автомобилям, коттеджам, телефонам и разным luxury-примочкам, которые никогда не держал в руках, но непременно имел свое бесценное мнение по каждой.

Так и проходил его день, изредка прерываемый короткими перекурами, во время которых можно было перекинуться с коллегами парой унылых фраз или услышать новый непристойный анекдот, поворчать и повозмушаться по какому-нибудь очередному поводу (он всегда находился), да попытаться перехватить друг у друга деньжат до получки, ведь кредиты-то приходилось чем-то отдавать…

Долги вообще были головной болью для Анатолия. Как он не стремился «поднакопить лавэ» – ничего не выходило. Да и какая тут может быть копилка??? За прошлое бы расплатиться… Проценты по кредитам нарастали стремительно, и он никак не мог вырваться из этого круга. Недавно вот взял машину… (сколько можно на работу на маршрутке ездить, он же не лох какой!) …подержанную иномарку (на новую бабла не хватало никак, а ездить на отечественной – вот еще!)… разумеется, тоже в кредит. Причем, ему самому в банке отказали (мол, и так слишком много взял, «надо снизить кредитную нагрузку на вас»), а девушка брать кредит на себя отказалась (сучка, за что ее только терплю???), пришлось брать на маму (еле уговорил старушку). Машина, однако, смотрелась солидно…особенно издалека и если под капот не заглядывать. На девчонок, что попроще, производила впечатление. Вот только тех, «что попроще», он и сам уже не котировал, все-таки считал себя «ведущим специалистом», а порой даже представлялся «заместителем начальника отдела». Вот только девки все больше становились прошаренные в таких делах, раскалывали его понты на раз, да и машиной их было уже давно не удивить. Но все равно душу грела мысль о том, что хоть чего-то в этой жизни он добился! Грела, правда, она лишь первые несколько дней, а потом оказалось, что этот рыдван денег жрет больше, чем Толя зарабатывает. Бензин, страховка, запчасти, то одно сломается, то другое… Блин, да сколько можно-то??? Ситуация с этой бездонной бочкой начинала его откровенно бесить!

Тем более, что окружающие вовсе не прониклись к нему должным уважением и отнюдь не смотрели с восхищением на его карету. Напротив, сплошь и рядом автомобиль становился для него источником новых проблем.

То во дворе какая-нибудь очередная скандальная мамашка начнет на него орать за то, что он «свой рыдван» на газоне поставил или на детской площадке. А где еще ему ставить? Ты сначала парковку сделай нормальную, потом ори! Он же не виноват, что во дворе приткнуться негде, а на гараж ему денег не наскрести никак… Только им ведь разве что докажешь, дурам крикастым…

То на дороге эти вечные пробки, по два часа париться на жаре утром и вечером. Бесит до невозможности! Толик пробовал исхитриться и так, и сяк – уходить с работы чуть пораньше, ездить дворами, срезать по обочине, резво прыгать из ряда в ряд, не включая поворотники, «играть в шашки» – но регулярно оказывалось, что не он один такой умный. Желающих половчить и схитрить все время находилось достаточно, чтобы снова встрять в пробку – хоть на обочине, хоть во дворах, хоть пораньше выехав. А за подрезание на дороге ему как-то раз намяли бока так, что неделю потом на работу не показывался, притворялся больным и спешно замазывал фингал под глазом.

Вот как так жить??? Бесит!

Как будто все против него…

И кредиты эти, и работа, и начальство… Девка эта еще тоже вздумала его учить! Недавно вообще заявила – «Что-то у тебя вечно все вокруг виноваты. Может, это потому что ты сам мудак?»

Чуть было не врезал ей за такое…

Сегодня вот пока домой ехал – проклял все на свете! Весь в поту, все вокруг сигналят, лезут куда-то… То несутся быстрее него, шумахеры гребаные, то наоборот тормозят, как черепахи, то из ряда в ряд лезут, где только права купили, сволочи, кто их так ездить учил…

Но больше всего его раздражали мотоциклисты. Эти чертовы байкеры! И даже не тем, что в пробке, когда он адски парился по жаре второй час кряду, эти долбаные «хрустики» пролетали мимо весело и беззаботно, раздражая всех нормальных людей своим ревом и по-идиотски счастливым видом, пока ты вынужден стоять и терпеть, а эти, блин, несутся… И не тем, что на любое ДТП к пострадавшему байкеру мгновенно слетались десятки его двухколесных собратьев, которые могли и шею намылить, если надо, и помочь своему, а случись что с тобой – ни одна ж сволочь не почешется. Нет, тут было что-то другое. Нечто не поддающееся логике и не объяснимое разумом. Нечто звериное – как у дворняжки на цепи, которая всегда будет ненавидеть и бояться волка просто за то, что он – волк.

Они были какие-то… другие. Они вели себя слишком гордо и независимо, слишком нагло, весело и свободно, словно весь этот город, весь этот мир принадлежал им, и перед ними были открыты все дороги. И они могли помчаться куда угодно, колесить бесконечно по дорогам в свое удовольствие, радоваться жизни, словно и не довлел над ними груз кредитов, налогов, правил, каких-то ежедневных забот и обязательных дел. Будто бы никто им не указ и не властна над ними всесильная СИСТЕМА, с ее обязательными границами, рамками, ограничениями.

СИСТЕМУ не перебороть – это Толик знал по себе. Сам когда-то мечтал из нее вырваться, еще когда был молодым да глупым. Только ничего не получалось, себе же дороже выходило. СИСТЕМА повсюду и всегда права, с ней не поспоришь. Стоит только рыпнуться, дернуться куда-то в сторону, попытаться сделать что-то такое, что ей не понравится – как моментально получишь по рогам, и тебя запихнут обратно в общую колею, да еще и придавят сверху сапогом, перекроют кислород, чтобы не выпендривался. Захотел схитрить? Получай, на! Захотел жить не как все? Лови гостинец! Захотел не платить кредит? Навесим на тебя еще больше! Захотел вырваться из пробки и приехать домой пораньше? Вот тебе штраф, а то и на ремонт машины попадешь! Захотел на работе повышение без очереди? Вот тебе куча обязанностей и урезанный оклад вместо этого! А то ишь, чего удумал… Не таким, как все, хочешь быть? Творить, что вздумается, без оглядки на общество? Вот тебе, и не смей больше вякать, не смей даже и думать о таком!

С СИСТЕМОЙ воевать бессмысленно. Но можно как-то мимикрировать, притвориться, скукожиться как-нибудь, стать незаметным, встроиться, и тогда СИСТЕМА тебя примет и понесет, и вот ты уже часть ее самой, и сам также будешь одергивать тех, кто пытается рыпнуться куда-то в сторону… Нечего тут! Ишь, чего удумали… Надо просто быть таким же, как и остальные, жить как все – дом, работа, кредиты, ипотека… И не пытаться вырваться, и не спорить с начальством, не идти против властного произвола, потому что себе дороже, потому что все равно они окажутся правы в итоге, а ты опять в дураках останешься. И будут они с тебя стричь и стричь, как с барана – штрафовать на дорогах, поднимать налоги, урезать льготы, обманывать с кредитами, выдумывать новые поборы, унижать на работе, обкладывать новыми тарифами и ограничениями. А ты терпи и не смей дернуться, потому что рыпнешься – себе же хуже сделаешь, у них-то все давно схвачено и прикрыто, и есть чем и кем на тебя насесть, если что. И по закону они всегда правы, ведь кто пишет эти законы-то?

Толик давно понял, что проще сцепить зубы и смириться.

Но эти чертовы байкеры… Они вели себя так, словно для них таких ограничений не было. За ними не гонялись ГАИшники, их не ловили камеры со штрафами, они не стояли в пробках, как все, их «железные кони» ели в разы меньше бензина… Они могли позволить себе что угодно, словно они не принадлежали СИСТЕМЕ, и она им вообще не указ!

Нет, во все времена были идеалисты и романтики, прекраснодушные идиоты, которые не желали сдаваться, которые шли наперекор и не хотели, чтобы их стригли. Те, кто не ценил комфорт и безопасность, кто жаждал свободы, кто ставил справедливость выше закона. Кто хотел жить ярко и привольно, пусть и недолго; кто готов был ежедневно рисковать собой ради каких-то дурацких идеалов; кто греб против течения и не желал подчиняться.

Такие всегда находятся, во все времена, пусть их и немного.

А найдясь – сбивались в стаи, потому что бунтари-одиночки – не выживают. Один в поле не воин, а вот стая – это уже другое дело, будь то ватага Стеньки Разина, команда пиратского брига с "Веселым Роджером" на флаге, или колонна дорожных рыцарей в кожаных латах на железных конях. Стая заставит себя уважать и бояться…

Наверное, поэтому они вели себя так, словно им плевать на все. И имели наглость противостоять СИСТЕМЕ. Самодовольные ублюдки…

А уж как на них смотрели девушки!

Это бесило больше всего.

Почему-то даже избалованные красавицы, самовлюбленные и надменные, до которых Толик никогда бы не смог дотянуться и к которым боялся даже подойти, прекрасно понимая, что ничего ему там не светит… почему-то даже они – восторженно замирали, когда мимо проносился какой-нибудь очередной «хруст», ревущий своим ржавым пепелацем. А девушки смотрели ему вслед восхищенными взглядами, и улыбались украдкой, и готовы были…

Тьфу! Да как так???

Ну что за несправедливость???

Вот и сейчас… Стоило только Анатолию увидеть на обочине дороги симпатичную особу, как…

Девчонка была и правда хороша, наметанный глаз Толика приметил ее еще издали – роскошные длинные волосы, аппетитная фигурка, затянутая в облегающие кожаные штанцы, и какая-то мягкая грация движений, как у дикой кошки. Прям пантера перед прыжком! Багира!

Вот только смотрела она на остановившихся неподалеку мотоциклистов и таким заинтересованным взглядом, игнорируя все вокруг, что Толику аж обидно стало.

– Вы бы, девушка, от байкеров лучше подальше держались! – набрался он, наконец, храбрости, чтобы вступить в разговор.

– А что так? – заинтересованно улыбнулась она, чем сразу подстегнула Толика пойти в атаку.

– Да вы знаете, как они к девушкам-то относятся? Это ж ужас! «Села – дала», «Fuck and forget» и прочие дурацкие правила…

– А вы откуда знаете? – насторожилась собеседница.

– Да уж знаю… Много чего в жизни повидал… И вообще… Они ж все одноразовые! Каждый месяц новые. Гоняют, как сумасшедшие, себя не берегут, а уж пассажирок своих и подавно. Бьются постоянно… Одно слово – хрустики!

– Что – так достали? – улыбнулась девушка.

– Да не то слово! Эти чертовы байкеры… Под окнами ревут каждую ночь, спать не дают, гоняют…

– Ну, не знаю… Меня вот больше фуры напрягают своим шумом. А звук мотоцикла как-то наоборот – приятен. Да и вообще – можно же просто окно закрыть…

Толик скривился. Фуры его тоже напрягали, но на них он почему-то не злился.

– А еще носятся, как сумасшедшие, шныряют между рядов, аварии провоцируют… Только начнешь поворачивать – как он выскакивает откуда-то, и на тебе… А собьешь такого – потом проблем не оберешься…

– Так, может, в зеркала стоит смотреть перед тем, как поворачивать? И поворотники включать? – пожала плечами девушка. – Я вот слышала, что если ехать по правилам, аккуратно по прямой, не прыгать из ряда в ряд без поворотников и не поворачивать, где не надо – то и проблем с байкерами не будет…

– Ага! Как же… Это вам кто сказал? – ощерился Толик. – Да эти чертовы байкеры… Вы видели, что они на дорогах творят? У вас вот у самой машина есть?

– Нет, – вздохнула девушка. – Пока вот как-то не обзавелась…

– Ну вот, – приосанился Анатолий. – А у меня есть, и я знаю… Кстати, вон стоит! Нравится? Может, покатаемся?

– А байкеры нам не помешают? – задорно усмехнулась девушка. – Раз уж они такие вездесущие и сами под колеса лезут, как вы говорите…

– Ну что ты…, – ласково улыбнулся Толик. Рыбка, похоже, сама плыла в сеть, и он уже предвкушал радостное продолжение сегодняшнего вечера. – Ну их к черту! Чего они нам… Вообще, была б моя воля, я бы их всех запретил! Нечего им на дорогах появляться! Пусть валят куда-нибудь за город на трассу или вообще на трек гоночный… Чего им тут в городе делать??? Гнать их поганой метлой! Была бы моя воля – я бы им всем гвоздей на дорогу насыпал…или масло налил… А то и в спицы заднего колеса трубу бы кинул… Ох, они бы у меня узнали! Я бы… Только их же – хрен догонишь на дороге!

– Ну, зачем же гоняться? – весело улыбнулась девушка. – К вам они и сами подойдут…

И, внезапно повернувшись к стоящим неподалеку байкерам, громко крикнула:

– Викинг! Боцман! Идите-ка сюда!

От толпы отделились двое. У Толика округлились глаза…

– Эээ… вы что – их знаете???

– А то! – весело усмехнулась его собеседница. – С детства дружим!

– Но как… Эээ… Почему??? – Толик решительно не понимал. Это было нечто неправильное, невозможное… Не укладывающееся в его картину мира. Так не должно было быть! С каких пор девушки вдруг стали предпочитать не комфорт и безопасность, а этих чумазых дикарей??? Как же это…?

– Да вы знаете… Эти чертовы байкеры! – рассмеялась коварная провокаторша. – Гоняют, рычат моторами… Да вы сами говорили… А я всего лишь девушка, сердце слабое… Ну как тут устоять?

– Зачем звала, Багира? Чего случилось? – голос у подошедшего был низкий и хриплый. Толик нервно сглотнул.

Первый из байкеров был похож на некого северного варвара – с длинными светлыми волосами и лицом, словно высеченным из мрамора. Не хватало только боевого топора и рогатого шлема.

Второй походил на залихватского пирата из приключенческого фильма. Его легко можно было представить на черном бриге под парусом с абордажной саблей в руке.

– Привет, ребята! – обернулась к ним девушка. – Да ничего, все путем. Только вот – тут с вами один персонаж хотел познакомиться. И поделиться наболевшим. Очень уж любопытные взгляды высказывал. Так прям и рвался поведать все, что думает…

– Кто? – усмехнулся один из байкеров.

– Где? – поддержал его второй.

Девушка обернулась и недоуменно огляделась.

За спиной у нее никого не было. Лишь вдалеке в переулке мелькнула фигура стремительно улепетывающего Толика.

– Вот так всегда! – вздохнула она. – А ведь покатать обещал… Ох уж мне эти чертовы байкеры! Вечно пугают народ…

Глава 1. МАЙ

Жизнь Ольги Баженкиной по прозвищу Багира четко разделилась на две периода – до смерти отца и после. Маму она почти не помнила, а вот папа души не чаял в дочке, оставшейся для него единственной отрадой в жизни, постоянно баловал и заботился, брал с собой и на соревнования, и в кино, и просто гулять…

Маленькая Оля обожала проводить время с отцом – он был для нее олицетворением всего, что есть хорошего в мужчинах: большой и сильный, бесстрашный и заботливый, веселый и добрый. Ему не было скучно возиться с ней на детской площадке, или часами гулять в парке, читать ей книжки по вечерам, собирать конструктор или играть в машинки и самолетики (почему-то кукол она с детства не любила). А уж когда он брал ее с собой на стадион – восторгу ее не была предела!

«Мой папа – мотогонщик!» – гордо заявляла она всем. И даже выучила сложное название «Федерация мотоциклетного спорта России». На стадионе и по телевизору она обожала смотреть за стремительно проносящимися спорт-байками, от рева которых у нее замирало сердце, а «болела» за папу порой так, что ее даже просили вести себя немного потише.

Разумеется, страсть отца к мото-гонкам не могла не передаться и дочке. В 7 лет она впервые села на мотоцикл – тогда еще маленький мини-мото. Потом был пит-байк, затем небольшой кроссовый «Kayo». Отец считал, что вместо того, чтобы ограждать дочь от опасностей, лучше научить ее справляться с ними. Все равно на мотоцикл она сядет рано или поздно, это было неизбежно – так уж лучше купить ей путёвую экипировку и научить правильно тормозить, чем все запрещать и ругаться.

Так Ольга научилась водить мотоцикл. И маленький стальной конь (хотя, скорее, пони) – надолго стал ее верным другом. Правда, очень скоро ей стало его уже мало, хотелось чего-то большего…

Папа обещал купить ей первый настоящий мотоцикл к 16-летию. Не мини-мото, не пит-байк, а полноценный спорт! И, конечно, сдержал бы слово, если бы не…

Как именно он разбился – Оля не видела. От нее прятали видео, нарочно скрывали подробности, не подпускали к телевизору, ничего толком не говорили… Оглушенная происходящим, еще не в силах поверить, она забилась куда-то глубоко в себя, пряталась в своей комнате, как зверек в норке, сутками не хотела выходить, не желая никого видеть…

В доме начали появляться какие-то люди, которые называли себя родственниками, хотя она их не помнила. Кто-то что-то говорил, втолковывал ей, слова были какие-то приторные, фальшивые и неправильные… Ее постоянно куда-то тянули, не давали побыть одной и поплакать, какие-то поминки, посиделки, все новые и новые посторонние люди… В их квартире почему-то не стало привычных ранее вещей – телевизора, компьютера, микроволновки… но тогда она не обращала на это внимания, не до того было…

Свой 13-ый день рождения она встретила в детском доме.

Для нее, привыкшей к заботе и комфорту, к ласке отца и удобствам сытой жизни – это было, как ушат ледяной воды на голову. Первые дни там она запомнила как какой-то нескончаемый кошмар.

Старшие моментально отобрали у нее новую одежду, красивые игрушки и все прочие милые безделушки, которые она успела взять с собой. Когда на следующий день воспитательница спросила про ее вещи, последовал убойный ответ: «А мы поменялись с новенькой! Она сама захотела…»

Оля попробовала было возразить. И в тот вечер ее впервые избили.

С тех пор дразнили и чморили ее часто – толкали и ставили подножки, запирали в туалете, привязывали ночью к кровати, отнимали еду в столовой. Очень уж злила тамошних подростков ее ухоженность, независимость, своенравность… Ее прозвали «гордячкой» и постоянно стремились унизить. Для них они была чужая, не такая, словно из другого мира. Чужих нигде не любят. А маленькие дети порой бывают очень жестоки. Особенно доведенные до звериной злобы отупляющей суровой реальностью.

Поначалу она еще пыталась с кем-то договориться, найти какую-то справедливость, кому-то пожаловаться… Но против нее были все. А она тогда еще не знала, как изобретательны могут быть маленькие звереныши, привыкшие выживать годами в этих каменных джунглях. Для них она была наивной и глупой добычей. С которой было легко расправиться.

Когда однажды она нажаловалась воспитательнице, что ее обижают, и у той даже нашлось время и желание разбираться в происходящем (потому что обычно не находилось), и она взглянула на ее синяки и пошла в комнату к остальным… Те вдруг дружно заявили, что Ольга сама – воровка и таскает у них вещи. В доказательство подняли ее матрац, а там оказалась – и чья-то красивая ручка, и чей-то дневник в разноцветнеой обложке, и пенал с блестками, и конфеты, какие-то еще безделушки… От удивления и обиды из глаз Оли брызнули слезы, и она даже не смогла ничего толком сказать в свое оправдание, только лепетала что-то неразборчиво… Впрочем, даже если бы и сказала – это вряд ли бы помогло.

Той ночью после отбоя ей накинули на голову одеяло и снова жестоко избили.

Голодная, замерзающая (ее выделили самое худшее место – у окна возле неработающей батареи), она глотала слезы и мечтала умереть. Заснуть и не проснуться, уйти куда-то туда, далеко, куда отправился ее отец. Может, там они встретятся?

«Папа, где ты? Приди и забери меня!» – мысленно молила она, вздрагивая от каждого шороха, опасаясь, что это снова подкрадываются те, кто сейчас ее будут бить.

Но отец не отвечал. Видимо, был слишком далеко.

И ей первый раз в жизни пришлось все решать самой…

Доведенная до отчаяния она как-то ткнула отверткой очередного малолетнего мальчишку, который дразнил ее и издевался после уроков на заднем дворе школы. К ее удивлению – это возымело действие. Получивший неожиданный отпор малолетний садист неожиданно отпрянул и… почему-то решил больше не связываться, только крикнул вслед что-то про «психическую». Видимо, что-то безумное было тогда в ее глазах…

И даже не побежал жаловаться остальным – слишком уж стыдно прозвучало бы, что его обидела девчонка. За такое могли бы задразнить свои же.

С тех пор она твердо усвоила урок – рассчитывай только на себя. Справедливости не жди. Ее тут не найти. Нельзя быть слабой. Слабых – жрут! Надо учиться выживать. Самой. Никто не придет и не спасет тебя, никто не поможет. Ты одна. О прошлой сытой жизни пора забыть. Учись жить в условиях, когда ничего «своего» у тебя нет. Все можно в любой момент потерять. А не отберут у тебя только то, что ты спрячешь, или за что ты готова драться. В мире зверей действует закон джунглей. Значит, надо стать таким же зверенышем. Хитрым, коварным, жестоким… Не можешь быть сильнее – стань ловчее и изворотливей. В конце концов, отец учил ее не реветь, когда больно; не сдаваться, когда сложно; не отступать перед трудностями, а терпеть, стиснув зубы, терпеть и идти дальше, до конца, до финиша… Царапаться до последнего. Прокладывать себе дорогу локтями. Не показывать никому своей слабости. Только так можно победить. И она хорошо запомнила его тренировки…

Той ночью, дождавшись, когда все заснут, они тихонько подобралась к самой старшей из девочек в их палате – той, что чаще всего верховодила нападками на «гордячку». Прихватив с собой ту самую отвертку (она взяла ее на память о гараже, и никто на нее не позарился, даже когда у нее украли все ее вещи). Вокруг было тихо. Никто не ворочался во сне, не бубнил что-то спросонья, не раздавались в коридоре шаги «ночного дежурного». Никто не должен был ей помешать. И Ольга решилась…

Обидчица мирно спала. Всунув ей отвертку в ухо и зажав рукой рот, Ольга прошелестела свистящим пугающим шепотом:

– Тихо! Дернешься – прикончу! Поняла??? Слушай меня и не шуми, а то хуже будет… Значит, так… Еще раз меня тронешь, еще раз возьмешь мои вещи – я тебя грохну по-тихому ночью во сне. Воткну отвертку в горло или придушу, пока спать будешь. И плевать, что будет потом! Я психическая, мне терять нечего. В дурку поеду, если что… хуже, чем тут – все равно уже не будет. А ты сдохнешь! Поняла? Моргни, если поняла… Вот так. И запомни хорошенько! Еще только раз… И попробуй только пикнуть!

Наутро старшая девочка почему-то попросилась перевести ее в другую палату. А издевательства над новенькой как-то постепенно сошли на нет. Желающих связываться с «психической» находилось все меньше…

Нет, Ольга не стала своей среди детдомовских, не завела себе подруг в палате. Она продолжала оставаться чужой для них – слишком уж отличалась, слишком неправильной была по мнению тех, кто никогда не знал своего дома и родительской ласки. И не желала меняться.

Она так и не встроилась в СИСТЕМУ.

Но теперь ее хотя бы не трогали…

Она любила гулять одна, уходить куда-нибудь подальше – от людей, от машин, от всех… И подолгу смотреть на небо, мечтать о чем-то своем, вспоминать ту, другую жизнь, когда еще был папа…

Поначалу ее ругали за самовольные отлучки, потом перестали – лишь бы возвращалась. За ней уже давно закрепилась репутация «странной», и никому не хотелось с ней связываться…

В 16 лет, шарахаясь по каким-то задворкам и гаражам, Ольга неожиданно для себя набрела на мото-мастерскую Боцмана. Охнула от восхищения и простояла полчаса, пялясь во все глаза на мотоциклы и байкеров, разглядывая знакомые детали, инструменты, колеса, пластик и хром… За всем этим приглядывал здоровенный мужик в косухе поверх тельняшки, отпускающий «морские» шуточки и покрикивающий на окрестных мальчишек. Руки его были в мозолях, а кожа лица так задубела от солнца и ветра, что морщины на ней напоминали шрамы. Из гаража привычно несло машинным маслом и бензином. А еще чем-то родным и давно забытым – настолько, что она опять разревелась. И сбежала, чтобы никто не увидел ее слез.

Назавтра она снова пришла сюда и даже посмела подойти поближе. С тех пор такие прогулки стали для нее регулярными…

Как-то раз копающийся в моторе Боцман заметил стоящую неподалеку и глазеющую на него девчонку. Прикрикнул было – мол, нечего тут таращится, иди лучше в куклы играй. Та в ответ высказала ему все, что она думала про куклы, про игры… а также все, что знала о внутреннем устройстве мото-движков вообще и ходовой конкретно вот этой модели в частности. Потрясенный Боцман пустил ее внутрь и полчаса расспрашивал о мотоциклах и моторах…

С тех пор посетителям мото-мастерской, удивлявшимся нахождению тут девочки-подростка, со смехом рассказывали легенду о ребенке-маугли, которого родители забыли в гараже, после чего его подобрала и воспитала стая диких байкеров. Ольга не возражала. Ей такая история даже нравилась, хотя она давно уже не помнила, кто ее придумал, и кто первый раз пошутил на эту тему… При случае она могла и сама поддакнуть или добавить парочку дурацких подробностей к общей выдумке – лишь бы смешнее было. И даже пересмотрела несколько раз мультик про Маугли – чтобы быть «в теме». Правда, там ей больше нравился другой персонаж – Багира: грациозная, гордая, опасная, но изящная по-своему черная пантера.

Вскоре так стали называть и ее саму. Имя «Ольга» мало кто помнил…

С тех пор никто не смел тронуть Багиру. Среди байкеров она быстро стала «своей». И пусть затянутые в кожу грозные бородатые дядьки и считали ее кем-то вроде случайно прибившейся забавной зверушки, навроде корабельного кота, но в обиду не давали. А сам хозяин мото-мастерской – здоровяк в тельняшке под косухой с хриплым прокуренным голосом, по прозвищу Боцман – надолго стал для нее предметом обожания, почти как погибший отец. Будь он помоложе лет хотя бы на 10 – она бы точно в него влюбилась.

Вообще Боцман был одновременно грозой и наставником всех мальчишек в округе. По каким-то окрестным задворкам, помойкам и теплотрассам он собирал всякую малолетнюю шантрапу, устраивал им выволочку – «шоб дурь из башки повыбилась» – а затем старался «пристроить к делу, шоб сызмальства руки из правильного места росли». Для каждого у него находилось задание по силам, к каждому он мог найти подход. Возле его гаража всегда ошивалось с десяток подростков на должности «подай-принеси», очарованных мото-романтикой и готовых на все, лишь бы только им позволили чуть-чуть прокатиться или просто посидеть на вожделенном байке.

Когда Багира спрашивала их – «Кто вообще такой этот Боцман?», те только смеялись в ответ: «Матерый человечище! Кладезь афоризмов, пиздюлей и афоризмов про пиздюли!»

Ее, в принципе, этот ответ вполне устраивал.

Хотя про Боцмана ходило много разных слухов, один противоречивее другого. Говорили, что он и вправду служил на флоте, и успел побывать в каких-то «горячих точках», и повоевать, вроде бы, и даже награды имеет… Что он в состоянии собрать пулемет из деталей мотоцикла, что сам участковый боится его и носу не кажет в его гараж, и прочую хрень.

Багира во все это не верила, но ей достаточно было просто знать, что ее новый наставник был суров, но справедлив, с пацанами строг и частенько устраивал разнос накосячившим во всю громкость своих богатырских легких, но никого зазря не обидел. Был он скор на затрещины и подзатыльники, но не злоупотреблял, а самым строгим наказанием у него считалось «отлучение от гаража».