Время бежит, как разыгравшийся в догонялки ребёнок. И ты сначала бежишь за ним, смеёшься, пытаешься поймать, но он всё уворачивается и ускользает. А потом дыхание сбивается, ты замедляешься, тяжело дышишь, машешь рукой: мол, беги сам или найди кого-то порезвее в напарники. И вот ты стоишь и смотришь на чью-то игру и уже вне этого момента. И всё живёт дальше, без тебя.

3 ноября 2020 года я проснулась очень рано. Ворочалась, крутилась, взбивала подушку, прижималась к тёплой родной спине мужа, но сон не шёл. Тогда я встала и пошла на кухню за водой, пробираясь почти на ощупь по липкой предутренней темноте. На столе засветился экран телефона. Я взяла его на автомате и прочитала входящее сообщение: «Сегодня ночью Жанна ушла от нас». Это было сообщение от моего брата о том, что нашей сестры Жанны больше нет.

Жанне было 38 лет, когда её не стало. Трагедия. Факт. Точка. Мама Жанны каждый день ходит на кладбище. Близкие родственники вспоминают Жанну на общих встречах или в минуты, когда на глаза попадается общее фото. Те, кто любил её, бесконечное количество раз перемалывают и проигрывают сценарии «если бы».

Я знала Жанну всю свою жизнь. Наши мамы – родные сёстры. И несмотря на то, что они жили в разных регионах России, а с 2002 года и в разных странах, они всегда оставались близки. И сейчас по-прежнему поддерживают тесную связь. Жанна была старше меня на четыре года, и с рождения я знала, что у меня есть двоюродная сестра. Мы каждое лето ездили в гости в деревню Николаевку в Алтайском крае, где жила семья Жанны. А когда я пошла в школу, то оставалась летом в деревне на месяц или больше.

Сёстры Жанна и Настя. Деревня Николаевка.

Детство

Сёстры Жанна и Настя. Москва, 2017 год.

Последнее совместное фото

Жанна была не просто одной из моих кузин – она была мне другом. «Но у нас ведь с тобой всегда всё по-своему», – как-то написала она обо мне в своей соцсети. Между нами существовала какая-то незримая, но очень прочная связь. Мы взрослели, учились, выходили замуж, работали, разъезжались по разным городам и странам, мы могли не общаться месяцами, но всегда знали, что мы есть друг у друга.

Так важно иметь человека в своей реальности, который любит и принимает тебя таким, какой ты есть. Которому не важен твой статус, роль, успех/неуспех. Я знала, что всегда могу обратиться к Жанне – и она просто примет, не ожидая ничего взамен. Каждая из нас шла своей дорогой, но когда мы пересекались, оказывалось, что фундамент нашей эмоциональной близости всё так же крепок: мы сёстры, и мы есть друг у друга.

Когда сестры не стало, я решила написать книгу о Жанне и её творчестве. Мы невольно ожидаем какого-то геройства от тех, о ком пишут произведения биографического жанра. Но кто сможет точно сказать, что это значит – быть героем? Может быть, герои идут на запредельный риск и ничего не боятся? Даже отдать свою жизнь ради другого. Или, может, герои верят в свои убеждения и сражаются за них, несмотря ни на что и вопреки всему? А может быть, смелость быть не таким – это уже геройство? Я даже гуглила это слово.

И вот только после всех этих терзаний и сомнений я призналась себе, что у этой книги есть герой, потому что я его выбрала. Герой этой книги – моя сестра. Она вполне обычный человек. Она ошибалась, восхищалась, была влюблённой, страдала, иногда плакала, ленилась, любила ходить в кино и вкусно есть, иногда даже обманывала и хитрила, а ещё мечтала, сомневалась и верила, что всё будет хорошо. Кроме всего этого человеческого и понятного, моя сестра была начинающим писателем. Она мечтала о книге, писала её, но так и не успела закончить. И когда Жанна умерла, я предложила семье воплотить её мечту – завершить книгу.

Главной частью этой книги являются тексты Жанны, написанные ею за последние три года жизни, с 2018-го по 2020-й. Как будто мы обе снова говорим друг с другом и с читателем. В финале её истории, где казалось не было ничего, кроме скорби, появилась новая глава, появилась чистая творческая энергия, появилось продолжение. А значит, надежда и вера в то, что всё будет хорошо.

Собирая материал к этой книге, я встречалась со многими людьми. Я просто писала: «Привет! Я сестра Жанны, и мы задумали вот такую историю». Ни один человек, кому я написала, мне не отказал. Шестнадцать человек из ближайшего окружения Жанны помогали мне собирать информацию. С кем-то мы созванивались и разговаривали по несколько часов, с кем-то встречались и общались. Многие из этих людей видели меня впервые, кто-то из них не общался со мной годами. Эти разговоры и встречи были поразительно эмоциональными и очень личными. Я никак не могла взять в толк, почему все эти люди так откровенны, я как будто слышу, как говорят их души. Они доверяли мне самые сокровенные воспоминания, сожаления, муки совести, слёзы… Один из моих собеседников очень попросил сделать встречу вечером в тихом месте, потому что побоялся, что может не сдержать чувств. А это, к слову, был взрослый мужчина, который прилетел в Москву на деловые переговоры. И только потом я поняла, что всех их объединяет боль утраты и скорби по человеку, которого они больше никогда не увидят, не возьмут за руку, не напишут смс. И эта безысходность придавливает каменной плитой всякий стыд, ведь больше нечего терять – всё уже потеряно.

Благодаря этим встречам я обрела смысл, то важное, что дало силы завершить эту непростую работу. Книга не про смерть – эта книга про любовь и про веру в то, что каждая жизнь имеет смысл, пока есть люди, которых любишь ты и которые любят тебя. И доверие, которое оказали мне люди, знавшие и любившие мою сестру, мотивировало меня не бросить, возвращаться снова и снова к воспоминаниям и работе над книгой.

Пришло время рассказать вам о ней, о моей героине и соавторе книги. Жанну сложно описать. Красивая? Не для всех. Добрая? Не уверена. Трудолюбивая и заботливая? Отчасти да, когда хотела такой быть. Пожалуй, больше всего ей подходит характеристика «противоречивая». Женщина-драма, женщина-ребёнок. Амбициозная – и в то же время тревожная, отважная и хрупкая. Она могла быть жёсткой и отчаянной – а могла заплакать от умиления. Она умела удивлять и удивляться. Она умела видеть и слушать, не формально и поверхностно, но искренне, со страстью. Она умела говорить о круассанах так, что ты непременно начинал их вспоминать, и ценить, и хотеть – в моменте, здесь и сейчас. Жанна была ценителем момента.

Высокая, стройная, с чуть сутулой манерой нести себя. Во всём её образе отпечатались хрупкость и какой-то надлом. Большие навыкате глаза с длинными ресницами имели всегда немного грустное выражение, даже когда она улыбалась. Уголки чётко очерченных губ тоже смотрели немного вниз, добавляя образу меланхоличности. Она редко улыбалась, стесняясь показать свой чуть искривлённый передний зуб. Но эта её нежная и кокетливая улыбка, как картинка, нарисованная влюблённым художником, запомнилась близким и родным и осталась в памяти. Я помню её руки. У Жанны были очень красивые руки, тонкие запястья с длинными пальцами. Эти руки хотелось держать в своих. Ты думал, что её нужно защищать, и оберегать, и помогать ей, но на самом деле эти руки держали тебя и вели туда, куда ты сам боишься идти. Многие хотели держаться за эти руки.

Жанна Штыбен

Меня восхищала в Жанне тяга к творчеству. Хотя в её окружении заниматься творчеством признавалось, скорее, недостатком, приравнивалось к тунеядству и праздности. Но, несмотря на равнодушие или даже неодобрение, она продолжала писать. Жанна творила словами – «рисовала буквами», как она сама об этом говорила. Сочиняла истории, тексты и стихи с самого детства. В стол и для себя. В юности она не помышляла о том, чтобы сделать это профессией. Большую часть своего жизненного пути она обесценивала, скрывала свой талант, стеснялась быть писателем. Но страсть к писательству не уходила ни с юностью, ни с гормонами, ни под гнётом быта и повседневной рутины. Наоборот, это была её очень искренняя и интимная сторона жизни. Близкие люди знали о том, что она «что-то пишет», но Жанна редко показывала свои работы и не любила разговоров о своём хобби. Но писательство «липло» к ней, появлялись люди, проекты, поддержка. Жанна всё больше раскрывала писательское мастерство для себя. Она любила короткие тексты и пропагандировала идею о том, что в эпоху интернета и социальных сетей каждый человек может использовать свои виртуальные страницы как площадку для реализации творческого потенциала. Она писала сама и развивала этот потенциал в других. Её тексты цепляли, бесили, смешили, бодрили, но редко оставляли равнодушным.

Книга была её большой, но несмелой и как будто недоформулированной мечтой. Идеи приходили и уходили, наслаивались друг на друга. Жанна начинала и бросала. Начинала и бросала. Она не успела разобраться, не успела закончить. Остались тексты, наработки и её мысли, которые сберегли друзья и родные. Поэтому в этой книге я попыталась сберечь её историю и её тексты в память о ней – для тех, кто её знал и любил, – и для тех, кто не успел узнать.

Коллеги Жанны, с которыми она вместе участвовала в формировании сообщества писателей-любителей «Шторм», собрали все тексты Жанны, написанные в рамках проекта за три года, с 2018-го по 2020-й. Тексты были собраны в хронологическом порядке, каждый из них – это отдельный сюжет или раскрытая тема. Я прочитала их все: часть текстов мне была знакома по Жанниным соцсетям, часть я видела впервые. Когда я придумала структуру настоящей книги, я распределила все тексты Жанны по соответствующим главам, каждая из которых озаглавлена моими любимыми цитатами Жанны, наиболее подходящими к теме главы. Мой выбор и распределение текстов субъективны, ценность же текстов сестры бесспорна. Её тексты, светлые, трогательные и смелые, дают надежду. На мой взгляд, они лучшее, что есть в этой книге. Но у этой книги два автора: я и моя сестра. Каждая из нас стала частью этой истории. Эта книга как будто разрушает всякие ограничения, накладываемые временем, государственными границами и социальными рамками.

Эта книга – ещё одна наша встреча. Моя попытка сказать «Люблю» сестре и её попытка ещё раз сказать «Люблю» всему миру. Каждый из людей, кто участвовал в создании этой книги, наполнил историю Жанны своей энергией, и сама история как будто стала много больше, чем одна маленькая человеческая трагедия. Как будто снова появилась жизнь там, где судьба приложилась могильным камнем. Как будто в каждом из нас теперь живёт частичка её энергии, и теперь она уже часть наших личностей и этого бесконечного колеса жизней.

У Жанны не осталось времени, её жизненный путь трагически прервался, и только когда-то записанные ею слова и тишина напоминают миру о ней. Но как музыку делают прекрасной не только звуки, но и паузы, так и в тишине может быть больше смысла, чем в бесконечном шуме.

Жанна говорит

Последний пост. 7 августа 2020 года

Когда день опустит занавес, я приду к тебе, спрячусь в объятиях и буду молчать.

Иногда молчание громче слов, которые хаотично вырываются наружу. Они пытаются достичь своей цели, но им сложно пробить стены душ. А молчание незаметно проникает и медленно бежит по дорожкам, которые ведут к самому сердцу.

Странно, да? То, чего люди боятся, быстрее всего попадает в сердце и оставляет там свой след.

Жанна, последний пост

Глава 2.
В королевстве Легкоручек.
Детство и юность

Жанна Штыбен родилась 14 мая 1982 года в России, в Алтайском крае, в Немецком национальном районе, в деревне Николаевка. Николаевка была образцовой деревней. Я проводила там почти каждое лето на протяжении десяти лет. Родители привозили меня к тёте Кате и оставляли погостить на месяц или больше. Помню, что всегда поражалась, какими чистыми и нарядными были немецкие деревни. Едешь-едешь из Новосибирска семь часов, проезжаешь русские деревни: покосившиеся заборы, прижимистые домики, грустные старушки со сморщенными, как урюк, лицами, нехитрая деревенская снедь на продажу – рыба, картошка, грибы, яблоки, в зависимости от сезона и месяца. В непростые девяностые годы русские деревни казались ветхими, печальными и недобрыми. Заезжая в Николаевку, я удивлялась и радовалась. Яркие дома, утопающие в зелени, узорчатые разноцветные заборы, а траву перед широкими придомовыми участками можно было даже обозвать буржуйским газоном. И чистота. Мой отец шутил, что это природная немецкая щепетильность и страсть к порядку.

Первые яркие воспоминания связаны с периодом, когда Жанне было четырнадцать лет. Мне же только исполнилось десять. Жанна была в том странном переходном периоде, когда девочка уже не девочка, но ещё и не девушка. И эта странная смесь наивности и юношеской бравады проявлялась во всём – и в образе, и в поведении.

Высокая, худая, с острыми ключицами и тонкими запястьями. У неё уже тогда была манера чуть сутулиться, но это не вызывало желания пошутить и, передразнивая маму, сделать замечание: «Выпрями спину!» Наоборот, это придавало её образу трогательную хрупкость, как будто она закрывает и прячет себя. У Жанны была тонкая бледная кожа, которую она прятала и берегла от солнца, и огромные распахнутые навыкат глаза цвета чуть подёрнутого осенней желтизной зелёного листа. Длинные изогнутые ресницы придавали кокетливость и загадочность взгляду. У Жанны были длинные русые волосы. Отдавая дань тогдашней моде, она заплетала себе косички на ночь, а утром распускала и расчёсывала. А потом ходила весь день с облаком волос, спадающими волнами ниже плеч.

Уже тогда она любила модную и яркую одежду, не боялась выделяться, быть не такой, как все. Жанна была девчонкой, в которую все влюбляются, но которая никого не любит в ответ. Она остро шутила и громко смеялась. И всем вокруг было ясно, что совсем скоро эта девочка станет девушкой – привлекательной и манящей.

Мне же, десятилетнему ребёнку, Жанна казалась совсем взрослой. Я ходила за ней и пыталась подражать. Она была примером для меня.

Совсем маленькой я видела её только на фотографиях, и мне казалось, что это пухленькое недовольное создание с огромным бантом на голове и диатезными щеками никак не может быть Жанной.

Собирая материал к этой книге, я много говорила с родителями Жанны – мамой Катей и папой Федей. Жанна росла в крепкой семье. Родители Жанны относились к той разновидности пар, которые в определённый момент перестаёшь даже мыслить раздельно. Есть Катя и Федя. Их отношения надёжны, бесконечны и незыблемы. Жанне повезло. Родители всегда были для неё опорой, примером, рубежом, за который стоит бороться и на котором всегда чувствуешь себя в безопасности. Каждому из нас нужно что-то, что не меняется, даже если весь мир летит в тартарары.

По воспоминаниям мамы, Жанна в раннем детстве была абсолютно ручным ребёнком, не ползала и не хотела ходить. Она много плакала. Мама вспоминает, что по Жанне можно было сверять часы: ровно в двенадцать часов ночи она начинала орать и изматывать семью. Продолжила она плакать и в детском саду, куда пошла рано, в полтора года, как и большинство из родившихся на стыке веков детей. Она не любила детский сад, держалась поближе к воспитательнице, не шалила и не участвовала в детских проказах. Её платье всегда оставалось чистым – ни тебе каши на колготках, ни измазанных в краске воротничков. Идеальная послушная девочка. Мама вспоминает, что Жанна зачем-то прятала под подушку кусочек хлеба. Об этом почти каждый день рассказывала ей воспитательница. Каш, молочных супов и котлет хватало на всех детей, дети были сыты, но зачем-то Жанна берегла свой хлеб. Может, она так призывала добрую фею, которая бы пришла и забрала её из детского сада пораньше? Кто знает… Сестра верила в волшебство всю свою жизнь.

Жанна не любила игрушки. У неё было много плюшевого зверья, она чинно рассаживала их на кровати и никогда с ними не играла. Зато обожала фильмы, музыку и книги. Сначала смотрела картинки, потом читала сама – много и взахлёб, днём и ночью. Уже когда она стала старше, её любимым жанром стали романы. Я помню эти книжки в мягких обложках, которые она мне не разрешала читать, а я таскала их тайком, из-за чего она сердилась.

13 июля 1987 года у Жанны родился младший брат Макс, и она сразу повзрослела. «У меня столько радости!» – сказала она в детском саду. Родители много работали и занимались хозяйством, поэтому Жанна заботилась о брате и фактически воспитывала его. Макс вспоминает, что чувствовал себя с ней как за каменной стеной. С ней было не страшно. Даже когда цыгане ходили по деревне. Тогда детей пугали ими, как сейчас пугают маньяками в соцсетях. Жанна укладывала его спать, читая сказки про трёх богатырей, которые он просил повторять снова и снова.

Когда Макс подрос и выучил наизусть сказки про богатырей, брат с сестрой перешли в стадию борьбы за границы и дрались как кошка с собакой, отстаивая свою территорию. Однажды Макс в прямом смысле кинул в Жанну кошку, не плюшевую, а живую, Жанна кинула её обратно. Кошка не пострадала, а вот у Макса остался шрам на ноге, на память. «Мама, эта свинья опять шарилась в моих вещах!» – возмущённо вопила Жанна. Я как сейчас помню эти крики. Кажется, с подачи Жанны я тоже начала обзывать своего младшего брата свиньёй.

Но память стирает плохие воспоминания – тем самым природа проявляет к людям милосердие, припудривая негатив иронией и принятием, сохраняя нам преимущественно добрые отпечатки. Так, Макс вспоминает, как в один из предновогодних вечеров они с Жанной ставили ёлку. Мама ушла по делам, попросив достать коробки с игрушками и строго наказав дождаться её, чтобы наряжать ёлку. Но кто же слушается маму под Новый год, когда тебе пять и десять лет? Только тихони. Макс и Жанна точно не были такими. Тогда у них гостила кузина Ира, которая была старше, но такая же охочая до приключений. Ёлку поставили, нарядили, но она упала, сначала на Иру, потом на Жанну. Все смеялись, и волновались, и, конечно же, пытались замести следы. В результате привязали ёлку верёвками к двери. Это был надёжный вариант, который всех устроил, кроме мамы, когда она вернулась. Тогда ребятам немного влетело за испорченную ёлку и побитые игрушки, но сейчас эта история вспоминается всеми со смехом и любовью.

Жанна с презрением относилась к ведению хозяйства в деревне. Белоручка и фанатка книг, она часто жаловалась на боль в животе, когда нужно было доить корову. Я почти уверена, что она так и не научилась этого делать, хотя всё её детство прошло в деревне, в окружении работящих и озабоченных хозяйством людей. Но родители относились к этому с принятием и не настаивали. В семье царила добрая и счастливая атмосфера. Праздники и поездки, встречи, гости – в доме было тепло, уютно и весело.

Ненавидя заниматься скотиной и огородом, Жанна на удивление всей семье с удовольствием устраивала «субботник». Так называли еженедельную уборку дома. Она включала громко любимую музыку на кассетном магнитофоне и убиралась весь день, танцуя и подпевая.

Жанна любила музыку с детства, преимущественно лёгкую и популярную, позднее – R&B и хип-хоп. Я помню ярмарки выходного дня, когда приезжали торговцы на главную деревенскую площадь, и мы с Жанной больше всего любили ковыряться в товарах тех, кто привозил магнитофонные кассеты, видеокассеты и книги.

Во времена нашего детства для аудио и видеоаппаратуры использовались кассеты на магнитной ленте. У кассеты было две стороны, каждая из них вмещала около пятнадцати-двадцати песен. Вот купишь сборник какой-нибудь типа «Хиты лета 93», а там две песни любимые, а остальные – дрянь, и кнопочкой не переключишь быстро – нужно было либо перематывать нелюбимую песню, либо терпеть. Мы с Жанной терпеть не хотели и создавали свои сборники любимых песен.

Покупалась чистая кассета или бралась ненужная. Магнитофон имел два отсека. В один из таких отсеков вставлялась кассета для записи. В другой – кассета с любимой песней. Перекручиваешь ровно на начало песни, нажимаешь комбинацию клавиш и запускаешь запись. Не дай боже вбежит какой-нибудь младший брат и завопит: «Эй, девки, мама ужинать зовёт!» Мы ругались и гонялись за братьями с мухобойками, потому что эти вопли тоже записывались и портили запись. Таких любимых сборников было много. Жанна их любила слушать во время уборки или в машине. Или по вечерам, тихо-тихо, в наушниках, когда весь дом уже спал.

Другим детским увлечением Жанны были индийские фильмы. У бабушки Веры, мамы отца Жанны, была обширная коллекция болливудских фильмов. Жанна любила бегать к ней и смотреть эти фильмы, где были танцы, и сказки, и любовь, и ненастоящие драки, и приключения, и драма, но всегда со счастливым финалом. Девяностые годы были непростые в России для многих: перестройки, перекройка, переделка. Чёрное стало белым, и наоборот. Многие тогда любили болливудские фильмы. Там было всё понятно – кто злодей, кто герой, любовь побеждала, а храбрость награждалась. Красивые экзотические сказки.

Таким домашним капризным цветком росла Жанна. Она не любила гулять на улице, не любила активные игры, спорт и движение. Я, кажется, ни разу не видела Жанну с мячом, сачком, скакалкой или хотя бы палкой. Как будто всегда эти детские атрибуты вызывали у неё надменное отвращение. Она даже смотреть спорт отказывалась. Не ходила на соревнования к брату и ненавидела физкультуру.

Как-то раз, в день Ивана Купалы, брат Максим и гостившая у них кузина Алёна забрались на крышу летней кухни (это такая отдельная неотапливаемая пристройка к дому, которая использовалась для приёма пищи и заготовок летом) и выманили Жанну на улицу под каким-то предлогом. А когда она вышла, окатили ведром холодной воды сверху. Макс ещё неловко уронил ведро ей на голову. Вот уж они гоготали. А Жанна обозвала их идиотами, с достоинством скрылась в доме и не разговаривала с ними весь день.

Чаще всего Жанна выходила на прогулку вечером или вообще не гуляла. Выманить Жанну днём на улицу мог только очень внушительный предлог типа поездки на озеро. Тогда Жанна надевала шляпу с большими полями, очки в пол-лица и очень капризничала, если поблизости от места отдыха не оказывалось чахлого куста, который бы отбрасывал хоть какую-то тень для укрытия. Мы смеялись над ней немного, по-доброму, закатывали глаза и приговаривали: «Ну это же Жанна».

Жанна, Настя, братья Максим и Паша в детстве.

Алтайский край

Жанна взрослела. Детство, счастливое и уютное, заканчивалось. Вскоре в школе прозвенел последний звонок, и Жанна поступила в техникум. Нужно признать, что в детстве не было дискуссий и рефлексии, кем стать. Чтобы кем-то стать, важно было учиться. Так считали наши родители, и такой путь выбирали дети.

Жанна. В день последнего звонка в школе.

Деревня Николаевка. Дом

Для девочек Жанниного возраста существовало два пути: пойти в педагогическое училище или идти изучать компьютер. Жанна выбрала компьютер, наверное, по принципу меньшего из зол, потому что не могла даже представить себя в роли учителя, окружённого каждый день детьми и их заботами. Уехала в районный центр, в город Славгород, где находился техникум. Честно говоря, я до сих пор не знаю, что там учила Жанна. Она никогда не рассказывала подробностей – говорила просто, что их учат обращаться с компьютером: «Учусь на компьютерщика». Загадочная профессия на заре века технологий и искусственного интеллекта. Жанна не проявляла особого рвения и амбиций по личным причинам – профессия ей была неинтересна. Да и семейные обстоятельства не способствовали поиску профессиональных смыслов. Решение о переезде в Германию уже зрело и было окончательно принято, когда Жанна училась на последнем курсе техникума.

12 Next

Рисую буквами. История Жанны и её необыкновенной семьи

Глава 1.«Хочу делиться своим ярким миром с другими. А раз хочу, значит буду».Вступление

Жанна говорит

Последний пост. 7 августа 2020 года

Глава 2.В королевстве Легкоручек.Детство и юность

People who read this book also read

Глава 1.
«Хочу делиться своим ярким миром с другими. А раз хочу, значит буду».
Вступление

Глава 2.
В королевстве Легкоручек.
Детство и юность