Read the book: «Не держите небо»

Font:

Допущено к распространению Издательским советом Русской Православной Церкви

* * *

Предисловие должно быть коротким

«Не держите небо» – говорю я людям. И себе говорю в первую очередь.

Ведь все мы пытаемся «удержать над собой небеса». Мы переживаем о куче событий, над которыми не властны. И теряем в этом всю радость жизни.

А отвечает за жизнь нашу Бог. Это Он держит небо. И крепко держит.

Но мы, даже веря в Бога, всё не доверяем Ему.

Я хочу вернуть себе радость доверия.

И именно доверию посвящены многие истории из этой книжки.

Не держите небо – доверьтесь Богу.

Анастасия Коваленкова

Ходики весенние

Как трудно начинается весна! И тело вымоталось, и душа за зиму устала.

Пришёл пост, а кругом метели февральские.

Идёшь к храму, в лицо ветер, снег… А то и дождь ледяной припустит. Идёшь, весь пав на тот ветер, под углом к земле. А земли не видать – волглый снег, наледь, лужи…

Маятно живётся в такие дни, и сама душа – всё словно против ветра идёт. Тоже наклонилась, зажмурилась душа, бредёт она к весне, к Воскресению Христову.

Но, видно, Бог нас и в такие дни не оставляет.

Казалось бы, где силы, где свет взять?

А вдруг запустит Господь весенние ходики. Есть у Него такие специальные весенние часы – и тикают они, и звонят.

Сейчас я вам всё про них расскажу, вы их тоже знаете, просто не всегда заметны они.

Так вот, просыпаешься весенним хмурым утром, и вдруг «кап-кап, и кап-кап, и кап-кап» за окном, по карнизу, по крышам, по асфальту… Зазвенела талая вода!

Это и есть «тик-так» весенних ходиков! Пошли они, затикали, заотмеряли ход весеннего времени. Затикала весёлая капель.

Она, капель та, – не конец зимы. Она начало жизни весенней, воскресение жизни. Это путь живой земной воды, той, что напоит почки деревьев, той, в которой искупаются весенние лохматые воробьи да синицы.

А синицы-то тоже участвуют в работе Божьих весенних ходиков!

У обычных часиков кукушка выглядывает, часы отмеряет кукованьем. А у весенних ходиков – синица зачирикает.

Идёшь вдоль по улице, кругом тикает-капает: «Тик-кап, тик-кап, тик-кап! К весне идём!»

И вот тут неожиданно: засвиристит синичка, время весеннее отметит!

Она не просто чирикает. Если вслушаешься, ясно различишь – поёт она:

– Свети, свети, свети!

Солнцу малая птаха говорит, его просит светить пожарче.

Бог никогда не оставляет нас одних.

Всё посылает Он нам в помощь на пути к Пасхе, к Воскресению: дожди, что смоют грязный снег, ветра, что принесут тёплый воздух. Суровые это помощники, но незаменимые.

А уж ходики весенние – капель да синица, – они сплошная радость, простодушный и светлый голос надежды:

– Иди, иди, человече, мы верим в Свет, и ты верь! Радуйся вместе с нами – с каплями, с птицами!

Встряхнёшь тут головой, прогоняя февральскую печаль, улыбнёшься. Да и зашагаешь к храму.

А уж после службы выйдешь в весенние сумерки улицы.

За дальними домами, на краю неба, розовый закат улёгся…

Идёшь домой тихо, задумчиво.

И приходит в голову нежданная мысль: «А может, и печаль Бог нам в помощь посылает? Не было бы мне давеча грустно, как бы смогла я обрадоваться весенним ходикам? Поди, и не заметила бы.

А когда попечалилась душа, умаялась – вот уж обрадуется капели, вот уж защебечет с синичкой вместе».

Думается мне, что много чудесных даров даётся нам. А мы порой и не примечаем.

Так что уж если вы заметите такой чудо-дар – обязательно расскажите другим.

Как я вам рассказала – про весенние ходики.

Моя совесть

Недавно один человек сказал в интервью, что совесть – такой инструмент внутри нас, который заботится о том, что подумают о нас другие люди. Мол, мнение людей каждому очень важно, потому и грызёт человека совесть.

А я совсем не согласна. Дело не в людском мнении. Ведь совесть мучает нас, когда мы одни. Совесть может терзать человека, когда он вспоминает тайно совершённый грех. Обратите внимание – совершённый им тайно от других.

Думаю, что совесть – совершенный прибор, никак не связанный с чужим мнением. И когда я делаю дурное одна, когда никто не узнает, когда даже только думаю дурную думу – прибор срабатывает. Он срабатывает у человека, даже если тот вредит самому себе – напился, например, втихую, один, безобразен был сам с собой лишь, – совесть обязательно будет звучать.

Уверена, что совесть – это специально незащищённая часть нашей души. Она в этом месте оголена. Для того так устроено, чтобы душа сигналила о своём страдании. Душа у человека болит тогда, когда совесть мучает. В каждом из нас есть очень нежная, ранимая, иногда изуродованная душа. И нам дан инструмент для её сбережения – совесть.

Причём прибор этот настолько чувствителен, что работает лучше, чем наш мозг. Я могу не помнить, что такого я сделала, но в душе – какой-то звон болезненный, свербит там. И начинаешь копать-вспоминать-перебирать: где я нагрешила? И находишь. Это сигналила совесть.

Может быть, совесть – прибор, следящий, чтобы мы не теряли Божий образ? Мы созданы по образу Божьему, так, значит, совесть контролирует соответствие?

Обратите внимание на строение слова – со-весть.

Это весть – не случайно. А со – совместно. Значит, совесть – наша общая весть? Наша общая – с кем? С Богом?

По словарям выходит, что «совесть» – от слов «ведать», «знать». Таинственное знание, вложенное в нас. Таинственное потому, что не зависит от нашего мозга. В одной мудрой книге мозг назван «сластолюбивым псом». Так вот совесть от этого «пса» свободна. Свободна и, значит, очень сильна она.

И, по-моему, самые несчастные люди – люди без совести. Бессовестные люди затолкали этот волшебный прибор в такую тмутаракань собственного нутра, чтобы не слышать этот неподкупный голос, в такую глушь его загнали, что совсем уж гибнут их души, а они-то, бедные, не знают об этом. Погибают они без Божьей вести.

Так что берегите свою совесть. Любите этот беспокойный голос внутри – голос совести.

Урок любви

Думаю – что же меня научило так любить деревню? Так ценить каждую деталь – щеколду калитки, пёстрые цвета заборов, бегущую тропку, любой её поворот? Что так заострило моё чувство?

И додумалась.

Это случилось в детстве…

Важно то, что мир деревни мне дарили ненадолго – три месяца, и всё! Мы же снимали у хозяев. И я точно помню, как начинался отсчёт. Вначале блаженный – впереди ещё столько… Но ведь уже была мысль!

А потом с каждым днём приближалось расставание. И это превращало всё, окружавшее меня, в ценимое! Я осознавала всю-всю красу этого, неповторимость. Наверное, я тогда, маленькая, в далёкой деревне, испытывала настоящее восприятие мира – так и надо бы наш мир любить в каждый день жизни.

И предел этого внутреннего восторга наступал в момент прощания.

«Я ухожу, а всё вот это остаётся. И жители, мои любимые Анны Сергевны и Митричи, остаются в этом… А меня не будет».

Каждое моё лето было маленькой прекрасной жизнью, со смертью в конце. С уходом, да, со смертью.

Это и научило меня моей любви. Я знала, что такое – потерять. На опыте. И заранее помнила о быстротечности, временности данного.

А каким подарком бывал зимний приезд в деревню!

У тебя уже нет тут дома, только к хозяйке зайдём, на чай. А она-то, счастливица, так и живёт здесь… И узнаёшь, сквозь сугробы, все знакомые тропки, удивляешься прозрачности садов, свободных от листвы. И опять, уходя, оборачиваешься… А там дымы уже тянутся в сумеречное небо, окошки светятся, Анны Сергевны ужины разогревают. А я ухожу.

И снова сжималось сердце. Сколько же оно сжималось?

Вот что научило меня любить – знание о потере. Знание о смерти, получается.

Именно этот опыт выучил меня остроте запоминания, предельному вниманию чувств – запах, прикосновение, звук, пространство взгляда, деталь, поведение человека, речь его, ведь у всякого человека речь особенная.

Я каждую осень умирала. А каждый май – рождалась. Значит, дело – в потере.

Мы не можем всё время думать о том, что потеряем этот мир. Но, кажется мне, имеет смысл вспоминать об этом. Вспоминать, чтобы уметь ценить, дорожить. Каждым днём в этом мире, каждым вечером, прожитым среди родных людей, даже любящим взглядом собаки – дорожить.

Да я и так с этим живу, если честно. И, может, счастлива я в жизни именно благодаря умению ценить жизнь.

Радость и забота

Иногда, чтобы что-то точно понять, надо остаться совсем одному. Одному со всем миром вокруг.

Вот проводила я мужа в Москву, иду по дороге. Одна иду, зима в деревне, пусто на улице… И закат ширится передо мной. Розовеет он, играет в небе. Огромный, вдоль кромки лесов и полей за холмами, по которым иду.

И я точно понимаю, что это только я смотрю на этот закат тут, он только мой. Как странно.

И скажу я вам теперь одну вещь, непростую, а может, даже страшную для понимания.

Знаете, ведь всё, что у вас есть, – оно только в вас.

Просто я это яснее ощутила здесь, на дороге.

По существу, ничего-то у вас, идущих по дороге, за спиной и нет! Ничего того, что есть у вас перед глазами. Нет там пейзажа вообще никакого.

Там, друзья мои, клубящиеся сонмы атомов, не имеющих даже цвета. Потому что цвет – в ваших глазах он, во взгляде вашем.

В мире действуют простые законы физики. Ничего тут не поделать.

И запах морозный – он в вашей голове, душе.

И ваше чувство прикосновения к снежному кусту – оно в вас, а не снаружи.

Нет в природе знакомой нам красоты. Никто, кроме человека, не чует её.

Звери, скажете? Ну что вы, звери иначе живут. У них свои цвета, свои запахи, прикосновения, смыслы. Иные они.

Наш мир, тот, который мы с вами любим, – он только в нас.

Отвернулись – и всё, одни клубящиеся атомы! До самого края Вселенной.

Страшно? Нет, прекрасно.

Потому что понимаю я, с трепетом и благодарностью, какая же сложная штука-система устроена, сколько всего собрано-показано, сколько во мне затеяно – для того, чтобы я вот так смотрела на широченный закат. Если он весь во мне…

Так это какая радость и какая ответственность получается!

Я устроена для просмотра мира? Для знания красоты? Для сочувствования всему?

Ведь мне даны вот такие глаза, уши, пальцы, нервы, мозг, сознание, чувство – всё для того, чтобы уловить красоту вокруг.

Вот это да…

А ещё – в меня совесть встроена, я помню о людях, я беспокоюсь, я стараюсь расти. Я не сама это придумала, оно так устроено во мне.

Вот гляжу на закат и волнуюсь, запоминаю, чтобы вам рассказать.

Может, вот это в нас и есть – Подобие? Уникальная возможность видеть красоту и уникальное чувство ответственности за рассказ о ней.

Великое ощущение сопричастности огромному процессу мира.

Кто ещё этому сопричастен, кроме нас? Никто.

Вроде и просто, и непостижимо.

Стемнело совсем, дошла я до дома.

И только одно я вынесла, ясное, из тех мыслей: каждый из нас – очень ценный персонаж, тайный, удивительный, наделённый редким богатством.

И миссией наделённый. Миссией вот какой: видеть этот мир, любить и чувствовать его, любить мышь, лису, бегущую среди трав, бабочку, запутавшуюся в паутине, и паука, и закат, и другого, такого же странного, человека, идущего где-то там, с другой стороны заката…

Значит, нужно, чтобы вы берегли себя.

Вы – очень важные создания.

Почувствуйте себя единственными, для которых это всё так – и закат, и лес, и лиса, и другой человек…

Для вас это и вот для того человека, который сейчас идёт где-то, может, и не задумывается ни о чём, а просто смотрит на закат да радуется.

Крест моего сына

С малых лет водила я сына в церковь.

И крестик свой он никогда-никогда не снимал.

И вот дорос Сашка до взросления.

А тут беда случилась. С его самым дорогим другом.

Выпал тот из окна, разбился. В коме лежит, в реанимации. Родные и друзья согласительную молитву тогда читали, во спасение.

И Саша мой за друга целыми днями молился. Не спал совсем, почти не ел.

А друга его Господь всё же увёл. Умер друг.

Вышел в тот вечер сын мой на кухню, весь белый.

И крест свой передо мной положил.

– Убери, – говорит. – Я Бога не понимаю.

Я с Ним разошёлся.

И ведь не скажешь ему ничего.

Понятно, не приемлет душа гибели друга. Разве объяснишь сейчас, что раз забрал, значит, так лучше всего будет.

Разве убедишь?

Начались у сына тяжёлые дни.

Навалился нервный срыв, и учиться бросил, и… эх, да что говорить – думала, погибнет он.

А тут его ещё и в военкомат вызвали, со мной вместе.

Пошли мы.

Страшно мне, уж совсем не ведаю, что делать. Только всё молюсь: «Господи, Ты управь так, как надо, во спасение. Может, армия ему поможет, управь, молю Тебя».

В кабинет врача вызвали сперва сына. Вскоре он вышел.

– Тебя зовут, – говорит.

Что ж, пошла.

И тут они мне говорят:

– Сына вашего мы не берём, не строевой он, сами видите, срыв. Но у нас к вам вопрос: чем мы можем помочь?

Так и сказали.

Чудо какое-то…

Но и дальше чудеса были.

Я осмелела и попросила:

– Вы помогите мне его в больницу, в неврологию положить. Так он не ляжет, а если вы скажете, что вам экспертиза нужна, – тогда пойдёт. А там уж его хоть в чувство приведут.

И, представьте, согласились они.

Чудо, что уж тут говорить, – спасители из военкомата. Ну, разве можно в обычной жизни представить, что в военкомате маме скажут: «Чем мы можем помочь?»

Не обошлось тут без Провидения Божьего.

Как в больницу мы собираться стали, заметался мой Сашка, ищет что-то.

– Где крест мой? – твердит. – Я туда без креста не пойду.

Дала. Надел.

В больнице медсёстры пытались отобрать – так он их умолил, крест с верёвочкой на руку намотал.

Так и пошёл в отделение. С крестом.

Вот ведь как к нему крест вернулся – снова чудо…

Я волновалась, что его лекарствами закормят, так и тут невероятное случилось.

Врач оказалась прихожанкой нашего храма, Николы в Кузнецах.

Сашка ей доверился, и она его из срыва прямо на руках вынесла.

Оклемался мой сын.

Спасибо Господу.

Спасибо военкомату и врачу хорошему.

И ещё – хорошо, что мне такие чудеса встречаются. Они и мне, и людям надежду несут, веру.

Я связана

Много лет наблюдаю, как меняется отношение людей к любви.

Сейчас многие люди считают, что любовь не должна быть привязанностью, любовь не должна быть зависимостью.

И это стало так явно, что теперь, говоря о своих чувствах, мы избегаем фраз «я завишу от него», «я привязан к ней».

Почему так случилось?

Потому что общество захватила идея ценности независимой личности, совершенно свободной от привязанностей.

Полноценная личность свободна, решил мир.

И только такая личность может по-настоящему любить. Так решили большинством.

И я задумалась над своею свободой и независимостью.

Есть ли они?

И, просмотрев свою жизнь, поняла – нет! Я не свободна, я связана.

Я завишу.

Я завишу от моего сына. Любя, я переживаю за его судьбу.

Я завишу от мужа. Мне важны наши отношения, и моё состояние зависит от них.

Я привязана к моим родителям, хотя они уже умерли, но я ведь всё тоскую без них.

Я привязана к моим друзьям.

Даже от тех, с кем рассталась, я как-то завишу: мне горько, что кончилась дружба. Даже от собаки моей завишу.

Я – не самостоятельный человек, нет. Я не сама стою, а благодаря вот этому всему.

Можно сказать: «А если это забрать?» Будет беда.

Стараясь пережить, я буду искать новые связи. Связи с этим миром.

Потому что именно в связи, связанности, зависимости вижу спасение для человека.

Современная психология учит, что любовь должна быть только в радость.

А как вы хотите иметь радость, не завися?

Если вы радуетесь встрече, то разлука вас опечалит.

Если не печалит разлука, то зачем встречаться?

Психология предлагает человеку личное счастье, не привязанное ни к кому. «Сначала полюби себя», – говорят мне.

А я и так, с рождения, себя люблю, это заложено Богом.

А дальше я всю жизнь создаю своё счастье, оно – в связях с людьми.

Кстати, если других любить, «как самого себя», – вы обязательно будете зависеть от них. Вы же зависите от вашего состояния; значит, так же, полюбив, будете зависеть от состояния другого.

Любое моё переживание из-за другого – суть зависимость.

Так что, если вы смоделируете образ независимого человека, у вас выйдет человек, которого никак не волнуют люди. Не радуют, не печалят.

И зачем ему тогда друзья, семья, дети? Не нужны.

И что мы получим, создав такое «здоровое», «свободное» общество? Погибнем мы. «Общество» – это общность, а не разделённость.

Можно поставить вопрос ребром: «Может быть счастлив одинокий человек?»

Почитайте «Робинзона Крузо». Даниэль Дефо дал ответ. Помните, что почувствовал Робинзон, увидев след на земле?

Думаю, слова «Возлюби ближнего своего, как самого себя» гораздо глубже, чем кажется.

Ближнего нужно искать, найти и полюбить, как себя, – то есть привязаться. И это – Первая Заповедь, главный рецепт, самый важный рецепт для жизни.

Следуя ему, я обязательно буду радоваться и страдать. И учиться принимать страдание как часть Замысла.

Я буду учиться доверять Богу, Который ничего не даёт зря, я буду учиться принимать потери. И снова искать ближнего, чтобы привязаться.

Я зависима, привязана, не свободна. Я опутала свою жизнь тысячами канатов, которые тянутся к вам, люди. И каждый канат мне дорог. На другом конце – любимый мною человек: сын, муж, подруга, товарищ, читатель, сосед, прохожий. Да, и чужой человек – тоже, потому что мне больно, когда ему плохо, и радостно, когда он улыбается, я завишу.

Не нужна мне свобода.

Я СВЯЗАНА! КАКОЕ СЧАСТЬЕ!

Милостыня

Проснулась я утром в воскресенье.

Весь дом ещё спит, и муж, и пёс, и кошки.

Тихо так, спокойно на душе.

И кажется, что будет сегодня что-то чудное в этом дне. Лежу и думаю: а где оно случится, моё чудо?

Слышно, как за окном дворник лопатой снег загребает: ширк-ширк-ширк. Значит, снега за ночь много выпало.

Лень, конечно, из-под одеяла вылезать, а всё же любопытно – что там за окном, в воскресном утре.

Выглянула – а во дворе всё белое-пребелое! И снег вали́т.

Так густо он с неба сыплет, что дома напротив не видно почти. А нахохлившийся дворник Захид гребёт-гребёт, а его самого и тротуар тут же опять засыпает… Остановился он, на лопату опёрся, в небо посмотрел… И опять начал грести.

Хлопья ровно опускаются, пуховые, медленные. Ни города не слышно за этой пеленой, ни машин. Совсем тишина.

И вдруг тихонько: «Дзынь…» – колокол церковный тонко пропел.

И ещё: «Дзынь…» – будто совсем издалека.

А церковь-то прямо рядом тут, в переулке нашем. Только снег так воздух укрыл, что слышится колокольный звон еле-еле.

И звонит он так, как на море в густом тумане на кораблях звонят – грустно и просительно. Словно потерялись они, моряки те, зовут, зовут…

Вот и колокол наш так зовёт. Помолчит-помолчит и снова «дзынь…». И опять ждёт молча. Будто прямо ко мне обращается.

Надо идти.

Оделась я. Осторожно, чтоб никого не разбудить, из дому выскользнула.

Во дворе пусто, Захид уж, видно, отчаялся, ушёл.

Лопата в сугробе торчит.

Иду сквозь белую пелену в переулок, к храму. На улице совсем никого. Только у ограды церковной бомжи стоят, трое их.

Стоят – не шевелятся, на плечах и шапках – целые сугробы выросли.

Милостыню они ждут. И чего ждать? Нет же ни души. Бедолаги.

Порылась я в кармане, горсть мелочи сгребла, отдала им.

Встряхнулись, заблагодарили, что-то доброе вслед прогудели.

Вошла в церковь.

Служба ещё не началась.

Хотела я было две свечки купить – ан нет! – деньги-то бумажные второпях дома забыла. А мелочь раздала всю.

Домой возвращаться? Перебужу всех…

Решила я к бомжам вернуться. Они ж меня знают, местные они, наши.

Подошла к ним, говорю:

– Теперь вы меня выручайте, мне 20 рублей надо, на две свечки.

Бомжи по карманам зашарили: «Сейчас-сейчас, сестра, как же не помочь…»

Насыпали они мне в горсть двадцать рублей, хотели ещё дать, да ни к чему мне.

Вернулась в церковь, купила свечки, поставила. Постояла службу.

А как из храма вышла, смотрю – нет моих бомжей. Видно, пошли туда, где народу побольше.

Снег всё сыпет и сыпет.

Спешить домой не хочется, уютно брести по белому переулочку.

Иду я медленно, а сама думаю:

«Так что же получается? Кто же кому милостыню подал в результате? Я бомжам монетками рублей пятнадцать отдала. А они мне – двадцать… Так, выходит, это они мне милостыню подали?! Во как.

Вот так оно и случилось – чудное в снежном дне.

Успех и комфорт

Два маленьких слова вошли в жизнь людей, расположились, заняли головы, души – всё вообще заняли!

Два маленьких слова – «успех» и «комфорт».

И всё испортили. И продолжают портить.

Слова эти гонят людей из жизни, гонят в какой-то непрерывный подскок с целью достичь. Достичь успеха, непременно! Сегодня не достиг?! Снова вперёд! К успеху!

А куда вперёд-то? И зачем люди бегут из своего сегодня? Может, оно – хорошее? Мы забыли такое слово – «хорошо».

А про комфорт – это уже повсюду! Только и слышно по радио, из телевизора фразу: «Ведь люди хотят жить комфортно». Правда? Комфортно, значит, и всё?

Ладно, предположим, что это такая цель – жить успешно и комфортно. Хотя, ну правда ведь, низкая цель какая-то. Уж простите, но не кажется она мне христианской.

Ну, хорошо, вот достиг человек успеха и комфорта. Сидит он в славе, деньгах, без проблем, в шикарном доме сидит. А ему там спокойно, что ли? Нет, не будет ему теперь покоя. Если уж достиг, то сидеть не выйдет. Славу, деньги – их кормить надо. За них бороться надо. Непрерывно бороться. И на счастье всё это не похоже.

А если посмотреть по-другому? А если поставить цель «Я хочу жить “по-хорошему”»?

Я здесь хочу жить, где у меня моя семья, мои проблемы нелюбимые, которые из-за любимых людей, где у меня тепло, пусть и не абсолютно комфортно. Я хочу жить в своём пути, а не в погоне за успехом и комфортом.

Но ведь успех – это результат, к которому и надо стремиться. Так ведь?

Так-то оно так, но если мечтать только об успехе, только его любить – само делание станет мукой. Успех – он ведь краток, как пена из бутылки шампанского. Точно, как пена.

А вот если любишь сам путь, делание, движение своё – тогда будешь счастлив долго.

Мне не хочется быть успешным человеком. Вот честно – не хочу.

Успешный человек – он богат, известен, так ведь? Ну и в чём его смысл для этого мира? И что он унесёт отсюда, когда уйдёт? Богатство, славу? Не унесёт.

А я хочу быть нужной людям. Я пользу принести хочу. Вот это – радость людская, доброта, подаренная другим, – это навсегда с человеком. И в этом есть смысл.

Конечно, я хочу, чтобы мои книги издавались. И деньги мне тоже нужны, как и всем нам. Но когда я повесть свою писала, я как жила, о чём думала? Просыпалась рано, садилась за стол и писала – вся я была там, в делании. Радовалась, видела, что хорошо выходит, верила, что людям пригодится. Жила я тогда по-хорошему.

Ну а как у меня с комфортом было? Да не помню. А что с успехом? Не успех был тогда, а чувство ладного дела. Цель была там же, где я. Если моя цель «жить по-хорошему», тогда я тут живу. И у меня тут есть задумчивость, радость, вызревание чего-то важного внутри, у меня есть время, у меня есть драгоценное «сегодня».

Конечно, пусть те, кому охота, бегут к успеху и комфорту. Только мне всех бегущих очень жалко. Потому что они пробегут мимо всего важного, быстро пробегут, не заметив. Они же наперегонки бегут. И лица у бегущих несчастливые… А главное, добежать удастся только вот до той самой бутылки шампанского. Попенится она и кончится. Снова побегут, бедные.

Слишком коротко пенится шампанское успеха, чтобы жить ради этого.

Слишком пуст комфорт. Пуст он, нет в нём проблем, жертв, детского смеха и плача, преодоления и душевных поисков, потерь и обретений, людей нет там. Одно удобство… Не годится комфорт как цель.

И ещё одну вещь скажу, по секрету: я очень хочу сделать то, чего хочет от меня Бог. Я уверена, что это делание и есть моё счастье.

Думаю, что Он хочет от меня не успеха и комфорта. Бог – Он мудрый. Он видит наши настоящие цели. Увидеть бы их и нам, с Божьей помощью.