Read the book: «Плохиш. Ставка на любовь»

Глава 1. Первая встреча

– Фига себе, а это что? – рослый темноволосый парень, прищурившись, смотрит на турникет, который перегораживает вход в нашу школу. – Типа в эту шарагу могут еще и не пустить?

– Нужно приложить пропуск, если вы учитель или ученик, – вежливо объясняю я, оглядывая его настороженным взглядом. – И вообще-то первый урок уже давно начался.

Этого парня я точно ни разу не видела в нашей школе: такого просто невозможно не запомнить. Он высокий, широкоплечий, статный, вся его фигура будто излучает наглость и уверенность, а еще он вызывающе, до неприличия красив. Темные кольца волос, небрежно падающие на лоб, острые скулы, четко очерченные губы и хищный взгляд черных глаз, под которым я непроизвольно краснею.

На лице этого парня появляется самоуверенная ухмылка, а я вдруг хмурюсь.

Кто он такой? И что ему надо?

Новенький, может? Нет, в мае никто уже не переходит в другую школу.

Может, это студент какой-нибудь пришел на практику?

Да, похоже на то. Тогда кранты всему учебному процессу: наши девчонки ему просто проходу не дадут.

– Если вы к нам на практику, то покажите разрешение на вход с печатью директора, – строго говорю я. – Тогда я смогу вас впустить.

– Ты? – Он удивленно смотрит на меня, а потом неприлично ржет. – Ты что, типа охранник?

– Я дежурная по турникету, – строго отвечаю я, не поддаваясь на провокацию.

У нас уже два месяца не могут найти в школу нового охранника, взамен ушедшего в запой дяди Гены, поэтому с утра у входа дежурят двое одиннадцатиклассников и двое учителей. А когда звенит звонок, то учителя идут работать, а дежурные ученики еще стоят весь первый урок, впуская опоздавших.

На самом деле никого специально впускать не надо, потому что все проходят сами с помощью пропусков. Дежурный просто контролирует это, а еще иногда сам открывает турникет, если кто-то забыл пропуск дома.

Но с этим парнем я так делать не буду, я его первый раз в жизни вижу. И ничего хорошего в том, что он так активно пытается попасть в школу, точно нет.

– Вы здесь учитесь? – напряженно спрашиваю я, и внутри начинает дрожать что-то похожее на страх.

– А есть еще причины, по которым бы я сюда добровольно приперся? – скалится он.

– Вы ученик этой школы? – повторяю я.

– Да! – вздыхает он и закатывает глаза. – Я тебе только что, блин, сказал. Проблемы со слухом, Блошка?

– Что?! – я вспыхиваю.

Сначала не понимаю, как этот хам узнал мою фамилию, потом вспоминаю, что у меня, как у каждого дежурного, на груди бейджик, на которым черным по белому написано, что я Александра Блохина, ученица 11А класса.

Да, может, у меня не самая благозвучная фамилия, но это не значит, что какой-то левый хам может позволить себе так ко мне обращаться!

– Выйдите отсюда! – повышаю я голос. – Немедленно!

– Щас, уже побежал, – фыркает он. – А пососаться тебе не завернуть, Блошка?

– Прекратите меня так называть! Я…я полицию сейчас вызову!

Я в панике оглядываюсь, но как назло в фойе никого нет. Обычно мы дежурим по двое – мальчик и девочка – но Коля Рогов, который должен был стоять со мной сегодня, убежал исправлять свою двойку по физике. Я его отпустила, сказала, что сама справлюсь.

И вот теперь непонятно что делать.

– Если вы учитесь здесь, то скажите, в каком классе, – чуть дрогнувшим голосом говорю я и делаю шаг к пустующему пульту охранника, потому что под ним расположена тревожная кнопка. Ее категорически запрещено нажимать, но ведь сейчас исключительная ситуация, правда?

– В каком классе? – Парень задумчиво прищуривается, а потом ухмыляется мне в лицо. – Понятия не имею!

– Тогда я вас не пущу, – храбро заявляю я и незаметно нажимаю кнопку.

А потом бегу к турникету и встаю перед этим парнем, который, кажется, уже примеривается, чтобы перепрыгнуть через него.

– Вау, какая грозная Блошка, – тянет он, оглядывая меня с ног до головы испытующим взглядом. – И чем будешь меня останавливать? Что там у тебя под пиджачком? Пушка спрятана? Или только сиськи?

– Что?! – Краска бросается мне в лицо. – Да как ты…

– Отойди и не мешайся под ногами, – вдруг мягко советует он. – Или открой эту фигню.

– Нет! – я упрямо выпячиваю подбородок и уговариваю себя не бояться.

Отделение полиции тут за углом, они быстро приедут, а мне надо просто закричать и позвать всех на помощь. Но почему-то я не могу этого сделать, это кажется неприличным, неправильным, и…

И в этот момент парень вдруг делает шаг ко мне и вжимает меня спиной в металлический столб турникета. Это так внезапно происходит, что я испуганно замираю и только чувствую непривычный жар чужого тела, которое оказалось так пугающе близко к моему.

Но то, что происходит дальше, оказывается еще хуже!

Парень, пользуясь моим шоком, облапывает меня, проводя горячими широкими ладонями по груди и бокам.

– Ну вот, так и думал: пистолета у тебя нет, – весело скалится он, – Правда, сисек я тоже не нашел. Бесполезный из тебя охранник, Блошка.

С этими словами он небрежно отодвигает меня в сторону и легко перемахивает через турникет, как будто у него в кроссовках спрятаны какие-то пружины. А потом посвистывая идет по коридору.

– Туда нельзя! – вскрикиваю я, едва оправившись от шока. Быстро прикладываю пропуск к красному кружочку, мчусь за ним и, не придумав ничего лучше, просто с разбегу врезаюсь ему в спину.

Парень каким-то непостижимым образом умудряется обернуться, схватить меня и даже устоять на ногах, и тут как раз распахиваются двери школы и вбегают двое полицейских с пистолетами.

– Всем стоять! – гаркают они, наставляя стволы на нас с этим парнем.

– Схватите его! – визжу я, все еще барахтаясь в его цепкой хватке. – Он пытается проникнуть! Незаконно! Он…

Но тут почему-то полицейские отпускают пистолеты и смотрят на этого парня восторженными глазами.

– Вот это да! – радостно говорит тот, что постарше. – Какие гости в нашу глухомань! Домой приехал, да? Одобряю, одобряю. А мы с моим пацаном все твои игры смотрим. Тот пенальти с ЦСКА был просто бомба!

– И угловой во втором периоде, – присоединяется второй полицейский, влюбленно глядя на парня. – А можно автограф?

– И мне для сына, – поспешно присоединяется второй полицейский. А потом вдруг, словно вспомнив, хмурится и говорит: – Так, а вызов-то из-за чего был? Девчонка эта порядок нарушает?

– Можем закрыть ее, – предлагает второй, хищно поигрывая наручниками. – За хулиганство.

– Нет! Вы все перепутали! Это я кнопку нажала! – вскрикиваю я и наконец выдираюсь из цепких рук этого нахала. – Арестуйте его. Он пытался в школу проникнуть!

– Она что-то путает, я учусь здесь, – с улыбкой поясняет парень.

– Тааак… – хмурится полицейский постарше и оборачивается к своему коллеге. – Кажется, у нас тут ложный вызов. Оформляй штраф.

– Подождите, – теряюсь я. – Какой штраф? Но я… Он…

Раздаются какие-то крики, я поворачиваю голову и вижу: к нам на всех парах несется наш завуч Ирина Михайловна, вслед за ней ковыляет директор, тут же звенит звонок, школа начинает гудеть, как улей.

И посреди всей этой вакханалии стоит этот парень с самоуверенной улыбкой.

Он опять перепрыгивает через турникет и подходит к полицейским. Они достают ручку, он расписывается на одном листе, на втором, а я ничего не понимаю.

Кто он? Что вообще тут происходит?

– Максим! – вдруг радостно кричит наш директор, когда наконец прихрамывает поближе. – Максим Бессонов! Как мы тебе рады! Что ж ты не позвонил, мы бы тебя встретили!

Парень морщится и отмахивается:

– Да нафиг.

Бессонов?

Я ошарашенно замираю.

Я определенно знаю эту фамилию, ее в сентябре вписали в журнал нашего класса, но этот ученик ни разу на уроках не появлялся. Парни говорили, что он какой-то известный футболист, что он играет где-то в Москве, но я-то откуда знала?! Я ничего не понимаю в футболе!

Мне хочется плакать.

Какой ужас. Я староста класса, будущая золотая медалистка, я не могла так опозориться!

А еще мама с ума сойдет, если меня заставят платить штраф: мы совсем недавно отдали деньги за выпускной, и до конца месяца осталось всего три тысячи.

Смотрю с ненавистью в сторону того, из-за кого я так встряла, а парень – этот дурацкий Бессонов! – поворачивает голову и встречает мой взгляд. А потом ухмыляется и почему-то подмигивает, как будто для него это все просто забавная игра.

Глава 2. В классе

– Самоуправство, вот что это! – повышает голос Ирина Михайловна. А затем чеканит по слогам. – И бе-зот-вет-ствен-ность!

Я стою в кабинете завуча, опустив голову, и сгораю от стыда. Меня в жизни не отчитывали в школе. Ни разу за все одиннадцать лет не было ни замечания, ни выговора, ни даже обычной двойки! А теперь я чувствую себя словно провинившийся преступник, хотя я ничего плохого не делала.

– Ты думаешь, это шутки, Блохина? – патетично спрашивает меня Ирина Михайловна. – Думаешь, вызвать полицию в школу – это так весело?! Ты оторвала людей от работы, поставила на уши всю школу, а все из-за того, что не узнала ученика своего же класса? Бедный мальчик только-только пришел к нам, и тут такой стресс.

«Этот «бедный мальчик» что-то совсем не выглядел несчастным, когда меня уводили в кабинет к завучу», – мрачно думаю я, не поднимая глаз. И с огромным трудом выдавливаю из себя:

– Простите.

– Прощаю, но только учитывая все твои прошлые заслуги, Александра, – торжественно говорит завуч, и вид у нее при этом такой, будто она мне как минимум помилование перед казнью дарует. – Только поэтому! Ступай на уроки и не забудь извиниться перед Максимом Бессоновым.

– А… штраф? – еле слышно спрашиваю я.

Ирина Михайловна выразительно вздыхает.

– Скажи спасибо Максиму: не будет штрафа. Полицейские согласились не регистрировать этот выезд, но только потому, что Максим дал им автографы, а еще разрешил сфотографироваться с собой. Так что не забудь его поблагодарить.

Не забудь извиниться, не забудь поблагодарить…

Что я еще должна сделать? В ноги ему поклониться? Руки целовать?

– Конечно, я поблагодарю, – через силу говорю я.

– Хорошо, иди, – милостиво кивает Ирина Михайловна, а потом вдруг спохватывается: – А нет, стой! Ты уже подала мне список тех, кто от вашего класса придет возлагать цветы Девятого мая?

– Подала неделю назад.

– На пробный экзамен пятого мая все у вас записались, кто хотел, ты объявляла?

– Да.

– Сама тоже идешь?

– Нет, не иду, – напряженно улыбаюсь я.

– А вот это ты зря, Блохина! – завуч грозит мне пальцем. – Не будь такой самоуверенной, даже отличникам нужна самопроверка!

Горло перехватывает от обиды и какой-то тотальной несправедливости.

Я ведь не хожу на пробные экзамены не потому, что так уверена в своих знаниях. Просто это все платно, а с финансами у нас дома сложно. Мы с мамой с трудом наскребли денег мне на выпускной, а ведь надо будет еще платье на что-то покупать.

– Простите, там звонок уже был, – резко говорю я. – Можно идти?

– Иди, – милостиво отпускает меня Ирина Михайловна, и я торопливо выхожу из ее кабинета.

Бегу на второй этаж, где у нас по расписанию должна быть география. Но судя по шуму, который доносится из-за двери, Ольги Ивановны сегодня опять нет и целый урок мы предоставлены сами себе.

Я делаю глубокий вдох и открываю дверь. Сначала там на секунду все замирают, а потом радостно орут:

– Не, это не Ольга! Это староста!

– Сашка, заходи! – кричит мне моя подруга Настя, а потом громко и кокетливо вскрикивает: – Ой, Максим, щекотно!

Я нахожу ее взглядом и застываю от шока.

Возле Насти стоит ухмыляющийся Бессонов и черным маркером выводит на ней свой автограф. Прямо на ее декольте. У Насти и так всегда довольно откровенные вырезы, а тут она еще как будто опустила свою кофточку ниже, и выглядит так, будто ей на голой груди расписываются.

Какой. Кошмар.

– Готово! – довольно заявляет Бессонов и выпрямляется. – Кто следующий, девчонки?

Его наглый взгляд останавливается на мне.

– Блошка? Может, ты хочешь?

– Блошка? Ахххха! Вот это ржач! Бес, вот это ты придумал! – заливается дебильным смехом Коля Рогов, которого я сегодня отпустила двойку исправлять. – Блин, Блохина, и правда, а почему мы тебя так никогда не называли?

«Потому что я староста, потому что я выполняю за вас кучу грязной работы и потому что благодаря мне вы все заканчиваете школу с нормальными оценками», – зло думаю я.

– Так что, Блошка? – снова с широкой улыбкой спрашивает Бессонов, поигрывая маркером. – Как насчет автографа на сиськах? А, стоп, у тебя же их нет. Сорри, предложение отменяется.

Краска бросается мне в лицо. И я уже набираю воздуха, чтобы послать этого идиота куда подальше, но тут происходит то, к чему я была не готова. Наш класс ржет.

Ржет над этой тупой шуткой.

Над унизительной тупой шуткой про меня.

Не смеются, наверное, только Настя и Аля – еще одна моя подруга. Но остальных, кажется, ничего не смущает.

– Очень смешно, – ледяным тоном говорю я, когда смех утихает.

– Да ладно тебе, Блошка, весело же, – ухмыляется с первой парты Никита Коломазов. – А правда, что ты к Бесу ментов вызвала?

– Понятия не имею, кто такой Бес, – холодно отвечаю я и иду к своему месту.

– Бес – это я, – насмешливо поясняет Бессонов. – Меня так парни в команде называют. Ну я решил, что моим одноклассникам тоже можно. Мы же тут все свои, да, пацаны?

Парни оглушительно свистят и орут, но их тут же перебивает визг девчонок.

– Эй, а почему только пацаны?! А мы? Нам нельзя что ли?

Бессонов обаятельно улыбается им, в черных глазах прыгают дьяволята.

– Вы такие красотки, что вам можно все!

– Беееес! – влюбленно выдыхает сидящая на соседнем ряду Настя, и только Аля недовольно хмурится. Я с ней солидарна.

Меня не было всего минут двадцать. Как за такое короткое время этот придурок успел со всеми подружиться, причем так, что они ему буквально в рот заглядывают?!

– Кстати, о ментах, – вдруг говорит Бессонов и снова смотрит в мою сторону, небрежно ухмыляясь. – Не хочешь извиниться, Блошка?

Я хотела.

Я даже обещала это завучу.

Но, во-первых, я планировала это сделать один на один, а не перед всем классом.

А во-вторых, меня до алой пелены перед глазами выбешивает его тон.

И поэтому…

– Не хочу, – громко и уверенно отвечаю я. – Ты сам во всем виноват.

– Как интересно, – издевательски тянет Бессонов и прищуривает темные, почти черные глаза. – И в чем же это я виноват, Блошка? В том, что пришел поучиться? Не знал, что это преступление.

Пацаны опять угодливо ржут, и это меня злит гораздо больше, чем я ожидала.

Оказывается, я была уверена, что меня пусть и не любят в классе, но как минимум уважают.

Но стоило прийти этому зазвездившемуся придурку, как я мигом слетела в их иерархии на самый низ. И поэтому я отвечаю Бессонову резко. Гораздо резче, чем собиралась.

– Ты стоял там и нес всякую чушь вместо того, чтобы нормально сказать, кто ты такой и зачем пришел, – зло выплевываю я. – Что, корона бы свалилась, если бы нормально все объяснил?

По классу проносится удивленный вздох.

– А что, Блошка, – опасно прищуривается Бессонов, – боишься, что твоя собственная корона в опасности? Первый раз вижу столько самомнения на пустом месте.

– Единственное пустое место тут – это ты! – не выдерживаю я.

И тут вдруг ко мне яростно оборачивается Андрей Уточкин – наш второй золотой медалист и круглый отличник. Его глаза фанатично сверкают из-за очков.

– Блохина, ты кукухой поехала что ли? – агрессивно спрашивает он. – Ты что несешь? Ты хоть понимаешь, кто ты, а кто ОН! Он звезда! Бессонова в прошлом сезоне признали лучшим нападающим в юношеской лиге, он вошел в топ сто самых перспективных молодых игроков во всем мире!

От неожиданности я даже не нахожусь, что ответить. Честно говоря, я совсем не думала, что Уточкин фанатеет по футболу и что в этом противостоянии он окажется не на моей стороне. Мне казалось, он кроме учебы ничем не интересуется.

– Ого, – присвистывает Бессонов. – А ты сечешь, чувак!

Андрей краснеет неровными пятнами и бросает на него восхищённый взгляд. Потом снова поворачивается ко мне и высокомерно добавляет:

– Да ты видела вообще, какая у него голевая статистика?!

– Я вижу только то, что он полный придурок, – сухо говорю я. – А еще я вижу, что ему очень нравится, как вы все его нахваливаете. Но напрашивается вопрос, что ваш знаменитый футболист делает в нашей школе, если он такой крутой? В Москве учебные заведения закончились?

– Да так, захотелось вернуться на родину, – ухмыляется Бессонов. – У меня все равно нет особо дел до старта премьер-лиги, так че бы и школу пока не закончить?

– А ты в Динамо будешь с нового сезона, да? – благоговейно спрашивает Рогов.

– Нет, он с Зенитом договор подписывал, – вмешивается Уточкин. – Так в интернете писали.

– А я слышал, что с Рубином, – возражает еще кто-то.

– Ну где-то буду играть, ага, – смеется Бессонов. – На улице точно не останусь.

– А не скажешь где?

– Ну пожалуйста!

– Мы реально больше никому!

Одноклассники толпятся вокруг этого идиота, а он смотрит на них со снисходительной улыбкой, как будто привык к тому, что он центр этого мира.

Я замечаю в этой толпе свою Настю, и сердце неприятно сжимается. Трудно ее винить, конечно, моя подружка всегда была влюбчивой, а этот гад очень привлекательно выглядит, но все же…

– Тебе выговор сделали? – тихо спрашивает сидящая рядом со мной Аля. Кажется, она одна не поддалась обаянию Бессонова.

– Ну так, поругали немного, – со вздохом отвечаю я, стараясь не смотреть, как Бессонов задирает рукав футболки, давая девчонкам потрогать его татуировку в виде футбольного мяча. – А он что, правда из нашего города?

– Да, – шелестит Аля. У нее едва слышный голос, и поэтому она ненавидит отвечать устно, особенно у доски. И вообще не любит привлекать к себе внимание. – В прошлом году в центре даже рекламный щит с его лицом стоял. Ты не видела?

– Я в центре редко бываю, – отвечаю я и против воли опять смотрю на Бессонова. И теперь что-то в его лице кажется мне знакомым. Может, и правда я где-то этот плакат видела?

Впрочем, неважно.

Это все равно никак не влияет на то, что я считаю Бессонова самовлюбленным придурком, который взял и возглавил мой класс. Мой! В который я вложила столько сил и времени!

У нас лучшая успеваемость по всей школе, ни одного двоечника и второгодника, мы участвуем во всех мероприятиях, у меня благодарственными грамотами вся стена в комнате увешана, но хватило одного наглого тупого футболиста, чтобы всю эту систему поломать!

Вот не зря я никогда этот дурацкий футбол не любила.

Ладно, я уверена, что ребята скоро придут в себя. Сообразят, что экзамены на носу и что эта звезда им никак не поможет получить хороший аттестат.

– Так, народ, – вдруг раздается небрежный голос Бессонова, который легко перекрывает весь шум, – столовка у вас тут нормальная или дерьмище полное?

– Полное! – ржут пацаны.

– А где можно пожрать?

– Тут кафешка недалеко, там бургеры вкусные.

– Го туда! – объявляет Бессонов. – Я угощаю. Первый день все-таки, надо проставиться.

– Ты всех что ли зовешь? – не верят ребята.

– Реально? – ахают девчонки.

– Реально, – смеется он, и я замечаю на его щеке ямочку. И маленькое колечко в правом ухе.

Блин, зачем я вообще на него смотрю?

– Вау! Бес, ты крутой вообще! – шумят все. – Давайте в темпе двинем, пока алгебра не началась.

– Вы не успеете, – отрезаю я и встаю, чтобы меня было лучше видно. – До начала следующего урока двадцать семь минут, а нужно дойти, сделать заказ…

– Она у вас всегда такая душная? – громко перебивает меня Бессонов, оборачиваясь к ребятам.

– Всегда! – хохочут они. И только Настя, кажется, что-то пытается возразить, но ее голос тонет в общей массе.

– Так пойдем с нами, Блошка, – подмигивает мне Бессонов. – Старосте нельзя отрываться от класса.

Глава 3. Математика

– Саш, пойдем! – радостно восклицает Настя и машет мне рукой. – Ну давай!

– Тебе, Блошка, куплю двойную порцию, – с ухмылкой добавляет Бессонов. – А то ты тощая как фиг знает кто. Кожа и кости.

От такого неприкрытого хамства я теряюсь и даже не знаю, что ответить, поэтому просто огрызаюсь:

– Отстань от меня!

– Не раньше, чем ты извинишься, – с усмешкой напоминает Бессонов. – Давай, Блошка, признай, что налажала и выставила себя круглой дурой.

– Да пошел ты! – вспыхиваю я и отворачиваюсь.

– Вау, а отличницам разве можно так выражаться? – картинно округляет он глаза, и опять все смеются.

– Отличницам можно все, – отбиваю я удар.

– Ну так давай с нами, раз тебе все можно, – хмыкает Бессонов. – Или что, зассала опоздать на урок? Как ты так живешь вообще?

– Есть такое слово – «ответственность», – сухо говорю я. – Открой словарь и посмотри, что это значит. Ты явно не в курсе.

– Блошка, ты такая скучная, капец, – нарочито зевает он. – Как этот самый словарь. Нудная и душная, дышать ваще от твоего занудства нечем. Народ, окно откройте, а?

Все хохочут. И Настя тоже улыбается. Я вижу.

– Может, пойдем уже? – не выдерживает Никита Коломазов. – Жрать хочется.

– Идем, – кивает Бессонов.

– Я ваше опоздание прикрывать не собираюсь! – тут же громко заявляю я, но в этот момент ребята начинают хватать вещи, вставать со своих мест, и в поднявшемся шуме меня уже никто не слышит.

Я втайне надеюсь, что не все пойдут с Бессоновым в кафе, но через пару минут хлопает дверь, наступает тишина, и в классе остаются только и я Аля.

Настя ушла со всеми. И я не понимаю, как мне к этому относиться.

– А ты почему не пошла? – со вздохом спрашиваю я у второй подруги.

– Я не голодная, – тихо говорит она.

– Даже если бы я умирала с голоду, я бы не взяла у этого урода ни кусочка! – фыркаю я. – Ты, кстати, домашку по алгебре сделала?

– Не все задания, – шепчет она. – Там непонятно было.

– Давай я объясню! – с энтузиазмом заявляю я, чувствуя дикую потребность сделать для подруги что-то хорошее. Например, не дать ей получить очередную тройку.

При том, что Аля выглядит как типичная отличница, учится она не очень хорошо. Пятерки у нее только по тем предметам, где достаточно пересказать параграф или сделать реферат. Там, где надо думать, ее опережает даже взбалмошная Настя, у которой усидчивости не хватает, но голова зато работает хорошо.

Когда она не занята мыслью о мальчиках, конечно.

«Если эта сволочь разобьет ей сердце, я ему ноги оторву», – мрачно думаю я про Бессонова. А вслух говорю:

– Надеюсь, Насте хватит ума к нему не лезть.

– Он красивый, – невпопад замечает Аля, доставая тетрадь по алгебре.

– Зато внутри гнилой, – резко отвечаю я и так сжимаю ручку, что она больно впивается мне в ладонь.

Да, на фоне наших мальчишек Бессонов выглядит особенно привлекательным, тут не поспоришь. Взрослый, знаменитый, уверенный в себе и своей неотразимости. Но разве это дает ему право вести себя так по-скотски?

Я рассеянно объясняю Але домашнее задание, хотя все мои мысли заняты вовсе не уравнениями.

Так проходит остаток урока и перемена, а когда звенит звонок на алгебру и в класс входит математичка Анна Геннадьевна, то, конечно же, этих идиотов еще нет.

Сидим только мы с Алей.

– А это что? – хмурится Анна Геннадьевна. – Внезапная эпидемия в честь первых теплых дней в этом году?! Я же сказала, что сегодня будем разбирать задания из ЕГЭ. Блохина, почему ты не предупредила всех? Что за дела?

– Я предупреждала, просто они…

– Где они?

– Они… скоро будут, – зачем-то вру я.

– Насколько скоро? – требовательно спрашивает Анна Геннадьевна. – Две минуты? Пять минут? Ну?

Я немного теряюсь от ее напора, судорожно пытаюсь выдумать какое-нибудь убедительное оправдание, но тут вдруг вступает Аля. Она говорит негромко, но в классе тихо, и ее хорошо слышно:

– Они ушли в кафе обедать. Саша не виновата, она им говорила, что не надо идти.

– Понятно, – зловеще тянет Анна Геннадьевна. – Хорошо, что сказала. Подождем, значит, этих голодающих из Поволжья и лично с ними разберёмся.

Мне почему-то неловко. Вроде Аля это из добрых побуждений сказала, но выглядит теперь так, будто они все плохие, а я хорошая.

Не очень это выглядит, в общем.

Мы молча ждем, и через пару минут дверь класса распахивается. На пороге появляется Бессонов. За ним толпятся все остальные.

– Простите за опоздание! – с обаятельной улыбкой говорит он. – У нас были важные причины!

– А что, поход в кафе – это у нас уже важная причина? – ядовито уточняет Анна Геннадьевна.

– Это я их повел туда в честь знакомства, – тут же меняет тактику Бессонов и покаянно вздыхает. – Ругайте меня, а не их, ладно?

И вдруг строгая математичка, вместо того чтобы влепить и ему, и всем двойку, закатывает глаза:

– Я бы с удовольствием, но меня муж не простит, если я отругаю самого Максима Бессонова. Он твой большой фанат между прочим. Так что на первый раз прощаю, но чтобы в следующий раз в кафе ходили после уроков, а не вместо, ясно?!

– Ясно, – кивает Бессонов, а за его спиной я слышу приглушенные голоса ребят:

«Это Блохина нас сдала!» «Конечно, она!» «Не могла, блин, промолчать!» «В каждой заднице затычка!»

И когда ребята входят в класс и рассаживаются по своим местам, взгляды, которые они на меня бросают, добрыми точно не назовешь.

Сам Бессонов не торопится садиться и стоит около доски, небрежно сунув руки в карманы джинсов.

– Бес, садись со мной! – звонко предлагает Настя, глядя на него щенячьими глазами.

– Иди сюда, – тут же зовет его Маринка, старательно выпихивая свою соседку. – Здесь сейчас свободно будет.

– Пошли к нам! На последнюю парту, Бес! – надрывается Никита Коломазов, и все раздолбаи, оккупировавшие задние ряды, дружно к нему присоединяются.

Но Бессонов только ухмыляется.

– Совсем забыл, народ, – тянет он, и по бессовестному выражению его черных глаз видно, что врет и даже не пытается это скрыть. – Там мне типа надо к директору зайти. Так что давайте, учитесь тут без меня. Пусть теперь за вами Блошка присматривает.

В ответ раздается разочарованный вой, но Бессонов на него не обращает внимания. Он просто берет и нагло уходит с урока. Даже не отпросившись у Анны Геннадьевны!

Когда за ним хлопает дверь, я не выдерживаю:

– А разве можно покидать урок без разрешения учителя?

– Блохина, а ты у нас уже учитель? – саркастично интересуется Анна Геннадьевна. – Если да, иди сюда и веди занятие. А если нет, тогда будь добра, помолчи и дай мне заняться моей работой.

– Вообще-то я староста и отвечаю за наш класс, – упрямо возражаю я. – И если кто-то не получит аттестат из-за того, что не посещает занятия…

– Бессонов получит аттестат в любом случае, – хмыкает она. – И это не наше с тобой дело. Так, дорогие мои бездари, открываем сборники на сороковой странице, сегодня нас интересует пятнадцатый вариант.

Я с немым изумлением смотрю на учительницу.

Она действительно сейчас прямым текстом дала понять, что Бессонов здесь на особых условиях? Что ему даже учиться не надо?

Раньше я думала, что те оценки, которые периодически появлялись в журнале напротив его фамилии, были результатом того, что он сдавал удаленно какие-нибудь задания, учился онлайн или что-то такое, но сейчас я почти уверена: все эти пятерки и четверки ему просто рисовали.

И от этого становится нечеловечески обидно.

Но ребята почему-то воспринимают мой разговор с Анной Геннадьевной иначе.

– Отвяжись ты уже от него, Блохина! – огрызается на меня Андрей Уточкин. – Тебе всех надо под свои правила подстроить, да?

– Завидуешь, так завидуй молча! – кричат с задних парт.

– Поняла, Блошка?

Отлично. Просто отлично.

То есть теперь не только он называет меня этим унизительным прозвищем, но и ребята? Я кусаю губы, чувствуя, как вдруг защипало в глазах.

– А ну все рты закрыли, – командует Анна Геннадьевна. – Начинаем сразу с пятого задания. Уточкин, к доске.

Понемногу класс затихает, и урок входит в привычный ритм, но я все никак не могу успокоиться. Сердце стучит как бешеное, горло сжимает, словно тисками, и я не знаю, как вернуться к себе прежней – спокойной и уверенной.

На перемене ребята так очевидно ждут возвращения Бессонова, что мне их даже становится немного жалко. Но он не приходит.

Мы переходим в другой кабинет на урок русского, окна там выходят на крыльцо школы, и вдруг Никита, стоящий около подоконника и обрывающий листья у фиалки, орет:

– Эй, смотрите, вон Бес! С «бэшками» стоит!

Тут же у окна оказываются все остальные, и даже я, потому что моя парта тут рядом, и мне приходится встать, чтобы меня не затоптали.

И да, Бес и правда там, в окружении здоровых лбов из 11«Б», которые громко ржут и курят. А еще Бессонов приобнимает за талию Соловьеву, тоже из «бэшек», а она тянется, поднимаясь на цыпочках так, что ее мини-юбка задирается почти до трусов, и тычется ему своими пухлыми губами куда-то в шею.

Фу.

ФУ!

– Соловьева вечно ведет себя как проститутка! – шипит стоящая рядом со мной Настя.

Я вспоминаю, как она сама совсем недавно давала Бессонову расписаться у себя на груди, и молчу. Зато все остальные не молчат, а с явной завистью и злостью обсуждают «бэшек», которые украли у них Беса.

– Пойду к ним, – вдруг заявляет Никита. – Тоже покурю!

– И я.

– Я тоже.

– И я, – решительно говорит Настя.

Я хмурюсь. «Б» класс в отличие от нашего – это просто оторви и выбрось. Учителя говорят, что минимум треть их класса не сдаст экзамены даже до нужного минимума. Не говоря уже о том, что с поведением там полный кошмар. И мне очень нравилось, что наш класс не похож на них и что наши ребята почти с ними не общаются. Но, спасибо Бессонову: кажется, и это тоже сейчас изменится.

– Насть, – осторожно напоминаю я, – мы на русском сегодня будем тринадцатое задание из ЕГЭ разбирать. Ты же сама говорила, что не понимаешь, как его делать.

– Саш, знаешь что, – огрызается Настя, – если твоя жизнь состоит только из учебы, то не надо всех по себе равнять, ладно?

И уходит.

После сдвоенного русского (ни на одном из них мистер Я-знаменитый-футболист, конечно же, не появился, впрочем, как и Настя) мы с Алей идем домой. Мы выходим из школы, проходим несколько шагов, и Аля вдруг застывает на месте, как будто кого-то увидела. А уже через секунду я понимаю – кого.

Бессонов стоит возле шикарной черной машины, небрежно припаркованной прямо на тротуаре, и тискает нашу Настю, которая оплела его руками и ногами, словно лиана. Настя стоит к нам спиной и не видит нас, зато Бессонов замечает сразу: его темные глаза, кажется, прожигают меня насквозь. Он ухмыляется мне, а затем обхватывает лицо моей подруги ладонями и целует ее.