Read the book: «Сказки города, спрятанного в тумане», page 5
Шаг обратно
Первое, что я тогда почувствовал, ещё не открыв глаза, – ноющую боль в пояснице и спине, словно я сидел на одном месте, не двигаясь, несколько часов. Моё тело действительно восседало на чём-то, чуть откинувшись назад, и как только я предпринял осторожную попытку двинуться, сразу же сообщило мне, насколько затекла вся нижняя его часть. Поморщившись от боли, я открыл глаза.
Не знаю, сколько времени после этого я просидел, бестолково переводя взор с одной точки на другую. В первое же мгновение мой взгляд упёрся в узкий, отделанный деревом потолок, скругляющийся к стенам, на которых располагались большие квадратные окна без занавесей. Впереди и сбоку через небольшой проход находились длинные деревянные скамьи, обитые зелёным бархатом; на фоне почти красного дерева цвет выглядел ещё более насыщенным. По какой-то причине осознание того, что я нахожусь в вагоне поезда, заняло у меня куда больше времени, чем могло бы. Как только эта мысль окончательно сформировалась в моём сознании, я поспешно вскочил на ноги и снова поморщился, почувствовав резкую боль в мышцах. Я понятия не имею, как я здесь оказался. В голове полный бардак, среди которого невозможно найти ни одной ясной мысли.
Мутно-белые плафоны под потолком испускали очень тусклый свет. В вагоне, где я находился, не было ни единой живой души, вдобавок к чему я сразу обнаружил первое тревожное обстоятельство: стояла мёртвая тишина. Я старался практически не дышать в попытках услышать хоть что-то, но единственным и самым громким звуком вокруг был ускоренный стук моего сердца. Поняв, что ничего не услышу, я приблизился к ближайшему окну, задев второпях край сидения и снова причинив себе неприятную боль в ноге. Всё, что я увидел – часть строения, определённо являющегося ничем иным, как вокзалом, до которого было буквально рукой подать; видимо, поезд, в котором я находился, был на самых ближайших рельсах. Чуть исщербленный временем кирпич, брамантовые окна с замысловатой лепниной, серые и мутные, сквозь которые не удавалось разглядеть что-либо внутри здания. Как в вагоне и, очевидно, во всём поезде, снаружи не было видно ни одного человека. Всё происходящее начинало сильно меня беспокоить, потому я решился выйти на улицу.
Встретивший меня окружающий мир заставил моё нутро скрутиться в тошнотворный тревожный жгут. Вместо неба было серо-зелёное полотно равномерного цвета, освещающееся непонятно чем, так как ничего, похожего на Солнце или иное светило, я не увидел. Строго говоря, освещением это можно было назвать только образно: небо было померкшим, гнетущим, но окружающий мир был различим достаточно хорошо. Соответственно, всё на земле вокруг меня имело точно такой же мертвенный оттенок. Я действительно стоял на самой ближней к вокзалу платформе, возле поезда великолепного образца, определённо самой новой модели, блестевшего свежей чёрной краской на поверхности ведущего вагона и высокой трубе над окном машиниста. С неба абсолютно беззвучно, не встречая какого-либо сопротивления в виде хотя бы лёгкого ветра, падало что-то, очень напоминавшее мелкий снег, только серого цвета. Ладонью я поймал немного странных хлопьев. После нескольких минут пристального разглядывания я так и не смог понять, что же это такое; эти хлопья очень напоминали пепел, только не разрушались так же легко и быстро, как он, и на ощупь напоминали маленькие комочки пыли, с едва различимым шелестом рассыпающиеся в пальцах.
Помимо поезда, из которого я вышел, на соседних путях то тут, то там стояли вагоны и целые составы. Здание вокзала внутри оказалось очень сумрачным местом, практически полностью лишённым света, настолько, что на своём пути я едва ли мог что-то разглядеть дальше, чем на пять шагов. Я понял, что не найду никого, пребывая возле путей и пустых поездов; могильная тишина, такая же, как внутри вагона, ясно давала это понять, так что я пересёк здание и, толкнув тяжёлые деревянные двери, вышел на улицу.
Передо мной предстал совершенно незнакомый мне город. Он был вполне обычный, если не брать во внимание всё то же гнетущее серо-зелёное окружение. От вокзала змеями расходились в разные стороны несколько улиц, выложенных грязными камнями, вдоль которых тянулись нескончаемые стены из зданий двух-трёх этажей; где-то я замечал даже постройки и выше. Я с удивлением подметил, что домов из камня здесь даже больше, чем в моём городе. Друг от друга они почти не отличались по цвету, представляя собой мрачную палитру из оттенков серого, а окна были точно такими же, как и окна вокзала – тёмными и пустыми. И снова ни одного человека вокруг, а в ушах звенела та же глухая тишина, наполняющая собой каждую улицу, каждый угол.
Я пошёл по первой попавшейся улице, так как ничего другого мне не оставалось. Однако в одиночестве брёл я недолго: из какого-то переулка неожиданно появился человек. Он выглядел совершенно обычно: это был мужчина, одетый в суконный сюртук, по-видимому, коричневого цвета, с шестью рядами пуговиц, обычные тёмные брюки и обувь. Мужчина размеренно шёл, не оглядываясь по сторонам, смотря прямо перед собой. Его походка и движения наталкивали на мысль, будто бы он идёт просто, чтобы идти, не имея никакого конечного пункта. Наконец увидев в этом месте человека, я, не раздумывая, бросился к нему.
– Прошу прощения, сэр! Остановитесь, пожалуйста!
Мужчина тут же остановился и медленно повернулся ко мне всем телом. Я застыл на месте, не дойдя до него шагов пяти. У него было самое обычное, ничем не примечательное лицо, однако на нём отсутствовало какое-либо выражение. Все его мышцы были расслаблены, из-за чего появилось ощущение, будто бы я смотрел на покойника, и даже прямой, направленный на меня, взгляд не улучшал впечатления: его глаза казались стеклянными и смотрели прямо на меня, не фокусируясь на чём-то одном и почти не моргая, словно бы он смотрел в одну точку сквозь моё тело.
Мы молча стояли около минуты друг напротив друга: я ошеломлённо смотрел на его, забыв о приличиях, а он просто молчал. Наконец я немного отошёл от замешательства и снова заговорил:
– Извините, что я вот так остановил Вас, сэр. Прошу, помогите мне. Я совершенно не знаю, где я нахожусь сейчас и как здесь оказался. Вы не могли хотя бы сказать, что это за место?
Мой голос повис в воздухе. Мужчина продолжал смотреть на меня, не торопясь отвечать на мой вопрос. Мне начинало становиться очень неуютно от его взгляда, но деться было некуда, к тому же мне необходимо было хоть кого-то расспросить. Те десятки секунд, что он молчал, мне показались нескончаемо длинными и с каждой из них всё более тревожными, однако наконец он заговорил. Его низкий, гудящий голос словно слился с окружающим миром, своим звуком пробрал меня до костей и произнёс всего одно слово.
– Человек?..
Этот вопрос вкупе с голосом незнакомца пригвоздил меня к месту и заставил пробежать по спине рой ледяных мурашек. Что это значит? Разве он сам не такой же, как и я, человек? Собравшись духом, я осторожно ответил:
– Я Вас не понимаю… Что Вы имели в виду? Мне, правда, нужна помощь.
Мужчина молчал несколько секунд, а затем снова заговорил.
– Выбирайся отсюда. Выберись любым способом, во что бы то ни стало. Иначе это место сожрёт тебя.
От ужаса моё нутро тут же сжалось в тугой комок, а сам я настолько испугался, что не смог вымолвить ему ни слова в ответ. Незнакомец ещё мгновение смотрел на меня, а затем так же всем телом отвернулся и пошёл далее по улице. В эту же секунду мне в спину ударил поток холодного воздуха. Вздрогнув, я быстро развернулся в его сторону – и застыл, поражённый. Улица позади меня была заполнена людьми; это были мужчины и женщины, совсем молодые и старики, одетые по-простому и в более богатые наряды. Они все двигались одинаково, точно так же, как мужчина, которого я только что видел, имели одинаковое на всех, такое же пустое выражение лица, и что самое жуткое – никто из них, ни один человек не разговаривал друг с другом. Они шли в полной тишине, не считая едва слышного шороха дамских платьев и стука каблуков туфель и ботинок, проходя мимо друг друга, как мимо пустого места.
– О Господи! – выдохнул я, когда смог отойти от первого шока. Как только этот звук вырвался из моей груди, люди вокруг одновременно повернули ко мне головы. Они проходили мимо, не сводя с меня пустых взглядов, продолжая поворачивать шею в мою сторону. Это выглядело настолько жутко, что я не выдержал и кинулся бежать дальше по улице, туда, куда несколько минут назад ушёл первый увиденный мною человек.
Я бежал, не оглядываясь и не смотря по сторонам. На абсолютно пустых улицах за одно мгновение появилось множество людей, никто из них не произносил ни слова, и это не менялось по мере того, как я преодолевал метр за метром. Все смотрели мне вслед, и эти мёртвые взгляды я чувствовал буквально всем телом, они только подстёгивали делать более длинные шаги. Как испуганный зверь, я бежал, словно от этого зависела моя жизнь, поворачивал в улочки и проулки, пока наконец не выбился из сил. Я находился где-то между двумя домами, прислонившись спиной к холодной каменной стене, и тяжело дышал. Лёгкие и горло опалял пожар. Обессиленно соскользнув по стене вниз, я сел на землю, восстанавливая дыхание и успокаиваясь. В голове, словно всполошенные птицы, метались вопросы, так и остававшиеся без ответа. Где я нахожусь? Что же произошло, почему совершенно ничего не помню? Мои попытки пробиться сквозь вязкую завесу собственной памяти не привели ни к чему вразумительному – дальше, чем момент пробуждения в поезде, заглянуть у меня так и не получилось. Моё сознание словно заволок туман. Единственное, что сверкнуло в нём – воспоминание о собственном имени; меня зовут Клайд. Эта мысль принесла мне небольшую частицу определённости и спокойствия. Осознав хотя бы это, я смог более-менее взять себя в руки, однако по-прежнему не мог многого вспомнить, например, откуда я родом, где я живу сейчас, есть ли у меня семья.
Шли минуты, вокруг совершенно ничего не менялось, а из окружающих звуков были разве что отдалённое гудение редких порывов ветра да моё шумное дыхание. Когда я почувствовал себя способным делать хоть что-то дальше, я поднял голову и собирался было встать на ноги, но не тут-то было. На расстоянии нескольких ладоней от меня неподвижно стоял человек, не произнося ни слова. Я успел заметить только ноги в туфлях и отутюженных брюках. От неожиданности я вмиг вскочил и испуганно уставился на незнакомца. Не было ни единого звука шагов, пока я сидел на земле, даже шороха рядом не проскальзывало, однако он стоял сейчас прямо рядом со мной, и догадки, как он умудрился незаметно приблизиться, я решил оставить на потом.
Передо мной стоял молодой юноша, на вид не больше двадцати двух лет, одетый в похожий костюм, как и на большинстве мужчин, что я видел здесь, разве что немного более франтоватый. Его лицо в обрамлении чуть растрёпанных кудрей было таким же пустым, как и у первого встреченного мною человека, однако что-то теплилось в самой глубине его прямого, неподвижного взгляда прямо на меня. Словно в нём жизни было на самую малость больше, чем в окружающих.
Он безо всякого выражения смотрел, как я подскакиваю и отхожу на шаг назад, испугавшись его. С минуту он молчал, глядя мне прямо в глаза (я не торопился начинать диалог первым), а затем заговорил.
– Как твоё имя? – произнёс он. Его голос был далеко не такой пугающий, как у того человека, но тоже настораживал. Главным образом тем, что он словно едва заметно двоился, создавая впечатление, словно абсолютно синхронно говорят два человека. Я почему-то не чувствовал от него никакой опасности, а потому мой испуг довольно быстро прошёл, и я даже смог немного успокоиться.
– Меня зовут Клайд. Скажите, Вы можете мне помочь? Мне нужно хотя бы знать, где я нахожусь, – выпалил с мольбой я и вопросительно посмотрел на незнакомца. Тот несколько секунд помолчал.
– Ты действительно человек. И твоя душа при тебе. Видимо, ты не житель этого места.
Я ошеломлённо смотрел прямо на него. Уже дважды я услышал про то, что я человек. Значит ли это, что остальные вокруг и этот юноша – нет?
– Извините, я не понимаю… Объясните, что Вы имели в виду? И где же я всё-таки нахожусь?
– Тебе нужно постараться убраться отсюда как можно скорее. Иначе это место заберёт и твою душу, и ты останешься тут навеки, в месте, где не садится солнце и не идут года, где всё, что от тебя остаётся – оболочка и твоё имя. А некоторые и имени своего не помнят, – голос незнакомца отскакивал от стоящих вплотную к нам стен, и в совокупности с тем, что он говорил, звучал донельзя жутко. Я почувствовал, как бегут мурашки, и не мог ничего сказать в ответ, язык и горло словно парализовало.
– Ты находишься нигде. Здесь пустые дома, пустые тела и нет ничего живого. Не запомнить ни одного лица. Ты просто однажды понимаешь, что ты здесь, в совершенно незнакомом месте, идёшь с неизвестной целью по одной из этих сотен одинаковых улиц, а внутри у тебя ничего нет. Ничего, кроме имени, которое не содержит в себе ни толики смысла, кроме того, что оно твоё. И ты остаёшься здесь, слоняясь по улицам и бессмысленно существуя, становясь с течением времени всё больше и больше пустым.
Молчание повисло в воздухе. Молодой человек всё так же смотрел на меня, я так же не мог ни отвести взгляда, ни вымолвить хотя бы слово. От его монолога веяло такой безысходностью, что у меня сжалось в приступе ужаса горло.
– Но ты особенный, – продолжил он. – Твои чувства при тебе, ты совсем не похож ни на кого из здешних. Как ты здесь очутился?
– Право, я этого не знаю, – после слов незнакомца я начинал ощущать подкатывающую панику. – Я очнулся на вокзале в одном из поездов, не имея ни малейшего понятия, как я там очутился и что происходило ранее. Как Вы и сказали, я не помню ничего о своей жизни, только моё имя. Неужели я останусь здесь навсегда? – мой вопрос больше был похож на мольбу о помощи, настолько отчаянно он прозвучал.
Незнакомец немного помолчал, всё так же не меняясь в лице. Я терпеливо ждал его ответа.
– То, что твоя душа осталась при тебе, говорит о том, что ты попал сюда не так, как все остальные. Появился не среди улиц, а на вокзале, испытываешь эмоции. Ты был приведён не по своей воле, кто-то утянул тебя сюда с собой. Скажи, ты помнишь кого-то, кто точно должен был быть с тобой, прежде чем ты очнулся?
Слова о том, что я не просто так здесь оказался, словно обухом изнутри ударили по голове. А вопрос незнакомца заставил белену беспамятства треснуть и выпустить яркое воспоминание: я действительно был не один. Перед глазами у меня встало очень знакомое мне лицо моего близкого и хорошего друга. Он всегда лучится своей мягкой улыбкой, никогда не приводит в порядок крупные, непослушные девичьи кудри и дружит со мной с самого нашего отрочества.
– Таддеус! – потрясённо выдохнул я.
Молодой человек моргнул и едва заметно наклонил голову набок. Мне даже показалось, что в его пустом взгляде на миг появился отблеск интереса. А может, мне лишь хотелось бы это видеть.
– Таддеус, мой друг! – вскричал я. – Да, я действительно помню, что мы были вместе, а потом… Потом я уже проснулся здесь. Вы думаете, он тоже находится… Тут? – от этой мысли у меня появилось двоякое чувство: с одной стороны, по спине пробежал холодок страха за друга, а с другой – радость от того, что я здесь, возможно, буду не один среди чужаков.
Прежде, чем ответить, незнакомец снова выдержал паузу. Мне показалось, словно он ждёт от меня чего-то.
– Не думаю, что тебе пристало бы радоваться, если ты найдёшь его. Как я и сказал, то, что ты остался человеком, значит лишь что тебя привели в этот город насильно. И скорее всего это был именно твой друг.
– Но… Я и представить не могу, чтобы он так поступил со мной. Да и зачем ему это делать? И откуда он мог знать про это место? – его слова огорошили меня, всколыхнув в душе огромное несогласие. Нет, такого просто не может быть. Только не Таддеус. Всё, что сейчас происходит, очень странно и не подлежит никакой логике, и последний человек, кого я стал бы во всём винить, был мой друг.
– Думаю, если ты найдёшь ответы, тебе многое станет понятным, – произнёс незнакомец. В его голосе мне послышались какие-то странные ноты, но мою голову занимали совершенно иные мысли, чтобы думать об этом. – Тебе нужно постараться выбраться отсюда, иначе ты будешь запертым здесь навечно, и я практически уверен, что при таком раскладе ты очень скоро сойдёшь с ума. Это место само по себе, вокруг нет ничего и никаких путей из него тоже не идёт. Если ты решишь выйти за край домов и улиц, ты попадёшь в туман, обволакивающий город и становящийся всё более густым с каждым твоим шагом. Войдя в него, ты уже больше никогда не вернёшься даже в этот город и сгинешь в его белёсых облаках. А что будет с тобой происходить там… – он замолчал, но этого было достаточно, чтобы у меня похолодело от страха в груди.
– Но я должен найти Таддеуса. Если Вы говорите, что его присутствие в моих воспоминаниях означает, что он тоже попал сюда, я обязан его найти и выбраться вместе с ним. Пожалуйста, сэр, помогите мне с его поисками. Вы первый, кто по-настоящему заговорил со мной здесь, – я с мольбой подался к нему. Он смотрел на меня несколько мгновений, а затем кивнул.
– Спасибо Вам большое! – с его согласием у меня появилось столько сил и радости, словно мне сообщили, какой дорожкой можно выбраться отсюда. Я быстрым шагом направился к выходу из того закутка, где мы находились, и когда уже практически был на улице, мне показалось, что незнакомец за моей спиной сказал что-то совсем тихо. Впрочем, окрылённый надеждой, я тут же об этом забыл.
***
Окружающие люди всё так же, проходя мимо нас, впивались взглядом в моё лицо. Я заметил, что они даже начинают делать это задолго до приближения ко мне, сразу, как только я появляюсь в их поле зрения. Это ужасно нервировало, но поделать я ничего не мог.
– Скажите, Вы помните своё имя? – заняв себя этой мыслью, я хотел отвлечься от некомфортной обстановки вокруг. К тому же поведение незнакомца действительно вызывало вопросы. Мой спутник казался таким же, как местные жители, но что-то незаметно его отличало от остальных, как минимум то обстоятельство, что он явно был разговорчивее.
– Моё имя Джек. Как я и говорил, время в этом месте словно вовсе не двигается, день не сменяет ночь, потому я не знаю, сколько я уже здесь. Но мне кажется, что не слишком долго. И с момента осознания, что я нахожусь в этом городе, у меня всё реже появляются какие-либо мысли, всё явственнее ощущение, будто изнутри я становлюсь каменным, но вот своё имя помню хорошо.
Он продолжал идти, не ускоряя и не замедляя шаг, двигаясь настолько однообразно и ровно, что был похож на заводную куклу. Я ничего ему не ответил, погрузившись в обеспокоенные мысли. А что, если мне так и не удастся найти Таддеуса? Что если я не смогу выбраться отсюда и останусь здесь навсегда, что тогда станется со мной? Я здесь состарюсь и умру? У меня появлялся один вопрос за другим, присоединяясь к той веренице, которая уже роилась в моей голове и рисковала остаться без ответов. Ясно мне было одно: я нахожусь в месте, о котором я совершенно ничего не знаю, где всё идёт не так, как я привык, где всё настолько чужое мне, что от осознания этого грудь сдавливают паника и отчаяние. И никакого простого выхода отсюда нет.
Эти тревожные мысли поглотили всё моё внимание, так что я не сразу заметил, как окружение начало меняться. Камни и пыль на дороге, по которой мы шли, становились чернее, а сама дорога уже, кладка стен тоже мрачнела, словно кирпичи на этих зданиях порастали тёмно-зелёным многогодовым мхом, и даже странного цвета небо чем дальше, тем сильнее заволакивалось грязно-серой дымкой, становившейся всё более густой и тёмной. Здания словно хотели сильнее сгрудиться друг к другу, давили на нас стенами. И без того тревожные краски этого места превращались в нечто угнетающее, и это начало сильно меня пугать.
– Куда мы идём? Почему здесь так… Жутко? – обратился я к Джеку, оглядывая местность вокруг.
– Мы находимся на окраине города. Если пройти её до конца, ты выйдешь за его пределы и попадёшь в туман, однако это не то, что тебе нужно делать. Лучше держаться от него подальше. Ни я, и вряд ли кто-либо из жителей знают, что там в нём, но однажды я ходил возле тех домов, которые стоят самыми последними. У всех них на стенах чёрная, очень вязкая на вид масса, именно там, где камни соприкасаются с туманом. Не знаю, что это, но совсем не добавляет желания заходить в его объятия. К тому же в тумане ведь так легко заблудиться.
– Зачем же мы сюда пришли? – его слова заставили моё нутро в который раз сжаться от страха. Я терял всякую надежду, что из этого места есть выход.
– Обычно новые люди появляются где-то на улицах в основной части города. Как и я, они помнят только своё имя, и так же со временем становятся всё более пустыми изнутри. Они только и делают, что ходят там, иногда заходят в пустые дома, где мало что есть, кроме старой пыльной мебели, изредка переговариваются друг с другом, но в основном молчат. Молчат и существуют сами в себе. Здесь тоже появляются люди, но гораздо реже, и они не похожи на остальных. А также никогда не выходят отсюда.
– Что значит «не похожи на остальных»? – неужели может быть ещё что-то более странное, чем то, какие есть местные жители? Или он имеет в виду, что здешние обитатели такие, как я? Так же редко появляются, и…
Джек молча кивнул головой куда-то за моё правое плечо. Я обернулся. Увиденное вызвало у меня желание закричать от ужаса, которое я еле-еле подавил, опасаясь, что крик привлечёт внимание этой фигуры, чего я всем сердцем не желал. Я отшатнулся к Джеку и даже краем сознания поймал себя на желании спрятаться за его спиной.
Между домами медленно, гораздо медленнее, чем все встречавшиеся мне люди, двигалось нечто, что по костюму можно было определить как мужчину. Его тело с каждым шагом неестественно и ломанно дёргалось с ног до головы. Из него словно было высосано всё, кроме мышц, так, что бело-зелёная кожа налипла на его мясо и выступающие кости. По черепу грязными прядями спадали волосы, прилипая к вискам и лбу, а их кончики маячили над глубокими серыми провалами глаз. Глазные яблоки были так глубоко, что казалось невозможным, как они вообще могут находиться в таком положении, и почему-то я, почти перестав дышать от ужаса, не мог никак отвести от них свой взгляд.
– Все до единого здесь вот такого вида, – неожиданно начавший говорить Джек заставил меня подпрыгнуть от испуга, что, впрочем, вынудило меня наконец перестать смотреть на это создание.
– Бывают даже такие, которые выглядят ещё более странно. Думаю, ты счёл их отталкивающими. Они появляются в этой части города и обитают только здесь.
– Я-я ещё больше не понимаю, за…чем мы сюда пришли… – парализовавший меня страх вперемежку с отвращением с трудом давал говорить. Я неотрывно смотрел на этого человека, надеясь, что ему не придёт в голову пойти сюда.
– Здесь, в этих местах появляются не только эти люди. Ещё более редко, чем они, в город попадают те, кто сам искал путь сюда.
Это настолько меня удивило, что я забыл о пугающем существе и повернулся к Джеку, смотря на него во все глаза.
– Что значит «сам искал путь сюда»? Неужели кто-то из людей знает об этом городе? Где тогда он находится?
– Нигде. Я ведь говорил это. Никто из местных, в том числе и я, не знают и не хотят знать, где мы. Ни отсюда, ни сюда нет никаких дорог в привычном понимании. И, что-то мне подсказывает, ни на одной точке карты вашего мира этого города нет.
Меня снова захлестнуло отчаяние. Практически полное непонимание того, что происходит, в сочетании с теми жуткими вещами, что я успел встретить, заставили меня осознать, насколько же далеко от меня моя привычная жизнь, которую я хоть и не помню, но в глубине души точно знаю, что она была до моего попадания сюда. И я не только не имею ни малейшего понятия, как мне отсюда выбраться, но и с каждой минутой всё больше теряю на это надежду.
– Почему-то люди склонны искать нечто необъяснимое в своём мире. И не только искать, но и стараться приблизиться к этому. Полагаю, никто извне не знает об этом месте, но их поиски приводят именно сюда. И тогда они очень об этом жалеют, но поделать уже нечего, – продолжал Джек. – Почему они появляются именно здесь, так же, как и подобные нелицеприятные создания, я не знаю. Так же не знаю, почему те, кого они обманом привели с собой, появляются именно на вокзале. Видимо, это место не любит гостей, но щадит тех, кто не должен был оказаться здесь, однако всё же с чьей-то подачи оказался. Потому я и привёл тебя сюда, ведь это так похоже на то, что с тобой случилось, верно? – Он пристально посмотрел мне в глаза.
– Я так давно знал Таддеуса… Просто не могу поверить, что он мог поступить подобным образом. Получается, мы здесь, чтобы попробовать его найти? Но разве он не мог выйти в основную часть города?
– А как ты думаешь, почему здешние люди никогда не покидают эти окраины? Они не могут этого сделать. Не знаю, что тому причиной, но такова реальность. Вот и незадачливые гости точно так же не могут найти отсюда выход. И, что-то мне подсказывает, осознание себя в таком месте с полной потерей памяти не скажется хорошо на их состоянии.
После этих слов Джека я почувствовал, как у меня холодеет спина. Проснись я сам здесь и увидь этих людей, как бы я отреагировал? А если он помутился рассудком, когда не смог никуда выйти отсюда? А если и вовсе в страхе побежал в туман? Последнее предположение было хуже всего. Хоть я и понимал, что поиски его здесь, по сути, будут беспорядочным блужданием между домов в надежде наткнуться на него, я знал, что должен что-то делать.
***
Честно говоря, я был на грани того, чтобы рухнуть у ближайшей стены и просто хоть немного поспать, когда мы наконец нашли Таддеуса. У меня уже не оставалось ни физических, ни моральных сил продолжать поиски, но прямо перед тем, как я готов был выказать желание сдаться, он вышел на нас из какой-то щели между домами, где мы проходили, едва не сбив с ног Джека.
– Таддеус?! Таддеус! – Я, поначалу не поверив глазам, бросился к другу, непрочно стоявшему на ногах. Джек, впервые проявив удивительную подвижность, успел поймать его прямо перед тем, как он бы упал на землю.
– Эй, ты в порядке, друг? Что с тобой? – Таддеус словно едва мог совладать со своими движениями. Я подхватил его под руки, дабы помочь подняться, но тут случилось нечто, пригвоздившее меня к месту.
Как только я коснулся Таддеуса, в мою голову огромной лавиной хлынули мысли, словно кто-то отпер замок дверей, сдерживающих моё сознание. Я вспомнил всё – моих родителей с сестрой и младшим братом, мой большой и уютный дом, мой город и многое-многое… Очень быстро воспоминания, которые рассказывали мне же о моей жизни, отошли на второй план, уступив самым последним событиям перед тем, как я очнулся в том городе. Тогда Таддеус сказал мне, что нашёл в нашей городской старой библиотеке в одной из книг странную запись, которая обещала способ, как попасть на много лет назад в прошлое, если выполнить определённые действия. Я не был так заинтересован в этом, как мой друг, поскольку уж слишком настораживающими были описанные там манипуляции, но не смог устоять перед энтузиазмом Таддеуса, который с самого детства всегда придумывал нам интересные занятия.
Ночью мы пошли на самый дальний перекрёсток нашего города и стояли там некоторое время в полном молчании. Как и было сказано в той записи, к нам поначалу подъехал очень богатый экипаж, и голос из кареты предложил довезти нас, порядочно выглядящих молодых людей, до дома, если мы заблудились в столь поздний час. Следуя указаниям, не поднимая глаз на окна кареты, Таддеус молча поднял руку ладонью вверх, отказываясь. Ещё через несколько минут к нам подъехал кэб, предлагая свои услуги. Мы знали, что кэбмен будет скрывать своё лицо в тени полей цилиндра, и вглядываться в него вовсе не следует. От его предложения мы, выполняя указания, так же отказались. Последним шагом в ритуале шёл самый невероятный пункт: вдали должен был появиться поезд, идущий по дороге, где не было ни намёка на рельсы, и остановиться возле нас, предлагая стать его пассажирами. Несмотря на в точности повторивший записи приезд экипажа и кэба, я до последней минуты не верил в появление поезда, а потому был до глубины души потрясён, когда услышал его гудок, а затем и посторонился, давая железной машине остановиться. Поезд действительно совершенно немыслимым образом передвигался по земле, не испытывая никакой надобности в рельсах. И мы взошли по ступенькам внутрь нового, богато сделанного, но совсем пустого вагона. Когда мы присели на бархатные зелёные сиденья, за нашими спинами появился учтивый кондуктор, который, не спрашивая адреса нашего путешествия, задал вопрос, зачем мы держим путь именно туда. Таддеус очень серьёзно ответил: «Нам нужен Хранитель всех дверей. Он укажет верный путь». Кондуктор принял ответ, что означало правильность наших действий, и так же незаметно пропал, как и появился. Через некоторое время после этого нас начало клонить в сон. Мы поначалу боролись с этим желанием, но с каждой минутой оно становилось всё сильнее, и вот уже невозможно было даже открыть глаза после того, как моргнёшь. Последнее, что я помню – как проваливался в чёрную пустоту сна. А затем открыл глаза уже в вагоне поезда, стоящего на вокзале неизвестного мрачного города.
Пока я стоял, застыв от навалившихся воспоминаний, Джек смог помочь подняться Таддеусу на ноги, забрав у меня его руки. Тот словно не мог до конца совладать с собой и стоял, покачиваясь, а затем неожиданно схватился рукой за стену и его вырвало на землю. Это вывело меня из оцепенения, и я снова бросился к нему.
– Эй, эй, друг, держись. Что же тут с тобой случилось?
– Могу сказать, что ему повезло и крайне не повезло одновременно, – заговорил наблюдающий за приступом Таддеуса Джек.
– О чём Вы? – через плечо обернулся я на него.
– Посмотри, чем его тошнит.
Я взглянул на землю и отшатнулся. Там расплывалась лоснящаяся чёрная масса, медленно тянувшись каплями по неровностям грязи. По моей спине снова пробежали холодные мурашки.
– Что… Что это? – даже не знаю, от чего именно тогда дрогнул мой голос – от отвращения или от страха.
– Видимо, твой друг всё же вышел за пределы города и попал в туман. Ему повезло, что он смог найти дорогу обратно, похоже, зашёл совсем недалеко. Однако это везение только сделало ему хуже. Судя по всему, он находился там достаточно долго, чтобы отравиться изнутри. Насколько ты помнишь, я говорил, что эта масса вызвана туманом и оседает на камнях. Она разъедает их, медленно, потому что это всё-таки камни. Зато тело Таддеуса – живое. Скорее всего, ему уже очень недолго осталось.
