Гладь, люби, хвали 2: срочное руководство по решению собачьих проблем

Ранние собачьи подъемы – это миф, удобный измотанным родителям как аргумент, чтобы отказать детям в щенке, пока не вырастут. С  большинством из нас он срабатывал, а для некоторых даже придумывали специальные испытания – просыпаться каждое утро ровно в шесть и  идти гулять с воображаемой собакой три месяца подряд. Эдакая проверка на выносливость, которую надо пройти, чтобы тебе доверили живую собаку. Но живая собака и сама не дурак поспать до обеда, если ее этому научить. Никакой мочевой пузырь у нее при этом не лопается, если накануне она не наелась арбуза, а между прогулками проходит не более 12 часов.

Прежде чем как-то реагировать в такие моменты, стоит разучить с собакой резвый подзыв. Имеется в виду не обычная команда «ко мне», когда вы стоите и зовете пса, который где-то там нюхает беличьи какашки. Резвый подзыв выглядит так: пес убежал куда-то далеко, а вы зовете его к себе радостно кодовым словом, например «Скорей сюда!» Но при этом не стоите на месте, дожидаясь, когда он прибежит, а с улюлюканьем убегаете в сиреневую даль – в противоположную от собаки сторону.

Но есть в деле собачьего воспитания небольшая проблемка. Некоторые, включая кинологов, настаивают, что основа этого воспитания  – полное подчинение собаки человеку. Лидер стаи, дескать, обязан доминировать. И если не показать псу, кто альфа-сучка в семье, то он сам станет претендовать на этот статус и рано или поздно вас съест. Ну или сгонит с кровати на придверный коврик. Особенно на этом настаивают в отношении так называемых серьезных пород. Стаффо-питы, кавказские овчарки и русские борзые будто только и ждут, когда вы дадите слабину, чтобы занять ваше место во главе семейного стола. Прочие шпицы и пудели – товарищи, очевидно, несерьезные. С их-то прическами на лидерство особо не попретендуешь. “На самом деле популярная теория доминирования – не что иное, как результат ошибки в исследованиях.” Точнее, нескольких ошибок, которые давно осознаны и признаны учеными, их допустившими. Но опровержения оказались не так эф

Чтобы докопаться до причин навязчивого подбирательства всякой условно съедобной гадости с земли, нужно вспомнить историю одомашнивания собак. Наши меховые сладуськи вообще-то (о ужас) падальщики, а точнее – помоечники. Едой для них всегда было то, что они нашли на земле. Собственно, благодаря способности отыскивать вонючее дерьмишко и питаться им они и стали «лучшим другом человека».

Наш-то точно понимает, что совершил преступление. Он же начинает креветиться заранее, если нахулиганил в наше отсутствие. А  если не нахулиганил, улыбается как обычно». Этому тоже есть объяснение. У собак ассоциативная память. Если их когда-то ругали за беспорядок, они ассоциируют хозяйское недовольство с результатом этого беспорядка. Скажем, пса тыкали носом в куски обивки двери. Так закрепилась ассоциация: «Когда на полу куски обивки, хозяин злой». Пока пес грызет дверь, ему хорошо. Он снимает таким способом тревогу или просто борется со скукой, недогуленный. А через некоторое время, увидев останки двери вокруг, вдруг чувствует, что ситуация так себе: это срабатывает ассоциация – мамка всегда недовольна, когда тут валяются обломки. Так что возражать в духе «Другие не понимают, но наша-то хлеборезка точно знает, что виновата» – это все равно что сказать: «Даже если остальные собаки летать не умеют, наша-то точно летучая». Помнить о  преступлениях точно так же физически невозможно для собаки, как физически невозможно летать. Такая вот данность, пока ученые не докажут иного.