Read the book: «Комическое и смех в жизнедеятельности социума»
ВВЕДЕНИЕ
Смех сопровождает человека и человечество на протяжении всего его существования. Комизация входит в число важнейших инструментов общественного функционирования и взаимодействия общественных групп. Не удивительно, что загадка смеха привлекает внимание исследователей со времен Античности, и к настоящему времени было предложено множество теорий, посвященных различным аспектам комического. Однако при изучении имеющейся литературы можно обнаружить немало противоречий, отсутствие единого терминологического аппарата, а также работ, охватывающих все социальные группы.
Настоящее исследование нацелено на заполнение пробелов в современной теории комического и объединение разрозненных философских положений в единую модель, устранение терминологической путаницы и выполнение системного анализа комического социальных и этнокультурных групп.
Так, если мы возьмем определения комического и смеха, предложенные предшественниками, то увидим, что комическое рассматривается как часть области смешного, исключающая пороки, глупости, нелепости, заблуждения [33] или явления вредные, опасные [46]; комическое выделяется как часть сферы смешного, имеющая социальную значимость [22]; комическое и смешное трактуются как области, имеющие общее поле значений, в которое не входят некоторые комические явления: резкая обличительная сатира, некоторые остроты, комическое, обусловленное исторической эпохой, причем под категорией комического понимается эстетически и социально значимое смешное [123]. Настоящее исследование предлагает дефиниции комического, смешного и нацелено на создание единой модели комического в рамках социальной философии. В качестве основного критерия разграничения изучаемых понятий предлагается субъективность/объективность оценки [98].
Генезис комического также нуждается в углубленном изучении, поскольку мнения ученых о категории-источнике комического весьма разнятся. Настоящее исследование основано на пресуппозиции отсутствия агрессии в генезисе комического всех социальных групп; важная роль в создании комического отводится мгновенности оценки, т. е. догадке, социальному характеру явления, а также противоречию нормативно-ценностной системе здравого смысла.
Формы и функции комического нуждаются в систематизации. Основной принцип авторской классификации – соответствие используемой формы комического специфике жизнедеятельности и дейксису социальных групп: социально-экономических, социально-политических, социально-демографических, социально-культурных, социально-этнических. В настоящей работе исследуется лингвистическое воплощение социальности в комическом, так, изучается социальный контекст дейксиса в аспекте комического и устанавливается связь социальности и языкового ее воплощения посредством социального комического дейксиса.
Необходимо также отметить важность исследования комического для понимания глубинных процессов формирования духовных и моральных ценностей в человеческом обществе. Различные формы комического как способ хранения и передачи информации имеют несомненное воспитательное и эстетическое значение [98].
Таким образом, актуальность настоящей работы обусловлена необходимостью определить категории комического и смешного с позиций социальной философии, выявить их содержание, основания, источник, формы и функции, проанализировать содержание и основания комического социальных (гендерных, демографических, профессиональных, этнических) групп.
В качестве объекта исследования выбраны категории смеха и комического как средства выражения и регулирования социальных отношений. Предмет исследования – основания комического социально-демографических и этнокультурных групп.
Работа основана на гипотезе, что радость, вызванная избыточной жизненной энергией и информацией, находит воплощение в виде моделей понимания и оценки пороков разных социальных и этнических групп, нарушения социальной нормы, которые формализуются посредством социального комического дейксиса и имеют иллокутивную силу и перлокутивный эффект формирования ненависти к пороку и любви и стремления к добродетели [98].
Методологическая основа исследования составляет совокупность общенаучных методов познания: метод анализа первоисточников, примененный для теоретического обобщения основных характеристик, форм и функций комического и смешного, а также критериев их разграничения, выделенных предшественниками, и выявления областей, требующих концептуализации; метод сравнения, позволивший выявить сходства и концептуальные различия между исследуемыми понятиями; метод обобщения, позволивший выделить наиболее общие характеристики изучаемых явлений и перейти к их классификации; метод классификации, необходимый для систематизации полученного ранее и нового знания; метод интерпретации, использованный для выявления содержания исследуемых образцов комического; метод количественно-качественного анализа, позволивший провести анализ эмпирических образцов и обработку результатов этого анализа; метод синтеза, использованный для формулирования гипотезы и задач, создания новых терминов, дефиниций и формирования нового научного знания. Работа выполнена в русле аналитической философии. Применяются аналитический и культурно-типический подходы, а также авторский метод дейксисного анализа текста [101] для выявления социального содержания комического.
Подробный анализ работ предшественников, как отечественных, так и зарубежных, представлен в разделе I, однако, выделяя концепции смеха и комического, наиболее близкие нашей, отметим труды А. В. Дмитриева [48], А. А. Сычева [123], Г. Л. Тульчинского [131] и К. Дэвис [165]. Для создания модели лингвистического выражения социальности посредством дейксиса теоретической основой послужили работы М. Р. Желтухиной [55] и Ч. Филлмора [170; 171]. Эмпирической базой исследования являются тексты художественной литературы и фольклорные произведения, в частности, анекдоты как основная социальная форма комического
.
1. КАТЕГОРИЯ КОМИЧЕСКОГО
1.1 Смех и комическое как социальный феномен в зарубежных исследованиях
Теоретический анализ комического начинается во времена Античности. Уже тогда были зафиксированы первые попытки философского осмысления понятия смеха, даны его первые определения, предложены антитезы, высказаны идеи о связи смеха, комического и трагического, комического и серьезного, о социальных функциях смеха. Еще античные философы отмечали, что существуют разные виды смеха, и поэтому весьма непросто дать единое определение этого феномена.
Первую дефиницию комического, сохранившуюся до наших дней, предложил Платон. Он отмечал амбивалентный характер данного феномена, определяя комического как душевное состояние, представляющее собой смесь печали и удовольствия (в «Филебе»): «в комедиях наше душевное настроение ‒ также не что иное, как смесь печали и удовольствия» [105, с. 68]. В диалоге «Пир» от имени Сократа выдвигается идея взаимосвязи комического и трагического, и в других диалогах Платон рассуждает об эмоциональном воздействии комедии, о смехе, о шутках и иронии [105].
Как полагает ряд исследователей, «Поэтика» Аристотеля должна была содержать раздел, посвященный комическому, но он не сохранился или не был написан, однако его конспектом является Коаленовский трактат; кроме него, и в других работах Аристотеля содержатся замечания о комическом и его формах. Аристотель предлагает следующее определение в работе «Об искусстве поэзии»: «Комедия… это воспроизведение худших людей, но не во всей их порочности, а в смешном виде. Смешное ‒ частица безобразного. Смешное ‒ это какая-нибудь ошибка или уродство, не причиняющее страданий и вреда, как, например, комическая маска. Это нечто безобразное и уродливое, но без страдания» [6, с. 1070]. Таким образом, Аристотель находит смешным безобразие, физическое или моральное, не приносящее большого вреда. Аристотель не разграничивает понятия смешного и комического. Он первым отчетливо связал комическое с категорией смешного, когда написал, что Гомер «в комедии… первый указал ее формы, представив в действии не позорное, а смешное» [6, с. 1069]. В Коаленовском трактате предлагается следующее определение комедии: «Комедия есть подражание действию смешному и неудачному определенного размера, в каждой из своих частей в образах разыгрываемое, а не рассказываемое, через удовольствие и смех осуществляющее очищение подобных аффектов. Она имеет своей матерью смех» [67], здесь же рассматриваются причины возникновения смеха и структура комедии. Аристотель исключил пороки из предмета комического; однако в данной работе мы будем придерживаться предположения, что санкционирование индивидуальных и общественных пороков представляет собой одну из функций комического.
Несмотря на то, что первенство в исследовании комического традиционно признается за Платоном и Аристотелем, поскольку им принадлежат наиболее разработанные теории комического, нельзя не упомянуть их предшественников, уделявших внимание комическому и смеху.
Аристотель в «Риторике» упоминает о риторе Горгии из Леонтин, который первым заинтересовался проблемой и, согласно Аристотелю, попытался обосновать роль смеха в искусстве оратора и в философской дискуссии («Следует серьезность противника отражать посредством шутки, а его шутку ‒ посредством серьезности» [6, с. 324]), однако работы самого Горгия практически не дошли до нашего времени.
Демокрит из Абдер, прозванный «смеющимся философом», говорил: «Я над одним только смеюсь ‒ над человеком, преисполненным безумия, чуждым справедливым делам, предающимся всяким глупым выдумкам, со страданиями переносящим самые тяжелые труды без всякой пользы… Какой смех!» [86, с. 198]. «Животные довольствуются необходимым. Какой лев закапывает золото в землю? Какой бык предаётся стяжательству? Какая пантера способна к ненасытности? Дикий кабан испытывает жажду, лишь пока не нашел воды, волк, пожрав свою добычу, успокаивается, а человек не может насытиться… О, Гиппократ! Как мне не смеяться…» [83, с. 199].
Как справедливо отметил А. А. Сычев в работе «Природа смеха, или Философия комического», онтологический подход Демокрита является элементарной и фундаментальной интерпретацией смеха, которая развертывается в аксиологические, гносеологические, этические и эстетические определения в позднейшей истории теорий комического.
Схожие мысли о сущности комического высказывали Цицерон и его последователи [138]. Значительный вклад в теорию комического внес Аристофан, идеи которого выражены в авторских отступлениях в его комедиях ‒ парабазах. Аристофан определяет цель комедиографа ‒ возбуждение смеха («чтоб веселый, лернейский, ликующий шум был поэту наградой» [7, c. 102]), а цель истинного смеха ‒ комический катарсис, выражающийся в очищении и в освобождении от иллюзий. Аристофан продолжает гносеологический подход Демокрита, рассматривая истинный смех как средство выявления и санкционирования лжи и как средство восстановления истины, а также осуществляет онтологический подход, подвергая комизации существенные социальные пороки [7]. Теория смеха Аристофана оказала влияние на таких философов, как Лукиан, Ювенал, Луцилий, Марциал и др. [81; 88; 111]. Основные положения его теории не утратили актуальности до сих пор и будут использованы в настоящей работе.
Теория смеха Цицерона изложена в трактате «Об ораторе». Как утверждает философ, изменив и дополнив определение Аристотеля, «место и как бы область смешного ограничивается некоторым безобразием и деформированностью; смех или исключительно, или большей частью вызывается тем, что обозначает или выявляет что-либо безобразное небезобразно» [138, с. 236]. Именно Цицерон первым классифицирует смех с учетом социальных аспектов. Он делит смех не просто на этически приемлемый и неприемлемый, а скорее на «аристократический» и «простонародный», «столичный» и «деревенский» [138, с. 17].
Социальную значимость смеха затрагивает и Квинтилиан в «Воспитании оратора», ограничивая предмет комического индивидуальными пороками, выключая из него целые народы, сословия, общественное положение и ремесла [85]. С такой постановкой вопроса согласиться нельзя; в данной работе мы постараемся доказать, что комическое (в частности анекдот) отображает именно стереотипические пороки различных социальных (в том числе профессиональных) групп.
Лукиан применяет онтологический подход к рассмотрению комического, обличая общественное зло и социальные пороки, такие как ложь, невежество, стремление к богатству и к власти. («Присматриваясь к всевозможным житейским явлениям, я очень скоро стал понимать, насколько они смешны, жалки и непостоянны, − я говорю о богатстве, власти и могуществе» [81, с. 170]). Однако, в отличие от Квинтилиана, Лукиан не ограничивает объект и предмет комического [81]. Его роль в дальнейшем изучении комического сопоставима с влиянием Аристотеля, а именно, в его работах берут начало представления о смехе как о средстве выявления истины, о критической силе смеха и о неразрывной связи смеха и свободы, получившие дальнейшее развитие в эпохи Средневековья и Ренессанса в творчестве Эразма Роттердамского [152], Ф. Рабле [110] и многих других. Эти представления будут использованы и в настоящей работе.
Теории комического той эпохи можно объединить в две группы на основании трактовки цели комического: социально-критическая, санкционирующая [7; 81; 83], и развлекательно-релаксационная [6; 86; 105; 138]. Мы полагаем, что было бы неверно ограничивать праксиологию комического лишь одной из этих сфер; комическое обладает обеими названными функциями.
Таким образом, уже в эпоху Античности было задано направление дальнейшего развития теории комического, предложены первые определения комического и смеха и выявлены характеристики комического, послужившие основой для гносеологического, онтологического, антропологического, аксиологического и эстетического подходов к его изучению. Необходимо подчеркнуть, что ещё со времен Античности философы отмечают связь комического и социального, утверждая, что осмеянию следует подвергать социальные пороки и несоответствие общественным нормам.
Эпохи Средневековья и Возрождения отличаются отсутствием оригинальных и разработанных теорий комического, что компенсируется целым пластом литературы – сатира Франсуа Рабле [101] и Эразма Роттердамского [142], новеллы Джованни Боккаччо [20] и творчество Мигеля Сервантеса [105], комедии Уильяма Шекспира [134] и Лопе де Вега [78] оказали значительное влияние на дальнейшее развитие теории комического.
Нужно отметить основные социально-философские категории, наполняющие «Декамерон» Дж. Боккаччо. Смех «Декамерона» ‒ квинтэссенция жизненной энергии, победа естественности, жизни и свободы над запретами, гуманизма над клерикальностью, радости над страхом.
Остановимся подробнее на идеях Франсуа Рабле, определившего понимание комического как проявления избыточной энергии, жизнерадостности. Ф. Рабле воплощает онтологический подход к восприятию комического, подвергая сатирической комизации пороки целых общественных групп (невежество ученых, схоластичность Церкви, продажность судей, расточительность колонистов), однако восхищаясь при этом силами, мощью человечества в целом, науки в целом, противопоставляя религии веру в естественную нравственность человека, подчеркивая важность физического начала в нем, но признавая главенства начал нравственного и интеллектуального [110]. Идея Ф. Рабле, что источником комического являются избыточная энергия и радость, является краеугольным камнем в нашей концепции генезиса комического.
Философский анализ комического и смеха возобновляется в Новое время.
Томас Гоббс исследует причину возникновения смеха и приходит к выводу, что это «внезапное чувство тщеславия, возникающее в нас под влиянием неожиданного представления о каких-нибудь наших личных преимуществах и сравнения последних со слабостями, которые мы замечаем в данный момент в других людях или которые нам самим были свойственны в прежнее время» [38, c. 546]. Ключевыми в концепции Т. Гоббса выступают положения о внезапности и о чувстве превосходства, лежащем в основе смеха. Он был первым, кто предположил, что причина возникновения смеха заложена не в объекте, но в субъективных переживаниях человека, и тем самым положил начало субъективистскому подходу к рассмотрению комического [38]. Влияние Т. Гоббса прослеживается в работах Дж. Аддисона [185], А. Бейна [160], Ч. Грюнера [173] и других. В той или иной форме предположение о наличии или возникновении у субъекта комического некоего чувства превосходства над объектом прослеживается в большинстве теорий комического, примем его и мы.
Иммануил Кант, как и Томас Гоббс, находит источник смеха в субъекте, но, в отличие от последнего, И. Кант называет источником смеха облегчение, возникающее при разрядке напряженного ожидания: «Смех ‒ это аффект, возникающий из внезапного превращения напряженного ожидания в ничто. Именно это превращение, которое для рассудка безусловно не радостно, все же косвенно вызывает на мгновение живую радость» [60, с. 206]. Кроме того, И. Кант отмечает, что в объекте комического должна содержаться некая иллюзия, разоблачение которой и является причиной смеха, а функция его ‒ разоблачая, примирять противоречия [60].
Идеи И. Канта получили дальнейшее развитие в трудах Г. Гегеля [32, 33], Г. Спенсера [122] и Жан-Поля [53], которые восприняли и переработали его концепцию о переходе ожидания в ничто. Мы используем одно из предположений И. Канта [60], включив иллюзию в сферу объектов комического.
Жан-Поль опирается на идеи И. Канта, но развивает и изменяет их, создает оригинальную классификацию проявлений смешного, включая в эту сферу иронию и юмор, но не включая сатиру, причем ирония представляет собой выражение объективного контраста, скрывающего за собой субъективность, тогда как юмор опирается на субъективный контраст. Сатира, согласно утверждению философа, возникает при переходе из сферы рассудка в сферу морали. В сатирических произведениях ничтожное, лежащее в основе смеха, выступает не как заблуждение, а как порок и вызывает уже не удовольствие, а гнев; смех трансформируется в моральное неодобрение [53].
Идеи Жан-Поля о связи смеха и игры, остроумия и интуиции, о динамизме, универсальности комического оказали значительное влияние на дальнейший философский анализ феномена комического и нашли отражение в работах многих философов, в частности К. В. Зольгера [58], А. Шопенгауэра [148], И. Фолькельта [135], Г. Геффдинга [35], Г. Лотце [80]. Для нас особое значение имеет мысль философа о разделении смеха на разумный и физический.
Георг Гегель разделяет искусства на комедию, трагедию и драму на основании соотношения в них субстанциональности и субъективности. Если в трагедии главная роль отводится субстанциональности, то в комедии «субъективность как таковая в ее воле и действии, а также внешний случай завладевают всеми отношениями и целями», и если «…в трагедии через примирение выходит победительницей вечная субстанциональность… то в комедии, напротив, верх остается за субъективностью в ее бесконечной самоуверенности» [33, с. 578 ‒ 579]. Г. Гегель первым дифференцирует понятия смешного и комического, выделяя комическое как часть сферы смешного, отличающуюся осознанием своих недостатков и возвышением над ними. «Смешон может быть всякий контраст существенного и его явления, цели и средств, противоречие, благодаря которому явление снимает себя в самом себе, а цель в своей реализации упускает себя. Пороки людей, например, не комичны. Глупости, нелепости, заблуждения сами по себе тоже далеко не комичны, как бы ни смеялись мы над ними» [33, с. 579]. По Г. Гегелю, комично несоответствие цели и результата, комичны ложь и заблуждение, а социальная цель комического – разоблачение этих явлений [33], и смех является средством выявления ничтожности. «…В отношении смеха, ‒ пишет он, ‒ мы знаем, что он вызывается противоречием, непосредственно обнаруживающимся вследствие того, что нечто сразу превращается в свою противоположность, следственно, в непосредственно само себя уничтожающее» [32, c. 122].
В отличие от И. Канта, который тоже называет разоблачение иллюзий причиной смеха, у Г. Гегеля основное значение приобретает не субъект, но объект [32].
Теория Г. Гегеля получила дальнейшее развитие в трудах К. Маркса [87] и Ф. Энгельса [151]. В своей работе мы будем опираться на положение о разоблачающей и уничижающей социальной роли смеха в применении к таким категориям, как ложь, иллюзия, заблуждение, а также остановимся подробнее на диалектике свободы и необходимости в рамках комического.
Согласимся и с К. Марксом, который рассматривает смех как явление историческое и называет в качестве его причин само развитие мировой истории, а именно противоречие желаний, иллюзий и деятельности субъекта объективным законам развития общества: «Что значат крохи нашего остроумия по сравнению с потрясающим юмором, который прокладывает себе путь в историческом развитии!» [87, c. 338].
В ХIХ веке комическое также рассматривалось с позиций иррационалистической философии.
Артур Шопенгауэр исследует феномен смеха в работе «Мир как воля и представление» [148]. Философ объединяет и развивает идеи предшественников (Цицерона о несоответствии формы содержанию, Т. Гоббса о неожиданном осознании, Жан-Поля о контрасте) в трактовке смешного как реакции на неожиданное осознание несовпадения реальности и представления о ней. Неожиданность, а вернее мгновенность, осознания будет входить в число ключевых характеристик комического в нашей концепции. А. Шопенгауэр рассматривает роды смешного и выделяет два таких рода: острота, появляющаяся, когда «в сознании возникают два (или несколько) очень различных реальных объекта, наглядных представления, и их намеренно отождествляют в единстве понятия, обнимающего оба предмета» [148, с. 154], включающая каламбур и игру слов, и глупость, возникающая, когда «объекты, во всем различные, но одинаково мыслимые в этом понятии, рассматриваются и трактуются одинаковым образом, пока перед изумленным и пораженным деятелем не обнаружится их полное различие в остальных отношениях» [148, с. 154], оцениваемая философом как явление социальное, поскольку характеризует механизмы взаимоотношения человека и общества.
Герберт Спенсер посвятил проблеме смешного работу «Физиология смеха» [122], уделяя большое внимание физическому проявлению смеха. По мнению Г. Спенсера, причиной смеха является нервное возбуждение, направленное на достижение определенных социальных целей, таких, например, как стремление избежать опасности или борьба за удовлетворение. Однако такое объяснение неприменимо к случаям, когда смех вызывается осознанием противоречия, нисходящей несообразности, и такой смех, как полагает философ, исходит от разума: «смех естественно является только тогда, когда сознание неожиданно обращается от великого к мелкому, т. е. когда встречается то, что можно назвать нисходящей несообразностью» [112, с. 809]. Препятствием смеху, согласно теории Спенсера, могут служить сочувствие и гнев. Он объясняет данный феномен тем, что эти чувства поглощают избыток энергии [122].
Анри Бергсон уделяет особое внимание анализу источников или причин смешного. Он подчеркивает, что именно и только человек и человеческое может вызывать смех. «Не существует комического вне собственно человеческого… если какое-нибудь животное или неодушевленный предмет вызывают наш смех, то только благодаря их сходству с человеком, благодаря печати, которую человек на них накладывает, или благодаря тому назначению, которое дает им человек» [18, c. 1279‒1280]. Кроме того, объект смеха не должен вызывать сострадания или жалости: «У смеха нет более сильного врага, чем волнение… Комическое… обращается к чистому разуму. Но только разум, к которому обращается комическое, должен находиться в общении с разумом других людей» [18, c. 1280‒1281]. Коллективность – третье условие возникновения смеха. «Наш смех ‒ это всегда смех той или иной группы» [18, с. 1281].
А. Бергсон рассматривает смех как социальный феномен, и именно его работа дает толчок развитию философской мысли в этом направлении. Другая заслуга философа – выделение в качестве объекта смешного косности, механичности, автоматизма. По А. Бергсону, неловкие, рассеянные люди смешны, поскольку они мысленно пребывают в другой реальности, порок тоже смешон, так как он навязывает косность личности. Философ отмечает важную роль смеха в развитии и совершенствовании человека и общества ввиду его санкционирующей функции. А. Бергсон постулирует, что смех способствует общественному прогрессу, и более того, именно он отмечает, что смех не является чисто эстетической категорией философии: «Смех и должен быть чем-то в этом роде ‒ видом общественного жеста… он преследует (бессознательно и во многих частных случаях нарушая требования морали) полезную цель общего совершенствования» [18, с. 1290]. Мы примем в качестве основополагающих предположения А. Бергсона о групповом характере комического (точнее, о групповом характере оценки, имплицитно включаемой в комическое), будем рассматривать комическое как социальную категорию и включим автоматизм в сферу предметов комического.
Зигмунд Фрейд посвящает проблеме комизма работу «Остроумие и его отношение к бессознательному» [137], в которой подвергает анализу понятие остроумия как разновидности комизма, дополняя и развивая определения, предложенные Э. Крепелином [72]. Как и А. Бергсон [18], З. Фрейд отмечает сходство между техникой остроумия и работой сна, но более подробно он анализирует механизм возникновения остроты, предполагая, что цель ее – получение душевного удовольствия. З. Фрейд отмечает связь комического с агрессией: «Мы создали, как и при сексуальной агрессивности, новую технику оскорблений, которая имеет целью завербовать… третье лицо против нашего врага. Делая врага мелким, низким, презренным, комическим, мы создаем себе окольный путь для наслаждения победой над ним. Это наслаждение нам подтверждает своим смехом третье лицо» [137, с. 96‒97]. Следовательно, для возникновения смеха требуются определенные групповые взаимоотношения, а именно необходимы не только рассказчик остроты и ее объект, но и третье лицо – слушатель. Таким образом, З. Фрейд видит в тенденциозном остроумии явление социальное, отмечая, что в нем отражается стремление к разрушению общественных ограничений и запретов и, таким образом, эти остроты и комизм в целом способствуют поддержанию общественного порядка [137]. Помимо функции разрушения социальных табу, З. Фрейд отводит смеху функцию разрядки, которая наступает при прекращении затрачивания психической энергии на опознание. Однако же, рассуждая о собственно комическом, ученый отмечает, что «комическое занимает в социальном отношении несколько иное положение, чем острота. Оно может удовлетвориться только двумя лицами: одним, которое находит комическое, и вторым, в котором находят комическое. И прежде всего его находят в людях и лишь в дальнейшем его переносят на объекты и ситуации» [137, с. 174‒175]. Источники происхождения комизма разнообразны. Удовольствие от комизма З. Фрейд объясняет не колебаниями между затратами, как другие авторы, но разницей между этими затратами и соответственно высвобождением психической энергии: «Мы смеемся над слишком большой затратой» [137, c. 183]. Отвергая такое основание комического, как опосредованная агрессия, мы примем во внимание положение о необходимости наличия слушателя – реципиента комического, и уточним, что функция разрушения социальных табу присуща в первую очередь так называемому черному юмору.
Итак, философы Нового времени, обратившиеся к изучению феномена смеха, продолжили традицию Античности и предложили самые различные трактовки этого понятия: физиологические, психологические, эстетические, этические и социально-философские. Общей для большинства теорий смешного стала восходящая к Аристотелю идея о том, что в основе комизма лежит некое противоречие: между собственным превосходством и недостатками другого [38], истинным и бессмысленным [60], великим и ничтожным [53; 122], субстанциональностью и субъективностью [33], действительностью и иллюзорностью [87; 148], необходимыми и затраченными усилиями [137], нормальным и косным, автоматичным [18], идеалом и реальностью [146], субъективной свободой и объективной необходимостью [77].
В рассмотренный период были выдвинуты следующие условия возникновения комического, которые учитываются как необходимые и в большинстве современных теорий: неожиданность, чувство превосходства субъекта комического над объектом, а также положение о том, что объектом, как и субъектом, комизма и смеха может выступать только человек и человеческое.
И, наконец, теории Нового времени объединяет еще одно важнейшее положение, остающееся ключевым и в настоящее время: смех, комическое – явления исключительно социальные, необходимые для социализации человека и служащие улучшению общества путем выявления и уничтожения недостатков, нелепостей, лжи и заблуждения, отжившего и косного.
В двадцатом веке возникают новые теории комического, более детальному исследованию подвергаются причина смеха, антитеза смешного и сопоставление понятий смешного и комического. Комическое подвергается интердисциплинарному анализу, и появляются социолингвистические, социокультурные теории комического; выделяются и анализируются такие виды комического, как черный юмор и обрядовый смех; изучается связь комического со сном, игрой и творчеством.
Мы остановимся подробнее на теории комического польского философа Богдана Дземидока, который в работе «О комическом» рассматривает понятие комического, опираясь на теории Аристотеля [6], А. Бейна [160], А. Бергсона [18], В. Я. Проппа [108] и других ученых, относящих комическое к отклонению от нормы. Б. Дземидок отмечает сложность определения комического, но выделяет условия его возникновения: «…во-первых, любое можно считать в каком-то смысле отклонением от нормы, во-вторых, ни одно не угрожает личной безопасности познающего субъекта, не вызывает страха. Это не означает, однако, что явления вредные, опасные или даже макабрические не могут быть предметом комического творчества» [46, с. 56]. Эффект неожиданности, по Б. Дземидоку, лишь усиливает чувство комического. Также философ не оценивает как универсальные требования чувство превосходства и высвобождение избытка психической энергии. Случаи комического он сводит к теории отклонения от нормы, относя комическое к сфере взаимодействия субъекта и объекта. В качестве предметов комического философ выдвигает нарушение общепринятых норм поведения, моды, привычек, приличия, логических норм, языковых норм, а также несоответствие внешности видовой норме. Философ рассматривает комическое исключительно как социальное понятие, не выводя за рамки комического сатиру, шутку и иронию [46]. Положения ученого о нормирующем характере, нормирующей функции комического, а также социальной, темпоральной, национальной и культурной обусловленности содержания комического мы будем использовать в качестве основополагающих в своей работе.
