Read the book: «Много нас», page 2
Глава 3
Энн
– Эй, я тебе вообще-то! Привет.
Стягиваю кепку по лицу вниз, оставив нижнюю часть лица скрытой. Снова спасибо себе, что не сняла очки перед тем, как лечь.
– Пока.
– Ты всегда такая грубая?
– Отвали.
Сейчас день, здесь достаточно людно. Проблем быть не должно. Можно не опасаться за последствия на случай непонятого отказа. Он садится на траву рядом со мной и продолжает говорить.
– Я Эллиот, – его волосы почти такого же цвета, как и мои. Только в них больше светлых прядей. Видимо, он много времени проводит на улице и позволяет солнцу делать свою работу.
– Понятно.
– А тебя как зовут?
– Какая разница?
– А почему нет?
– Трис, – отрываю спину от земли и сажусь в позу лотоса. Поднимаю упавшую кепку и натягиваю ее на голову, – мне пора. Пока.
– Можно я тебя провожу?
– Нет.
– Может, оставишь свой номер?
– Нет.
Встаю, поднимаю сумочку и погружаюсь в размышления об испорченном отдыхе. Ну и куда мне идти дальше? Тут мне делать больше нечего. Дома скучно. К маме вообще не вариант. Напроситься к кому-нибудь в гости? Все заняты своими жизнями. Ох, Энн, ну и где ты теперь?
Осматриваюсь по сторонам и выбираю прогуляться по улочкам города. Идя мимо зданий, касаюсь кончиками пальцев шершавой поверхности стен и наблюдаю, как постепенно наступает вечер. Яркий солнечный диск отражается в окнах и продолжает слепить при прямом взгляде на него. Снимаю очки и, не давая себе моргать, продолжаю смотреть на закатную звезду, пока глаза не начинают слезиться. Опрокидываю голову и позволяю каплям заливаться в уши. Неприятно и слегка щекотно. Вытираю тыльной стороной ладони лицо и продолжаю свой путь.
Захожу в ближайшее кафе и заказываю порцию какой-то жуткой еды со слишком большим количеством специй. Рот горит. Ощущение, что я жую стекло, не прекращается даже после завершения трапезы. Стакан холодной воды не в состоянии погасить этот пожар. Но так даже лучше.
По дороге до дома верчу телефон в руке и не могу себя заставить включить хоть какую-то музыку. Безмолвные наушники занимают свое место, но служат лишь буфером между моими барабанными перепонками и миром вокруг. Осмотреться. Войти в здание. Повторить привычные действия.
Не утруждая себя включением света, прохожу в обуви прямо в комнату. Приземляю свою задницу на диван и беру в руки открытую пачку чипсов. Босые ноги привычно закидываю на столик, безразлично миновав необходимость помыть их после улицы. Все равно дома чище от этого не станет. Жирными пальцами беру пульт и щелкаю каналы один за одним, останавливаясь на каком-то шоу про парочки. Внимательно слежу за развитием происходящего на экране, включаясь в происходящее. Ну не могут же они быть действительно такими глупыми? Наверняка это прописанный сценарий.
– Господи, какая же ты дура!
– Да он же не любит тебя!
– Фу—у-у, как ты мог с ней сойтись! Она же засранка и обманывает тебя!
– Боже, какие же вы идиоты! Вас же специально разводят на эмоции!
Комментируя вслух увиденное, незаметно для себя вовлекаюсь и вливаюсь в волну злости и стыда за этих людей. Пожалуй, хватит. Продолжая переключать каналы, натыкаюсь на какую-то из тех мелодрам, что мы смотрим с подругами во время ежемесячных встреч. Честно говоря, мне никогда не нравились эти фильмы, но я заставляла себя их просматривать, чтоб хоть среди своей компании не быть тем самым уродом, который есть в каждой семье. Чувство лишнего человека заставляет меня быть на волне с остальными. Конечно, есть что-то истинно мое, но этого гораздо меньше, чем заимствованного. Всю жизнь я примеряю на себя чужие лица и прячусь за ними, как за шторами. Вы можете увидеть силуэт, но не меня саму.
***
Сильная рука хватает меня за плечо и трясет. Я пытаюсь вырваться и убежать, но от этого хватка становится жестче и мне остается только смириться с тем, что будет дальше. Ладонь другой руки приземляется мне на щеку и издает звонкий шлепок. Потерпи еще немного. Это обязательно закончится. Я сплевываю кровью и жду продолжения. Еще одна пощечина. И еще. Голова начинает кружиться, и я теряю сцепление с поверхностью под своими ногами. Лицо напротив меняет свои черты и становится похоже на лицо Зака.
– Не-е-ет!
Я просыпаюсь в холодном поту и оглядываю помещение вокруг. Я дома. Все в порядке. Здесь никого нет и ничего не происходит. Плотно прикладываю ладони к своему лицу и провожу ими вверх, запутываясь пальцами в волосах. Вдохни. Задержи дыхание. Выдохни. Внутренний голос не принадлежит мне, но всегда знает, что я должна делать дальше. Осмотрись вокруг. Найти пять синих предметов. Теперь найди четыре зеленых. Три красных. Два белых. Один оранжевый. Теперь иди в ванну и умойся. Вытри лицо. Найди телефон.
Разблокирую экран и ищу номер единственного человека, который знает все. Ну или почти все.
– Привет, прости, что так поздно, мне нужно с кем-то поговорить. Я тебя разбудила?
– Да, я спала.
– Ладно, изви…
– Я тебя слушаю. Что случилось?
– Мне снова снилась эта чушь.
– Ты не хочешь поговорить с Заком, чтоб высказать ему все, что ты думаешь, и попытаться освободиться от этого?
– Нет. Я не буду этого делать.
– Ладно, расскажи, что снилось на этот раз.
Я набираюсь смелости и снова проживаю все увиденное.
– Как думаешь, что на этот раз послужило триггером?
– Не знаю…
– Чем ты занималась сегодня днем?
– Гуляла… А, еще со мной пытался познакомиться парень, но я его отшила.
– Он был похож на Зака?
Я даже не знаю, что именно и как ей ответить.
– Не могу сказать, я не рассматривала его лицо, – тяжелый вздох с той стороны говорит, что моя собеседница устала вытаскивать меня из дерьма, в которое я сама себя макаю. Вернее, из которого не могу выбраться все то время, что мы с ней знакомы. Только проблема в том, что болото, в котором я тону, видоизменяется и тянет меня на свое дно все сильнее.
– Верхний левый кухонный ящик. За коробкой с сухим завтраком лежит маленькая коробочка. Там одна таблетка снотворного. Раздели ее пополам и поешь перед тем, как принять. Кофе не трогай, иначе будет неприятно, – скорее всего, моя спасительница сейчас лежит на спине и щипает себя за переносицу.
– Ты в каждом уголке квартиры оставила тайники?
– Не совсем. Я просто знаю тебя достаточно хорошо, чтоб понимать, что всю пачку тебе нельзя выдавать на руки, а без таблеток тебе будет тяжело.
– Ладно, спасибо.
– Позвони мне завтра.
– Обязательно, – конечно же, это ложь, – пока, – и она сама знает, что это ложь. Невозможно обмануть человека с кошачьими повадками, чьи глаза тебя сканируют в считаные секунды, как только ты появляешься в ее поле зрения. Иногда мне бывает жутко от ее проницательности, но невозможно не быть благодарной за ее умение улавливать мое состояние даже сквозь километры между нами.
Придвинув стул к кухонному гарнитуру с нужной стороны, залезаю и открываю шкафчик в поисках так необходимого мне снотворного. Аккуратно отодвигаю коробку с завтраком и облегченно выдыхаю, наткнувшись на маленький картонный прямоугольник. Что она там сказала? Разделить пополам? Поесть перед приемом?
Открываю холодильник и снова понимаю, что у меня абсолютно нет ничего, что можно было бы назвать готовой едой или использовать для приготовления Холодным молоком заливаю хлопья и, пересилив себя, съедаю несколько ложек. Интересно, где она еще оставила тайники?
Снова двигаю стул от шкафчика к шкафчику, залезаю в коробки рукой, между ними и за ними, но так ничего и не нахожу. К концу своих поисков начинаю психовать, и, конечно же, все падает на пол. Уборка? П-ф-ф, не сегодня. Наплевав на свое желание проверить остальные уголки квартиры на предмет наличия в них чего-то приятного, отправляюсь в свою кровать и с тоской осматриваю свой бардак.
Устроившись поудобнее беру в руки телефон и листаю новостную ленту до тех пор, пока не начинаю зевать. Ладно, еще несколько минуточек. Галерея. Отмотать на несколько недель назад. Мое отражение в его глазах, а он отражается в моих. Неужели эта улыбающаяся девушка на фото это я? Приближаю изображение и пытаюсь разглядеть свое лицо. Отвратительно-сладкое зрелище. Я пытаюсь повторить приторную улыбку, но мышцы сопротивляются этому действию. Закрываю глаза и пытаюсь освободить свою голову от мыслей, сконцентрировавшись на своих ощущениях. Почувствуй тяжесть своего тела. Как оно касается кровати. Какая температура? Потрогай простынь. Какая она на ощупь? Прислушайся в тишине. Последи за дыханием.
Глава 4
Энн
Постучаться, позвонить в звонок или сразу зайти? Три удара по двери, и я вхожу в дом. Из комнаты напротив входа раздается радостный визг, сажусь на корточки и ловлю в свои объятия русоволосого парнишку.
– Энн! Мам, Энн приехала!
Улыбка напротив моего лица полностью компенсирует утренние или скорее уже обеденные двухчасовые страдания после пробуждения. Мне хватило настроя, чтоб почистить зубы и сходить в душ. Выбрав приличную чистую одежду из шкафа и натянув ее на себя, я собралась с силами и зашла в ближайшую кофейню, чтоб перекусить и запить этот поздний завтрак крепким черным кофе. Повезло, что сегодня жара немного пощадила людей и дала небольшую передышку.
– Энн, смотри, у меня выпал еще один зуб. Мама говорит, что Зубная фея даст мне за него монетку. Как думаешь, этого хватит, чтоб сделать новые зубы?
– Малыш, на месте выпавшего обязательно вырастит новый.
– Ого! Как у акулы?
– Почти, – я заряжаюсь радостным настроением братишки и принимаюсь его щекотать прям на полу.
– Эй! Прекратите тут возиться.
– Ну, ма-а-ам! – в два голоса мы выражаем свой протест под снисходительный взор нашей родительницы.
– Идите в зал, там мягкий ковер.
– Хорошо, только сначала выберу игрушки. Энн, ты же поиграешь со мной?
– Да, конечно, неси, – Лукас вскакивает и бежит в свою комнату.
Следую за мамой в гостиную и снова, как всегда, натыкаюсь взглядом на стоящую урну на камине.
– Зачем это стоит тут? Почему ты ее не уберешь? Не делай вид, что ты скорбишь.
– У мальчика должен быть отец.
– Не такой.
– Он его не знает.
– В том-то и дело.
– Тем более, ты же понимаешь, нужно делать скорбный вид каждый раз, когда сюда заходят знакомые и друзья.
– За такой срок люди успевают сойтись и разойтись, пожениться и развестись, нарожать детей и похоронить собаку. Уже нет необходимости выдавливать слезы. Почему ты никому не расскажешь правды о нем?
– А кому нужна эта правда, Энн?
***
6 лет назад
Я смотрю в свою тарелку с желанием кинуть ее на пол и втоптать вареное брокколи в ковер. В голове рисуется образ, как я нещадно прыгаю по осколкам посуды и режу свои пятки. Кровь впитывается в поверхность и оставляет быстро темнеющие алые пятна. Наверняка маме будет сложно вывести их, но она обязательно справится. Всегда справляется. Выкинув из головы этот образ, накалываю пищу на вилку и отправляю ее в рот. Живот просит еды, разум требует вкуса. Тянусь за солью и перцем и получаю шлепок тяжелой ладонью по своей руке.
– Энн! Будь человеком! Твоя мама старалась и готовила пищу не для того, чтоб ты портила ее приправами, – удивительно, как много лицемерия и лжи в этих словах.
Я отдергиваю руку и продолжаю прием пищи. Исподлобья смотрю на маму, которая чуть не плача пытается есть. Живот под ее платьем больше ничем не скрыть, поэтому я в полной уверенности, что она беременна. Снова. Два года назад я уже находила положительный тест на беременность, но тогда она, видимо, успела избавиться от ребенка, пока ублюдок, что зовется ее мужем, не заметил у нее отсутствие месячных. Рожай или останься на улице ни с чем. Без вещей, одежды и меня. Я знаю, как сильно меня любит мама, я чувствую это в каждом дрожащем объятии, в каждом поцелуе в макушку, но до сих пор не могу понять ее страха перед разводом. Неужели она думает, что я останусь с отцом? Или она настолько запугана, что не верит в справедливость системы, и уверена, что его адвокаты выиграют суд против нее?
Лживые фотографии нашей улыбающейся семьи и портреты расположены чуть ли не на каждой поверхности этого дома, кроме пола, на каждой стене помимо влажных помещений. Счастье, радость, удовольствие – все это ложь. Один большой обман для всех. Плотная маска, приросшая к нашей коже, которую мы демонстрируем этому миру.
Кашель отвлекает меня от размышлений, и я смотрю на подавившегося отца. Мама вскакивает со своего места и пытается хлопать по спине своего мужа. Недолго думая, я подбегаю к ней, хватаю за подмышки и оттаскиваю от этого урода.
– С-с-с-у-у-у-к-и-и-и! – хриплое шипение из его рта такое тихое, но в то же время безумно громкое. Мама не прекращает своей попытки вырваться, благо – ее тело ослаблено беременностью, а я уже достаточно сильная, чтоб не дать ей стать спасителем. Она прекращает вырываться, разворачивается ко мне лицом и позволяет себя обнять. Мы с ней уже почти одного роста, поэтому ее лицо в моем плече не доставляет неудобства никому из нас. Я смотрю на задыхающегося отца и не чувствую почти никаких эмоций в отношении него. Полное равнодушие к происходящему, но ликование перед скорой свободой и страх, что все останется как прежде, и смерть окажется слабее. Но холодная хватка судьбы на его шее заставляет лицо краснеть. Рвота выливается изо рта и, похоже, тоже попадает в легкие. Губы приобретают фиолетовый оттенок, глаза наливаются красным. Кашель становится слабее. Хрипы становятся тише. Минута тишины. Две. Три. Всхлипывания мамы и тиканье часов нарушают установившийся покой.
– Успокойся, – мама продолжает рыдать на моем плече, как будто не рада тому, что произошло, – я сказала тебе, успокойся! – перехожу на крик, беру ее за волосы и оттягиваю голову от своего плеча. Не веря самой себе, в этот момент я становлюсь похожа на своего отца и следую его примеру. Звонкая пощечина приземляется на материнскую щеку, и ее владелица смотрит на меня глазами, в которых мешается страх и ужас. Я больше никогда не позволю себе такого.
– Мама! Мамочка! Прости, пожалуйста, но сейчас ты должна быть сильнее, чем когда-либо! Вызови скорую и полицию!
– Да-да, конечно, – все еще находясь в прострации, она берет телефон в руки и делает то, что я ей сказала.
– Когда они приедут, скажешь, что ты пыталась ему помочь. Я сейчас подойду.
Захожу в ванную и бью себя по щекам. Ты должна расплакаться! Сделать скорбный вид! Еще одна пощечина самой себе. Вторая. Третья. Я умываю лицо холодной водой и тру глаза, чтоб сделать их красными. Выйдя, я подаю маме плед и кутаю ее как замерзшую. Часы пробивают 18:00 и звонким боем разрывают тишину наших стен. За окном раздаются сирены вызванных служб. Я открываю им дверь и провожаю до еще теплого трупа отца.
***
Сейчас
– Но дом же ты продала и купила этот.
– Я просто не могла там оставаться и жить дальше. Все там напоминало о прежней жизни. А здесь я могу дышать.
– Когда приезжает тетя Мэгги?
– На следующих выходных.
– Хорошо. Я приду.
– Останешься на ночь?
– Не знаю.
– Ура-а-а! Энн останется на ночь, – вот черт. Лукас забегает в комнату и раскладывает свои игрушки на белом пушистом ковре, – а ты почитаешь мне сказку?
– Конечно, малыш. Можешь выбрать любую!
– Тогда про пчелку и цветок! Это моя любимая! Или нет, про робота! Или про собаку!
– Какую угодно. А сейчас что делать будем?
– Строй город, а я буду его рушить!
– Ты разрушитель?
– Да-а-а! – Лукас таранит возведенную башню какой-то фигуркой и ждем, когда я к нему присоединюсь.
***
– Приятного аппетита.
– Да, Энн, приятного аппетита.
– Спасибо, и вам. Выглядит здорово!
– А мама разрешает пользоваться мне ножом. Да, мам? Я как взрослый. А еще я научился резать огурцы!
– Ничего себе! Вот это да! – режу пищу на кусочки и не донося их до рта, продолжаю болтать, слушая истории про садик и друзей Лукаса.
Собрав тарелки со стола, загружаю пустые в посудомойку. Открываю мусорное ведро, чтоб очистить свою тарелку, но оказываюсь пойманной с поличным.
– Лу, иди чисти зубы, Энн сейчас к тебе придет. Почему ты опять не ешь?
– Я поела, было вкусно.
– Не обманывай меня. Я знаю все твои попытки заморочить голову окружающим. Что случилось?
– Все в порядке, – я сжимаю зубы до боли в челюсти и готовлюсь отражать атаку материнской заботы.
– Энн, – мама качает головой и выдыхает воздух из сжатой груди, я знаю это, потому что испытываю тоже самое, – что произошло? Это из—за Зака? Вы расстались, ведь так? И уже давно, да?
– Мам, – держись. Расслабься. Изобрази улыбку, – все в порядке. Правда. Да, мы расстались, но все хорошо.
– Приезжай к нам, у тебя же каникулы.
– Нет. Я… – ну и что я? Что теперь ты ей скажешь? – Я нашла подработку около квартиры.
– Ох, льдинка, – мама обнимает меня и прижимает к себе, кладу голову на плечо и стараюсь сдержать рвущиеся рыдания, – я так вас люблю. Прости за все.
– И я люблю вас. Спокойной ночи.
– Сладких снов.
Конечно же, она тоже знает, что все сказанное мной надо фильтровать через сито правды. Энн, все знают, какая ты обманщица. Он был прав, ты лживая свинья с ни на что не способными руками и слабоумием.
***
Целую русую макушку спящего брата и аккуратно вылезаю из его кровати. Прямо по коридору и направо. Моя комната. Светлая. Чистая. Почти неиспользованная. Совсем не такая, какая у меня была в старом доме. После смерти отца и до двухлетия брата мы оставались жить в том доме и продолжали пользовать услугами горничной и экономки. Единственное, что мама делала сама это готовка. Всегда. При любых условия еда должна была быть приготовленной ее руками. За любой фантик, за любую пылинку или отпечаток руки на поверхности мне стоило ожидать наказания и если настроение было совсем ужасным, то еще и порку. Конечно, такое хоть и происходило несколько раз в год, в остальное время тоже было не сладко. На дорогую одежду не рассчитывай, за испорченную будь наказана, новая только по мере роста. Не знаю, чему он хотел меня на учить, но явно не тому, чему я научилась сама. Скройся. Улыбнись. Сделай довольный вид. Не плачь. Смирись. Создай ауру благополучия.
Глава 5
Энн
День сменяется днем и превращается в поток одинаковых событий. Встать, попытаться поесть, полежать на диване перед тупым шоу на телевизоре, выпить бокал вина, лечь спать. Я перешагиваю через кучу мусора на полу и тянусь за чашкой с забытым вечером кофе. Позавчера мне все же пришлось заставить себя привести в порядок и опять доехать до мамы. Она оценила мой внешний вид не самой высокой оценкой и намекнула, что я начала худеть. Спасибо, мам, я и сама в курсе. Тетя Мэгги не была так критична, поэтому просто зацеловала меня, а ее дети облепили меня со всех сторон с радостными визгами. В тот вечер я чувствовала себя энергетическим вампиром, заряжающимся чужой энергией. Телефон в заднем кармане начинает вибрировать и оповещает о групповом звонке с подругами.
Л. – Привет, девочки!
А. – Сучки, я так по вам соскучилась, вы бы знали!
М. – Привет.
– Ну-у-у, приве-е-ет, красотки! – выдавливаю из себя улыбку и в очередной раз доказываю себе, что я лгунья, – как ваши дела?
А. – Ох! Я так замоталась на этой подработке! Но зато здесь платят классные чаевые!
М. – Вполне себе неплохо.
Л. – Мама, как всегда, грузит. Только Ба скрашивает мое пребывание здесь, хоть возвращайся в город.
Нет-нет-нет! Тебе никак нельзя возвращаться!
– Может, еще все наладится?
Л. – Не думаю, если честно. Хотя скоро должна приехать Мари, мама переключит свое внимание на нее.
А. – Как там твой брат? Мика, я тебе. Братишка Энн еще слишком мал, – она заливается смехом и ждет результата своей провокации.
М. – Не жалуется.
А. – И это все? Ты, как всегда, немногословна.
М. – А ты что-то еще хотела узнать?
А. – Ага, буду рада, если ты дашь его номер телефона.
М. – Ты не в его вкусе. Все, пока.
А. – Вот коза! Ладно, вы как проводите свое лето?
– Ничего особенного, наслаждаюсь свободой.
Л. – Слушаю мамины причитания и мечтаю о покое. Это сделай, здесь поправь, сюда не ходи.
А. – Так поезжай в город. Всяко с Энн тебе будет веселее, чем дома.
НЕТ!
– Да, Лик, если хочешь, возвращайся. Уверена, мы с тобой найдем чем заняться!
Чертова лгунья.
Л. – Не знаю… Пожалуй, нет. Не хочу потом выслушивать больше, чем и так приходится.
А. – Ну и зря. Ладно, у меня закончился перерыв. Пойду работать дальше. Пока.
Л. – Я тоже пойду. Обнимаю тебя.
– Я тоже тебя обнимаю. Увидимся.
Фу-у-ух. Хорошо, что все-таки она отказалась приехать. Вчерашний кофе – мерзость. Выплевываю содержимое в раковину и завариваю новую порцию. Горько, горячо и невкусно. Достаю из коробки остатки коричневого сахара Лики и кидаю два кубика в темно-коричневую жижу. Лучше не становится, но теперь хотя бы сладко. Выгребаю из холодильника пустые и старые упаковки от еды и складываю в пакет рядом с тремя другими.
Зак
– Да? Ну и в какое дерьмо ты влип на этот раз? – если звонит Кен, значит что-то случилось, – и? Ладно, сейчас приеду.
Утренняя пробежка, как обязательная часть ежедневной рутины, стала привычкой и больше не дает нужной бодрости. Заканчиваю свой круг по университетскому стадиону и вызываю такси. Надеюсь, у этого придурка хотя бы есть чистая одежда. Семь минут ожидания. Делаю несколько подходов подтягиваний, надеваю футболку и иду к месту, куда подъехала машина. Она настолько белая и чистая, что отражающий солнце металлик слепит и заставляет щуриться.
Пока водитель везет нас по указанному адресу, я продолжаю теребить браслет на своей руке. Коричневые бусины разных форм и размеров массируют кончики пальцев и достают своими иглами до самого сердца. Бросив эту затею, сосредотачиваюсь на рассматривании мелькающего за окном города. Лето – классная пора. Никакой учебы, никакой работы пока что, можно сосредоточиться исключительно на себе и наслаждаться хорошей погодой. И я мог бы получать удовольствие от всего этого, если бы не одно “но”. Огромное и жирное “но”, сжирающее все мои ресурсы, запрещающее радоваться жизни, пока я от него не избавлюсь.
Аккуратно кладу наличку на приборную панель и выхожу из машины. Конечно же, тачка Кена черным пятном стоит на ярко-освещенной асфальтированной площадке перед домом. И разумеется, она открыта. Достаю запасные ключи и закрываю ее, пока кто-нибудь, возможно, даже из “друзей” Кена не воспользовался этой ситуацией. Уже на подходе к квартире я слышу голоса молодых обрыганов, их визги и громкую музыку. Срань. Еще только полдень, а они пьяны до бесчувствия.
Толкаю дверь ногой и, не утруждая себя даже поздороваться, собираю вещи у входа и выкидываю их в подъезд.
– Подняли свои жопы и вышли. Все! Быстро!
– Эй, чувак, не порти нам тусу.
– Ты кто вообще?
– Сам вали отсюда!
– Тебя не звали, обломинго!
– Где чертов Коннор? – осматриваюсь вокруг и к своему сожалению или радости не нахожу виновника торжества.
– Не знаю, блюет где-то?
– Я не буду повторять! Вы, ублюдки, быстро собрали свои шмотки и свалили отсюда, пока я не вызвал копов!
– О-о-о, как страшно!
– А ты чего такой серьезный?
– Будь добрее, братан, тебе налить?
– Считаю до нуля! Три! – достаю телефон и смотрю на их реакцию, – Два! – начинают шевелиться, когда понимают, что я серьезен.
– Ладно-ладно, подожди. Сваливаем, ребята.
– Мел! Оторви свою задницу от дивана и тоже проваливай!
– Эй! Я вообще-то остаюсь! – эта грязная шмара встает и позволяет себе прикоснуться пальцем к моей груди, а после, с видом королевы, выдохнуть дым мне в лицо, – я его лучшая подруга! Я остаюсь!
Не в силах больше сдерживать свое отвращение к ее лицу, хватаю за волосы и тащу за них в направление к выходу.
– Отпусти! Коннор тебе задаст! Коннор! Помоги! Этот говнюк опять нас выгоняет!
Выкидываю ее за дверь и смотрю на неспешные сборы остальных под звуки стуков в дверь.
– Кому следующему помочь?
– А ты только телок способен выгонять? – обросший парень на кресле, судя по всему, не совсем понимает происходящего.
– Если ты телка, то да, – беру его за шею сзади и действую так же, как и с Мел, – ну, уроды, дальше сами или вам тоже нужно помочь?
Через две минуты помещение освобождается под всеобщее недовольное бормотание. Открываю окна, чтоб проветрить, и проверяю в спальню. Пусто. Зайдя в ванну, уже даже не удивляюсь увиденному зрелищу. Кен сидит на полу, как безвольная тряпичная кукла, которую притащила с помойки собака. Сажусь рядом с ним на корточки и поднимаю его голову, чтоб посмотреть в глаза. Чрезмерно пьян, чтоб держать свое тело под контролем. Слишком слаб, чтоб попытаться что-то исправить. Прости, друг, но так надо. Бью тяжелую пощечину и смотрю на реакцию. Ноль эмоций. Как и ожидалось. Кое-как подняв его с пола, укладываю на кровать и пытаюсь себя занять на несколько часов, пока он проспится и будет в состоянии воспринимать действительность.
Убираю все оставленное дерьмо и обещаю себе, что это в последний раз, когда я помогаю Кену. Невозможно тянуть за собой того, кто не просто не прикладывает никаких усилий, но еще и сопротивляется. Удивительно, что у него дома вообще есть средства для уборки. Достаю его моющий пылесос и прохожусь по полу. Вытираю поверхности от высохших пятен пролитого алкоголя. Выношу пакеты с мусором и жду пробуждения своего друга. Последний раз. Последний. Господи, да кого я обманываю, если не самого себя.
После быстрой поездки в магазин возвращаюсь и ставлю на плиту кастрюлю. Как заботливая мамочка варю своему подопечному “похмельный” суп. Может, стоит помолиться, чтоб он больше не проснулся. Нет, это слишком жестоко даже для меня.
Пока вода закипает, выкидываю пустые упаковки из-под моющих и ставлю купленные. Старая щетка и бритва тоже отправляются в мусорку, и их место занимают новые. Полотенца в стирку, а свежие вообще есть?
Мясо почти отварилось, добавляю к нему нарезанный лук, картофель, соль, много свежего чеснока и огромное количество специй. И сколько же ты будешь спать, Спящая Красавица? Через полчаса выключаю суп и накрываю кастрюлю крышкой.
Листая ленту в социальных сетях, натыкаюсь на фото Энн и внимательно разглядываю ее лицо. Энни – Энни – Энни. А с тобой мне что делать? Откидываю телефон в сторону и снова перебираю бусины на браслете. Кен постоянно спрашивает, когда я избавлюсь от них, но, если я дам ему истинный ответ, он сочтет меня за придурка. Когда-нибудь, но не в ближайшее время. Все будет зависеть от происходящий дальше событий.
– Черт. Где все? Что ты здесь делаешь? – оболочка, похожая на моего прежнего друга, выходит из спальни и пытается осмотреться, оценивая обстановку. Он держится за стену и удерживает равновесие на подкашивающихся ногах, – пахнет вкусно.
– Ты мне написал.
– Я? Тебе написал? Видимо, я был совсем пьян.
– Ты должен прекратить.
– Господи, Зак! Хватит трахать мне мозги! Ты не моя мама!
– Иди умойся и садись за стол.
– Окей. Хуй с ним. Пусть будет по-твоему, ты хотя бы накормишь.
Вот и все, что мне нужно знать про отношение Кена к себе. Через несколько минут он возвращается и садится за стол напротив меня.
– Ешь и слушай меня внимательно. Сейчас ч уеду, но утром вернусь и останусь с тобой на несколько дней, но это в последний раз. Это твой последний шанс.
– Ты уже так говорил.
– Я серьезно. Ты прекращаешь свое безумство, я оплачиваю тебе первый год учебы.
– Откуда у тебя столько денег?
– Не твоего ума дело. Копил стипендию все это время. Обосрешься и можешь забыть про нашу дружбу. Ты меня услышал?
– Да.
Он не плохой парень, но слишком подвержен влиянию Мел, которая решила, что Кен ей что—то должен.
– С Мел тоже покончишь. У тебя есть месяц, чтоб взять себя за голову.
– Нет!
– Да! – по-отечески приземляю кулак на стол, отчего тарелка подпрыгивает и приземляется обратно, – выбирай. Или я, или она.
– Совмещать нельзя?
– Попробуй. Я тебя предупредил, что будет дальше. Через месяц колледж откроет оплату на обучение. Вспомни, как ты хотел трахнуть эту жизнь, а сам до сих пор позволяешь ей трахать тебя.
– Я работаю!
– Этого мало!
– Окей, – как обиженная девчонка, Кен сжимает губы и складывает руки на груди, – что мне за это будет?
– Станешь человеком. А я оплачу тебе учебу. Этого мало?
– И это все?
– Да. Я тебе не собака-поводырь, чтоб прокладывать тебе дорогу между кучами дерьма. Я даю тебе возможность, ты ее используешь. Не используешь – твое право. Но я больше не буду вытаскивать тебя оттуда, куда ты сам себя запихиваешь.
– Ты хреновый друг.
– Нет, Коннор, я хороший друг. Просто ты уже забыл, а по-новому еще не понял.
– Ты называешь меня полным именем, когда злишься, прям как мамочка.
– Ты закончил? Еда в холодильнике на случай если проголодаешься. Приеду утром.
Встав, забираю все ключи Кена, включая от тачки, и запираю квартиру, чтоб он не смог выйти или впустить кого-то. Слишком много дерьма на один квадратный метр. Машина – единственное, о чем он заботится, ну почти. Сажусь на водительское сиденье и еду к себе домой, очередной раз выслушивать от мамы, что мое сердце излишне доброе для этого мира.
