Read the book: «Воскрешение»

Font:

Редактор ChatGPT

Иллюстратор ChatGPT

ISBN 978-5-0065-1228-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Граница жизни
(Фантастический рассказ)

На одной из улочек Цюриха, среди строгих фасадов старинных зданий и современных офисов, расположено закрытое учреждение с большим металлическим шрифтом: Engelsflügel («Крылья ангела»). Территория огорожена высоким забором, камеры наблюдения сканируют каждого, кто пытается приблизиться. На входе видны вооружённые охранники, тщательно проверяющие документы и личные вещи посетителей. Чёрные автомобили с тонированными стёклами плавно въезжают на охраняемую парковку, проходя под аркой сканера. Атмосфера строгости и секретности подчёркивает важность деятельности, происходящей за этими стенами.

Внутри учреждения находится огромная лаборатория. Просторное помещение выполнено в ультрасовременном стиле. Полы из полированного металла сверкают, стены покрыты антимикробным материалом, а в воздухе ощущается лёгкий запах стерильности. Свет мягко льётся из потолочных ламп, окрашенных в холодный фиолетовый оттенок, создавая впечатление футуристической сцены.

Сотрудники, облачённые в герметичные белые костюмы с масками и защитными очками, перемещаются между приборами с точностью роботов. На многочисленных мониторах мелькают данные: графики биоритмов, изображения органов в 3D, цифровые параметры, которые обновляются в реальном времени. В центре лаборатории установлен стол из хромированного металла, на котором лежит тело человека. Его кожа бледна, руки и ноги неподвижны. К телу подключены многочисленные провода и трубки, которые подают химические растворы, насыщенные кислородом, и электрические импульсы.

Вокруг стола движутся роботизированные манипуляторы, точно вводя инъекции в заданные точки тела. Их движения плавны и уверены, как будто машины сами понимают, что делают. Лаборатория работает в абсолютной тишине, нарушаемой лишь редким писком приборов.

За широким стеклянным барьером стоит доктор Элизабет Харпер, женщина лет 40—45, сдержанная и уверенная. Её строгий белый халат подчёркивает статную фигуру, а короткая причёска придаёт образу профессионализм. Глаза светло-голубые, взгляд внимательный и проницательный. На её лице лёгкий макияж, подчёркивающий острые скулы и твёрдую линию подбородка.

Рядом с Элизабет собралась группа журналистов. Среди них представители изданий Landbote, 24 Minuten, Neue Zürcher Zeitung, Tages-Anzeiger и Blick. Смешанные взгляды любопытства и лёгкого беспокойства видны на их лицах.

– Итак, наша лаборатория является дочерней фирмой Bioquark, – начинает Элизабет спокойным, но уверенным голосом. – Компания, с начала 2000-х годов занимающаяся проектами по восстановлению человеческих органов. Но сегодняшний проект эпохальный. Мы достигли того, что раньше казалось невозможным – возвращение жизни туда, где её больше нет. Мы вторые, кому это удалось.

Вопрос возникает у журналистки Мартины Куппер, молодой женщины лет 30, с тёмными короткими волосами и большими карими глазами. В её манере чувствуется нетерпение.

– Вы хотите сказать, что вы оживили труп? – удивлённо спрашивает она. – Кто же тогда был первым?

Элизабет улыбается, её взгляд становится загадочным.

– Вы слышали о воскрешении Лазаря Иисусом Христом? Это описано в Евангелии от Иоанна, глава 11.

Мартина хмурится, её лицо выдаёт смущение.

– Не помню… – признаётся она, немного насупившись.

Элизабет делает паузу, а затем говорит с мягким акцентом учителя:

– Лазарь был братом Марии и Марфы из Вифании. Когда Лазарь заболел, его сёстры отправили весть Иисусу, умоляя Его прийти и исцелить брата. Однако, когда Иисус добрался до Вифании, прошло уже четыре дня с момента смерти Лазаря. Сёстры встретили Его в слезах, говоря, что, если бы Он пришёл раньше, их брат бы не умер.

Элизабет переводит взгляд на журналистов, её голос становится более проникновенным.

– Иисус велел отодвинуть камень, закрывающий вход в пещеру, где был похоронен Лазарь. Люди возражали, потому что тело уже начало разлагаться. Но Иисус произнёс молитву и громко сказал: «Лазарь, выйди вон!» И Лазарь вышел, обвитый погребальными пеленами, живой.

На мгновение в помещении воцаряется тишина, и только писк приборов нарушает её.

– Мы вдохновлялись этой историей, когда начинали проект, – продолжает Элизабет. – И сейчас, спустя две тысячи лет, мы подошли к порогу такого же чуда, но уже с помощью науки. Мы не можем отрицать, что между жизнью и смертью – тонкая грань. А что за этой гранью? Возможно, вскоре мы узнаем.

Глаза Мартины загораются от интереса.

– Но… это не просто наука. Это нечто большее, не так ли?

Элизабет молчит. Её взгляд скользит к телу за стеклом, где манипуляторы делают последние уколы. На мониторе показывается медленный, но уверенный пик сердцебиения.

– Первая попытка описать процесс оживления принадлежит писательнице Мэри Шелли, – начала Элизабет. – Её роман «Франкенштейн, или Современный Прометей», опубликованный в 1818 году, стал предвестником научной фантастики.

Элизабет сделала паузу, чтобы дать журналистам возможность осмыслить её слова, и продолжила:

– В центре сюжета – молодой учёный Виктор Франкенштейн, который, движимый жаждой знаний, создаёт существо из частей человеческих тел. Он оживляет его с помощью неизвестного процесса, связанного с электричеством. Но создание оборачивается трагедией. Это история о научных амбициях, ответственности и непредсказуемых последствиях, когда человек вмешивается в дела, неподвластные его пониманию.

– Но это же фантастика! – воскликнул Эдвард Шмидт, представитель Landbote.

Эдварду около 35 лет, он высокий, с короткими светлыми волосами и энергичным взглядом. Его деловой костюм и тонкий галстук подчёркивают журналистский профессионализм, а в руках он держит блокнот и диктофон.

Элизабет ответила с лёгкой улыбкой:

– У нас фантастические сюжеты приобретают реальность.

Она подошла к монитору, на котором отображались данные об оживляемом человеке, и жестом указала на экран: «Перед вами 42-летний Марк Уилсон, электрик. Он погиб в результате аварии на подстанции. Прибывшие медики зафиксировали его смерть – сердце остановилось, мозг не подавал признаков активности. Но его тело было доставлено к нам, где поддерживалось в функционирующем состоянии с помощью реанимационных приборов. Однако мозг оставался мёртвым. У нас есть полицейский протокол и медицинское заключение.»

На экране появились отсканированные документы: заключение о смерти, отчёт патологоанатома, записи с места аварии. Журналисты, невольно прижавшиеся ближе к экрану, читали данные. После этого их взгляды снова устремились за стекло, где продолжался эксперимент.

На реанимационном столе лежал мужчина среднего возраста. Его тело слабо подёргивалось от электрических импульсов, посылаемых в мышцы. На коже были видны следы ожогов, оставленных аварией, но её восстанавливали постепенно через систему микроинъекций. Трубки и провода свисали со столов и агрегатов, соединяя тело с мониторами.

В белоснежных герметичных костюмах двигались трое специалистов, похожих на призраков. Они работали с приборной панелью, корректируя параметры в соответствии с динамикой процесса. Каждый их шаг был размеренным и спокойным, как будто перед ними не человек, а сложнейший биомеханизм.

Один из сотрудников поднял небольшой шприц, наполняемый раствором из манипулятора, и аккуратно ввёл его в шею пациента. На мониторе в углу начали медленно подниматься графики: уровень насыщения кислородом, электрическая активность сердца, а затем – слабые признаки активности в мозге.

Тело Марка начало шевелиться чуть сильнее, пальцы рук судорожно сжались и разжались. Голова мужчины слегка поворачивалась, как будто он пытался очнуться. В этот момент один из манипуляторов плавно отодвинулся, уступая место другому, который начал подавать электромагнитные импульсы непосредственно в область мозга.

Журналисты замерли. Один из них тихо прошептал:

– Он… двигается.

Элизабет внимательно наблюдала за происходящим. Её голос прозвучал спокойно, но твёрдо:

– Это первый этап восстановления. Если процесс завершится успешно, через несколько минут вы увидите настоящее чудо.

Спустя несколько напряжённых минут его глаза медленно открылись. Взгляд был блуждающим, словно он впервые видел свет. Марк поворачивал голову, ошарашенно осматривая окружающих. Его взгляд задержался на врачах в белоснежных костюмах и на стеклянной стене, за которой стояли журналисты. Он моргнул, как будто пытаясь понять, где находится. Его лицо выражало смесь удивления, недоумения и лёгкого страха.

Один из сотрудников подошёл ближе, поддержал его за плечи и помог приподняться. Марк сел на край металлического стола, осторожно ставя ноги на пол. Он ещё не мог твёрдо держать равновесие, и его руки двигались хаотично, как будто мышцы не слушались команд. Кисти то сжимались, то разжимались, а голова периодически моталась из стороны в сторону. «Где я?.. Что происходит?» – прохрипел он тихим голосом, будто впервые заговорил.

Тишина, царившая в лаборатории, взорвалась радостными возгласами. Сотрудники начали аплодировать, а некоторые не могли сдержать улыбок и смеха от осознания масштаба успеха. Один из молодых специалистов даже сделал победный жест рукой.

За стеклом журналисты стремительно записывали происходящее, их руки метались по блокнотам, а диктофоны и камеры фиксировали каждое слово и движение.

Элизабет, сохраняя профессиональную сдержанность, выступила вперёд, чтобы объяснить процесс:

– Нам удалось этого добиться благодаря сочетанию ряда биотехнологий и уникальных методов.

Она подняла руку, показывая три пальца, и начала объяснять:

– Во-первых, это инъекции стволовых клеток. Они способны дифференцироваться и восстанавливать повреждённые ткани, включая мозговую. Во-вторых, инъекции пептидов, разработанных нашей головной фирмой Bioquark. Эти препараты стимулируют нейрогенез – процесс образования новых нейронов – и способствуют регенерации повреждённых участков мозга. В-третьих, терапия с использованием лазерной стимуляции и транскраниальной магнитной стимуляции, или TMS. Эти методы активируют уцелевшие клетки мозга и помогают восстановить нейронные связи.

Журналисты жадно записывали каждое слово. Элизабет, немного наклонив голову, добавила: «Все химические свойства наших препаратов – коммерческая тайна. Мы пока не можем раскрыть их состав. Мы вложили в исследования более 450 миллионов швейцарских франков, поэтому понимаете, что это серьёзный проект.»

Журналист Дональд Транк из 24 Minuten, мужчина средних лет с чуть седыми волосами и строгим выражением лица, поднял руку:

– Ваш проект не вызывает этические вопросы? Ведь эксперименты на пациентах, признанных умершими, могут вызвать бурю критики со стороны медицинского сообщества. Пациенты, находящиеся в состоянии смерти мозга, юридически считаются умершими, и попытка вернуть их к жизни воспринимается как морально и этически сомнительная.

Он помедлил, затем продолжил:

– На сегодняшний день нет убедительных доказательств того, что человеческий мозг способен восстановиться после полной гибели, особенно если она длилась долгое время. Даже при всех успехах в нейрорегенерации и клеточной терапии пока не существует подтверждённых методов, способных вернуть мозг к жизни.

Элизабет посмотрела на него с лёгкой улыбкой, которая сочетала в себе уверенность и терпение: «Вы задаёте вопросы, на которые мы ответим постепенно. Да, не сразу мы получили разрешения от Департамента здравоохранения. Но мы добились, чтобы исследования продолжались, потому что это важно.»

Она немного наклонилась к журналистам, её голос стал серьёзным: «Ведь рано или поздно кто-то другой будет заниматься этим. И тогда он обгонит нас. Выгоды от такого проекта слишком велики, чтобы просто игнорировать это направление.»

Её слова повисли в воздухе, создавая напряжённую паузу. Марк, всё ещё сидя на столе, попытался поднять руку, которая дрожала, но уже начинала обретать силу. Это движение стало самым убедительным аргументом.

Маргарет Рэччел, ассистентка с мягкими чертами лица и карими глазами, склонилась над Марком, который всё ещё сидел на краю стола, пытаясь прийти в себя. Она тихо спросила: «Марк, как вы себя чувствуете?»

Он взглянул на неё, будто видел впервые, словно пытался собрать свои мысли. После паузы он медленно произнёс:»

– Не знаю… Так где я? Что со мной было? Вы не ответили…

Маргарет внимательно посмотрела на него и ответила: «Вы были мертвы, Марк. Мертвы две недели».

Мужчина ошеломлённо уставился на неё.

– Мёртв?.. Хотя, да… я помню удар разряда и… потом… – он замолчал.

– Что было «потом»? – осторожно спросила Маргарет. Марк мотнул головой, избегая её взгляда.

– Я не знаю, как это объяснить. Это… нет… – произнёс он, и его руки невольно дрогнули. Было видно, что он боится говорить дальше, а его эмоции остаются загадкой для окружающих. Его взгляд вдруг задержался на журналистах, которые стояли за стеклом, внимательно наблюдая за происходящим.

Вдруг журналистка Мартина Куппер выкрикнула: «Скажите, пожалуйста, там… за смертью что-то есть?» – он была взволнована, так как хотела услышать ответ на вековую тайну.

Марк резко закрыл лицо руками, словно пытаясь спрятаться от всех. Его тело слегка содрогалось, а в голове вспыхивали странные и пугающие образы: яркий свет, странные звуки и тени, которые он не мог описать. Это было что-то невообразимо жуткое, что он не хотел вспоминать.

Элизабет нахмурилась, повернулась к Мартине и строго сказала:

– Это некорректный вопрос. Человек только что оживился, а вы спрашиваете его о смерти.

Журналистка смутилась, её лицо покраснело, и она отвела глаза. Элизабет, немного смягчившись, подошла ближе к стеклу и задала свой вопрос: «Марк, вы помните свою семью?» Мужчина убрал руки с лица и теперь разглядывал доктора с интересом. Его глаза начали проясняться, выражение лица сменилось с замешательства на слабую улыбку. Он напрягся, как будто вытаскивал из памяти что-то важное, и наконец произнёс:

– Да, я помню… дочь Эллен… пять лет.

Эти слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Лаборатория наполнилась аплодисментами и радостными возгласами. Учёные поздравляли друг друга, обнимаясь и смеясь. Это был настоящий прорыв: реанимированный пациент не только ожил, но и сохранил память. Это доказывало, что информация в мозге не исчезает даже после длительного периода клинической смерти. Журналисты жадно записывали каждую деталь, а камеры фиксировали происходящее. Элизабет объяснила собравшимся, что сохранение памяти стало возможным благодаря использованию инновационных технологий: стволовые клетки, пептидные препараты, лазерная стимуляция и TMS помогли восстановить нейронные связи и активировать мозг Марка.

Проводив журналистов до выхода, Элизабет ответила на последние вопросы. Репортёры оживлённо обсуждали увиденное, стоя на парковке. На следующий день швейцарские газеты взорвались заголовками: «Победа над смертью», «Как учёные приблизили нас к бессмертию» и «Эпоха воскрешений: этика и наука». В статьях подчёркивалось, что это событие не только меняет представления о жизни и смерти, но и открывает новую эру для человечества. Но нигде не говорилось имя реанимированного, просто описывалось, что лаборатория Engelsflügel совершила невозможное в медицине и биологии.

Ассистентка Маргарет Рэччел подошла к доктору Элизабет Харпер, которая внимательно наблюдала за мониторами с данными о состоянии Марка.

– Фрау Харпер, мы продолжим? – спросила она.

Элизабет кивнула, её взгляд был сосредоточен и холоден.

– Да. Извлекайте из капсул ещё девять трупов для реанимации.

Маргарет замялась, а потом осторожно спросила:

– А Марк? Что с ним делать? Отправим домой?

Элизабет нахмурилась, её тон стал строгим:

– Марк будет под нашим наблюдением минимум месяц. Ничего не говорите его родным и близким. Мы не знаем, чем всё это закончится. Официально Марк Уилсон мёртв. Его появление может вызвать панику. Журналисты обещали мне, что его имя останется в тайне. Нам нужно дополнительное финансирование, и публикации о нашем успехе привлекут инвесторов.

Маргарет кивнула и, без лишних слов, взяла Марка за руку, провела его из лаборатории в небольшую, уютно обставленную комнату. Помещение напоминало современную гостиную: мягкий диван с пледом, кресло у журнального столика, стены в светлых тонах, искусственное окно с анимацией солнечного дня и книжная полка, заполненная книгами. Небольшая картина с изображением цветущего луга висела на стене. В углу стояла телевизионная панель, на которой демонстрировались нейтральные успокаивающие пейзажи.

– Вы будете здесь проживать, – сообщила Маргарет, усаживая Марка на диван. – Мы должны быть уверены, что вы здоровы и процесс воскрешения завершился без последствий. А потом вы отправитесь домой.

Марк кивнул, но его взгляд оставался озадаченным. Он смотрел на комнату с недоверием, его руки время от времени подрагивали, как будто он всё ещё не мог до конца контролировать мышцы. Глаза блуждали по предметам интерьера, словно он пытался осознать, где находится. Он выглядел напуганным, но старался не выказывать своих эмоций.

Тем временем в лаборатории началась следующая фаза эксперимента. Сотрудники в герметичных костюмах извлекали из капсул девять тел, аккуратно размещая их на столах, окружённых проводами, трубками и датчиками. Подсвеченные мягким фиолетовым светом приборы мерно гудели, а манипуляторы автоматически вводили инъекции в строго заданной последовательности. На мониторах показывались потоки данных: показатели сердечной активности, динамика восстановления тканей и регистрация нейронных импульсов.

Элизабет лично следила за процессом. Она ходила вдоль столов, отдавая указания техникам, которые тщательно проверяли оборудование. Её взгляд был твёрдым, профессиональным, но в глазах читался азарт.

Когда первый из трупов открыл глаза, за ним последовали и остальные. Девять человек, недавно погружённых в абсолютное небытие, теперь ожили. Они медленно оглядывались вокруг, их движения были неуверенными. Кто-то, как молодой мужчина лет тридцати, в страхе отпрянул от манипуляторов, словно не понимая, где находится. Его глаза метались по помещению, а губы шевелились, будто он пытался что-то сказать.

Рядом женщина, на вид около сорока, с трудом села на край стола. Её лицо было бесстрастным, словно она ещё не осознала произошедшего. Она смотрела на окружающих техников и докторов с равнодушием, лишь изредка моргая.

Другой оживший, пожилой мужчина с посеревшими волосами, начал что-то бормотать на непонятном языке, его голос дрожал, а лицо выражало крайнюю растерянность. Он смотрел прямо в глаза Элизабет, будто ища объяснений.

Некоторые из оживлённых казались напуганными, их тела содрогались от внутреннего напряжения. Другие сохраняли странное спокойствие, словно находились в трансе, не осознавая до конца, что произошло.

Элизабет внимательно следила за каждым движением пациентов, фиксируя их реакции и делая пометки в своём планшете. Она знала, что это был лишь первый шаг в долгом и опасном эксперименте. Но её глаза сверкали торжеством – теперь ничто не могло остановить их от того, чтобы переписать саму природу жизни и смерти.

Элизабет подошла к одной из женщин, только что возвращённых к жизни, и, слегка наклонившись, спросила:

– Как вас зовут?

Женщина посмотрела на неё с удивлением, словно сама не знала, кто она, а затем вдруг произнесла на языке, которого никто из окружающих не ожидал:

– «Ubi sum? Et qui estis vos?»

Маргарет, вернувшаяся в лабораторию, застыла, услышав эти слова. Она подошла ближе, и её взгляд упал на планшет, где отображались данные воскресшей: «Эрика Лоуренс, порнозвезда, 90 лет, умерла от передозировки наркотиков».

– Но она явно не родилась в Римской империи, а говорит на латинском, – изумлённо произнесла Маргарет, переводя взгляд с планшета на женщину.

Элизабет, нахмурившись, озадаченно смотрела на Эрику. Подумав, она заговорила на том же языке:

– «Audisne me? Intellegisne me?» (Вы меня слышите? Вы меня понимаете?)

Эрика равнодушно посмотрела на Элизабет и кивнула.

– Да, я вас слышу, – сказала она на удивительно правильном латинском, разглядывая своё тело. Её пальцы нерешительно коснулись кожи, словно это тело было для неё чужим.

Элизабет задумалась, наблюдая за этим странным поведением.

– У них всплывают знания, которые либо они сами имели, либо это знания их предков, – наконец, медленно произнесла она, словно размышляя вслух.

– Знания могут передаваться генетически? – с недоверием спросила Маргарет, глядя на Эрику, которая теперь сидела, обхватив руками свои плечи, и смотрела в пол с отсутствующим выражением.

– Пока я не могу сказать точно, – ответила Элизабет. – Но она знает латинский язык, который считается мёртвым более тысячи лет. Её тело, её ум… это всё требует дальнейшего изучения.

Элизабет отошла к другому воскресшему – молодому мужчине лет двадцати пяти. Это был Надир Хушматов, уроженец Центральной Азии. В файлах указывалось, что он был гастарбайтером и погиб под колёсами автомобиля, перебегая дорогу в неположенном месте. Его тело выглядело удивительно хорошо для человека, который недавно был мёртв. Даже крупный синяк на боку постепенно исчезал, словно регенерация в его организме ускорилась.

Но что действительно поразило всех в лаборатории, так это его движения. Надир странно извивался, словно в его теле не было костей, только резиновая оболочка. Его тело скручивалось под невозможными углами, принимая причудливые позы. Внезапно он опустился на пол, затем резко выпрямился и встал на четвереньки, но его поза напоминала паука.

– Что он делает? – прошептала Маргарет, отступив назад.

В тот же момент Надир, пружинисто оттолкнувшись, с невероятной скоростью побежал по лаборатории. Он двигался так быстро и плавно, что его движения напоминали животное, а не человека. Затем он неожиданно начал взбираться на стену. Сотрудники замерли от ужаса. Надир двигался, словно муха, карабкаясь по вертикальной поверхности. Через несколько секунд он оказался на потолке, цепляясь за гладкую поверхность, хотя в лаборатории не было ничего, за что можно было бы зацепиться.

– «О майн Готт!» – прошептала Маргарет, чувствуя, как её страх перерастает в настоящую панику.

Но Элизабет смотрела на это спокойно, её лицо оставалось бесстрастным. Она шагнула ближе к столам с оборудованием, пристально наблюдая за Надиром.

– Мы не знаем, почему это происходит, – медленно произнесла она. – Но в этом нет ничего сверхъестественного. Каждый из них – загадка. Это лишь начало, и я не боюсь искать ответы.

Надир, словно услышав её слова, остановился, глядя на неё с потолка. Его глаза были пустыми, но в них теплилось что-то странное, что-то… нечеловеческое.

– Отведите каждого в своё помещение, но вот этого, – Элизабет указала на Надира, который всё ещё цеплялся за потолок, – поместите в закрытую камеру. У его тела появляются невероятные функции, и это нужно изучить.

– Но как нам его снять с потолка? – недоумевали сотрудники, смотря на человека-паука, который сжимался и растягивался, словно в нём отсутствовали кости.

– Примените тазеры, – коротко приказала Элизабет.

Тазер – нелетальное оружие, способное парализовать цель электрическим разрядом. Этот прибор стреляет двумя металлическими стержнями, соединёнными с проводами, через которые проходит электрический ток. Разряд временно нарушает работу мышц, обездвиживая цель.

Ассистент Гастон Кабрера, крепко сложенный мужчина с короткими чёрными волосами и серьёзным выражением лица, подошёл к стене, открыл небольшую дверцу и извлёк устройство. Тазер был чёрным, с ярко-жёлтой полосой, указывающей на зону безопасности. Гастон, спокойно прицелившись, выстрелил.

Металлические стержни со свистом вылетели и впились в тело Надира. По проводам тут же прошёл электрический разряд. Надир издал сдавленный звук, похожий на шипение, и, отцепившись от стены, рухнул на пол. Однако он не остался неподвижным – его тело быстро выгнулось, он вскочил и снова принял паучью позу, готовясь прыгнуть.

– Ещё раз! – крикнула Элизабет.

Гастон вновь активировал тазер, послав дополнительный разряд. Надир на мгновение застыл, его движения замедлились, и в этот момент ассистенты накинули на него нейлоновую сеть. Сеть, усиленная прочными волокнами, предназначалась для подобных ситуаций. Оживший пытался отбиваться, но был ослаблен, так как очередные разряды из тазера парализовали его мышцы.

– Быстрее! Держите его! – скомандовала Элизабет.

Наконец, Надира скрутили, связали руки и ноги, и под конвоем ассистенты отвели его в специально оборудованную камеру.

Камера представляла собой небольшое помещение с гладкими стенами, лишёнными каких-либо выступов или точек опоры. Потолок и пол были покрыты специальным материалом, который подавлял статическое электричество и затруднял передвижение. В центре находился стол, прочно прикреплённый к полу, а вокруг камеры была установлена система видеонаблюдения.

Однако, оказавшись внутри, Надир быстро адаптировался. Согнувшись и изогнувшись, он взобрался на стену, а затем, словно нехотя, переместился на потолок. Там он застыл, вися вверх ногами, как будто нашёл своё идеальное укрытие. Его тело неподвижно, лишь глаза медленно перемещались, наблюдая за окружающим пространством.

Тем временем у Элизабет зазвонил телефон. Она подняла мобильник и услышала голос директора Ричарда Трэша, ровный, но настойчивый:

– Фрау Харпер, зайдите ко мне.

Элизабет знала, что директор наблюдает за всем происходящим через камеры. Каждая лаборатория была под постоянным наблюдением – безопасность и контроль утечек информации были приоритетами. Вся работа, включая результаты экспериментов, представляла собой коммерческую тайну. Эти технологии, способные перевернуть представления о медицине и биологии, могли также стать оружием, за которое крупнейшие державы мира готовы платить миллиарды.

Она хорошо понимала, что если эксперимент удастся, проект можно будет выгодно продать. Пентагон, с его интересами в создании солдат будущего, уже был потенциальным клиентом. Но каждый шаг требовал осторожности, чтобы не привлечь лишнего внимания со стороны конкурентов и шпионов, ведь в мире биотехнологий каждая утечка информации могла стоить будущего.

Кабинет Ричарда Трэша поражал своей строгостью и холодной атмосферой. Пол был выложен тёмным камнем, отражающим тусклый свет, который падал с длинных металлических светильников на потолке. Серые стены практически лишены украшений, за исключением массивной картины в чёрно-белых тонах, изображающей крылья ангела, – символ компании Engelsflügel. Широкий стол из стекла и металла занимал центр комнаты, а за ним возвышалось кресло из чёрной кожи, в котором сейчас сидел Трэш. Его фигура, подтянутая и аскетичная, как будто сливалась с этим интерьером. В углу кабинета стоял небольшой стеллаж с книгами по философии, менеджменту и биоинженерии. Это пространство было рассчитано на то, чтобы демонстрировать порядок и контроль, а не комфорт.

Ричард Трэш был доктором философии, но его научная степень никогда не мешала ему быть блестящим управленцем. Его талант заключался в том, чтобы находить деньги, выстраивать связи и делать фирму успешной. Однако Элизабет Харпер – женщина, с которой ему приходилось работать, – была для него головной болью. Её напористость, готовность идти на крайности и полное отсутствие страха перед последствиями порой пугали его. Но он, кажется, догадывался, что двигало ей.

Когда Элизабет вошла в кабинет, Трэш молча бросил на стеклянный стол несколько фотографий. Она посмотрела на них – живая и счастливая девушка на первой фотографии, а затем та же девушка, мёртвая, лежащая в капсуле с трубками, соединёнными с её телом.

– Элизабет, кто это? – строго спросил он.

Она едва взглянула на снимки и ответила спокойно, почти холодно:

– Луиза Харпер. Моя сестра.

– Ваша сестра? – переспросил Трэш.

– Да, – подтвердила она. – Её убили пять лет назад. Точнее, задушил её парень, находившийся в состоянии наркотического опьянения. Том получил пожизненный срок, но Луиза всё равно была мертва.

– Так вот зачем вы всё это затеяли? – голос Трэша стал жёстким. – Вы переформатировали исследования фирмы ради того, чтобы вернуть её? Вы искали не только регенерацию тканей и восстановление утраченных функций, а оживление мёртвых?

Элизабет встретила его взгляд с вызовом.

– Да. Потому что ваши проекты были слишком скромны. Мы делали то, что и так делает медицина, только лучше. Но оживление мёртвых – это то, что никто ещё не готов сделать, а об этом мечтают миллионы. И сегодня мы это сделали.

Трэш откинулся в кресле, его лицо было неподвижным, но в глазах читалось беспокойство.

– Вы оживили свою сестру? – он бросил взгляд на один из мониторов на своём столе, где отображались кадры из лаборатории. – Я видел её труп в лаборатории.

Элизабет кивнула.

– Она очнулась.

– Но вы не подошли к ней, – заметил он, прищурившись. – Почему?

Элизабет на мгновение опустила глаза, а потом снова посмотрела на него.

– Потому что если бы она узнала меня, это раскрыло бы мои личные мотивы. А это запрещено Этическим кодексом нашей компании.

Кодекс Engelsflügel жёстко регламентировал поведение сотрудников. Опыты с участием родственников или близких людей были под строгим запретом, чтобы исключить личные интересы, способные исказить цели и результаты исследований. Однако Элизабет давно переступила эту грань.

– Вы сознательно нарушили Кодекс, – произнёс Трэш, его голос был холодным, как стены вокруг. – И теперь мы в сложной ситуации.

– Нет, – возразила она. – Теперь мы в точке, где можем привлечь интерес крупнейших инвесторов. Военные ведомства, правительства, медицинские корпорации. Все они мечтают о технологии оживления. Если мы продолжим, Engelsflügel станет компанией, которая изменит весь мир.

Трэш некоторое время молчал, обдумывая её слова. Но за фасадом его равнодушного выражения лица было заметно, что он понимает цену этого выбора.

Однако многое пугало Ричарда Трэша в том, что происходило в их лаборатории. Он указал на монитор, где в замкнутом цикле повторялись кадры с Хушматовым. Мужчина, как паук, прыгал по стенам, карабкался по потолку, его движения были резкими, неестественными, словно тело больше не подчинялось человеческим законам. На одном из кадров он вывернулся в позу, которая казалась невозможной для скелета, превращая своё тело в нечто, лишённое костной структуры.