Quotes from the book «Отрывки из обрывков»

Режиссеры и продюсеры сегодня уже даже не пытаются затащить меня на съемочную площадку. Я отказываюсь не из-за кокетства или торговли. Просто скучно. Посидеть в 26-й серии каким-нибудь списанным старым бандитом – стыдно. Их исчерпал великий Армен Джигарханян. А молодого бандита я уже не потяну.

Главное – с ходу заинтересовать читателя, а лучше заинтриговать. Классикам проще – открываешь Пушкина: «Я приближался к месту моего назначения». Сразу хочется узнать, доехал ли, что это за место и кем его назначили. Или Олеша свою знаменитую «Зависть» начинает: «Он поет по утрам в клозете». Остро хочется узнать его репертуар и что он там еще делает. Я тоже могу так начать. Например: «По утрам он мучительно мочился», но попахивает плагиатом и очень грустно, а хочется радости.

Громыко всегда был осторожен. Он всю жизнь сидел за столами президиумов, и ему завидовали все коллеги, так как он научился спать с открытыми глазами: во время какого-нибудь доклада о достижениях мелиорации спит, а глаза внимательно «слушают

Театр – дом, театр – семья. Конечно. Но, как в каждой семье, быт театра наполнен жаждой первенства, склокой, завистью и иногда любовью.

Санкции» – новомодный термин всемирной бездарности. Добавить одно «с» и получатся «ссанкции»: обоссать соседа вялой струей безысходности.

Вообще шлагбауманизация страны приобретает размеры катастрофы. Шлагбаумы везде

Около «Пятерочки» рядом с дачей, в подвале, – «Белорусские продукты», где мы отовариваемся, потому что сыр, колбаса, выпечка и творог в 17 раз лучше. Парадокс, что при этом в Белоруссии – застенок. Преимущество советской власти над рыночной экономикой.

что, когда всюду лезешь, можно надоесть самому себе и адресату своих появлений.

хотя мой ровесник, до последнего дня бегал по десять километров. Я знал его еще с Театра

кануло навсегда в склеротическую бездну, а что-то иногда спонтанно, как головешка в ка