Совсем не удивительно, что переписку у такого высокого уровня людей можно считать отдельным видом творчества. Я начала читать ее из-за своего любимого Блока.
Перед тем, как приступить к книге, советую все-таки кратко пробежать глазами статьи, в чем же заключалась любовная история Блока, Менделеевой, Белого, так как в книге вы будете лишены всякой последовательности и сразу окунетесь в водоворот этих непростых отношений. Где-то очень похоже на жизненные истории, сопровождающие простых смертных, но у этих реальных героев все намного поэтичнее, например ……« я не пошла на услаждение своих женских претензий». Поклонникам горячо рекомендую.
Эта книга — подробный рассказ о мучительном любовном треугольнике, между Любовью Менделеевой, Блоком и поэтом Андреем Белым. Книга состоит из писем Блока к жене, жены к Белому, Белого к Блоку (ощущение, что перечисляю некоторые запретные позы в Камасутре), выдержки из дневника Блока и воспоминаний Любови Менделеевой. Полную версию дневника я читал не так давно, и могу сказать, что его могло бы чуть больше в книге. Так же хочется сказать о статьях на тему данного любовного треугольника: статьи в интернете, такая же опасная вещь — как борщевик. Можно обжечься ложью и домыслами, притянутыми к «реалиям сегодняшнего дня». В частности, во многих статьях говорится, что Любовь потому изменила Блоку, что настрадалась от его походов к проституткам и своей покинутости. Это неправда. Точнее — не совсем правда: проститутки были позже.. На этом, собственно, заканчивается «нормальная» часть рецензии, в «сюртучке» и начинается «закрытая вечеринка для друзей» — мои лирические неврозы.
Ночь, улица, фонарь, аптека.. Ранее утро, ванная, фонарик на лбу, таблетки.. Вам никогда не хотелось умереть после прочтения книги? Любовный треугольник: Саша Блок, Люба Менделеева и Андрей Белый. Мне становится плохо, вечереет в глазах, от одного этого образа: любовный треугольник. Он разбил мою жизнь. Странно я читал эту книгу: прочитал 25 страниц. Появились слёзы на глазах. Пошёл сделал чай. Поиграл с котом на полу. Снова слёзы на глазах. Чай остыл и ждал меня за столиком, на свидании, но я не пришёл. Стенки на бокале чая — словно бы плакали. Потом принял ванну. Не сразу понял, что воду забыл включить и просто голый лежал в пустой ванне. Словно лунатик на свидании. Не хватает цветов в ванне (подумала моя грустная улыбка).
Вернулся в спальню, взял книгу и спрятал её под кровать. Что бы не светила в темноте и не разрывала мне сердце. Ночью лежал в постели и не мог уснуть. Казалось, под кроватью лежит моя любовница и тихо улыбается мне. Прошептал ей: любимая, прости меня… я тебя очень люблю. Хочешь.. я лягу к тебе под кровать? И протянул руку, опустив её на пол. Мой кот Барсик подошёл к руке и грустно лизнул ладошку.. Снова слёзы проступили на глазах.
Всю ночь мечтал с Сашей Блоком, Любочкой Менделеевой и Андреем Белым.. о моём смуглом ангеле в Москве. Вы тоже любите помечтать с книгой? Конечно, мечты у всех разные.. Я мечтал… о смерти. Неужели вы не мечтаете о смерти? Странно.. Я даже вслух прошептал, чтобы попробовать слово на вкус: когда я умру… я наконец-то буду с любимой моей и никто уже не сможет нас разлучить. Мой план был гениален до слёз: мой прах разделят на три части. Первую часть, нежно развеют возле подъезда моего московского ангела, на травке, и мой счастливый прах, каждое утро и вечер будет целовать милые ножки моего ангела, а она даже не будет знать об этом.
Вторую часть праха, я попрошу моего друга, смешать с типографской краской: он опубликует маленький томик (лазурный!) моих стихов, посвящённый самой прекрасной женщине на земле: я каждую ночь буду лежать на милых коленях любимой, как когда-то моя голова лежала на них, с упоением счастья. Быть может мой ангел даже будет спать со мной и разговаривать по ночам.. Третью часть праха.. я попрошу сохранить. И когда мой смуглый ангел умрёт, тайно, ночью, мой друг (подруга?) перенесёт меня (прижав мой прах к груди, как букетик цветов!) на её могилку и похоронит в её милых ножках: я свернусь там ласковым серым клубочком, как кошка, и буду до конца света спать в милых ножках смуглого ангела.. Когда настанет Конец света и все воскреснут.. вот она удивится, потягиваясь своими смуглыми крыльями, увидев меня, у своих милых ножек..
С чего начать? С Перси Шелли? Тот ещё мастер по любовным треугольникам. Иногда, в моменты вдохновения и хорошего вина, я верю в реинкарнацию. Только мне смешно думать, что после смерти, лишь одна душа покидает тело: смотря кто как жил, и — чем жил. У великих душ, и великой любви, после смерти, тело покидает целый рой мотыльков — душ. Я думаю, Блок, как и Цветаева, как и Белый — были частью души Перси Шелли. Юный Блок познакомился с юной Любовью, как и Шелли, с сёстрами Годвин (одна из которых станет его милой женой Мэри): приехал на белом коне в дом Менделеевых, где его встретили.. три очаровательные сестры.
В некотором смысле, Блока можно назвать — Дон Кихотом любви и поэзии. Блоку хорошо бы родиться где-то в древней Греции и служить там весталкой при храме, или в средневековом монастыре где-то во Флоренции и кротким монашком молиться на коленях в храме, у витража прекрасного смуглого ангела, с чуточку разными глазами, цвета крыла ласточки.
Но Блок Родился поэтом в России. Как и Дон Кихот, он начитался много прелестных книжек, и по закону ангелов (а Блок, был ангелом, пусть и смуглым), витальность тела у него сместилась в душу: телесное, как и положено в любви, стало — душой. Неприкаянной. Беда в другом: не всё тело стало душой. Что-то он убрал «в подвал» — грядущего. Блок буквально бредил мистическими миражами, Душой мира и Софией. Искал их заземления в мире. И нашёл.. в Любови Менделеевой. Он называл её — Душой мира и Девой Марией.
Лестно для девушки? О да. Да по сути тут обычная мистика любви: если ты любишь Той самой любовью, то сердце твоё и объект твоей любви, и правда, покидая узкие и нелепые рамки «человеческого», в которых только и возможны ссоры, обиды, гордыни, страхи и сомнения и «распятия любви», - становятся сопричастны звёздам, стихам Петрарки, травке, у церкви св. Клары в Авиньоне, улыбке Девы Марии. Всё это так и так мимолётно и блаженно..
Но если человек зарывает сердце и любовь в книжную пыль, или мораль, не важно, то он неминуемо — падает с небес любви, как ангел, и эти великие и мерцающие образы-лики любви, о Деве Марии, стихах Петрарки — вязнут как солнечный янтарь, превращаясь в камень и ад. Может даже это судьба всякой истины: её можно коснуться лишь мельком и нежно.. как сердца и сна женщины.
Догадывалась ли юная Люба, что, конечно, приятно, когда в тебе видят Душу мира и Деву Марию.. но не очень приятно, когда в тебе — по сути, не видят Тебя самой, женщину не видят, и, что самое страшное: с Девой Марией, разумеется — не спят. В этом был великий грех Блока: он заигрался в мистику, желая любви лишь небесной, и перестав видеть любовь земную, более того, стыдясь Эроса, телесного, как чего-то постыдного и тёмного. Я бы хотел вызвать на дуэль того мерзавца, который много веков назад разделил в морали, понятия души и тела, заложив мины на века вперёд, спровоцировав ад в отношениях и любовные томления, из-за которых погибло больше людей и сердец, чем во всех войнах вместе взятых: тело, это такая же душа, только ещё более бесприютная и одинокая.
И разве удивительно, что с такими небесными мечтами, через год после свадьбы, жена была — девственницей? Это мучило Любовь. А кого бы не мучило, если тебя фактически, не замечают, как женщину, и ты по сути стала — призраком, а вместо тебя видят какую-то богиню? Ещё и матушка Блока, растравляла раны, то и дело нахваливая Любу: мол, лапушка моя, ты беременна! Счастье то какое! Ага. Дева Мария. Непорочное зачатие… К слову, чуть не повторилась пушкинская еритическая поэма — Гаврилиада, когда к Деве Марии явился вместо ангела — Демон, от которого она и зачала. Вместо демона был — Андрей Белый.
Собственно, Блок и Любовь, словно бы сами вызвали его дух на спиритическом сеансе своих погибающих отношений: томились по чему то блаженному и третьему в их любви. Как говорится — бойтесь своих желаний. Или формулируйте их чётко, ибо судьба — та ещё дура, а быть может, обыкновенный аутист.
Что забавно, Блок и Белый (даже начальные буквы их фамилий, не только одинаковы, но и являют собой геральдический абрис двух крыл — тёмного и белого, если сложить эти буквы вместе: спина к спине), познакомившись после свадьбы (1903), писали друг другу нежнейшие письма, до того нежные.. что на мистическом уровне, они словно бы — повенчались. В хорошем смысле: так на мистическом уровне, звёзды давно повенчаны с цветами. А мои уста… с твоими смуглыми ножками, о мой смуглый ангел.
Я сейчас не шучу. На мистическом уровне, их души искали зримого заземления для более огневого и корневого прорастания друг в друга. Не их вина, что они были — не только полыхающими душами, но и — людьми. Ах, если бы только — душами! Таким «заземлением» стала для них — Любовь Менделеева. Словно далёкая и смуглая планета, где встретились их души.
В некотором плане, это была чудовищно-прекрасная гармония: Блок видел в Любови — божество, Белый — совершенную женщину. Ах, если бы это видел один человек! Вот был бы рай для Любочки.. Но в этой нелепой и безумной жизни, этот Человек мучительно и крылато разделился на Белого и Блока: в менее безумном мире, Любочка должна была мистически и блаженно раздвоиться, разделиться: душа бы ушла с Блоком, на небеса, а тело — ещё одна душа — улетела бы с Белым на далёкую Землю.
А что в итоге? Блок в конце жизни вспоминал:
Люба испортила мне столько лет жизни. Она довела меня до того, что я превратился в того, кем являюсь сейчас. Но то что было между нами с 1898-1902, связало нас навсегда. Я люблю её
А что писала Люба в конце жизни? — Ну какая я ему жена?! Или: Белый, прав, конечно: он один меня любил и ценил, — меня, живую женщину. Я, конечно, была с ним бесчеловечна..
А что же Белый? После ада любви с Любой, он словно бы чуточку умер. И как полагается в таких случаях, встретил ангела — Асю Тургеневу. Но и с ней жизнь не заладилась: Белый был — надломлен тотально. У Цветаевой есть прекрасный очерк о нём: она его называла нежным духом. Это было в пору.. тотального обострения невроза всей его бескожей судьбы, когда он пьяным и полубезумным, как русалочка в советском фильме, танцевал в кафе берлинских на столах, пугая сытых бюргеров: опять эти русские с ума сходят.
Андрей Белый и Ася Тургенева
В конце жизни, он встретил другую женщину — милую Клавдию, которую не любил, но она любила его — как ангел: она помогла ему выжить в аду 30-х годов и он умер у неё на руках. Что с этим миром не так? Любовь словно обречена на распятие: если ты посмел любить больше, чем положено любить человеку, или мужчине и женщине — ты обречён. Люби нормальненько, и будешь сытеньким в любви. К чёрту такую «земную» любовь.
Цветаева однажды записала в дневнике: трагедия всей моей жизни в том, что я вышла замуж на прекраснейшего человека… который должен был быть лишь моим другом. В этом и беда всех любящих: мы, как дальтоники-аутисты с Сириуса, путаем страстность дружбы и родства душ, с любовью. А потом мучаемся.. встретив настоящую любовь. Думаю, что лет через 1000, люди поймут, что большая часть нашей любви — была греховной, в том плане, что мы любили друзей и были женаты на друзьях, и это почти инцест, в то время как наша настоящая любовь оставалась за кадром нашей жизни и монстры морали и страхов запрещали нам их любить и любовь распиналась, а значит умирал снова — бог, но этого греха, люди почему то не видели, не хотели видеть.
Что не менее забавно, Белый и Люба — оба, огневые невротики. Вот только Белый — Это реально ангел, с взвихренной, метельной гениальностью. А Люба? В том то и беда — без любви, она — почти никто. Словно недовоплотившийся дух. В мемуарах у Ахматовой написано, как она в 30-х годах впервые встретилась с ней и.. по женски — пригвоздила, как бабочку — булавкой: сравнила её с бегемотом, ужаснулась её сутулости и огромности спины, прошлась по её лицу и мужскому басу. Думаю, если бы Анна встретилась с женой Пушкина, она бы прошлась по ней ещё сильнее: такова ревность..
Факт есть факт: Андрей Белый, Блок и Люба — и правда были созданы друг для друга. Они — единое крылатое существо, по нелепости, родившееся в трёх разных телах: это ад. Это камасутра в Аду. И не случайно Белый говорил, Люба — это я. Это же могла сказать и Люба: Андрей — это я. Саша — это я.. Какой-то метафизический мазохизм, или даже — мастурбация ангела в аду, где пол — утрачен, погас, как одинокий фонарь в забытом парке и пол на миг стал как бы вне тела, как мотылёк перепуганный, и вот шелестит листва, порхает мотылёк, ангел лежит в траве, плачет и содрогается метелью белоснежных крыльев. Люба не просто так сказала, что была бесчеловечна с Белым. Но это она сказала с Гималаев своего зрелого возраста: там всё видно.. и грехи наши и блаженства.
Женщина, в отличие от мужчины, привыкла жить в 4-х измерениях. Ей тесно в теле человека. Мужчина не часто это ощущает, хотя есть и дивные андрогины. Люба мерцала в любви, словно в разных временах и пространствах: в одной строчке письма, она писала: я не знаю, люблю тебя или нет.. И в следующей же строке, словно за поворотом дома, её ангел ранит кинжалом в грудь и она умирает, освобождается от «морока» человеческого и становится — сплошной душой: я люблю тебя, люблю! Пиши мне! Люби меня! Я твоя!! И на тенистом переулочке следующего письма: не люблю. Не пиши никогда! Я люблю одного Сашу. И в конце этого же письма: люблю одного тебя, желанный!! Напиши мне!! Множественные умы Билли Миллигана — нервно курят в сторонке..
Это не совсем истерия. В идеале, это именно горнее мерцание в разных временах и пространствах души и судьбы. Может ли мужчина выдержать такое? Это всё равно, что ехать с женщиной на машине и на всей скорости попытаться медленно выйти на трассу, будучи пристёгнутым: это стирание до мяса — крыльев, сердца, мозга, души, ноги, руки: судьбы и жизни. Можно ли удивляться, что Белый был изувечен духовно?
Он писал Блоку: я отдал ей всю душу.. и она мне её не вернула. Я без души. Я задыхаюсь без Любы. Куда она — туда и я. И тут следует вечный, странный образ в любви, который знает каждый влюблённый, знала его и Цветаева: я — ваша покорная собака. Куда вы с любой, туда и я.. Тут примечательно образ преодоления «человеческого», которому мы все почему то привыкли поклоняться. Хотя всё лучшее в нём — от души и любви: они тотально противоположны ему и лишь на время им «по пути».
Мне кажется, такой человек как Белый, гений, с неприкаянными крыльями за спиной, для кого душа и любовь — одно, мучился всю жизнь своей огневой душой, которая была больше его тела, разрывая и опаляя его, и он изнывал от неё и не знал, кому бы её вручить: ибо разделённая на двоих, душа бы уже не жгла. Вручил — Любе. Она и сама этого потребовала. Многие не подозревают, что любовь тем экзистенциально страшна, что сказав — я люблю тебя, ты перестаёшь быть собой: ты навсегда отдаёшь себя другому и впускаешь другого — в себя: обмен душами, как кольцами. Обратно уже не разменяешь. Это не рынок. Если мы конечно не говорим о банальной земной любви, на которую так падки многие, принимая её за любовь, почему-то.
Белый — оказался в аду. И как невротик-гений, ему казалось, что он — умер, и его лицо — лицо трупа. Он даже вызвал Блока на дуэль. За это я и люблю Серебряный век, в судьбах которого томится таинственный смуглый ангел: эта дуэль более гениальна, чем большинство стихов Белого (о романе Петербург я не говорю: Набоков его считал одним из самых гениальных в 20 веке). Внимательный читатель, с разбитым сердцем, особенно, подметит, что Белый вызвал Блока на дуэль, не для сведения счётов: это была идеальная русская дуэль: это было.. тайное самоубийство.
Белый просто не мог жить без Любы. С одной стороны он и её хотел убить и Блока и.. Себя. Белый бы не выстрелил на дуэли: он бы ждал, когда в него выстрелит Блок. Как мы помним, Белый — это Люба. Фактически, это была спиритулистическая дуэль Блока с женой, невиданная в мировой классике. Убив себя на дуэли, рукой Блока (это всё единое существо), Белый бы освободился от невозможности быть с Любой, его душа бы освободилась… У Любы — три души: Блока,Белого и.. своя. Или только две? А? Её душа была то вообще?
Боже.. в каком нелепом мире мы живём! О мой смуглый ангел.. почему нельзя в этом безумном мире, быть вместе с тобой? Это так же безумно, как если бы крылья оторвали у бабочки и сказали: живи! И крыльям, и бабочке.. Как жить в этом мире без тебя, любимая? Как? Любовный треугольник.. треубольник. Я не ревнивый, ты знаешь. Я — лирик. Блок писал: я лирик, и в этом моя беда. За лиричностью полыхает бездна, способная убить человека, и большинство не видит её.
О мой смуглый ангел, почему в любви нельзя стать.. веточкой сирени? Было бы славно, если бы в муках любви, по пятницам, человек бы нежно кончал с собой и превращался… на один день — в веточку сирени, или в книгу, на коленях у любимого человека или в чашечку чая в его милых руках. Ты бы лежала в постели со своим любимым человеком, болтала с ним о чём-то, а я, нежная веточка, лежал бы у тебя на милой груди, от нестерпимого счастья, слегка прищурившись ароматом. Я был бы счастлив быть хоть твоим белым носочком, хоть травкой, по которой ты ходишь с любимым своим, хоть его милым дыханием и твоим — в сексе вашем, хочу быть капельками пота (похожими на сирень на заре) на твоей шее, во время ваших ласк..
Да что там.. я готов даже пасть, как ангел, с небес блаженства, и перестав быть твоим белым носочком или капельками пота на шее, стать — простым человеком, и во время секса твоего, с любимым, быть рядом, и просто нежно целовать твою тёплую ладошку, невинно и нежно прижимая её к губам или к сердцу. Я хочу жить в мире, где просто поцеловать ладошку любимой во время её секса с другим, не было бы грехом. Я хочу жить в мире.. где, если нужно, я готов умереть, убежать из рая, словно из самой мрачной психбольницы, с букетом флоксов и роз для тебя, неземной, и.. нежным призраком, целовать твои руки, колени, когда ты занимаешься сексом с другим, или когда ты просто спишь и я тебе снюсь, или когда ты просто пьёшь утром свой любимый зелёный чай, с миндальным печеньем. Я не ревнивый.. я просто не могу без тебя. Совсем.
В какой-то момент, читая письма Белого к матери Блока, Александре, в голове моей вспыхнул озорной светлячок мысли: там затаилась такая нежная оскоминка доверия и нежности и боли: а было бы славно, — подумала моя улыбка, — если бы этот любовный треугольник был «уравновешен» мамой Блока: если бы она была влюблена в Белого. Прелесть: Белый пишет о том, что хочет убить её сына, что хочет убить себя, что безумно любит Любу.. А мама Блока.. словно Ангел, прижимает его к сердцу. Блок тоже вызывал Белого на дуэль. Но самая прелестная дуэль состоялась… когда Белый вызвал Блока на дуэль и в дом Блока пришёл секундант. И знаете что произошло? Секс. О, не пугайтесь, это не совсем обычный секс. О!! Не пугайтесь снова! Ничего развратного не было!
Просто я привык читать книги — в 4-х измерениях. На спиритуалистическом уровне, это был именно секс и продолжение страстной и мучительной борьбы между Белым и Любой. Дело в том, что Блок был уставший, после прогулки с Любой, и она усадила секунданта за чай. Это была чисто женская и нежная дуэль: женщины и секунданта: вестника смерти и любви женщины. Люба просто зашептала его нежностью и уютом, и секундант.. поплыл. Быть может… он влюбился в Любу? Люба ведь на Белом решила испытать свои чары «Души мира», богини.
Потом уже, после размолвки с Белым, она «ненавидела» его за то, что он в ней пробудил — демонёнка. Брак вскоре — поплыл (вслед за секундантом). Блок стал посещать проституток, причём, часто, выбирал самых уродливых, и.. развращал их. Люба, так любившая театр, стала менять, как роли и сцены — любовников. То уходить из дома, как кошка-лунатик, то приходить.. беременной. Как в 1907 г. Блок принял ребёнка, но он умер в младенчестве. Так они и жили: душа в душу: как у Тютчева в стихе: Так души смотрят с высоты, на брошенное ими тело: то Люба покидала Блока, как душа, то Блок — Любу.
И вместе они долго быть не могли, и без друг друга словно бы умирали,, и мучили друг друга и любили. Ах, если бы Блок встретил Любу не в юности, когда в нём ещё бродил розовый туман мистики! А взрослым, когда душа и тело — стали одним целым. А какие клятвы были у юного Блока! Я твой навсегда.. я твой ученик и сделаю для тебя — всё, лишь бы быть с тобой. Если честно, меня иногда начинает уже тошнить от подобных слов любви: люди кидаются словами, как богачи, деньгами, не зная им цену.
Боже… неужели так сложно было, ради любимой женщины, послать к чёрту, - мистику, мораль, страхи свои, или иные химеры, и просто от себя сделать шаг к любимой? Потому что любовь и любимый человек — это и есть подлинный Ты, несмотря на то, что современные кретины-психологи со всех дыр кричат об обратной эгоистичной чепухе: люби себя! Прежде всего — Себя! Блок и любил.. себя. Свои страхи, сомнения, туманы души и вывихи души — любил и лелеял больше, чем любимую. Мне так странно иногда смотреть на людей, которые как английские матроны смущаются слов — мастурбация, свысока фукают на это, а настоящий ад мастурбации, когда человек в душе любит и ласкает лишь себя — они не замечают, и вместе с моралью — участвуют в этом содоме, где человек и любовь — умирают.
Неужели так сложно было, принять Любу такой, какая она есть, увидев в ней — женщину! А… ну да, это то и есть настоящая мистика, а не розовые туманы её, с эльфами и Душой мира: сделать шаг в сторону, от себя, своего эго, своих страхов: это всё равно что - чуточку умереть. Кто боится умереть, тот быть может и боится любви. Любовь одна — бессмертна.
Господи.. да ради любимого человека не то что в сторону от себя, не грех отойти, сделав шаг от эго (для большинства людей это так же сложно, как шаги по Юпитеру, где человек весил бы 700 кг), но и хоть до луны дойти на коленях! Да хоть стать тем, что уже не является человеком, слава богу: веточкой сирени, травкой под ножками любимой, или даже её милым чеширским плевочком в цветах, лишь бы быть с ней рядом. Нет в этом мире ничего выше любви, правда, Саша Блок? Правда.. понимаешь это, когда уже мир летит к чёрту, и душа изувечена и бескрыла.
Reviews of the book «Сон страсти», 3 reviews