Read the book: «Диверсия высочайшего уровня», page 3

Киев, Украина
04 марта 2016 года

Первые сообщения о «зверском убийстве», произошедшем в центре Киева ночью, начали появляться в Сети уже к девяти утра. Я мониторил Интернет, сидя в комнате Марины. Первой об этом сообщила «Украинская правда», сайт, основанный Георгием Гонгадзе.

В Киеве никто и никогда не решает дела рано. Хотя столице Украины не сравниться с Москвой, где до обеда вообще ничего не происходит. В этом порядке, заведенном еще усатым вождем, мы кардинально отличаемся от Запада, а от Востока – еще больше. Там вообще принято начинать работу очень рано, в шесть утра.

Марина приводила себя в порядок после «бессонной ночи», на ней было элегантное платье и скромные украшения. Пахло «Шанелью» номер пять – классика. Не знаю, кого она тут собралась соблазнять, но я ему не завидую, честно.

Потом женщина ушла в ванную и крикнула оттуда:

– Я позвала Бориса. Сейчас он придет.

Этого только не хватало. Но, в общем, она права, начальник службы безопасности должен знать все и обо всем.

Марина вышла из ванной накрашенная, в полной боевой готовности и уселась у столика. Борис зашел в комнату, сперва стыдливо опустил глаза, но сразу же понял, что командировочным сексом тут и не пахнет.

– Что?.. – коротко спросил он.

Какое-то время мы молчали.

Потом Марина сухим, бесцветным голосом приказала мне:

– Рассказывай!

Я изложил все как было. Наверное, лучше бы я остался в гостинице и занялся командировочным сексом, а не шарахался по ночному Киеву с пистолетом, но обратно уже не отмотаешь.

– Пистолет где? – спросил Борис.

– Разобрал и выбросил, – во второй раз ответил я, разозлился и спросил: – Что вы на меня так смотрите!

– А как на тебя еще смотреть?! – вспыхнула в ответ Марина.

– Он правильно поступил, Марина Викторовна. – Борис внезапно встал на мою сторону. – В Киеве с этим не шутят. Здесь заталкивают в машину, чтобы вывезти в лес и убить, а не ради душевного разговора.

– Вот и разбирайтесь тогда с этим! – заявила Марина, резко встала и вышла в коридор.

– Дня два вам надо посидеть в комнате, – сказал Борис. – Причем безвылазно. Там немного прояснится, станет понятно, что и как. Если вас никто не видел и не опознает – можно дальше работать. Если нет…

– «Глок» принеси. Он в моем номере. Под кроватью, приклеен скотчем. Справа.

Борис молча вышел, вскоре вернулся и отдал мне ствол.

Делать было решительно нечего.

Я снова зашел в Интернет. Новость об убийстве, совершенном в центре Киева, продолжала расползаться по СМИ, обрастать подробностями.

Я узнал, что те трое, которых я пристрелил, – активисты Евромайдана. Биографии как под копирку. Все с Западной Украины, обучались во Львовском институте физкультуры, том самом, преподаватели которого Девятого мая отпускают студентов с занятий, чтобы избивать ветеранов Великой Отечественной войны. Все трое участвовали в Евромайдане, потом записались в национальную гвардию и служили в зоне АТО. Значит, правильно я их убил. По-любому верно.

Кто они были? Да кто угодно. В Украине жизнь человека стоит мало. Когда здесь вербовали народ в батальоны территориальной обороны, в большинстве объявлений было указано: «трудоустройство по окончании срока службы». Или еще откровеннее: «переход в частные структуры». То есть в организованные преступные группировки. Большинство территориальных батальонов как раз и формировалось как легализованные ОПГ.

Никто этот процесс не контролировал. Собрались, двинули в зону АТО, там повоевали, обкатались, крестились кровью, отжали транспорт, обзавелись оружием. И обратно. Некоторые тербаты целиком переходили под контроль олигархов, другие начинали отжимать бизнес помельче, действовали как банды рэкетиров.

Милиции они уже не боялись. После февраля четырнадцатого года ее не страшился вообще никто. Если прижмут, можно бросить клич, мол, рятуйте, граждане! Щемят ветеранов АТО! Мы за едыну вильну Украину кровь мешками проливали, а теперь нас менты колбасят!

Ненависть в обществе к милиции была запредельной, особенно в западных областях. Поэтому когда раздавался такой клич, никто не разбирался, что тут к чему. Милиция была виновата априори.

Власть, циничная, лукавая и неустойчивая, отлично понимала, что она держится на соплях. Скинуть ее можно запросто. Тут и делов-то всего на пару дней, а не месяцев! Поэтому она не защищала милицию, как должна была бы, а сдавала ее оптом и в розницу на суд общества, скорый и неправый.

В свое время для снижения социальной напряженности с высокого царского крыльца стрельцы иногда сбрасывали бояр в бушующую толпу. Так и тут. Власть приносила жертвы одну за другой. Любой мент был хорош в этом качестве. Никому ничего доказывать не надо, общественное мнение осудило, вынесло приговор и готово привести его в исполнение. Общество, обезумевшее от ненависти, потерявшее всяческие координаты, требовало подать ему все новых и новых врагов народа, вредителей, на которых можно списать национальную катастрофу. Оно получало их.

Менты понимали, что власть их не защитит, что она чуждая им. Иногда они просто делали вид, что работают, часто сами превращались в ОПГ. У многих в загашнике лежали российский или белорусский паспорт, рубли, номера телефонов тех личностей, которые спокойно переведут их через границу. Настоящие бандиты осознавали свою безнаказанность и резвились как хотели.

Силовой ресурс в/на Украине нужен был всем. Боевиков с Майдана, тербатовцев, откровенных уголовников нанимали рейдеры, политики, олигархи. Да и спецслужбы, конечно. Как же без них?! На такие конторы работать стремно, платят они мало, зато есть надежная отмазка и крыша. А иногда и пуля в голову.

К обеду сообщения об убийстве появились уже на многих страничках Всемирной паутины. Авторы комментариев пылали праведным гневом, требовали наказать ментов, угрожали всем и каждому.

А потом я обнаружил на ментовском сайте фоторобот подозреваемого. Он был выполнен откровенно плохо, и вряд ли по нему можно меня опознать, почувствовал я себя весьма неуютно. Значит, где-то засветился. Наверное, тот старик. Он смотрел на меня в темноте, но что-то все-таки увидел. Теперь я могу ожидать не только ареста, но и того, что на меня накинется толпа разъяренных отморозков и разорвет в клочья.

Не хотелось бы.

В четыре вернулась Марина. Ничего не говоря, она сбросила туфли, прошла в душ и долго плескалась там. Потом вышла в халате, плюхнулась на кровать рядом со мной, растянулась и глубоко вздохнула.

– Тяжелый день?

– Не то слово. Полный песец.

– Где набралась таких слов девочка из высшего общества? – сыронизировал я.

– Да пошел ты! – беззлобно отозвалась она. – Господи, это жесть. Конкретная.

– Расскажи.

– Понимаешь, они упертые до предела, конкретно. Ребята не понимают, что так, как они хотят, больше не будет. У них нет ресурса, позволяющего продолжать все это дальше. Но они торгуются так, как будто у них всего этого выше крыши. Им в упор говорят, что они блефуют, но плевать эти господа хотели на то, что слышат.

– Нет, им не плевать, – возразил я. – Их просто приперли к стенке. Возьми даже не олигарха, а любого человека, владеющего недвижимостью в Киеве. Какого угодно. Когда-то это был один из красивейших городов Европы. Жилье здесь чего-то да стоило. Даже убитая наповал хрущоба. Потому что в городе была экономика, что-то работало. А что сейчас? Грязь, голод, «буржуйки». Парашу выливают на помойку, а то и из окна. Ты купишь квартиру в таком городе?

– Тогда какого черта?.. Почему они не отступают?

– Майдан дал им урок. Ошибочный, конечно, но его усвоили здесь все. Если чего-то очень хотеть, пусть самого невероятного, и идти на все, чтобы это было, то так оно и случится. По-любому. И неважно, что это считается невозможным. Нужно просто отжимать свое по кусочку. Отгрыз, застолбил и снова сорвал все договоренности. Мол, что мое, то мое, а вот о твоем давай поговорим. Так победил Майдан. Десяток тысяч безоружных людей опрокинул не самую слабую власть. Так они рассчитывают победить и сейчас. Нельзя им уступать. Даже в малом. Нужно просто ставить свои условия: так и не иначе. Если не так, значит, ничего не получите. Ни единого шага в сторону. Мы говорим, вы выполняете. Сначала будут ломаться, потом поймут. Украина – это женщина, она сильную руку любит.

– Сексист.

– Увы.

Марина внимательно посмотрела на меня и добавила:

– Да еще и дикарь.

– Не сказал бы. Чего вы от них хотите? О чем идет речь?

Марина молчала, только бросила взгляд на столик, где работал подавитель.

Она не должна была говорить, а я – спрашивать. Таково первое правило нашей системы. Меньше знаешь, дольше живешь. Каждый должен владеть тем минимумом информации, который необходим для выполнения задачи, не более. Любой из нас может попасть в плен, быть захвачен противником. А героев нет. Рано или поздно раскалываются все. Одних ломают страхом, других – пытками, третьих – химией. Не выдерживает никто. Возьмут меня, я тоже запою, если не успею свести счеты с жизнью.

Но я был ее учителем, а она – ученицей. Причем очень талантливой. В те времена мы часто оставались наедине в здании академии и смотрели телевизор. Я выбирал записи ток-шоу, различных мыльных опер. Мы говорили о том, кто и какими мотивами руководствуется в той или иной ситуации, кто лжет, а кто говорит правду, как можно было поступить иначе. Я учил ее видеть мотивацию людей, предугадывать их поступки.

Сергей Викторович, мой друг, бородатый здоровяк, известный психолог и бизнес-тренер, зарабатывающий миллионы, натаскивал ее искусству манипулировать кем угодно. Марина должна была уметь организовывать людей, создавать команды на ровном месте, вести конфликтные переговоры и выгодно «продавать» свою позицию.

Может, я скажу ересь для ветеранов, людей старой школы, но разведка, хорошо поставленная и успешная, больше похожа на бизнес. Только продаешь ты не чипсы, а геополитическое влияние. Мы ведь сейчас сидим тут, в киевском отеле, как раз потому, что американцы оказались очень хорошими лоточниками. За пять миллиардов долларов они продали украинцам ворох такого дерьма, что теперь никто и не знал, как его разгрести. Украина – це Европа, твою мать!..

– Элита в Киеве… – вдруг сказала Марина. – Нет, не политиканы и горлопаны, а настоящая, состоявшаяся элита ненавидит неонацистов не меньше нас. Они понимают, что у них нет ресурса, позволяющего их контролировать. В сущности, все, что хотят эти господа, – вернуть времена Януковича и получать дивиденды от отжатой или купленной за бесценок собственности. Передел после Януковича почти завершен. Они прекрасно понимают, что, попав в Европу, лишатся собственности, и не готовы к этому. Тутошние паны замирились бы с нами хоть завтра, но у них на пути стоят бандформирования неонацистов и «Правый сектор». Детонатор, от которого может в любой момент бабахнуть весь Киев. Если они попробуют использовать собственные силы для ликвидации угрозы, то об этом сразу станет известно и неонацисты начнут вооруженное восстание. Запад не сможет предоставить необходимые ресурсы по многим причинам. В том числе и потому, что неонацисты представляются ему важным элементом удержания Украины на антироссийском курсе и контроля любой власти в Киеве. Как только взаимоотношения Киева и Москвы заходят слишком далеко, происходит Майдан. Чтобы снова зайти на Украину, мы должны оказать новой власти услугу. Ты понимаешь, какую именно.

Да, понимаю.

Услуга – это одновременная ликвидация самой опасной части майдановского актива, правосеков и неонацистов. Большая часть помянутых личностей будет уничтожена в зоне АТО в течение двух-трех дней. Лагеря известны. Эти идиоты свободно пользуются мобилками. Это ни разу не «Аль-Каида». Им вряд ли удастся подняться до уровня исламских экстремистов.

Группа ночных ударных вертолетов, одиночный бомбардировщик с пятью тоннами управляемых бомб, ракетный удар «Точкой», «Искандером» или «Смерчем» по лагерю неподконтрольного батальона с российской территории, внезапный налет роты спецназа ВДВ на лагерь. И все дела, проблема решена. Те патриоты, которые не желают вписываться в новое уравнение, просто стираются с доски.

Меньшая часть будет ликвидирована здесь, в Киеве и Днепропетровске, агентурно-боевыми группами ГРУ. Возможно, даже наши телохранители из «Альфы» примут в этом участие. Ночь длинных ножей двадцать первого века. Группы выходят по адресам, и в течение пары-тройки часов все решается. Кого-то сдают в СБУ, кого-то вывозят за город и кончают. Второе предпочтительнее, потому что правило «Нет человека, нет и проблемы» никогда не потеряет своей актуальности.

Утром власть добивает деморализованную оппозицию, наводит порядок и начинает переговоры с Россией. Они, несомненно, увенчаются успехом, потому что мы с тобой одной крови – ты и я.

Или так: ворон ворону глаз не выклюет.

Теперь понятно, почему ГРУ вдруг заинтересовалось Лазарем. Будет неплохо, если удастся включить его в схему. Гораздо лучше, если вторую часть акции, зачистку в городах, удастся выполнить силами самих украинцев и наемников, не задействуя российские спецподразделения. Трудно будет найти черную кошку в темной комнате. Вовсе не потому, что она умная, смелая и вежливая. А потому, что ее там не будет.

Понятно и то, почему Лазарь представляет опасность. В условиях дестабилизации все будет висеть на волоске. Люди не смогут понять, что творит их власть – спасает отечество или изменяет делу украинской революции. Вот тогда-то именно он и его отряды будут представлять собой наибольшую опасность, если Лазарю вздумается стать лидером сопротивления. Не эта постмайдановская шпана, даже с опытом АТО, а Лазарь и его люди.

Внезапно я осознал, что Марины рядом со мной нет, а из ванной слышится шум воды.

Подумав, я встал и пошел туда. Как хотите, а секс у меня сегодня будет.

Киев, Украина, отель «Холидей Инн»
05 марта 2016 года

Утро этого дня было намного лучше предыдущего. По крайней мере для меня – точно.

Для Марины, надеюсь, тоже. По крайней мере, отправляясь утром на переговоры, она напевала. Честно вам говорю. Я никогда до этого не слышал ничего подобного. Хотя, может быть, я просто повышаю себе оценку.

Позавтракав чем бог послал, я сел на кровать и погрузился в бескрайние и мутные воды Интернета. Я мониторил ситуацию с тройным убийством и старался понять, по какому пути все идет. Конечно, были те, кто полагал, что убийство совершили русские десантники, агенты ФСБ или ГРУ. Но большая часть комментаторов обвиняла местное МВД в зачистке ветеранов Майдана либо предполагала, что тут не обошлось без своих же. Конфликт за сферы влияния, за обираемых бизнесменов, рынки, таксистов, маршрутки, поставки угля и дров, янтарь. Да мало ли.

Защита Родины поразительно быстро перерождалась в рэкет, и этому была причина. Она состояла в том, что исходный посыл являлся ошибочным с самого начала.

Защитим Родину? Хорошо. Но от кого и для кого? От донбасского быдла? От мифических русских танков? А ради кого? Петренко, седьмого по богатству человека в стране? Или ради Рабиновича – второго?

Родины не было. Была страна. Оккупированная олигархами, проданная и разворованная чиновниками и депутатами, которые за время своей верной службы народу умудрялись поменять по пять-семь партий. Были дельцы, жадно хапающие, хрюкающие, готовые вытянуть из своих соотечественников последние гроши и потом, конечно же, перевести их на счет в офшорке.

Наконец, был сам украинский народ. Работящий, но только на стройке в чужой стране. В своей – кое-как. Получивший зарплату и тут же бегущий к обменнику. Подвывающий на все голоса гадости про Путина и считающий это любовью к Родине. Тырящий все, что плохо лежит, и даже то, что лежит хорошо.

Ведь все те, кого в Украине ненавидят, – менты и сотрудники государственных администраций любого уровня, не представляющие жизнь без взятки, мелкие деляги, кинутые и кидающие, – они же не с Марса прилетели. Это часть общества, рожденная, вскормленная и воспитанная им. Поэтому если у вас возникает вопрос, отчего все так плохо, то задавать его нужно исключительно себе самому.

Бойцы АТО, добровольцы, возвращались домой и видели, что ничего, по сути, не изменилось, на манеже все те же, как вверху, так и внизу. Вчерашние солдаты понимали, что все эти небайдужие («неравнодушные», это на мове) составляют лишь малую, даже мизерную часть общества, а остальным все по хрену. Как в сердцах выразился один ветеран, такая же вата.

Поэтому парням оставалось одно из трех: валить, совать ствол в пасть либо сбиваться в стаю и вместе прорываться наверх. Те, кто выбрал последний вариант, были готовы не только выдирать из страны окровавленные куски мяса, но и мстить ей за то, что она смеет жить по-прежнему, не желает помнить о многих тысячах убитых и искалеченных патриотов.

Проще всего сказать, что рэкетиры – это преступники и не более того.

Внезапно на экране всплыло приоритетное окно, и я увидел, как в мой пустой номер кто-то входит. Это был явно не портье.

Что делать?

Варианты разные. Просто смотреть. Пытаться захватить и побеседовать по душам. Одеваться и сваливать.

Я оделся, прихватил пистолет, вышел в коридор. Там скорее почувствовал, чем услышал, что сзади кто-то есть, развернулся.

На меня смотрел Лазарь.

– Что, не признал? – нарушил молчание он.

Я не ответил.

– Я зайду?

Лазарь был все тем же.

Ему уже перевалило за шестьдесят, но при этом в нем не было и следа старческой немощи. Он был тощим, как розга, опасным, как ружейный обрез, мудрым, как кавказский аксакал. Держава научила его убивать, подрывать, ниспровергать что угодно во имя торжества коммунизма во всем мире, а потом выбросила на помойку. Оказалось, что никакого торжества коммунизма не будет. Его прекрасно заменят клубника зимой и сто пятьдесят сортов колбасы. Ладно, пусть не так много, но уж тридцать-то точно надо.

Лазарь учил меня… нас точно так же, как мы – Марину. Он рассказывал нам про своих учителей, работавших еще во времена Коминтерна. Было бы правильнее, если бы Лазаря и таких динозавров, как он, убрали еще тогда, в девяносто первом, никак не позже. Это ведь я изначально не имел никаких идеалов, и потому мне проще. А у него они были. Нет страшнее человека, потерявшего свои идеалы и мстящего всему миру за это.

Лазарь сел на кровать, там, где сидела Марина. Он демонстрировал миролюбие, но оно меня не обманывало. Я знал, что на одном из своих заданий Лазарь убил человека ударом ботинка. Просто потому, что ничего другого на охраняемую территорию ему пронести не удалось. Убитый был охранником, у него-то Лазарь и раздобыл пистолет.

Интересно, есть ли ствол у него сейчас?

– Что тебе надо?

– Это тебе что надо? – Лазарь усмехнулся. – Ты меня искал, не я тебя.

– Искал?

– А что, разве нет?

– Да, искал. Просто решил навестить старого друга. А его и на месте нет.

– А пистолет левый зачем прихватил? Мальчиков почему обидел? До смерти.

– Извини. – Я тоже усмехнулся, копируя Лазаря. – Они первые начали. Я человек мирный, иду по улице, никого не трогаю, а тут трах-бах!.. А что, твои?

– Да бог с тобой! Зачем мне эти хулиганы?

– А чьи же тогда?

– Да есть люди…

Лазарь не доверял мне, а я – ему. Он понимал, что если я искал его, то, скорее всего, затем, чтобы убрать. Тем более если знал за собой вину. В виде посещения Рыбальского острова.

Понимал Лазарь и то, что если его приговорили, то моя смерть ничего не решит. Вслед за мной придет другой, потом третий. Контора никогда не оставляет приговоренного в живых. Потому что это будет неправильно воспринято.

Поэтому я достал «глок», вытащил из рукоятки магазин, выбросил патрон из ствола и кинул пустой пистолет на кровать рядом с Лазарем.

– Так лучше?

– Ага.

– Я приехал сюда не для того, чтобы убрать тебя.

– Интересно, а зачем тогда?

– Чтобы поговорить.

– О чем?

– О ситуации. Надо сделать все, чтобы восстановить порядок.

– Порядок где?

– В стране.

Лазарь сухо засмеялся и спросил:

– И какое дело российскому ГРУ до порядка на Украине?

Он не сказал «моей стране» и «в Украине». Намек, однако.

– Не юродствуй, Лазарь. И ты и я знаем, что страны приходят и уходят. А вот система – она остается.

– Да, так и есть.

– Если ты хочешь знать, твое посещение Рыбальского острова было воспринято, скажем так, с пониманием. Хотя мы и ждем… объяснений.

Лазарь помолчал, потом сказал с усмешкой:

– Стареете.

– В смысле?..

– В мои времена никто не ждал бы никаких объяснений. Знаешь, была такая поговорка. Вне подозрений – только мертвые.

– Сейчас не твои времена, Лазарь, а мои. Так у тебя есть что сказать? Для начала по Рыбальскому острову.

– Когда-то давно один мудрец изрек, что нельзя жить в обществе и быть свободным от него. Слышал?

– Да. Но теперь можно уехать, верно? Не сидеть на куче дерьма. Ты хоть видел, во что превратился твой двор, Лазарь? Да и весь Киев? Я Пакистан, Йемен видел – даже там такой мерзости нет.

Последнее было сказано совершенно зря. Никогда не выдавай никакую информацию, даже самую безобидную на первый взгляд. Всегда очень внимательно слушай собеседника. Большая часть провалов начинается как раз с таких вот оговорок.

– Вот только не надо…

– Ты еще москалем меня назови. – Я почувствовал, что перехватил контроль над ситуацией. – Самое то будет. Киев – русский город, Лазарь. Его захватили и изгадили дикари, не умеющие пользоваться сортиром, строить государство, возвращать долги. Ситуация вышла за допустимые пределы. К кому ты ходил на Рыбальский, кто там сейчас рулит? Что они хотят сделать? Говори, Лазарь. Время выбирать сторону. Прямо сейчас.

– Комар, – нехотя сказал Лазарь. – Слышал про такого?

– Краем уха. Мой коллега?

– Он самый. Теперь этот господин там главный. Спецотдел Р.

– Он действует?

Лазарь ухмыльнулся:

– А сам как думаешь? На полном ходу.

Спецотдел Р – это и на самом деле было серьезно.

Когда в девяносто первом развалился Союз, люди просто толком не поняли, что произошло. Никто особо не боролся за независимость и до тех декабрьских дней не ставил вопрос о крахе державы. Говорили о новом союзном договоре, судили и рядили на тему о том, кто кого кормит, но ни у кого в голове не укладывалось, как можно жить без Союза. Даже в верхах.

Я не занимался этой темой и не знаю подробностей, но мне кажется, что договоренности в Беловежской пуще принимались не после проработки. Они писались буквально на коленке и представляли собой экспромт, импровизацию, совершенно не укладывающуюся в голове. Никто не стал бороться с развалом СССР именно потому, что сам процесс и все эти бумажки выглядели как неуместная шутка и воспринимались так же. А сами эти договоренности не были сметены просто потому, что ни у кого не доставало ни сил, ни ума предложить что-то иное.

Но это оказалось не шуткой. Весь девяносто второй год, по сути, был занят дележом общего наследства и выстраиванием неких новых отношений на замену старым.

В наследство от СССР остались хоть и потрепанные, но мощные спецслужбы, которые на протяжении многих десятилетий обеспечивали удержание позиций в противостоянии со всем западным миром. Эти структуры были своего рода государством в государстве. Между украинским и российским сотрудником КГБ было намного больше общего, чем у каждого из них с той скороспелой страной, которой они служили. Поэтому говорить о разделе таких монолитов, как МВД, КГБ, Вооруженные силы, было просто смешно.

К тому же как их делить-то? Милиция, например, не может работать без учета, архива, а все центральные картотеки находятся в Москве, в ИВЦ МВД. Причем на тот момент именно картотеки, а не компьютерные базы данных, которые можно скопировать без особых проблем.

Тогда-то и было заключено соглашение, тайное настолько, что в некоторых странах политическая власть даже не знала о его существовании. По этому договору Россия в лице ФСБ – тогда АФБ, по-моему – и ГРУ обязалась оказывать ресурсную и методическую помощь в становлении спецслужб новых государств. В ответ эти структуры взяли на себя обязательства никогда не вести разведку в России. Исключение допускалось только при работе внутри иностранных диаспор, и то только в тех случаях, когда такая деятельность не направлена против интересов России. Правилом хорошего тона считалось заранее предупредить хозяев о своем присутствии.

Примером такой легальной деятельности могла служить работа спецслужб Азербайджана против бывшего президента Аяза Муталибова, бежавшего в Москву. Его, кстати, так и не выдали Азербайджану. Он вернулся туда сам в две тысячи одиннадцатом году, когда острота ситуации спала и правительство Азербайджана его простило.

Все поняли это по-своему. Вообще-то, молчаливо предполагалось, что Россия также не будет вести разведдеятельность против новообразованных государств, но это правило то и дело нарушалось. В свою очередь российские спецслужбы за все двадцать с лишним лет так и не наладили нормальный сбор информации, не выработали методы, позволяющие оказывать решающее влияние на соседние государства.

Встряской стала Оранжевая революция в Украине. После нее спецслужбы начали что-то делать, но шевелились они вяло, и было уже поздно. Российская разведка не имела опыта деятельности в постсоветских государствах и не пыталась его приобрести. Работали по Германии, по США, по Ближнему Востоку – привычные направления.

Да и политического заказа на разведку в ближнем зарубежье не было. Согласно порочной практике, сложившейся еще в советские времена, по странам, считавшимся сателлитами СССР, наша разведка не работала, ими занимался Международный отдел ЦК КПСС.

Объективной оценки ситуации не было, зато идеологические шоры никуда не делись. Поэтому череда «бархатных революций» привела Старую площадь в полное изумление.

Примерно то же самое происходило и сейчас. Постсоветские страны курировала Администрация Президента РФ. Разведка по ним работала фрагментарно, никакого плана действий у нее не имелось. Потом точно таким же сюрпризом стал уже Евромайдан.

В свою очередь, постсоветские страны начали все смелее нарушать обязательства о неведении разведывательной работы против России. Если не считать стран Прибалтики, особенно отличились в этом Грузия и Украина.

До сих пор неизвестно, в какой момент в структуре украинской военной разведки появился отдел Р – «Россия». Совершенно точно, что это произошло много раньше 2004 года и Оранжевой революции. Возможно, в 2000–2001 годах, когда ГУР МО Украины возглавлял генерал-полковник Палий Виктор Иванович, уроженец Днепропетровска.

Из этого же города происходил и Леонид Васильевич Деркач, один из серых кардиналов украинской политики, успевший побывать и председателем СБУ, и главой Таможенного комитета, и депутатом Верховной рады. Этот человек настолько погряз в криминале и незаконных оружейных сделках, что вопрос о нем и о возможности дальнейшего занятия им важных государственных постов неоднократно поднимался американцами. Он приложил руку практически ко всем оружейным скандалам девяностых – к поставкам РЛС «Кольчуга» Ираку, к срыву совместного производства беспилотников с Израилем. Скорее всего, именно он, человек, близкий к Кучме, и пробил создание отдела Р.

Известно, что первой задачей этого подразделения было отслеживание российской активности на оружейном рынке и содействие украинским производителям, конкурирующим с нашим «Рособоронэкспортом». Почти сразу это вылилось в создание полукриминальных и совсем уж незаконных цепочек взаимодействия между оборонными предприятиями России, Украины и Беларуси. Ведь советский ВПК был един, и разрыв кооперационных связей ударил по нему еще больнее, чем по остальным отраслям экономики. Предприятия ВПК куда сильнее, чем все прочие, страдали от неплатежей.

Эта структура почти сразу стала полулегальным прикрытием для группировок торговцев оружием. После Оранжевой революции она попала под контроль ЦРУ и стала использоваться для научно-технического шпионажа и подрывной деятельности на территории России и Беларуси. Проникновение в отдел Р ГУР Украины стало для ЦРУ серьезным успехом. Американцы получили большой массив информации о темных делишках капитанов советского ВПК в девяностых и начале нулевых, о незаконных сделках с оружием и комплектующими. Следовательно, у них появились отличные возможности для шантажа.

Сразу после Оранжевой революции отдел Р не без влияния ЦРУ по факту превратился в управление со штатной численностью не менее двухсот пятидесяти человек и начал вести обычную разведывательную деятельность против России. Все собранные данные передавались США. Скорее всего, американцы и финансировали этот отдел напрямую, обходя руководство ГУР.

Прекращение деятельности отдела Р было одним из условий поддержки Виктора Януковича со стороны России. У нас считалось, что он выполнил это требование. Конечно, вред нашей стране уже был нанесен. Наивно полагать, что такая структура, как отдел Р, растворится в воздухе. Скорее всего, ее костяк проявится в «Укрспецэкспорте», главном украинском поставщике оружия, или создаст свою структуру. Но теперь получалось, что отдел Р восстановлен и по-прежнему работает против России. Там знают, кто такой Лазарь.

– Что хотел Комар от тебя?

– А сам как думаешь?

Я улыбнулся:

– Лазарь, на представителя богоизбранного народа ты не тянешь. Говори!

– Их интересовала возможность… активных мероприятий.

– Москва?..

– Нет. Ростов, Грозный.

Ясно. С козырей пока заходить не рискуют. Но все впереди.

– А ты что им сказал?

– Послал я их, короче.

– И вышел живым?

– Комар не дурак. Я тоже.

Ясно. Скорее всего, Комар понимал, что если Лазарь не выйдет с Рыбальского острова, то многим будет плохо.

Будут теракты и политические убийства. Люди, что-то значащие в этом мире, не знают сантиментов, но отлично понимают, что никто не должен уйти безнаказанным.

– И как ты сейчас?

Лазарь пожал плечами, а я заметил:

– Не время, Лазарь. Надо определяться. Или – или. Быть своим для всех – так уже не выйдет. Этим ты не проживешь. Как настоящее имя Комара? Давай, Лазарь, решай.

– Московенко, – недовольно сказал Лазарь. – Дмитрий Всеволодович.

– Это он громил прислал по мою душу?

Лазарь пожал плечами:

– Не знаю. Скорее всего, он.

Наверняка так оно и было. После того как с Лазарем не вышло, этот самый пан Московенко правильно сообразил, что ГРУ рано или поздно выйдет на Лазаря, и потому оставил в адресе группу. Ошибся он в двух вещах. Точнее сказать, это была не ошибка, просто объективные ограничения.

Во-первых, ресурсы у него были не безграничны, и он выделил только троих, причем не профессионалов, а простую шпану, специализирующуюся на грязных делишках и поденщине. Три человека, готовые применять насилие, – вполне достаточно для кого-то. Их хватило бы и для меня, если бы кастет не скользнул. Во-вторых, этот умник думал, что в адрес пошлют какого-то ботаника для проверки. А пришел туда я.