Перевозчик

Открыв утром глаза, Роджер какое-то время смотрел в потолок без ощущения каких-то мыслительных процессов. Он только созерцал.

Первые лучи солнца уже проникли в его жилище через мутноватое окно, и теперь в них кружилось несколько самых ранних пылинок, которые порхали в то время, как остальное войско спокойно лежало на полу, на столе и на подоконнике, а еще на одеяле и на выпростанных поверх него руках Роджера. Пыль была повсюду – он не утруждал себя частыми уборками.

В дверь постучали и после паузы постучали снова.

«С работы примчались, – подумал Роджер. – Я проспал, и они примчались. Снова ныть будут, стыдить будут. Надоело…»

На удивление легко поднявшись и даже не взглянув в глазок, он открыл дверь и увидел соседа снизу – Йогана Славека, с которым иногда играл в «буру» и шахматы. Бывало, они выпивали вместе, а потом играли. Но выпивали чаще, потому что до шахматного клуба было топать полтора квартала, а до магазина совсем ничего.

– Ты в порядке? – спросил Славек.

– Да, а что?

– Ты мне вчера вечером долг отдал.

– Правда? И большой долг?

– Пятьдесят риттеров.

– И все?

– Все.

– Ну так радуйся.

– Не могу я радоваться, ты же сказал, что долг никогда не вернешь.

– Почему?

– Цитировал маршала Такеду.

– В смысле?

– «Отдавать долги нужно только врагам».

– И что?.. А, ну да, извини, врубился. Так что ты теперь от меня хочешь?

Сколько коктейлей вы выпиваете за вечер, мистер Вуйначек?

– Зависит от вечера, мисс.

– Пенни, Вуйначек. Не напрягайтесь, все равно вы уволились, притом так неожиданно для меня.

– Почему неожиданно?

– Я намеревалась уволить вас лично, даже предвкушала удовольствие, какое испытаю, увидев вашу перекошенную от удивления и досады рожу. И вдруг вы ушли сами, я была дико разочарована. Почему это произошло, кстати? Вы что-то почувствовали?

Пенелопа потянула из трубочки и поморщилась.

– Просто пришло время уходить, – пожал плечами Роджер.

– Крепкое пойло. Что они туда намешивают – ацетон?

– Вообще-то абсент и кукурузный спирт.

– Таким лучше стены красить…

– Не болтайте, Пенни. «Зеленый фонарь» требует вдумчивого подхода и уважения.

«Праймерс-12-36-18» по привычке все еще пытался включать пять векторов, но ему отзывались ощущения только трех из них.

Неожиданно к нему за столик сел один из туземных объектов традиционного протокола, и поскольку «праймерс-12-36-18» не знал, как нужно реагировать на приближение туземных объектов на контактную дистанцию, он наобум сделал несколько неопределенных движений, а также подключил мимические мышцы лица.

Действовал он интуитивно, полагая, что в дальнейшем сумеет создать свой собственный архив реакций и поведенческих шаблонов.

– Как дела, фанерный? – спросили его. Незнакомец поставил на стол сосуд со спиртосодержащим раствором и улыбнулся, оголяя половину кальциевых платформ, служивших местным для измельчения грубых продуктов и последующего их расщепления в весьма запутанном внутрительном реакторе. Кишечник! Да, именно так назывался этот реактор.

Пространственно-временной вектор предполагаемой событийности?

– Это значит, что в этих спутниках функции цифровых технологий и напыленных радиокарт выполняют железки, тяги, пружины, пластины логического рисунка и прочее.

– А что такое пластины логического рисунка?

– Тебе это зачем?

– Похоже на длинное ругательство, поэтому интересно.

– Это такой лист железа с дырками. Лист протаскивают через считывающее устройство, представляющее собой пальцевую гребенку, пальцы попадают в дырки, ударяют по датчику с приводом тяги, а те включают тот или иной агрегат.

Местная выпивка оказалась вполне приличной, особенно вторая половина бутылки.

Роджер положил трубку, и экран высветил двести пятнадцать риттеров.

– Ничего себе цены, – сказал он, поднимаясь, и, выйдя из кабинки, подошел к стойке.

– Слушаю вас, сэр, – улыбнулась ему симпатичная блондинка в фирменной кофточке.

– Я хочу оплатить счет из двенадцатой кабинки.

– Да, пожалуйста.

Роджер отдал двести двадцать кредитов и направился к выходу, но девушка его окликнула:

– Ваша сдача, сэр!

– Это вам на шоколад, – улыбнулся он.

– На шоколад мне нужно больше, – сказала она и поправила бейдж с именем Нэнси. Девушка явно напрашивалась на знакомство.

– Хорошо, я учту это, Нэнси, – сказал Роджер, забирая сдачу.

– Аллеу, слушаю вас!..

– Ты сука, Вуйначек! Сука и мразь!.. – завизжала какая-то женщина, и Роджер тотчас ударил на «отбой», потом попятился и плюхнулся на табуретку.

– Я не должен был этого делать, не должен был… – подавленно произнес он и закрыл лицо ладонями, понимая, что теперь ничего сделать уже не возможно.

Значит, что-то у них все же было. Кажется, она говорила про поцелуи, про его настойчивость, про… Ох, это уже неважно. Теперь она наверняка подключит своих адвокатов. Хорошо оплачиваемых адвокатов «Кехлер и Янг». Адвокатов Роджер не боялся, он мог закопать их в парке «Акведук», если потребуется, но…

Снова лязгнул сигнал, и Роджер был вынужден ответить.

– Да… – выдохнул он, ожидая урагана угроз и оскорблений.

– Ну ты чего, в самом деле, по кнопкам хлопаешь?! Будешь забирать свой долбаный заказ, морда? Пятьдесят пар стираных и глаженых носок? Три недели лежат! Ну не крыса ли ты после этого, Вуйначек? Двадцать риттеров зажал?..

– Ирина, это ты? – спросил он, узнав голос прачки, которой отдавал в стирку вещи.

– Нет, блин, королева Катерина Сафская. Опять, что ли, обдолбанный и без трусов валяешься?

– Нет, с чего ты взяла?! – воскликнул Роджер, интуитивно прикрывая рукой промежность. – Сегодня же присылай курьера, все оплачу, плюс чаевые и все такое.

– Он уже дважды приходил, а ты прячешься!..

– Я… я уезжал, Ирина. Отдам сотню тебе и ему, давай на этом закончим.

– Давай закончим, – удивленно произнесла прачка и отключилась.

– Уфф, – выдохнул Роджер. – Спутал прачку с младшим партнером уважаемой юридической конторы. Дурак.

Таблетка в стакане успокоилась, и он сделал глоток получившейся смеси – чего-то среднее между чаем и супом трехдневной давности.

– Не обращай внимания, это я не к тебе, это… В общем, закрыли тему, парень. Я все понял и больше в этой проруби не всплыву, договорились?