Глубоко под землей

Глава 3

Ворон прилетел на следующее утро и на крыльях принес снег – пошел настоящий, затяжной снегопад. Медведь почуял перемену погоды еще накануне в северном ветре, гулявшем по ущелью и осторожно заглядывавшем в лес. Но надеялся, что успеет спровадить нежданную гостью до того, как белые хлопья повалят меж поникших ветвей так густо, что впору поверить в ледяного великана Черные Ноги, который перевернул-таки свой колдовской котел, решив засыпать снегом весь белый свет.

С досадой охотник разгреб ногами снег у входа в жилище и, заметив в предрассветной тьме черные крылья, тяжело хлопающие под огромными белыми комьями, даже не кивнул приветственно еще одному своему другу, уже шестую зиму проводившему вместе с ним и лисом. Зверь еще ночью убежал охотиться и пока не возвращался, но Медведь до сих пор злился на него из-за давешнего предательства. Но больше на себя – из-за непонятной душевной слабости, одолевшей его при виде умоляющей покалеченной беглянки.

– Надо было бросить ее там и уйти, – буркнул охотник ворону, севшему ему на плечо. – А теперь возись с ней, пока снегопад не закончится. Как бы еще и новых гостей не заполучить.

Ворон хрипло каркнул, словно поддакивая.

– Что, думаешь, придут? – Медведь настороженно огляделся, а затем посмотрел вверх – нет, дыма от крохотной печурки совсем не видать, но вот запах… Острый нос почует его издалека. – Кем бы они ни были, нам лучше подготовиться.

За землянкой, под развесистым орешником, ныне печально обвисшим под тяжелым снегом, был схрон. Медведь нечасто туда наведывался, только чтобы смазать петли на арбалете, аккуратно переложить в промасленную тряпицу запас болтов к нему и начистить до блеска меч. Оружие всегда должно быть в порядке, хотя Медведь и не собирался пускать его в ход. Не мог он отказаться от этой части своей прежней жизни. Меч для него был словно брат и спаситель, а арбалет – любимая женщина, чьи изгибы он тщательно натирал, лаская грубыми пальцами каждый поворот. Не смел он осквернить боевое оружие охотой на зверя и потому каждый раз после чистки бережно укутывал его в старую рогожку и укладывал в крепкий кованый сундук, пересыпая стружками и опилками. Захлопывая крышку, Медведь будто закрывал шкатулку с воспоминаниями о прошлом и не позволял себе думать об оружии до следующего раза, превращаясь в обычного охотника, скромного отшельника, незаметного, никому неизвестного.

Но сегодня он знал, нет, предчувствовал, что, несмотря на снегопад, по следу беглянки придут те двое в черном. В очередной раз укорив себя за непростительную, непонятную слабость, Медведь направился к орешнику и, копнув пару раз специально припрятанной лопаткой, быстро добрался до сундука. Оружие было на месте и в полном порядке, как с удовлетворением отметил охотник, почувствовав приятное возбуждение, которого давно уже не испытывал, когда брал в руки меч. Это было почти забытое ощущение, которое охватывало его в прежней жизни перед каждым боем – смесь дерзости, силы и чувства собственного превосходства, которое лишь однажды сменилось горечью поражения. Медведь вдруг осознал, как молод он тогда был, ему показалось, что он вспомнил какого-то другого человека – самоуверенного, везучего воина, беззаботного, неразумного, не познавшего печали утраты.

– Что ж… – сказал охотник ворону, все еще сидевшему на его плече, – будем готовы, брат.

Он достал оружие и аккуратно убрал на место сундук, присыпав его землей и набросав сверху снега. Получилось не очень хорошо, но Медведь понадеялся на долгий снегопад, который, по его расчету, надежно скроет заветное место. Затем он вернулся в землянку, приладил арбалет у малюсенького окошка, рассыпав рядом болты, меч поставил у печурки, так, чтобы можно было быстро до него дотянуться. После этого подбросил поленьев в еле тлевший огонь и стал готовить еду.

Ворону, расщедрившись, дал полоску вяленого мяса. Погладив иссиня-черные перья, наказал ему:

– Это тебе наперед. Полетишь в лес смотреть за дорогой. Как увидишь кого – возвращайся. Дам еще.

Ворон схватил мясо и отлетел в сторону, поклевывая и посматривая на отшельника блестящим глазом. Охотник знал, что птица не подведет, поэтому продолжил неторопливо готовить. В чугунок положил еще немного мяса, засыпал крупы, залил водой – в бочке была припасена чистая, родниковая, добавил корешков для аромата. Услышал, как кто-то скребется в дверь – и точно, лис вернулся. Зверь на ворона даже не взглянул, как будто знал, что все на месте, сразу улегся у порога и уснул – видать, ночная охота была удачной, раз не просил еды у Медведя.

Все так, все правильно, подумал охотник, кабы не эта проклятая девка, нарушившая заведенный порядок. Беглянка между тем, словно услышав его мысли, проснулась, но лежала тихо, лишь темные глаза поблескивали в полумраке.

Ворон склевал угощение, и охотник выпустил его наружу.

– Жду, – коротко напутствовал Медведь птицу и, обернувшись, заметил, что гостья не спит.

– Снег пошел, – буркнул вместо приветствия хозяин. Женщина едва заметно кивнула.

– Отхожее место снаружи – где найдешь. Умывайся снегом, вода только для пищи.

Беглянка выбралась из-под шкур и попыталась встать. Больная нога подкосилась, но женщина кое-как удержалась, не издав ни единого стона, и поковыляла к выходу. Сквозь лохмотья виднелось худое тело, и Медведь, в очередной раз осыпав себя ругательствами, принялся искать рубаху, единственную приличную, которую он надевал для поездок на ярмарку.

– На вот, надень, – он бросил вернувшейся беглянке одежду и кое-какие шкуры.

– Благодарю, – прохрипела гостья и, отвернувшись, без тени смущения скинула остатки своей одежды, представ перед охотником полностью обнаженной. Тот на мгновение опешил, жадно пожирая глазами стройное тело и успев отметить, что не изможденное оно вовсе, а, скорее, поджарое, мускулистое, что объясняло и быстрый бег женщины, и ее ловкий прыжок через ущелье. Но вот гостья быстро накинула рубаху, скрывшую ее почти полностью, так, что остались видны только босые ноги, одна из которых была перевязана вместе с двумя дощечками. Впрочем, этого минутного взгляда хватило Медведю для того, чтобы понять, как же давно он не был в деревне и не навещал там женщин в одном веселом трактире.

Гостья между тем проковыляла к печке и протянула к огню озябшие ладони.

– Кто ты и откуда? – задал ей вопрос охотник, помешивая еду в чугунке.

– Я Ирве, – ответила беглянка. – Сейчас у меня нет постоянного дома.

– Ну а родом ты откуда? Где жили твои предки? – продолжал расспрос Медведь.

– Этого места больше не существует, – проговорила гостья, не вдаваясь в разъяснения.

Медведь нахмурился.

– Тебя не назовешь разговорчивой.

– Верно. С животными и птицами я тоже не говорю. Ведь есть люди, которые не хотят, чтобы о них что-то знали, – не скрывая намека, сказала Ирве и метнула острый взгляд на охотника. Тот скрипнул зубами – женщина была права на его счет.

– Закончится снегопад – проваливай, – сварливо произнес Медведь и, морщась, попробовал обжигающую похлебку с кончика черпака. Еда была готова, и он подал беглянке ложку.

Но не успели они приступить к трапезе, как снаружи послышалось хриплое карканье, а лис, мгновенно сбросив с себя дремоту, вскочил на все четыре лапы и навострил уши.

– О, женщина, – со стоном бросил ложку охотник, – почему ты свалилась на мою голову?!

Медведь подошел к окошку, прислонил меч к стенке и не спеша вставил болт в арбалет. Лис попятился назад, поглубже в темный угол. Женщина, не раздумывая, быстро проковыляла к хозяину и вжалась в стенку рядом, пытаясь слиться с мраком.

Ждать пришлось недолго. Охотник зорко всматривался в окошко и за мгновение до того, как щелкнул его арбалет, лис втянул носом воздух и махнул хвостом – словно это послужило сигналом, по которому Медведь спустил крючок. Болт пропел свою смертельную песню, и вскоре послышался отдаленный стон – отшельник промаха не знал, ни в прошлой жизни, ни в настоящей. Раздалось одобрительное карканье, и охотник неторопливо начал перезаряжать арбалет.

– Послушай, хозяин! – незваный гость начал запоздалые переговоры. – Мы не хотим тебе зла!

«Мы?» – одними губами спросил Медведь женщину, и та показала три растопыренных пальца.

«Значит, третьего я вчера не заметил», – с досадой подумал охотник, а вслух прокричал:

– Убирайтесь прочь, это моя земля!

– Мы только хотели спросить, не видал ли ты здесь женщины?

– Ближайшие женщины – в трактире «Большая сова» в деревне Ясной, ждут там твои денежки. Проваливай туда, а то и тебе достанется стальное угощение.

Ворон предупреждающе каркнул, и охотник заметил, как две тени стали подбираться ближе к землянке, скрываясь за стволами деревьев.

– Ну что ж, брат, вспомним былое, – негромко обратился к лису охотник и осторожно опустил заряженный арбалет. Зверь неотрывно глядел на Медведя и облизнулся, когда тот уверенно сжал меч и толкнул дверь землянки.

Незваные гости стояли уже совсем близко, в нескольких метрах.

– Вы, я вижу, люди непонятливые, – хищно улыбаясь, крикнул Медведь, разминая плечи широкими круговыми движениями. – Сказал же, проваливайте. Нет здесь для вас никаких женщин.

– Мы не ищем ссоры с тобой, хозяин, – сказал один из мужчин, переглядываясь со своим напарником. – Мы знаем, что она у тебя. Отдай ее нам, и мы не причиним тебе зла.

– А я так мыслю: кто хотел с вами пойти – давно бы ушел. А ежели нет желания – не обессудьте.

– Без нее мы не можем вернуться, – вступил в разговор прежде молчавший воин. – Она пойдет с нами в любом случае.

Но тут раздался негромкий щелчок, и прежде чем солдаты поняли, что произошло, арбалетный болт вонзился в живот стоявшего справа воина и тот с проклятьями повалился на землю.

«Да что это за баба такая?» – только и успел подумать Медведь, как третий солдат, не медля более, бросился на него с мечом, и завязалась жестокая схватка.

Да, давно не пела внутри у отшельника смертельная птица войны Виринга, но стоило ему перехватить покрепче рукоять верного меча, как распустила она свои пестрые крылья, раскрыла хищный клюв и выпустила яростный боевой клич, от которого радостно вскипела кровь и голове стало жарко… Все вспомнило тело бывшего воина – годы тренировок, месяцы сражений. Под сенью метровых крыльев Виринги не падал снег, от ее чудовищных взмахов разлетались прочь ветки и сучья, под ее когтями плавился лед и взрыхлялась почва. Боевая песня вела вперед, и у незваного гостя не было шанса устоять против этой музыки. Не продержался он даже в течение ста ударов сердца, как острый клинок вонзился в его тело, с жадностью утоляя жажду крови, терзавшую охотника пять долгих лет.

Медведь вошел в землянку, огромный, страшный, сильный, ничуть не насытившийся коротким боем, держа в руках чудовищный меч, с которого капала дымящаяся на морозе кровь. Беглянка дрожала всем телом, пытаясь перезарядить арбалет, но отшельник знал – оружие послушно только ему: не каждому мужчине хватит сил совладать с ним, не говоря уж о слабых женских руках. Тогда гостья отбросила арбалет и вжалась в стену, всем существом ощущая опасность, исходившую от Медведя. Птица Виринга продолжала петь свою песню, и один шаг отделял отшельника от того, чтобы принести ей еще одну кровавую жертву. Но тут предатель лис вновь стал на защиту женщины, преградив путь Медведю. Он сел между ними как ни в чем не бывало, обвернулся хвостом и смотрел не мигая на хозяина: мол, успокойся, остынь. В распахнутую дверь влетел ворон, карканьем возвещая о своем прибытии, и его хриплый голос оборвал пение смертельной птицы войны.

– Ты расскажешь мне, кто ты и почему за тобой приходили эти люди. А потом уйдешь навсегда, – тяжело дыша, приказал Медведь, и в его голосе звенела сталь.

Ирве едва сдерживала дрожь. Вид Медведя с безумными, налитыми кровью глазами, возвышавшегося над ней как гора, страшил ее, но она не произнесла ни слова.

– Ну же! – подстегнул ее отшельник. Лис встал на все четыре лапы, но с места не сдвинулся.

– Я… не могу рассказать, – еле слышно ответила гостья.

– Тогда уходи прямо сейчас, пока я не отправил тебя туда же, куда и твоих друзей, – Медведь указал мечом на дверь.

Ирве опустила голову. Затем она бросилась на пол, обняла ноги отшельника и жарко заговорила:

– Добрый человек, позволь мне остаться на зиму с тобой! Я щедро отблагодарю тебя по весне. Одной мне не выжить. Я буду делать все, что ты скажешь. Я умею шить и готовить, могу прясть и плести кружева. Не прогоняй меня, прошу! Мне нужно совсем немного еды, я не стану для тебя обузой.

– Ты уже стала ею, – зло бросил Медведь. – Сколько еще воинов придет сюда за тобой? – он схватил женщину за спутанные волосы, задрав ее голову так, что подбородок устремился вверх, и почувствовал, как желание близости овладевает им. – Чем ты наградишь меня, если у тебя нет даже обуви?

Ворон с карканьем поднялся в воздух и сел на плечо женщины, недобро посматривая на отшельника. И лис, предатель лис, подошел ближе на мягких лапах и встал рядом с беглянкой, оскалив зубы. Медведь, страшный служитель смертельной птицы войны Виринги, сдался и отпустил гостью.

– Расскажи, что можешь, если хочешь остаться, – настаивал он. – Раз животные тебе верят, должен поверить и я.

Охотник развернулся и направился к печи. За то недолгое время, что длилась схватка с незваными гостями, похлебка не успела остыть, и Медведь с аппетитом приступил к трапезе, не спуская глаз с Ирве. Та осторожно сняла с плеча ворона, погладив его взъерошенные перья, приласкала лиса и на коленях подползла к хозяину, усевшись рядом с печкой. Дождавшись, пока Медведь насытится, она приняла от него ложку и аккуратно доела похлебку, а затем, помолчав, произнесла.

– Будь по-твоему. Расскажу, что смогу. И ты поймешь, что мое обещание награды – не пустые слова.

Глава 4

Анна стояла во внутреннем дворике дворца, зябко кутаясь в теплый плащ от пронзительного ветра. С тоской она смотрела на маленький садик, занесенный снегом, на еле заметные цветочные кусты, которые они с королевой с такой любовью пестовали летом, когда выдавалась свободная минутка. В последний год Элеонор почти не наведывалась в их заветный уголок, а ведь когда она только приехала в Безымянное королевство, это место стало для новоиспеченных подруг главной отдушиной и предметом неустанной заботы, приносящим девушкам большую радость.

Анна подумала о том, что когда невеста короля появилась в Веенпарке, будущей королеве было столько же лет, сколько Анне сейчас. Неопытная во многих житейских вопросах, но умная и образованная чужестранка, тонко ценящая искусство и весьма способная к наукам, остро нуждалась в человеке, который мог бы стать ее проводником в незнакомом мире. И таким человеком стала она, одиннадцатилетняя девочка, которую так же, как и королеву, разлучили с любимой матерью и поместили в чуждую среду, хоть и из лучших побуждений.

Фрейлина о таком повороте в своей судьбе никогда не жалела. Напротив, ей открылись возможности, о которых в прошлой жизни нельзя было и мечтать. Сокровища королевской библиотеки, лучшие музыканты, поэты и живописцы, ученые и философы – все стало доступно скромной деревенской девчонке. Юная королева ввела моду на женскую образованность, на которую раньше было наложено табу в Безымянном королевстве, и Анна жадно пожинала плоды этого нововведения.

Но садик, милый маленький садик во внутреннем дворике всегда оставался тем крохотным островком, на котором подруги могли быть самими собой – молоденькими девушками со своими простыми человеческими радостями и огорчениями.

После долгой холодной зимы в Веенпарке Элеонор и Анна с нетерпением ожидали появления первых предвестников весны. Будь то крохотные белые колокольца подснежников, пронзительно-синие стаканчики пролески, желтые ключики примулы, затем буйно зараставшие буро-фиолетовыми кустиками яснотки, – девушки с радостью встречали их, ласково поглаживая нежными пальчиками хрупкие соцветия. За ними вслед вытягивались кудрявые малыши-мускарики и растрепанные гиацинты, стройным забором зеленели крепкие стебли нарциссов, горделиво подставлявших солнцу ярко-желтые головки.

Когда становилось совсем тепло, пестрым ковром разливались тюльпаны: алые, сливово-фиолетовые, белые с розовинкой и сливочно-желтые – любимцы королевы. Анне же милей всего были нежные ландыши, она не уставала наблюдать, как беззвучно колышутся их колокольчики под дуновением апрельских ветров. Душистым каскадом рассыпалась сирень, служившая живой изгородью, скрывавшей от любопытных глаз секретное пристанище подруг, плотным ковром стелился барвинок. Ну а чуть позже там, где когда-то грелись под весенним солнцем нарциссы, вспыхивали ярким пламенем роскошные пионы и рододендроны, ирисы и лилейники выбрасывали ввысь свои пахучие стрелы, завлекая в середину своего бесчисленного множества лепестков пчел и шмелей как будто со всего света. Нежным розовым цветом радовал глаз шиповник, пестрели неприхотливые виолы, разливали в вечернем воздухе томительный аромат петуньи.

Летом подруги приводили сюда и маленького инфанта. Мальчику становилось легче на свежем воздухе, среди красоты цветущего сада, подальше от сурового взгляда отца. Малыш, как и любящие его женщины, бережно ласкал крохотными пальчиками чашечки цветов. Ни одного лепестка, ни единого листочка не оборвал он напрасно, не тревожил ни паука, торопливо плетущего свою паутину, ни пестрых бабочек, на мгновение присаживающихся на душистый островок и тут же уносящихся дальше.

Летом всем было легче и свободнее дышать – в теплое время король частенько выезжал с визитами к своим вассалам. Но стоило подуть холодному осеннему ветру, как все возвращалось на круги своя. И последние цветы, астры и хризантемы, привносили привкус горечи в радостные прогулки по садику. Поздней осенью королева туда почти не ходила. Именно в ноябре у инфанта случился первый приступ, а два года спустя, день в день, родилась принцесса.

Вот и сейчас, на излете осени, Анна стояла во дворике одна, краем глаза наблюдая за синицами, которые слетелись на одинокий куст снежноягодника. Девушка слабо улыбнулась их веселому щебетанью, но мысли ее были заняты другим.

Она немного прошлась по тропинке, стараясь согреться ходьбой и вдруг среди припорошенной снегом травы заметила красноватое поблескивание. Девушка подошла ближе, сняла перчатку, рукой разгребла снег и глазам своим не поверила – в самом конце ноября расцвела малютка гвоздика-травянка. Анна не помнила, чтобы она или королева высаживали это растение. Находка так обрадовала фрейлину, что она сняла перчатку и прикоснулась тонкими пальчиками к полураскрывшимся бутонам, словно здороваясь.

– Как же тебя угораздило расцвести в такой холод? – ласково спросила она у цветка. – И что теперь с тобой делать?

– С кем ты разговариваешь, моя милая невеста? – вдруг услышала Анна за спиной знакомый голос и живо обернулась.

В садик вошел высокий молодой мужчина в гвардейской форме, прекрасно подчеркивающей его крепкую мускулистую фигуру. В ту же минуту неистовый ветер разорвал облака, и сквозь ноябрьскую хмурь неожиданно проглянуло солнце. Нестерпимо яркий луч, словно указующий перст, коснулся непокрытой головы мужчины, и его светлые волосы вспыхнули золотом, образовав ангельский нимб вокруг лица.

– Воин света! – обрадованно ахнула Анна и бросилась в раскрытые объятья. Гвардеец бережно, но крепко прижал девушку к груди и целомудренно поцеловал ее в лоб.

– Чем любуешься в этом унылом месте? – оглянулся вокруг мужчина.

– Вовсе оно не унылое, а наоборот, чудесное, – с улыбкой возразила девушка. – Вот погляди, – указала она на гвоздику-травянку. – Разве не чудо, что у такой крохи достало сил расцвести, несмотря на снег, стужу и неурочное время года? А, кроме того, я знаю, что глубоко под землей спрятана другая красота. Просто дремлет немного, – девушка склонила голову на плечо любимому. – Но пройдут морозы, выглянет весеннее солнышко, вот как сейчас, посмотри, – она весело указала ладошкой на ослепительный разрыв в серых тучах, – и все сокровища ринутся наружу, полные сил, надежды и намерения дарить счастье окружающим.

– Это ты мое чудо, приносящее счастье и радость, – еще раз нежно поцеловал в лоб девушку гвардеец. – Впрочем, и я жду – не дождусь весны, когда, наконец, смогу назвать тебя своей законной женой.

– И я, – доверчиво призналась Анна. – Чтобы не разлучаться больше никогда, правда?

– Правда, – подтвердил мужчина. – Но, насколько я понял из срочного сообщения его светлейшества, прежде нам предстоит непростое испытание?

– Это так, любимый, – серьезно сказала девушка. – Завтра же отправляемся в путь.

– Далеко? – улыбнулся гвардеец.

– Далеко, – кивнула Анна. – Но мы должны справиться, Ники. На кону жизнь инфанта и благополучие ее величества, – тихо прибавила она.

Улыбка слетела с лица мужчины.

– Тогда не будем терять ни минуты. Скажи только, куда надо ехать.

– В княжество Гармаж, – коротко ответила фрейлина. И то ли от того, что в этот миг солнце вновь скрылось за тучей, то ли от того, что гвардеец вдруг осознал всю сложность предстоящей миссии, тень набежала на его лицо. Он припал губами к озябшей, так и остававшейся без перчатки руке невесты.

– Какая ты отважная и сильная духом, Аннушка, – ласково проговорил он. – Ни капли сомнения не вижу я в твоем сердце, а ведь ты, верно, не понимаешь до конца, что нам предстоит совершить.

– Не понимаю, – признала девушка. – А если б понимала – все равно не отказалась бы. Нет мне другого пути, Ники. Королева с инфантом, ты да матушка с сестренкой и братишкой – вот единственные близкие мне люди на всем белом свете. Разве могу я предать хоть кого-то из вас, даже перед лицом явной опасности?

– Ну что ж, – ответил гвардеец. – Тогда сорви-ка мне, милая, тот чудесный цветок – на память о том, что даже в самой нежной крохе таятся недюжинные силы и вера в чудо.

Немного поколебавшись, девушка сорвала гвоздику и прикрепила к петлице гвардейской формы.

– Я жду тебя на рассвете. Отправляемся без лишнего шума.

Влюбленные распрощались, и Ники покинул садик.

Анна же, еще немного померзнув на ветру, мысленно попросила прощения у гвоздики и, напоследок окинув ласковым взглядом любимое место, отправилась во дворец.

Там она с удивлением обнаружила ужасную суматоху. Слуги носились как угорелые, громко стуча башмаками по мраморному полу, срывали чехлы с мебели, которая ранее, за ненадобностью, была прикрыта от пыли, зажигали свечи в многочисленных люстрах, разжигали камины. Отдуваясь на ходу, бежал на королевскую кухню повар, за которым устремилась стайка поварят. Дворец все наполнялся и наполнялся людьми, шумом и суетой, причины которой Анна никак не могла понять.

– Что случилось? – спросила она одну из служанок, еле успев ухватить ее за рукав.

– Его величество вернулся! – выпалила та и помчалась дальше.

– Как вернулся? – удивилась Анна и торопливо направилась в голубой кабинет к королеве. Не застав там Элеонор, она поспешила дальше, в личные покои подруги, и на этот раз не ошиблась. Королева, вся в слезах, переодевалась в парадное платье и, увидев фрейлину, воскликнула:

– Он уже здесь! И с этой женщиной!

– Ваше величество, будьте сильной! – призвала подругу Анна и, на ходу сбрасывая плащ, устремилась на помощь Элеонор. Та в отчаянии смотрела на себя в зеркало: платье плохо сидело на располневшей фигуре, отекшее и красное от слез лицо стало некрасивым, на распухшие пальцы не налезало ни одно кольцо. Вся надежда была только на прическу, но служанка никак не могла совладать с трясущимися пальцами, в который раз пытаясь сплести сетку из волос, но у нее ничего не выходило.

– Дай-ка я, – отстранила девушку Анна и сама взялась за волосы королевы. – Принеси мятного чая ее величеству.

Ловкие пальчики фрейлины уверенно справлялись с делом. От присутствия подруги королеве стало спокойнее.

– Да, ваше величество, возвращение короля застало нас врасплох, – признала очевидное Анна. – Но он прекрасно знает, как тяжело дается вам ваше деликатное положение и, несомненно, должен с пониманием отнестись к ситуации.

Служанка, отправленная за чаем, так и не сдвинулась с места, все мялась, словно не могла решиться на что-то.

– Что тебе, милая? – ласково спросила девушку Анна, в то время как королева обмахивалась кружевным платком, пытаясь совладать со своими чувствами.

– Ваше величество… – со смущением произнесла девушка. – Госпожа Анна…

– Говори, не бойся, – позволила ей продолжить королева.

– Кухарка, которой было велено накормить посланника, рассказала мне… – девушка замолчала, сконфузившись, но затем все же набралась духу и закончила: – Посланник признался ей, что ведунья, которая нынче прибывает с его величеством, дала ему денег, чтобы тот как можно дольше ехал во дворец с посланием от короля.

– Ах так… – лицо королевы вспыхнуло, и она задумалась.

– Ну, иди, милая, иди, – отправила девушку Анна, но не успела та покинуть королевские покои, как туда с поклоном зашел королевский слуга.

– Ваше величество, его величество ждет вас в малом тронном зале, – провозгласил юноша, – И его высочество принца Валентина тоже.

Элеонор в волнении прикусила пальцы, сжатые в кулак, и совсем не по-королевски быстро закивала головой. Слуга поспешил удалиться.

– Анна, что это? – слезы снова выступили на глазах королевы. – Я чувствую, что вся эта суматоха неспроста. И зачем ему понадобился Валентин?

– Не знаю, – покачала головой фрейлина. – Но согласна, что что-то здесь нечисто. Крепитесь, ваше величество. Я рядом, что бы ни случилось.

Анна торопливо закончила прическу и прикрепила небольшую корону поверх уложенных кос. Элеонор, поморщившись, встала, и вдвоем с Анной отправилась за сыном.

Дело принимало плохой оборот. Напуганный дворцовой суетой, инфант никак не хотел облачаться в парадный костюмчик, вырывался и кричал, несмотря на все увещания няни. Лишь увидев мать и любимицу Анну, он немного успокоился и позволил переменить хотя бы камзол и штаны.

– Идемте, Валентин, ваш отец-король ждет вас, – ласково позвала Элеонор, но мальчик, упрямо сложив ручонки на груди, стоял не двигаясь. – Ну же, сын мой, будьте послушным ребенком.

Лицо инфанта побагровело, точно он собирался заплакать, и королева не на шутку испугалась, что вот-вот случится приступ.

– Пойдем без него, будь что будет, – решила она, но Анна остановила подругу.

– Позвольте, я попробую, – сказала она и присела перед мальчиком. Глаза ребенка увлажнились, маленькая слезинка повисла на длинных ресницах.

– Ваше высочество, – тихонько начала Анна. – Мой принц! Я знаю, что вам не хочется уходить из вашей милой комнатки. Вам, должно быть, хочется и дальше играть в солдатиков здесь, у камина?

Мальчик кивнул.

– Ах, как я была бы рада составить вам компанию, – призналась Анна. – Но я должна сопровождать вашу матушку на очень важную встречу с вашим отцом. Признаться, мне даже немного страшно, – фрейлина сделала большие глаза, а инфант пристально посмотрел на нее. – Там, конечно, будет много людей, незнакомых мужчин и женщин, все будут смотреть на меня. Вот если бы кто-то добрый и смелый держал меня за руку в этот момент! – посетовала Анна, лукаво поглядывая на мальчика. – Тогда бы время пролетело незаметно, и вскоре я смогла бы вернуться в эту замечательную комнату играть в солдатиков.

Валентин разжал руки и посмотрел на свои ладошки.

– Ваше высочество, может, вы поможете мне? – с надеждой обратилась к нему флейлина. – Сможете держать меня за руку так крепко, как только получится, чтобы мне не было страшно?

Мальчик, насупившись, кивнул и протянул руку девушке. Королева с облегчением вздохнула.

– Ну что ж, мой дорогой, тогда пойдем скорее, – поторопила Элеонор сына, и вся процессия, наконец, потянулась в малый тронный зал.

Придворных, собравшихся по случаю возвращения правителя, было немного: близкий круг королевы да постоянная свита короля. Сам Феермант, немолодой, лысоватый, сутулый мужчина, облаченный в простой черный наряд, украшенный массивной золотой цепью, уже был порядком раздражен ожиданием. Едва королева вошла, он поприветствовал ее сухим кивком и нетерпеливо указал на кресло рядом с собой. Элеонор изо всех сил пыталась не показывать боли, которую причинял ей каждый торопливый шаг, почтительно поцеловала руку супруга и с тихим вздохом облегчения села рядом с королем. Следом подошли Анна и Валентин. Мальчик по заученной привычке клюнул носиком в кожаную перчатку отца и проворно уселся на низенькой табуретке у ног матери. Фрейлина заняла свое место за троном королевы.

– Зовите гостей, – распорядился король, и церемониймейстер, почтительно склонившись, дал знак открыть парадные двери.

Все присутствующие с любопытством уставились на входящих. Во взгляде Элеонор явственно читалось волнение, король тоже был изрядно напряжен. Когда гости поравнялись с первыми кавалерами и дамами, по залу пронесся вздох восхищения.

Вошедших было пятеро: трое мужчин и две женщины. Возглавляли эту небольшую процессию, как было понятно по их поразительному сходству, брат и сестра. Но если мужчину можно было назвать настоящим красавцем, то те же самые черты лица привносили во внешность женщины излишнюю резкость и даже в какой-то степени грубость. Орлиный нос придавал гостю гордый, аристократический вид, а на лице его сестры выглядел слишком крючковатым, едва ли не достававшим до узких губ. Высокие рельефные скулы, подчеркнутые легкой щетиной, смотрелись очень мужественно, в то время как чрезмерная впалость щек у женщины придавала ей изможденный вид. Темно-карие, почти черные глаза под широкими бровями делали взгляд пронзительным, только от мужского взора придворные дамы закраснелись, чувствуя, как взбудораженные сердечки оживленно погнали кровь по венам, а от взгляда женщины всем становилось не по себе, словно он обжигал кожу до кровавых отметин. Разной была и походка: мужчина шел легко, развернув широкие плечи, и, несмотря на невысокий рост, будто сверху поглядывал на присутствующих. Его спутница, напротив, сильно сутулилась, втянув тонкую шею в покатые плечи, и напряженно осматривалась, будто подкрадывалась к королевской чете.

Шедшие позади, очевидно, были слугами: двое почти одинаковых мускулистых мужчин в солдатской форме и при оружии и коренастая крепкая женщина со здоровенными ручищами и бессмысленным выражением на лице.

Наряд гостей был выполнен в очень ярких, контрастных цветах – узкие красные и синие полоски так часто чередовались друг с другом, что вскоре у всех присутствующих зарябило в глазах от этой пестроты.

– Ваше величество, – низким голосом произнесла шедшая впереди женщина, и прибывшие склонились в поклоне перед королевской четой.