Read the book: «Служу Советскому Союзу 4»
Глава 1
Об пол ножкой топ! За грудь пальчиками цоп! По хлебальничку ладошкой шлеп!
Вот так вот закончилось неудачное ухаживание моего студенческого друга. Да уж, такого позора он явно не ожидал.
Я стоял рядом. Мне прекрасно были видны как поползновения сексуального характера, так и мгновенное возмездие. А ещё великолепно прорисовывались в полумраке танцпола охреневшие глаза Андрея Курышева. Ведь он делал всё так, как я сказал… вот только перепутал действия и место.
А ведь я ему говорил, что во время танцев от него нужна только предупредительность, галантность и вежливость. На танцполе есть чужие глаза, обладатели которых могут потом надумать себе всякого-разного. Поэтому ни в коем случае нельзя так явно выказывать свою симпатию.
Но, два стакана дешевого вина низкого качества, который кто-то обозвал портвейном, шибанули по молодым мозгам. А после уже и руки распоясались, и язык стал, как помело. Однако, если язык травил веселые анекдоты, радующие ушки нашей сокурсницы Вероники Коростылевой, то вот правая рука повела себя в высшей степени некорректно.
– Какое хамство! Что ты себе позволяешь?
Вероника вспыхнула маковым цветом, словно это не она только что зарядила пощечину, а ей от души нахлестали по милым щёчкам. После демонстрации своего возмущения она развернулась и рванула на сверхсветовой скорости к выходу. Только всколыхнулся шифоновым бутоном подол бирюзового платья. Андрюха остался стоять среди танцующих пар с глупой рожей и краснеющим отпечатком на щеке.
Да, в начале семидесятых в СССР ещё были пуританские нравы. Это не мои разгильдяйские двухтысячные, где девочку могли использовать прямо во время танца возле барной стойки…
– Как она его? – проговорила танцующая со мной Тамара Фонова. – И поделом! Нечего вот так вот, при всём народе…
Как с языка сняла. Только что об этом подумал и вот на тебе. Хотя, с её стороны это было своего рода предупреждением, мол, я тоже могу зарядить, если "при всём народе" руки распустишь. Вот если не при всём, то можно и кое-чего себе позволить.
Однако, я ничего себе такого не позволял! Был прям, несгибаем и следовал четко линии партии, которая общественное ставила выше личного!
Да-да, так сейчас и скажу!
– Это не по-комсомольски! Сначала надо бы жениться, а потом уже в ячейке общества позволять себе всякое-разное. Да и то, не при людях, а дома и за закрытыми шторами! – ответил я Тамаре.
Вот тебе, родная! Выкуси и не обляпайся!
Вроде бы и пожурил, а вроде как и пошутил. Показал себя с лучшей стороны и слегка обломал девчонку. Да, вот такая вот я загадочная сволочь!
Чтобы подбодрить Андрюху, я подмигнул ему:
– Не сдавайся, кабальеро! Проигранное сражение – ещё не проигранная война! Догоняй и извиняйся!
– Думаешь, простит? – буркнул он, потирая щёку.
– А это уже всё зависит от степени твоей убедительности. Тут я тебе не адвокат, старайся сам умаслить прокурора, – хохотнул я в ответ. – Призови на помощь деда Мороза!
Андрюха кивнул и помчался в сторону сбежавшей Вероники.
– А ты мог бы себе такое позволить? – спросила Тамара.
Сложный вопрос. В своё время я позволял себе и большее, но у меня и девчонки были гораздо раскрепощённые. Соврать? Похоже, что другого не оставалось. Я набрал воздух в грудь, чтобы разразиться очередной пламенной речью и…
– Синий-синий иней, лег на провода! В небе темно-синем синяя звезда! У-у-у-у-у! – вовремя затянули со сцены ребята из вокально-инструментального ансамбля "Весёлые голоса".
Да, очень вовремя – не пришлось врать! Мы закружились в ритме веселого танца. Под ногами шелестели конфетти, бумажные гирлянды, блестящая мишура и тонко нарезанная бумага, которую так старательно сворачивали перед тем, как запустить в воздух.
Новый год ведь на носу – время танцевать и веселиться!
Эх, какие же в СССР танцы! Искрометные, душевные, зажигательные! Прямо душа радуется, когда заходишь в прокуренный зал и видишь огненные подергивания танцоров. Сразу же хочется шарахнуть шапкой об пол и закружиться с какой-нибудь мягкой и податливой красоткой в энергичном танце.
Я и кружился на празднике, посвященном предстоящему Новому году в паре с Тамарой Фоновой. Кружился так, что аж искры из глаз летели. Хорошо ещё эти искры не прожигали дыр на ситцевых розах на блузке партнерши, которая не отставала от меня ни на шаг.
А чего мне не танцевать и не веселиться? Меня оправдали по всем статьям, сняли все обвинения и даже та старушка, которая опознала во мне убийцу Чикатило, отказалась от своих показаний. Сказала, что ошиблась, что не мог такой геройский парень сопроводить их соседа в дальний путь. Да и по всем фактам выходило, что Чикатило сам умер, запутавшись в простынях и ударившись головой о край стола. И эту версию решили оставить.
А что я? Я был не против этой версии. Она снимала с меня обвинение и давала возможность вернуться к учёбе.
Танцевали, кто во что горазд. Экстравагантный и парный рок-н-рол молодежь танцевать не умела, твист и шейк уже пережили популярность. В начале 70-х наступила вольная импровизация разных танцев, не имеющая конкретного названия. Хотя, нет, название имелось: «быстрый танец».
«Медляки» тоже мало походили на вальс или танго. Это было практически топтание на месте с редкими поворотами в стороны. Парень брал девушку за талию, девушка клала парню на плечи ладони. И так танцевали, переступая с одной ноги на другую и плавно покачиваясь в такт музыке.
Пространства между танцующей парой не было практически никакого. Это будоражило чувства и вселяло надежду, что далее будет некое продолжение, что всегда следует после того, как парень и девушка обнимутся.
Ах, молодость-молодость…
Бурная, весёлая, озорная! Студенческая молодость и студенческий задор.
Андрей стеснялся пригласить на танец нашу однокурсницу, поэтому пришлось до танцев раздавить с ним "бомбу" портвейна. На меня пойло не оказало никакого влияния, а вот Андрею, похоже, добавило слишком много храбрости. Да, я пытался преподать ему пару уроков соблазнения, но, судя по недавнему "лещу", мои старания пропали втуне.
Да, я говорил, что нужно быть раскрепощенным и уверенным в себе. Говорил, что надо касаться партнерши и ласково вести её во время танца:
– Ты не тащи её, как метлу по полу, а веди и показывай, что хочешь сделать дальше. Если она отвечает, то делай движение, а если нет, то хрень получится. Изучай её глаза, старайся не отрываться от них даже для того, чтобы моргнуть. Болтай о чём угодно, в танце не так важен разговор, как движения. И в конце ни в коем случае не хватай за задницу или грудь, как и во время танца – лучше всего сделать галантный поклон, как какой-нибудь артист. Слегка поклонился и сказал: "Спасибо за танец! Надеюсь, что мы ещё повторим!" Вот и всё, а дальше действуй по обстоятельствам.
И вот как раз в конце он затупил. И затупил конкретно.
Ансамбль весело отрабатывал свои комиссионные. Актовый зал ленинградского государственного университета был полон танцующими парами.
Через две песни мы устроили соревновательную интеллектуальную игру между студентами различных факультетов Ленинградского Государственного Университета. Что-то среднее между "Что? Где? Когда?" и "Брейн-рингом". Можно было бы и КВН замутить, но к этому времени его уже запретили, а намеки на запрещёнку могли плохо на нас отразиться.
Я предложил организовать Тамаре интеллектуальное соревнование, она согласилась, а через комсомольскую организацию смогли продавить это выступление. С других факультетов положительно отнеслись к нашей затее. В команду от каждого факультета выбирались лучшие из лучших.
Подготовили вопросы, проверили факты, сверились с тем, чтобы ничего не утекло в эфир. А то некоторые ухари уже подбивали клинья к Тамаре в надежде выведать ответы. Но моя подруга – настоящая железная леди. Ни капли не слила участникам.
Понятное дело, что ни я, ни Тамара в своей команде не участвовали, а были ведущими. Я давно не выступал перед таким количеством народа и поэтому слегка очковал. Однако, держал марку и даже два стакана портвейна, выпитых для поддержки Андрея, никак не сказывались на речи.
Музыканты взяли паузу, а мы с Тамарой пошли на сцену. В это время сноровистые помощники начали выставлять столы и стулья.
– Ох, что-то я волнуюсь, – проговорила Тамара.
– Никогда ничего не бойся, когда я рядом, – хмыкнул я в ответ.
Подруга обожгла меня таким горячим взглядом, что невольно закралась мысль – не перестарался ли я с ободрением?
Аплодисменты были даны нам авансом. Эх, чудесное время! Выходишь на сцену, а тебя уже приветствуют. Приятно. В груди появилась теплая прослойка, как будто на неё положили грелку с горячей водой. Я окинул взглядом не меньше сотни лиц, обращенные к нам. В актовом зале пахло пылью от штор по краям сцены, потом молодых разгоряченных тел и запахом старой краски, которой был покрыт в несколько слоёв деревянный пол. Со стен спускались серебристые ленты мишуры, украшенные ёлочные ветви, а также виднелась надпись на растяжке "С Новым 1974 годом, друзья!" Чем-то мне это напоминало сцену из фильма "Карнавальная ночь".
И да, тоже присутствовали суровые чиновничьи лица, контролирующие размер веселья и пару раз запретившие проход молодым людям, от которых очень сильно пахло "смелой водой". Но это те, кто не догадался пожевать полминуты пару листиков лаврушки. В остальном же суровые люди не мешали отдыхать и праздновать.
Студенты были веселы, довольны жизнью и радовались предстоящим каникулам. Кто-то закрыл сессию, у кого-то ещё оставались хвосты, но в этот вечер все собрались отдохнуть и повеселиться. Эх, ребята, пока что вы учитесь, верите в светлое будущее, а вот через двадцать лет… Впрочем, если приложить достаточно усилий, то этих двадцать лет может и не случиться. Я поговорил с Зинчуковым и мы решили с помощью "Гарпуна" изменить будущее. Если не поставить точку в борьбе против врага, то нарисовать уверенное троеточие!
А сейчас…
– Друзья, мы приготовили для вас новогоднюю викторину. Все мы люди умные, раз дошли до празднования Нового года и не вылетели с курса. А раз умные, то обладаем определённым багажом знаний. Этот багаж нам предстоит сейчас немного порастрясти и достать оттуда заветные знания! Сейчас просим выйти на сцену команды факультетов для интеллектуальной игры "Что? Где? Почему?", – объявил я громогласно на весь зал.
Да, у меня не поднялась рука полностью стырить название игры из моего времени. Я заменил последний вопрос на другой.
Под радостные одобрительные возгласы студенты разных факультетов начали занимать места за выставленными столами. Студенты были разной степени яркости и веселости. Кто-то уже успел обмотать свою шею цветной мишурой, кто-то пришил на костюм ёлочный дождик на манер индейцев из ГДРовских фильмов. Один из студентов факультета прикладной математики сделал себе панковский ирокез и нацепил на концы волос маленькие ёлочные шарики. В общем, новогоднюю тематику поддерживали кто во что горазд.
Чем-то парень с ирокезом показался мне знакомым. Может, видел его где раньше? Как ни старался, вспомнить не смог. Да и ладно, потом узнаю про него у кого-нибудь из группы.
Вопросы были простые, из истории, из политики, из области музыки. В общем, ничего сверхъестественного. В основном ориентировано на скорость соображалки. Если сесть и подумать. то можно ответить на них. Но вот как думать, если ещё несколько факультетов торопятся дать ответ?
Чтобы не дать перерасти викторине в перепалку, мы сделали каждой из команд своеобразный маячок в виде елочек разных цветов. Какая команда готова дать ответ, та и вскидывает ёлочку.
В целом, всё проходило ровно, без эксцессов. Были вопросы и по Ленинграду. Как раз последний вопрос по этому городу-красавцу стал тем камнем преткновения, который слегка испортил вечер. В лидеры выбились юридический факультет и факультет прикладной математики. Всё решало последнее очко.
Я слегка откашлялся и произнес:
– Радищев называл их "светлыми", Карамзин – "ясными", Куприн – "прозрачными", а Достоевский называл их так, как называем их мы. О чем идет речь?
Тут же вверх взметнулась ёлочка со стороны юридического факультета, а секундой позже взмахнул своей ёлочкой "ирокез".
– Отвечают будущие юристы! – скомандовал я и уточнил вопрос. – О чем говорили все эти известные люди?
– Они говорили о белых ночах! – ответил Владимир Путин.
– Верно! – кивнул я в ответ и уже собрался было объявить победителей нашей новогодней викторины, как был остановлен человеком с ирокезом.
– Это всё сговор! Неправильно! Они сговорились, так как Орлов тоже с юрфака!
– Всё честно, Борька! Чего ты выпендриваешься? – закричали со стола юристов.
– Вы сговорились! Я первым поднял свою ёлку, а ведущий выбрал вас!
– Всё было по-честному, – возразил я. – Товарищи зрители, кто первым поднял табличку?
– Юрфак!
– Матфак!
– Юрфак!
– Матфак!
– Да вы сами головой думать не можете!
– А вам ведущий подсказывает!
В общем, голоса разделились. Мои вопросы никакой ясности не внесли. Каждый из факультетов болел за свою команду и никакого автоповтора, как на футбольном матче не предусмотрено.
Широкомордый Борька-ирокез нагнетал обстановку. Он вскочил на ноги и начал махать руками, подбадривая болельщиков. В толпе раздались подбадривающие крики, кто-то взвизгнул. Ещё немного и интеллектуальное соревнование может дойти до потасовки. Было видно, как Тамара побледнела. Она тоже поняла, чем грозит обернуться наша придумка. Надо срочно что-то предпринимать. Я взглянул на застывших в дверях Веронику и Андрея, улыбнулся и поднял руку, привлекая всеобщее внимание. Ребята не успокаивались.
Уж если у Андрюхи получилось уболтать Веронику, то неужели я не справлюсь с возникшей проблемой?
Да не таков я, чтобы отступать перед трудностями!
Не хотите успокаиваться? Тогда ловите зычный голос командира мотострелковой дивизии:
– Внимание, дорогие друзья!!! – от громкого рёва даже Тамара присела, а под потолком качнулся в испуге зеркальный шар. – Если голоса разделились, тогда я задаю дополнительный вопрос!!! Ответивший на него будет объявлен победителем!!!
Мой рёв заставил студентов замолчать и прислушаться. Всё-таки хорошо уметь командовать, когда за спиной боевой опыт. Голос я успел натренировать ещё когда учился со своим отцом. Пусть недолго, но мне этого времени хватило. Командирский голос выработать нетрудно, если знать, в каком направлении двигаться.
– Команды, согласны? – повернулся я к двум претендентам на победу.
– Согласны, – ответил со стороны юрфака Путин.
– Согласны! – за всех ответил Борька-ирокез.
– Таблички поднимать не нужно. Вопрос будет простой, но подумать нужно. Каждый из вас дает свой ответ. Если ответ будет одинаковый и верный, то будет объявлена дружеская ничья.
– Но мы уже победили! – выкрикнула девушка со стороны юрфака.
– Да ладно тебе, – улыбнулся ей Путин. – Ведь главное не победа, а участие. От этой победы мы не станем богаче, а вот мозгами пошевелили на славу.
Ну что же, уже сейчас у него начали проявляться задатки лидера, который умеет разрешать конфликты…
– Не томи, ведущий! Нам ещё потанцевать нужно! – воскликнул Борька-ирокез.
– Гребенщиков, веди себя прилично! – крикнул из зала комсорг Степанцов. – Тут тебе не концерт "Аквариума"!
– А я и так веду себя прилично! Если бы тут ещё не жульничали, тогда и вовсе был бы мальчиком-паинькой! – ответил исполнитель песен из известной группы моего времени.
Так вот чем широкомордый Борька показался мне знакомым. Ему бы ещё козлиную бородку и очки…
Я улыбнулся, кивнул и начал говорить:
– Все мы молоды и горячи, поэтому разгадаем ответ легко. Если других возражений нет, тогда вопрос… Она расскажет вам о любви ценой собственной жизни! Кто она? Даю минуту на размышление и совещание. После этого жду от вас ответа. Минута пошла!
Глава 2
Загадка старая, ещё нашими прадедами придумана. А может и прабабками…
Да, если чуточку подумать, то можно логически догадаться. Однако, когда на кону маячит победа, то тут не до логики. Горячая голова не будет думать в правильном направлении. Она сразу же даст первое, что придет на ум.
Обсуждение за столами могло дать фору ещё не появившейся игре «Что? Где? Когда?». Ребята вполне серьезно обсуждали природные явления, физические изменения с человеком и почему-то Мону Лизу.
Саму загадку загадал мне на занятиях по дзюдо сам Володя Путин, так что я был уверен в исходе интеллектуальных соревнований.
Подсуживание? Ну уж нет. Тактика, которая должна принести победу тем, кто и так её заслужил. А заодно возможность макнуть носом в лужу того, кто слишком много себе позволяет!
У меня не было никакой предвзятости к Гребенщикову. Даже в моём времени было по хрен на его творчество. Но вот то, что он пытался украсть победу у победителей – это говорило явно не в его пользу. А ещё и мою компетентность поставил под сомнение. Что же, получи, фашист, гранату!
– А что за ответ? – шепнула Тамара украдкой.
– Как? Ты не знаешь? Блин, Тамара, человечество уже вовсю направило свои взоры в космос, уже слетали несколько раз на Луну, а ты не знаешь о той, кто жизнь отдает за любовь? – шепнул я в ответ.
– Издеваешься? Я вот тоже могу загадку загадать такую, что ты ни за что не разгадаешь. Например, что ты варишь, но не ешь, что жуёшь, но не проглатываешь?
– Это ты про лавровый лист? – с невинным видом спросил я.
– Вот же ты… Ладно, минута прошла, – хмыкнула Тамара.
Действительно, секундная стрелка закончила свой бег, и я повернулся к столам.
– Ну что же, время подошло к концу. Какая команда готова дать свой ответ?
– Мы всегда готовы! Мы же комсомол, как-никак! – развязно поднял палец Гребенщиков.
Этим жестом принято подзывать официантов в ресторанах. Я прямо-таки напрягся, ожидая, что он сейчас протяжно произнесет фамильярное: «Эй, бедола-а-ага! Водочки нам принеси!»
Но нет, такого он себе не позволил, зато с усмешкой произнес, когда всё внимание перешло на него:
– Это бабочка! Она всегда летит на огонёк, думая, что он горит лишь для неё. И сгорает в пламенном танце огня! Это и есть истинное выражение настоящей любви!
Секундная пауза, а потом раздались аплодисменты. Гребенщиков встал и картинно раскланялся. Ну да, красиво обрисовал. Вот только неверно.
– А каков ответ будет у команды юрфака? – спросил я, чуть повернувшись к другой команде.
– Нашим ответом будет… Ромашка, – мягко улыбнулся Володя Путин. – Она дарит свою жизнь, чтобы влюбленная девушка могла узнать, как к ней относится загаданный парень. Девушка рвет лепестки и загадывает на каждый лепесток заветные слова. Даже присказка такая есть. Любит – не любит, плюнет – поцелует, к сердцу прижмет – к черту пошлет… Последний лепесток и будет пророческим ответом.
И на этот ответ тоже раздались аплодисменты. Да ещё более бурные, чем на первый ответ. Почти все девушки так гадали, да и парни порой нет-нет, да и оборвут ромашке все лепесточки. Конечно, ни один молодой человек в этом не признается, но мы-то с вами знаем правду…
– Пфф, устроили здесь ромашка… любит-не любит! – тут же прокричал известную фразу из «Джентльменов удачи» Гребенщиков. – Это всё плоско и из области суеверий!
Ответом ему был дружный смех. Все взоры обратились на меня. Люди ждали ответа.
– Ребята, и на сей раз победу одержал юридический факультет. Ответом на эту загадку была ромашка! – сказал я громко. – Поздравляем победителей!
– Да это он специально подсуживает! – снова подкинулся Гребенщиков. – На самом деле это бабочка! По всем поэтическим канонам – она! А ромашка… Фу-у-у! Деревенское посконное убожество! Это вообще никуда не годится! У Орлова просто нет поэтического вкуса!
– Борис, умей проигрывать! Тебе в будущем это пригодится! – хмыкнул я в ответ. – И поэтов я люблю, и вкус у меня присутствует, хоть я это и не выпячиваю когда нужно и не нужно.
– Пригодится? Проигрывать? Да ты в своём уме? – тут же набычился он. – А насчет вкуса… Скажи, что ты ещё и на гитаре умеешь играть? Ещё и петь могёшь?
Умница Тамара поняла, что спор о судействе переходит в более спокойное русло поэтических разборок и тут же подхватила зацепку:
– А в самом деле! Ребята, давайте попросим нашего уважаемого ведущего сыграть на гитаре и спеть? Я вижу, что ВИА «Веселые голоса» уже отдохнули и рвутся на сцену, так может для разогрева Миша Орлов сыграет нам одну из песен, а мы послушаем? Ну что же, про-сим! Про-сим! Про-сим!
Возникшая неловкая пауза осталась позади. Студенты тут же переключились на новую забаву – посмотреть на то, как может опозориться ведущий. Ну да, люди вечно хотят хлеба и зрелищ. И если я сейчас лоханусь, то это будет моим позором. А если выдержу и покажу себя с хорошей стороны, то уже Гребенщиков будет вынужден держать лицо и показывать, что всё так и задумывалось.
Я поднял руку, привлекая внимание:
– Друзья! Мне брошен вызов. Новогоднее сомнение в моём невероятном таланте и необыкновенной скромности! (в зале раздался дружный смех) Что же, я отвечу на это песней. Товарищ Королёв, можно воспользоваться гитарой вашей группы?
Вокалист группы «Весёлые голоса» махнул рукой в ответ. Ему тоже стал интересен наш спор. Гитарист из группы поднёс мне свою гитару:
– Аккуратнее с ней, товарищ ведущий. Она много где со мной побывала.
– Я буду с ней как с родной, – подмигнул я в ответ.
Гребенщиков с ухмылкой смотрел на то, как я сел на стул и провел по струнам пальцами. После раздавшегося перебора его ухмылка померкла. Ну да, по повадкам гитариста можно сразу понять – опытный он или только «Кузнечика» может сыграть.
У меня возникла мысль о шалости. Если в моём времени «Аквариум» и Гребенщикова знали в основном только по одной песне, которая им даже не принадлежала, то почему бы её и не сыграть прямо сейчас? Тем более, что в семьдесят четвертом она уже начнет гулять по стране.
– Эта музыка была написана нашим соотечественником, ленинградцем, композитором, который ради того, чтобы она прорвалась к слушателю, был вынужден прибегнуть к мистификации с отсылом к эпохе Ренессанса. Не так давно умерший Владимир Вавилов был очень скромным человеком, его музыка знакома нам по картинам «Союзмультфильма», но нигде не было поставлено его фамилии… А текст песни написал другой ленинградец, Анри Волхонский. Он только услышал музыку и его это так захватило, что не смог удержаться…
Да, я не сказал, что Анри Волхонский в это время уже выехал в Израиль. Но этого и не надо было говорить, чтобы комсорг не замахал руками и не потребовал от меня слезть со сцены. Я кивнул, дождался полной тишины, а после начал струнный перебор. Гитара зазвучала так нежно и ласково, словно в руках оказалась лютня. Музыка начала своё волшебство…
И вот вокруг уже был не актовый зал университета, а зал дворца. Передо мной растворились молодые люди в мешковатых костюмах и девушки в воздушных платьях, а возникли графья, лорды, высший цвет дворянства. Сейчас проходит бал, а я тот самый менестрель, что песней способен очищать души и сердца.
– Над небом голубым, есть город золотой, с прозрачными воротами и яркою стеной…
Песня полилась над притихшими студентами. Она прошлась по душам и мыслям. Я видел это в загоревшихся глазах. Меня слушали внимательно, не перебивали, затаив дыхание. В этих людях ещё не начал активно ворочаться червячок цинизма и равнодушия. Они могли внимать и с радостью принимали всё новое и необычное.
Уже когда последний аккорд прозвучал в тишине, то раздались несмелые хлопки. Через секунду эти хлопки перешли в «бурные, непрекращающиеся аплодисменты». Путин показал поднятый вверх палец и тоже захлопал. Как и любой автор-исполнитель, очень ревнивый к чужой славе, Гребенщиков презрительно сморщил нос и отвернулся. Я же с улыбкой раскланялся и вернул гитару владельцу.
На душе было то самое ощущение, когда сходишь с ринга, где только что отстоял двенадцать трудных раундов и вскинул руки в победном жесте.
– Перепишешь потом слова? – спросил вокалист Королёв.
– Обязательно, – кивнул я в ответ. – А сейчас уступаю сцену вам. После грусти люди захотят веселья.
– Хочете веселья? – дурашливо ответил Королёв. – Их есть у меня!
Я подал руку Тамаре, после чего мы вместе спустились со сцены.
А позади нас раздались знакомые аккорды и задорный голос Королёва затянул:
– Мы вам честно сказать хотим – на девчонок мы больше не глядим!
Как удержаться от танца, когда вокруг всё пришло в подобие броуновского движения? Только подхватить подругу под локоток и закружиться с ней в танцевальном гимне молодости, силы и здоровья!
Я и не сдерживался. Подрыгивался, подергивался как мог, стараясь не отставать от окружающих меня танцоров. Да, прыгал как козлик, но тут все так делали, поэтому я не выделялся особо. Допрыгался до того, что Тамара замотала головой и проговорила мне на ухо:
– Я ненадолго тебя оставлю! Не растеряй свой пыл, нам ещё танцевать и танцевать!
– Да я даже не вспотел! – подмигнул я в ответ.
Тамара улыбнулась и двинулась в сторону туалетов. Я посмотрел на округлую попку, прорисовывающуюся сквозь ткань юбки, и невольно вздохнул. Хороша, чертовка! Хороша, но недоступна. Почему-то для себя я строго-настрого наказал не развращать девчонку.
Может, потому что дорожил дружбой? Всё-таки в этом мире у меня не так уж много было друзей, чтобы терять их в сиюминутную угоду удовлетворения страсти.
– Привет, шпунтик не интересует? – подскочил ко мне молодой человек в роговых очках, украшенных мишурой.
Он был весь как на шарнирах, словно пародировал Челентано. Казалось, что у него танцевали даже уши. Красная рубашка и зауженная жилетка вкупе с брюками-дудочками дополняли образ итальянского мачо.
– Чего? Какой шпунтик? – не понял сперва я.
– Ну, шпунтик, дурбазол, винт, – попытался объяснить мне человек. – Да ты чего, вообще не в теме? Есть ещё папиросы с «волшебной травой», затянешься такой и улетаешь. Никакого первача не нужно и комсорг с дружинниками не заметет! Ну так что?
– Так ты про наркотики, что ли? – до меня начал доходить смысл слов «Челентано».
– Тихо ты! – прикрикнул он на меня. – Ты ещё на сцену выйди и скажи это в микрофон. Так что, будешь брать? Одна доза и ты в космосе…
Вот каким надо быть долбо… дятлом, чтобы подвалить ко мне, спортсмену, комсомольцу и просто красавцу? Или он настолько уверен в себе, что никого не боится, или ощущает за спиной очень солидную поддержку.
Я знал, что в шестидесятых в СССР из микстуры от бронхиальной астмы, под названием солутан, начали варить винт (кустарное средство содержащее метамфетамин+йод). Также варили из общеизвестного сосудосуживающего лекарства, которое старшее поколение помнит, как самое распространенные в СССР капли в нос – эфедрин. Из-за наркоманов это лекарство уже с конца 70-х годов нельзя свободно купить в аптеке. Но пока что было можно и вот такие вот «челентанистые» барыги сбывали свой товар по танцам и массовым скоплениям.
– Да ты не бойся, у меня первая доза за полцены. Если не пойдет, то просто больше не будешь брать. Вот и всё, чего ты мысли по черепной коробке гоняешь? Нет? Тогда я отваливаю…
Всегда ненавидел подобный народ. В армейке подобной мрази всегда хватало. Оно и понятно – служба в горячих точках нервная, постоянно рядом с безносой гуляешь. А тут ласковые «братья» подадут тебе расслабляющую штучку и вот уже пускаешь слюни, радуясь неизвестно чему. Потом же к этим «братьям» и бегаешь за очередной дозой, продавая всё, что можно и чего нельзя.
Сам я подобной херней никогда не увлекался. Пару раз пробовал папиросы с дурью, но никакого кайфа не испытал, поэтому и пресек подачки на корню. Всех «братьев» отваживал предупреждением, а если не понимали, то солью в пятую точку. После второго внушения никто не рисковал соваться со своими «вкусняшками» на подконтрольную мне территорию.
И вот тут, в центре танцующего будущего нашей Родины, появился подобный червяк. Да уничтожить его и дело с концом! Раздавить так, чтобы кишки, кровь и кости смешались с его ядовитым зельем!
Сука, аж рука сжалась в кулак и напряглась перед ударом…
Этот «Челентано» ещё и барыжил винтом… От винта нет физических ломок, но есть дикая, непреодолимая психологическая зависимость. По словам тех, кто сидел на этой гадости, некоторое время было отлично – эйфория, все вокруг прекрасно. Но часов через наступала дичайшая депрессия, полное опустошение. Люди, которых готов был расцеловать, которым в любви всем подряд признавался, внезапно кажутся резиновыми куклами и ублюдками. Даже воздух и стены вокруг становились серыми, зловещими и пустыми. И дико требовалась новая доза. А затем ещё и ещё…
Я глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и в это время заметил смотрящие на меня глаза. Эти самые глаза пялились на нас из-под ирокеза, увешанного праздничными шариками. Как только Гребенщиков увидел, что я заметил его взгляд, так тут же отвернулся. Недалеко от него стояли четыре спортивного вида человека с красными повязками на рукавах.
Ха! Так это меня так подставляют? Это такая гнилая месть? Вроде я сейчас соглашусь, пойду с барыгой в укромный уголок и нас тут же накроет пара дружинников?
Мда, ну и мстительная же мразь этот Борька. Ну что же, месть – это блюдо, которое подается холодным, а вовсе не с пылу с жару.
– А показать можешь? – спросил я у «Челентано».
– Прямо тут? – хмыкнул тот в ответ.
– А чего? Вдруг у тебя и нет ничего, а ты меня просто пробиваешь «на слабо»?
– Ну, не хочешь, как хочешь… – пожал «Челентано» плечами.
– Да если бы и хотел, то у тебя всё равно ничего нет. Только зря воздух сотрясаешь, – покачал я головой. – Давай, вали дальше. Другим на уши приседай.
– Нет, говоришь? А вот это вот видел? – он вытащил из одного кармана жилетки шприц с темно-янтарной жидкостью, а из другого бумажный конвертик, сложенный квадратиком. – Пятерка –«баян», «письмецо» за трёху.
– Всё, базара ноль. Ещё есть? Для подруги тоже хочу взять, – сказал я.
– Это надо к гардеробу идти, сам понимаешь, я с собой такое горстями не таскаю. А у тебя бабки-то есть?
– Деньги есть за это не волнуйся.
– Вообще-то я тебе показал товар, а ты…
Пришлось вынуть кошелек. Несколько десяток, пятерок, трешек и рублей выглянули из дерматинового нутра. «Челентано» кивнул, а после махнул рукой, приглашая идти за ним. Вокруг танцевали студенты, радовались жизни, толкались и весело улыбались в качестве извинения. Именно эту толкучку я и планировал использовать для своей операции.
Мы прошли рядом с Гребенщиковым, почти миновали его, когда меня в спину толкнула одна из танцующих девушек. Я невольно сделал шаг в сторону и налетел на будущего исполнителя дребезжащих песен. Налетел и наступил ему на ногу.
