Read the book: «Золотомор, или Застывшие слёзы Богов»
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
2024 ГОД. ИЮЛЬ. ЕКАТЕРИНБУРГ
С чего всё началось …? Сейчас и не упомнишь. Скорее всего, с конверта, чудом не угодившего в мусорную кучу и не сожжённого тут же вместе с засохшей травой, обломанными ветками и прочим хламом, скопившимся в доме и вокруг него за последние годы.
С трудом открыв рассохшуюся тяжёлую дверь во двор старого заброшенного родительского дома, Алексей не подозревал, что переступает порог из одной жизни – обыденной, монотонной и размеренной, в другую – незнакомую, непредсказуемую и опасную. Он не думал надолго задерживаться здесь, хотел только перед подачей объявления о продаже осмотреть, всё ли в порядке: двери, окна, крыша, хозяйственные постройки. Собирался поговорить с соседями, чтобы узнать хотя бы примерную цену за продаваемые в округе дома.
Ключ от старого проржавевшего, давно не открывавшегося почтового ящика потерялся. Пришлось вскрыть его лежавшим рядом ржавым топором. Из кипы посеревших от времени, сырости и пыли извещений и квитанций выпал конверт, подписанный незнакомым почерком. Если бы Алексей выкинул его в кучу мусора вместе с остальной ненужной уже корреспонденцией, то спокойная неторопливая жизнь, скорее всего, и дальше шла бы по накатанной колее – тихо и размеренно. Но он почему-то поднял конверт, сунул в карман, даже не рассмотрев обратного адреса, и тут же забыл про него.
2001 ГОД. «Я БЫЛ ОДИН В МОЁМ РАЮ …»
После окончания университета Алексей Ильин несколько лет отработал в проектном бюро одного из номерных предприятий Екатеринбурга. Молодой специалист, выпускник московского вуза, русоволосый светлоусый парень среднего роста, с беззаботной приветливой улыбкой, но решительным и взбалмошным характером, быстро влился в дружный коллектив таких же шальных и своенравных в прошлом, но остепенившихся с годами геодезистов.
Хорошая, престижная, с перспективой карьерного роста работа в центре города. Зарплата вот только меньше, чем хотелось бы, но на весёлую холостяцкую жизнь пока хватало. Встречи со школьными друзьями, поездки с гитарой за спиной на пикники и в гости к подругам, бурные вечеринки до утра. Трудно сказать, чем бы всё это закончилось.
Но вскоре появилась она – стройная, умная, красивая семнадцатилетняя девочка из его юношеских снов. И разошлись тучи над серым от сырости городом, и заискрилось солнце на мокрых от дождя окнах проектного бюро. Отчего-то вспомнились строки, услышанные на одной из московских вечеринок от своей подруги – чешской студентки Милославы, писавшей дипломную работу по стихам ныне забытого поэта – символиста Фёдора Сологуба:
«…Когда ступени горных плит
Роса вечерняя кропила,
Ко мне волшебница Лилит
Стезёй лазурной приходила.
И вся она была легка,
Как тихий сон, – как сон безгрешна,
И речь её была сладка,
Как нежный смех, – как смех утешна.
И не желать бы мне иной!
Но я под сенью злого древа
Заснул… проснулся, – предо мной
Стояла и смеялась Ева …».
– Откуда ты, Ева? … Или Лилит?
– Таня, – засмеялась она. – Студентка выпускного курса. Приехала в ваше предприятие для прохождения производственной практики.
Это судьба – понял он. На три месяца исчез беспокойный, суетливый, бурлящий мир. Остановилось время. Прошлого не было, а будущее? … Кто может знать, что такое будущее?
Лето пролетело, как сон, и она уехала завершать учёбу, сказав на прощание:
– Через год приеду. Готовься к свадьбе и не шали.
Всё так и получилось. А потом родилась дочь, и пришлось сменить спокойную офисную жизнь на кочевую, но более оплачиваемую – работу в геодезических экспедициях. Командировки, переезды. Исколесил Алексей всю страну. На вертолётах и вездеходах, а чаще пешком по тундре, тайге, болотам и степям. Поработал и на севере – от Ямала до Колымы, и на южных окраинах России, пока не заработал всё, что хотел, и не осел окончательно в родном Екатеринбурге.
По совету друзей и коллег открыл компанию по своему профилю – геодезическое сопровождение строительства. На заработанные в экспедициях деньги закупил необходимое оборудование, арендовал офис. Работа пошла не сразу. Сначала подбирал команду профессионалов – единомышленников. Потом искал выход на клиентов, заказчиков, подрядчиков. Многие из них знали Ильина по работе в солидном государственном предприятии, доверяли ему, и со временем его компания стала известна в городе и области.
2024 ГОД. БЕЛЫЕ ПОЛОСЫ. ЧЁРНЫЕ ПОЛОСЫ
Пролетели годы.
Круг жизни: день – ночь, лето – зима, начало – конец.
Колесо сансары: белая полоса – чёрная полоса, рождение – смерть.
Белая полоса – период удач, везения, находок, преодолений. Главное в это время – не успокаиваться и понимать: за белой полосой обязательно последует чёрная.
В отличие от белой полосы, наплывающей тихо и незаметно, чёрная – вереница сложных ситуаций, неудач, провалов, потерь и трагедий – сваливается на голову внезапно и врасплох. Кирпичом с крыши, обухом по голове, громом среди ясного неба. Причём, все беды являются либо сразу скопом, либо сплошной беспрерывной чередой.
Много повидал Алексей за эти годы, немало пережил: радости и беды, обретения и потери. До поры, до времени жизнь катилась по накатанной колее – дом, семья, работа. И вдруг всё рухнуло. Возможно, бывает и так, но как-то очень уж неожиданно и жестоко. Один за другим ушли из жизни родители: мать погибла в аварии, отца сгубила ошибка врачей при несложной операции.
Беда одна не ходит. Трагедии, потери и несчастья следовали за Ильиным по пятам. И когда два года назад после тяжёлой болезни не стало жены – его тихого безмятежного счастья, он вспомнил продолжение стихотворения «Я был один в моём раю…», с которого началось их знакомство:
« … И не желать бы мне иной!
Но я под сенью злого древа
Заснул… проснулся, – предо мной
Стояла и смеялась Ева…
Когда померк лазурный день,
Когда заря к морям склонилась,
Моя Лилит прошла как тень,
Прошла, ушла, – навеки скрылась».
С тех пор дела пошли совсем плохо. Конечно, была в этом и его вина: забросил свой небольшой, но приносящий стабильный доход, бизнес. Редко появлялся на работе, перестал встречаться с заказчиками и они со временем нашли других партнёров – подрядчиков.
Ломала, ломала его судьба. Нет, не сломала. Била, била его. Нет, не убила. Оступился только неунывающий заводила и балагур. Упал мордой в землю упрямый неуступчивый задира. Здоров он был, сердит и упёрт, как бык на корриде, про отвагу и ярость которого рассказывал ему кубинский дружок и сосед по студенческой общаге – однокурсник, гуляка и весельчак Диего.
Фуэрто комо ун торо – упрям как бык. Но видать улетели в небо упорство и настойчивость вслед за дорогими ему людьми. Или утонули в грязи после его стремительного падения. Спасовал чуток Лёша, ушёл в загул по старой русской традиции: «чтобы забыться, надо напиться и отключиться». Загулял надолго – дни, недели, месяцы. Сбился со счёта. Сник и обессилел Алексей. Сошёл с него былой лоск. Русые волосы выбелились сединой, костюм, пошитый в лучшем ателье города, залоснился и болтался на осунувшемся теле, как на старом пластмассовом манекене. Потерялся, а дорогу никто не показал. Заплутал, а руку никто не протянул. Даже компаньоны и друзья (как он считал) ушли, бросили его, а заодно и «кинули»: на оставшиеся совместные деньги открыли другое предприятие, не вернув ему ни рубля. Только сказали на прощание:
– Иов ты многострадальный. Да и слабак к тому же.
– Хоть и засранцы, но начитанные, – удивился Алексей и не стал спорить, скандалить, судиться: не было ни желания, ни злости, ни сил. Да и правы они: не осилил горемыка свалившихся испытаний.
Придя в себя через несколько месяцев, Ильин понял, что остался без работы, доходов, семьи и друзей. Но жизнь продолжалась, и об этом ему напомнили банки – кредиторы, потребовав возврата долгов и пригрозив судебными исками. Дочь с зятем и внуком жили отдельно в соседнем городе, сестра с сыном и вовсе на другом конце страны. Да и не собирался Алексей обращаться к ним за помощью: сам развалил свои дела, самому и подниматься надо. Встретился с бухгалтером своей когда-то процветающей, а теперь пришедшей в упадок компании. Поговорил, извинился за задержку зарплаты, наобещал чего-то. Она девушка добрая, сострадательная. Сходила в банки, договорилась о небольшой отсрочке, всё равно конфисковать у него нечего, потом банкротить будут.
Но что же делать дальше? Надо бы найти деньги, и тогда можно попробовать как-то оживить свой разорённый бизнес. Решил зайти по старой памяти к знакомым «авторитетам», прессовавшим и крышевавшим кооператоров в бурные девяностые. Теперь они уже не лиходеи – беспредельщики, а уважаемые руководители фирм, работающих преимущественно по серым схемам. Алексею приходилось иметь с ними дело во время работы со строительными организациями. Вряд ли они сами что-то проектировали или создавали. Скорее, «отмывали» лишние деньги из выделяемых на строительство бюджетных средств.
Ильин со своими заказчиками давал им возможность зарабатывать десятки и сотни миллионов, пусть и они теперь помогут подняться его компании. Может, найдут богатых заказчиков или организуют встречу с кем-то из денежных тузов.
– Ола, амигос бандидос!
Друзья и знакомые Ильина давно уже привыкли и не обращали внимания, когда он в разговоре к месту и без места вставлял иногда приличные, а бывало и не совсем пристойные забугорные словечки и выражения, которым научился в Москве от кубинского приятеля. Вот и Михаил Петрович Седов, а в прошлой «жизни по понятиям» просто Седой или Петрович, услышав непривычное для посторонних, но знакомое для него приветствие, особенно не удивился и не осерчал на столь фамильярное обращение.
Когда-то они жили по соседству в пригородном посёлке и учились в одной школе. Потом беззаботная холостяцкая жизнь раскидала их по разным концам необъятной великой страны. Ильин очутился на грязной, хмурой и мрачной её окраине – в послеперестроечной Москве. А Седову его разудалая хулиганская авантюрная судьба подарила прекрасные яркие солнечные просторы срединной России – лагеря центральной Сибири.
Но из библейской притчи давным-давно известно: куда бы ни заносил слепой случай сыновей – скитальцев, обычно все они, блудные, после странствий своих возвращаются домой. Вот и бывшие одноклассники в последние годы снова жили и работали по соседству.
– Ола – ола! Привет, ебургский амиго! Живой, бедолага? Судя по тому, что вспомнил свой хреновый испанский, похоже, что ожил. Снова в рабочей форме? По делу или просто свежим воздухом подышать вышел? – Седой весело и удивлённо, как гостя с того света, рассматривал давнего знакомого, внезапно появившегося после долгого загула.
– Надышался уже. А к вам, конечно, по делу. Как можно попусту приличных людей беспокоить. Хочу восстановить работу компании, снова поднять её. Не век же гулять. С банками вроде бы договорился. Дали отсрочку пока. Но это на время. Надо зарабатывать. Может, найдёшь хорошего заказчика для нас? Из каких-нибудь крутых боссов – владельцев заводов, газет, пароходов. У тебя же теперь больше, чем у меня, знакомых среди деловых людей. Так что, выручай, Петрович, – Алексей решил подкрепить слова цитатой классика. – Помнишь бессмертное грибоедовское: «Ну как не порадеть родному человечку …»?
Седой, несмотря на десятилетку, о Грибоедове знать не знал, ведать не ведал. Хотя, возможно, слышал где-то краем уха, потому что выражение "горе от ума" часто звучало от него в последнее время. Скорее всего, и сейчас вспомнил его, с пониманием и сочувствием объясняя бессмысленность надежд Ильина на чью-либо финансовую помощь.
–Знаем мы, Лёша, о твоих проблемах. Случилась беда у тебя … и не одна. Всякое в жизни бывает. Мы ведь помогли тебе тогда – в трудные времена, даже без просьбы с твоей стороны.
– Да, Петрович, спасибо! – Ильин помнил, как в нелёгкие для него дни пришли незнакомые молчаливые парни в одинаковых строгих костюмах, передали от Седова слова соболезнования, деньги и в течение нескольких часов решили все проблемы с ритуальной компанией.
– Поможем и сейчас. Но это так, на хлеб с маслом на первое время. У тебя ведь другие сложности: много ты задолжал компаниям разным, банкам, да и людям непростым. Сколько долгов-то? Тысяч на сто пятьдесят зелёных денег или больше?
– Одиннадцать миллионов рублей плюс проценты, штрафы. Бухгалтер на днях точнее посчитает.
– Ну, это примерно сто семьдесят – сто восемьдесят тысяч баксов. Деньги по нынешним временам небольшие, но кто их тебе даст? Даже под максимальные проценты не дадут. Про банки я уж молчу. Но ведь и деловые люди не дадут! Здесь все знакомы с детства и все друг про друга всё знают. Извини, Лёха, но это же не секрет, что ты на стакане сидишь. Ну, или сидел последнее время. Бухаешь? Завязал? … И мы сидели когда-то, и не только на стакане. Но те времена прошли. Теперь вот в спортзал да в бассейн по вечерам ходим. Банки сейчас предупреждают постоянных клиентов о предприятиях, имеющих определённые затруднения. А твоя компания считается проблемной, так что и строители с заказами не придут. Слухами земля полнится, а причудами свет. Тебе уже наверняка предлагали банкротиться. Нет? Значит, жди звонка.
– Да пошли они в жопу, – вспылил Алексей. – Знаем мы с тобой ещё с девяностых годов этих грёбаных банкиров. Найду бабки, откачу этим козлам долю, и забудут они тут же о моих проблемах и затруднениях. Столько лет, сил, средств я вложил в это дело. И что же, всё бросить теперь? – Ильин пошёл к выходу. Он особо не надеялся на помощь, но и выслушивать наставления перестроившегося сидельца не собирался.
–Ты не кипятись. – Седов примирительным жестом остановил разгорячившегося приятеля, помогавшего ему в трудные времена. – Я слышал, твои компаньоны ушли от тебя вместе с бабками, «кинули» на прощание. Если так, то можно поговорить с ними, заставить вернуть что положено. Мы-то сейчас такими делами не занимаемся, но если решишь разобраться с ними, дай знать. К тебе подойдут надёжные парни. Но только если сумма приличная. Если небольшая, они и заниматься этим не будут.
– Да. Сумма не стоит разборок. Да и забыл я уже про этих «друзей».
Седов с любопытством посмотрел на Ильина и продолжил:
– Есть ещё один старый вариант, чтобы приподняться, но это на самый крайний случай, если тебя уж окончательно припрёт. Фирма однодневка.
– А что, работает ещё такая схема?
– Работает. Помнишь Володю Пушкина? Заметил, что его в городе нет? История древняя как мир: запил, загулял, жена бросила, продала каким-то образом без него квартиру и уехала с сыном на край света к родителям-старикам. Побомжевал он с полгода без работы и жилья, а потом и согласился таким образом заработать. Сейчас скрывается где-то на просторах братских республик. Объявили в розыск. Может, поймают когда-нибудь, а может, и нет. Сколько таких, как он, уже исчезли, и не сосчитать.
Алексей знал этот быстрый, но опасный вариант наживы: найти бомжей или забулдыг с паспортами, оформить на них фиктивное предприятие с несуществующим бизнесом и через знакомых работников банков взять кредиты. После этого вывести деньги со счетов, обналичить, разделить со всеми участниками схемы «по-братски», а самому исчезнуть. Знал и пропавшего Володю Лысенкова, которого за пышную шевелюру и бакенбарды все звали Пушкиным. Когда-то был успешным предпринимателем.
– Схема прежняя, – напомнил Седой. – Пятьдесят процентов тебе, пятьдесят – организаторам. И ты после этого исчезаешь.
Алексей поблагодарил, пообещал подумать, попрощался и ушёл. Во-первых, знал, чем обычно заканчиваются подобные «бизнес – проекты». Во-вторых, решил, что зарекаться и отказываться сразу тоже нельзя. Помнил пословицу: «Вчера не догонишь, а от завтра не уйдёшь».
Только прилёг дома, зашла соседка тётя Клава, знавшая ещё его родителей и приглядывавшая за ним, особенно в последнее время. Пришла с сыном Олегом, инвалидом и горьким, неизлечимым пьяницей. Запричитала:
– Совсем ты исхудал, Лёша. Вон и одежда на тебе болтается, и выглядишь неважно. Поешь хоть немного. Борща я наварила, котлет налепила, давай занесу тебе.
Олег поставил на стол пятилитровую баклажку разливного вина:
– Брательник из Баку привёз. В командировке там был, вот и нас с тобой не забыл.
Тётя Клава насупилась, но потом смягчилась: – Это сухенькое, его можно. Но котлет и борща я вам сейчас принесу. … Ты бы сходил, Лёша, проведал родительский дом, посмотрел, всё ли там в порядке. Времена сейчас недобрые. Бомжи подселятся, растащат всё, разрушат.
Расслабился Ильин с соседом, успокоился, но, видимо, рано. На следующий день пришло грозное извещение из налоговой инспекции: просрочены выплаты по налогам, начисляется пеня. И далее перечисление видов наказаний – от штрафов до уголовной ответственности. Позвонил по указанному телефону. Налоговый инспектор слушать его не стал. Проговорил заученную, много раз повторяемую фразу:
– Ваш бизнес в настоящее время убыточен. Предприятие надо закрывать, все задолженности гасить, иначе штрафы и дальше будут расти.
И бежать-то некуда, да и было бы куда, но не с чем…
Задумался Алексей. Что дальше делать, как восстановить работу компании? Чтобы выплатить все долги, нужны деньги. Вспомнил вчерашние слова тёти Клавы. В отчаянии решился на скверный шаг, гнусный и подлый, но единственный, как ему казалось, в этой ситуации – продать оставшийся от родителей дом, расположенный в пригороде Екатеринбурга.
РОДИТЕЛЬСКИЙ ДОМ
Дом этот строил его отец через год после рождения первенца. Не один строил, конечно, а с друзьями. Как ни странно, Алексей помнил эту стройку. Помнил, как под ярким летним солнцем бродил голышом на неокрепших спотыкающихся ногах по свежим пахучим стружкам между отёсанных брёвен, а загорелые, раздетые по пояс мужики, шумные и весёлые, стуча топорами, кричали со срубов друг другу: «Осторожно, мальца не зашиби». Помнил, как мать и жёны друзей – строителей сновали между костром, на котором готовили обед, и наспех сколоченным огромным столом, также терпко пахнущим смолой и летом.
Родителей давно нет, сестра уехала. Дом стоит уже несколько лет опустевший, затихший, беспризорный. Надо продавать, а то ведь развалится от времени без надзора и ухода или сгорит по неведомым причинам, как часто это случается здесь. Продажа дома много денег не принесёт и от всех долгов не избавит, но выручит хотя бы на первое время.
Для начала решил осмотреть комнаты, разобрать оставшиеся от родителей вещи и документы с тайной надеждой обнаружить хоть что-нибудь, дающее возможность спасти родную обитель от продажи, а его от окончательного разорения. В доме всё осталось нетронуто, как при отце, редко бывавшем здесь после смерти матери. На столе в гостиной лежали газеты, недочитанные им перед отъездом на операцию. На них очки и пачка «Беломора». Бросив на диван рюкзак с документами, ноутбуком и пакетом с завтраком от тёти Клавы, Алексей оглянулся. Скрипнула дверь, и ему вдруг показалось, что из кухни вот-вот выйдет отец и как обычно спросит про погоду на улице, про дела, жену и дочь.
Тихо. Нет никого. Только пыль и паутина – на полу, на старых газетах, на потускневших стёклах окон.
Осмотрелся, прикинул, что можно выбросить, а что оставить будущим хозяевам. Немецкая стенка, румынский кухонный гарнитур. Всё доставали с рук (так это тогда называлось) в трудные, но прекрасные в своей беззаботности восьмидесятые годы двадцатого века. Купить в магазинах такое богатство было практически невозможно. И выкидывать жалко даже сейчас: мебель старая, но крепкая, из массива сделана, а не из ДСП, как собирают теперь. Пусть новые хозяева решают, что с ней делать.
Включил холодильник. Тот весело загудел в глухой тишине опустевшего жилища.
«Вот же делали! Работает! А сколько ему лет? Двадцать пять, тридцать»?
В одном из шкафов обнаружил старые документы: пожелтевшие квитанции, домовые книги за несколько десятилетий, потрёпанные фотографии знакомых и неизвестных ему людей, обесцененные сберкнижки, комсомольские и профсоюзные билеты бывших обитателей дома. Все нужные и ценные документы Алексей вывез отсюда ещё несколько лет назад к себе домой. А эти сложил сейчас в найденный мешок, чтобы позднее сжечь.
Осторожно встав на шатающийся табурет, заглянул на антресоли под потолком в прихожей. Выгреб оттуда никому уже не нужные вещи. Тоже – в костёр. Поднял упавшую бумажную папку с завязками, открыл: письма и открытки от незнакомых людей. Что это? От кого? Дежурные поздравления с праздниками, присланные в девяностых годах. Несколько из них подписаны Ивановой Ольгой из Оренбурга и Вознесенской Еленой из Казани. Начал просматривать и вспомнил этих женщин и давнюю поездку с матерью к родственникам в незнакомый город на реке Урал, где узнал начало давней, странной, загадочной истории, в заключительных этапах которой и ему через много лет предстояло участвовать.
1989 ГОД. ОРЕНБУРГ
В тот далёкий год в Оренбурге собрались потомки семей Ильиных и Дубининых, связанных родственными узами более ста лет назад. Революция и две войны разбросали их по огромной стране, и они давно уже не общались, хотя слышали и знали друг о друге. Организовал встречу старший из Дубининых – Александр Александрович, решивший собрать потерявших связи родственников, чтобы наконец-то попытаться разгадать тайну событий, произошедших много лет назад с их тогда ещё дружными и сплочёнными семьями.
Встреча проходила на квартире правнучки солепромышленника Ильина, Ольги Ивановой, семья которой одной из немногих вернулась в Оренбург после долгих скитаний по стране. Кроме Дубинина для знакомства с нашедшейся через сто лет роднёй приехали вместе с детьми Валентина Ильина из Свердловска и Елена Вознесенская из Казани.
После радушных приветствий и долгих разговоров о судьбах ушедших предков, родственницы легко смогли найти общий язык, быстро сблизились и, обнаружив много общих интересов, с нетерпением говорили уже о следующих встречах. Дубинину стоило большого труда всех успокоить и настроить на важный разговор, ради которого они собрались здесь.
Для начала он обратился с пожеланием, чтобы приехавшие дети присутствовали при разговоре взрослых. Возможно, им предстоит в будущем продолжать поиски и вести расследование запутанной таинственной истории, случившейся вскоре после революции.
– Как вам, вероятно, известно, наши прадеды, промышленники Ильины и Дубинины, были представителями богатейших семей Российской империи. Во многих городах Поволжья и Прикаспия находились их предприятия, промыслы, магазины, склады. Долго рассказывать не буду, об истории своего рода вы сами знаете не меньше меня. А вот о том, что случилось после революции, поговорим более обстоятельно.
Двенадцатого января тысяча девятьсот восемнадцатого года было опубликовано постановление «Об утверждении секции благородных металлов В.С.Н.Х. и об установлении казенной монополии торговли золотом и платиной». С пятнадцатого января в течение месяца граждане советской России были обязаны продать Государственному банку все имеющиеся у них золотые изделия весом более 16 золотников. Не сданные в этот срок предметы подлежали конфискации. И тогда же большевики решили переправить часть золотого запаса, хранившегося в Москве, в Казанское отделение Народного банка РСФСР. А в середине апреля вышло распоряжение о вывозе золота, серебра и денежной массы из других городов и сосредоточении их в кладовых этого банка. Таким образом, золото и драгоценности семей Ильиных и Дубининых, хранившиеся в банках, были конфискованы и вывезены в Казань.
Казалось бы, всё кончено. Семьи разорены, больше и рассказывать не о чем. Но в августе тысяча девятьсот восемнадцатого года отряды КОМУЧ (Комитета членов Всероссийского Учредительного собрания) и подразделения взбунтовавшегося Чехословацкого корпуса захватили Казань и хранившуюся там часть золотого запаса России. Всем известно, как после этого золото было вывезено в Самару, а потом в Омск в распоряжение правительства адмирала Колчака.
Но сейчас не об этом. Для нас интереснее другие события тех дней. Один из прадедов семей, присутствующих здесь, а именно Леонард Иванович Ильин, незадолго до упомянутых событий вернулся из сибирской ссылки. А уже в конце августа он при содействии руководства КОМУЧ вывез из казанского банка конфискованные ценности Ильиных и Дубининых и золото, полученное комитетом для финансирования его деятельности. Ни количества, ни списка сокровищ никто не знает, но, по словам моего отца, только золота в монетах Леонарду было передано несколько десятков или даже сотен пудов. Красные подступали к Казани, и незадолго до захвата города он эвакуировал свой груз по Волге в Самару. Оттуда, погрузив его на повозки, в сопровождении конвоя отправился в Оренбург, где семьи Дубининых и Ильиных ожидали обоз. Предполагалось, что затем ценности вывезут дальше – в Крым, на Кавказ или Кубань, а возможно, и в Персию.
Что случилось потом, куда делись сокровища, никто сейчас не знает. Быть может, груз был спрятан где-то по пути следования. Но не исключено, что его всё-таки удалось переправить дальше на юг, где ещё не было Советов. Нет никаких документальных подтверждений какой-либо версии исчезновения золота. Точно известно только одно: Леонард Ильин действительно перевозил его и после этого не пропал вместе с обозом, а остался жив. Доказательство этого факта – его правнук, приехавший со своей матушкой из Свердловска, – Дубинин показал на Валентину и Алексея Ильиных. – Думаю, об этой истории тоже все слышали. И приехавшие на эту встречу, – Александр Александрович окинул взглядом сидящих перед ним родственников, – и те, которых здесь нет.
Для чего я предложил наконец-то собраться и объединиться нам? Считаю, что всё-таки настало время попытаться хоть что-то понять и прояснить в загадочной веренице событий тех лет. Где могут находиться таинственно исчезнувшие сокровища? Вы представляете, что такое несколько тонн золота? И ведь не исключено, что оно до сих пор лежит где-то под ногами. Где …? Под Самарой, Оренбургом, Уральском …? Давайте вместе подумаем, проанализируем, поищем какие-то ранее не замеченные свидетельства. Есть надежда, что в ваших семьях остались записи или дневники участников той эпопеи. Может быть, вы слышали от кого-то из родственников воспоминания, рассказы, версии, предположения.
Поднялась Елена Вознесенская, правнучка рыбопромышленника Николая Дубинина, приехавшая из Казани с сыном Максимом:
– Я историк по образованию и о событиях прошлого знаю не только из рассказов бабушек. Известно, что кроме золота в Казанском народном банке хранились серебро, платина и даже, видимо, ценности царской семьи. Есть много легенд и мифов о вывозе сокровищ из Казани в тысяча девятьсот восемнадцатого году. Бытуют версии и о том, что не все они были отправлены на восток к Колчаку: во время хаоса и неразберихи часть из них вывезли куда-то на юг. Про обоз Леонарда Ильина я тоже слышала рассказы родителей, но ничего конкретного в них не было. Что именно перевозилось, сколько, как и куда – не известно. Достоверно никто ничего не знал. Были ценности, но пропали. Вот и всё. А почему вы уверены, что они где-то укрыты? Шла война. Гражданская, братоубийственная. Белые, красные и многочисленные банды дрались между собой по всей территории Поволжья. Вполне возможно, что обоз захватили, конвоиров перебили, а Ильин каким-то образом остался жив после этого.
Дубинин вскочил и торжествующе воскликнул:
– Да, и такое могло быть. Но у нас есть доказательства того, что груз был доставлен по назначению и потом где-то спрятан! Причём они есть у каждого из нас!
Заскучавшие родственники оживились, зашумели, загремели стульями.
– Что вы имеете в виду? Какие доказательства?
– Ваши прадеды, – продолжил Александр Александрович, – Дубинин Николай Петрович и Ильин Николай Сергеевич в тысяча девятьсот двадцатом году передали своим детям именные медальоны с некими зашифрованными символами. Я надеюсь, что они до сих пор хранятся в ваших семьях. Есть такой и у меня. Отец передал. В них, очевидно, и кроется разгадка тайны исчезнувших сокровищ. Чтобы разобраться в головоломке, оставленной нам, и определить, где они находятся, нужно собрать все медальоны, и постараться понять закодированные в них послания. Как мне говорили, шифр на каждом фамильном медальоне в то время мог разгадать даже ребёнок из семьи, которой он предназначен. Но посторонним людям, даже родственникам из других семей, понять зашифрованные символы трудно или даже невозможно.
Кроме того, знаю от отца, что Леонард вёл записи или дневники со времени сибирской ссылки, которую он отбывал вместе с Бакуном Александром Николаевичем, дедом Ольги Михайловны, – Дубинин кивнул в сторону хозяйки квартиры. – Эти записные книжки и тетради видел мой дед. Впрочем, Леонард и не скрывал этого. – Александр Александрович вопросительно посмотрел на Валентину Ильину.
Она пожала плечами:
– Да, муж рассказывал об этих бумагах. Его отец Анатолий Леонардович Ильин единственный из всех родственников, как я поняла из разговоров здесь, пытался разобраться в этой таинственной истории. Леонард пропал без вести на фронте в тысяча девятьсот сорок втором году. Вещи, оставшиеся от него – медальон, какие-то тетради и блокноты, Мария Николаевна Ильина, в девичестве Дубинина, передала в тысяча девятьсот сорок восьмом году сыну Анатолию. Тот, разобрав вещи и прочитав записи, загорелся идеей поисков, хотя тогда это было небезопасно. В начале пятидесятых годов он время от времени куда-то уезжал на одну – две недели. Может, и у ваших родителей даже побывал. Вот и в пятьдесят втором, через два года после рождения сына, в очередной раз куда-то отправился. Сказал, что едет на юг по делам и вернётся через несколько дней. После этого его никто больше не видел. Что было дальше, я знаю только по кухонным пересудам. Анатолия объявили в розыск, а через какое-то время признали безвестно отсутствующим или пропавшим. Вещи, записи и медальон Леонарда Ильина после этого исчезли. Возможно, его сын забрал их с собой, уезжая на поиски. Вот такая фатальная судьба у двух близких людей: оба пропали без вести. Один на войне, а другой ровно через десять лет в мирное время.
– Да, ещё одна мистическая страница в этой удивительной истории, – Дубинин встал. – Но это не должно останавливать нас. Наоборот, мы просто обязаны продолжить дело, начатое сыном Леонарда, и всё-таки разгадать тайну исчезновения золотого обоза, сопровождаемого многочисленным вооружённым отрядом. Какие-то следы после того похода должны были сохраниться. Не может быть, чтобы в ваших семьях не осталось никаких записей, дневников или других свидетельств, связанных с этим опасным переходом по территории, охваченной гражданской войной. Поговорите с родственниками, поищите дома. И было бы неплохо нам снова встретиться. Уже с медальонами и желательно с какими-то документальными подтверждениями от ваших предков. Если не мы, то наши дети должны, наконец, разгадать оставленные нам загадки, а возможно и сокровища найти.
