Read the book: «Духовные стихи как жанр фольклора. Лекционный курс»
© Александра Кудрявцева (Коробова), 2016
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Лекция первая. «Приидите, братие, послушайте…»
или некоторые размышления о духовных стихах
Духовные стихи… Сейчас так иногда называют духовную поэзию вообще, всевозможные религиозные стихи и, в том числе, авторские стихотворения на «божественную» тематику. Между тем все это не совсем верно. В XIX веке в России духовными стихами1 были названы поэтические произведения устного народного творчества, осмысляющие и художественно перерабатывающие христианские идеи и образы.
Духовные стихи, как интереснейшая и богатейшая сокровищница для изучения взаимодействия устной и письменной традиций, светской и христианской культуры, «как собственно художественные произведения, и как материал для познания народного мышления»2, были объектом обсуждения и исследования в науке с середины ХIХ – по начало ХХ века3. Затем, вследствие их тематики, в советское время стихи были практически забыты, и единственный серьезный труд, посвященный проблемам «народного православия» по русским духовным стихам4, вышел в 1935 году в Париже. Ныне ситуация изменилась, и духовные стихи вновь вошли в учебные курсы и привлекают внимание исследователей5.
Источниками стихов являлись жития святых, творения святых отцов, апокрифические сочинения (в том числе на ветхозаветные и новозаветные сюжеты). На складывание стихов влияла и сама атмосфера православного храма – богослужебное пение и чтение, иконографические изображения.
Как возникли духовные стихи? На этот вопрос нет однозначного ответа. Некоторые ученые относили их к творчеству монахов, другие – монастырских нищих, третьи – странников-пилигримов (по-другому – калик перехожих, kaliga – обувь паломников), причем некоторые исследователи добавляли, что эти паломники по святым местам и вовсе не были русскими… Но в любом случае, распространились стихи очень широко и впоследствии стали известны не столько как монастырское пение за трапезой (первый найденный духовный стих – «Плач Адама» – обнаружился среди других монастырских записей XVI века с подзаголовком «Старина за пивом»), сколько как пение крестьян, преимущественно во время постов, особенно, Великого Поста.
Когда возникли стихи? И на этот вопрос нет единого ответа. Во всяком случае, нужно различать время возникновения сюжета стиха (это могут быть не только первые века христианства, но и даже дохристианские времена – например, сюжет о Голубиной книге) и время возникновения духовного стиха на этот сюжет. XIV – XVII века были расцветом этого жанра, временем возникновения большинства стихов.
Кто были основными героями духовных стихов? Христос, Богородица, мученики и праведники… Души грешные, предстающие перед Судом…
Пространством духовных стихов стал весь христианский мир, земной и небесный. Топонимика земного пространства – это места, связанные с жизнью Спасителя, реже – христианских святых, иногда – Святая Русь. В пространстве духовных стихов доминирующую роль играют оппозиции верха и низа, востока и запада, где каждая из категорий имеет свое духовное значение.
Время духовных стихов имеет свой особый хронотоп, позволяющий легко смешивать исторические эпохи. Оно как бы вбирает в себя подлинные исторические события, но не подчиняется им, допускает одновременное действие персонажей из разных веков земной истории. Время в духовных стихах преемственно в главном и мало соприкасается по движению отдельных сюжетов, как мы это можем наблюдать в былинах или исторических песнях. Начало времени в сотворении мира, преломление – на Страшном Суде…
Духовные стихи активно записывались в XIX веке. В ХХ веке (до 80-х годов), по понятным причинам, стихи почти не изучались исследователями и мало записывались в полевых экспедициях. Сейчас еще можно услышать классический духовный стих. Несколько чаще стих можно увидеть, увидеть в тщательно сберегаемых тетрадочках с заветным «божественным» чтением (письменная форма существования и распространения стиха появилась издревле).
Но что же такое «классический» духовный стих, чем отличается он от стихов иеромонаха Романа или поэзии подобной стиху «О чудный остров Валаам»? Ответ на этот вопрос прост и сложен одновременно. Прост, потому что духовный стих – это особый жанр фольклора со своими признаками, особым языком и складом… И сложен, потому что, сам фольклор – явление не такое ясное и однозначное, единое и четкое, как это может показаться с первого взгляда. Поэтому отвечать на вопрос о классическом духовном стихе, его месте в истории русской культуры, о том, как можно (и можно ли) по духовным стихам реконструировать народное мировосприятие или интерпретировать понимание народом основ православной веры, мы будем постепенно.
И первый этап знакомства – самостоятельное прочтение одного из образцов этого фольклорного жанра.
Приидите, братие, послушайте,
Послушайте писания Божьяго,
Что у нас на земле стало:
Всему миру обновление,
Всяким болезням исцеление.
Во славныем граде во Флиеме,
От Матери Божьей от Mapии,
Родился Христос Сын Божий.
Солнце и месяц возсияли,
Вес мир на земле возрадовался
Воистину Бог народился!
Врази окаянные супостаты
Сведали Христово нарожденье,
Хотят Христа Бога поймати,
На разныя муки предати.
Злодеи ко граду приступали
Начали младенцев губити,
Побили младенцев сорок тысяч,
Двух лет и полутора году:
Во славныем граде во Флиеме
Превеликая плач тут стала
Истинный Христос, Сын Божий,
Из града младенцем истекает,
На путь па дорогу нахождает:
Стоит на пути Жена Милосердна,
Держит в руцех милаго чаду
Христос Сын Божий проречил:
«Милостива Жена Милосердна!
Брось ты своё чадо в печь во пламя,
Пpиими Христа Бога на руци,
Наследуй себе царство небесно!»
Вразы окаянны супостаты
Вслед за Христом Богом бежали,
Со оружьем, со копьем со железным,
У Милостивой Жены спрашали:
«Милостьлива Жена Милосердна!
Где ж ты Христа Бога видала,
Где Сына Божьяго схоронила?»
Милостьлива Жена отвечала:
– Вразы окаянны супостаты!
– Где же мне, Христа Бога видати,
– Куды Сына Божьяго схоронити?
– На пути я младенца поймала,
– Во огненну печь побросала! —
Вразы окаянные не поверили,
Во огненну печь заглянули:
По Божьему суду-изволенью
Во пламе младенец встрепенулся,
И руцы, и нозы оказались.
Вразы окаянные взрадовались:
«Теперь же Христа Бога поймали,
На разныя муки предали!»
Железным заслоном заслоняли,
Лужоными гвоздьми прибивали,
На радостях хмельно пойло пили,
Злодеи в ладуши заиграли,
Скакали-плясали, все пропали.
Истинный Христосъ, Сын Божий,
Невидиме с руц, с колен стекает,
Невидиме в руцех Его не стало.
Милостьлива Жена плакать стала:
– Увы, увы, чадо, согрешила
Сына Божьяго в руках утаила!
Про своего чаду вспомянула:
– Чай, моё чадо всё сгорело,
Чай, моё милое всё сотлело!
Истинный Христос, Сын Божий,
Неввидиме проречил:
«Милослива Жена Милосердна!
Твоё чадо не сгорело,
Твоё милое ни в чем невредимо:
Твоё чадо по печи гуляет,
Святое Евангелье читаетъ,
Ангелы младенца утешают».
Милослива Жена перекрестилась:
Во огненну печь заглянула:
По Божьему суду-изволенью,
Во пламе трава выростала,
Лазоревы цветы расцветали
Милослива Жена перекрестилась:
– Премудр Господь, Сыне Божай,
– Премудра Твоя небесная сила!
Написал Господь Бог аллуию:
Слава Тебе Христе Боже наш!
Стих был записан в Московской губернии, Звенигородском уезде, селе Ильинском // №325 – Бессонов П. А. Калики перехожие: Сборник текстов и исследование. В. 4. М., 1863. С. 127—130
И что же мы видим здесь с первого взгляда? Даже если отбросить «красивости» или «непонятности» языка, перед нами нечто необычное. И не смотря на то, что начало стиха повествует о евангельских событиях Рождества Христова и избиении младенцев царем Иродом, дальше развивается совсем не евангельский сюжет. Впрочем, по большому счету, и не противоречащий глубинам веры… Так, в различных ирмосах 7 и 8 песен канона (особое молитвословие, присутствующее на всякой утрени) говорится о трех отроках, брошенных в печь огненную и оставшихся невредимыми, все так же прославляющими Господа Бога. И хотя в ирмосе нельзя видеть непосредственного источника стиха, определенное сходство мотивов, общность ассоциаций налицо.
По мнению А. Д. Карнеева6, сюжет стиха восходит к апокрифическим арабским евангельским сказаниям. Возможно… И хотя мы не знаем конкретно: каким именно путем сюжет проник на Русь и, в частности, в этот стих, существовавший в большом количестве вариантов, невольно эта проблема отстает на второй план. На первом же – удивительно яркая иллюстрация к чаяньям народной веры – вознаграждение за жертву, принесенную во имя Христа. В одном из вариантов этого стиха о младенце в печи огненной сказано:
«Во печи трава вырастала,
На траве цветы расцветали
В цветах младенец играет,
На нем риза солнцем воссияет,
Евангельску книгу сам читает,
Небесну силу прославляет…
И подобная неуязвимость для физических мучений, превосходство духовного над физическим свойственны всем текстов духовных стихов.
Лекция вторая. «А и веровал он самому Христу, Царю Небесному и святителю Его, Миколе Чудотворцу»: мысли о православии духовных стихов
Стихи духовные пелись, переписывались или рассказывались людьми православными, осознаваясь ими как произведения духовные, немирские, «божественные». В то же время, по оценкам специалистов в области православия и духовных стихов (и первым в этом ряду по прежнему будет философ Георгий Петрович Федотов с его исследованием «Стихи духовные (Русская народная вера по духовным стихам7) православие духовных стихов значительно отличается от православия канонического. И главное отличие, пожалуй, заключается не в искажении фактов веры и догматических категорий (хотя катехизических несоответствий, искажений и ошибок в духовных стихах предостаточно), но в смещении акцентов веры и недопонимания (и непонимания) наиболее непростых и неконкретных понятий. Вера духовных стихов – это вера взрослеющего ребенка, когда еще максимально понятными кажутся только те истины, которые можно «пощупать». Когда явление, человек, Бог могут иметь только один ряд свойств, в которых невозможна бинарность или диалектичность.
О стремлении к конкретизации говорит и сам язык духовных стихов. Например, когда духовный стих «перерабатывает» Евангельское пророчестве о втором пришествии Христа, где сказано, что «звезды спадут с небесе» (Ев. от Марка (13: 25) читается в среду Недели о мытаре и фарисее и Ев. от Матвея (24: 29) читается в Великий Понедельник), стих уточняет «часты звезды спадут на землю». Такие, вроде бы, незначительные изменения-детали как раз и создают зримость образности духовных стихов.
И в размышлениях о грехе народная трактовка тяготеет к конкретности и регламентации. Так, духовные стихи о Страшном Суде часто включают в себя целые списки грехов и разных категорий грешников с перечислением причитающихся им мучений. Чаще других в стихах упоминается грех против дел милосердия, отсутствие покаяния и Богопочитания, а также уставные грехи – несоблюдение поста, непочтение к Христову Воскресению, непосещение храма. В то же время, в духовных стихах никогда нельзя встретить «индивидуального» подхода к грешнику – есть конкретные грехи, которые никогда никому нельзя совершать. Или праведнику – истина «кому много дано, с того много и взыщется» закрыта для духовных стихов, стих (как и житие) просто повествует о человеке, который сделал, что было должно, и тем сподобился святости.
К непонятным и непонятым явлениям православной веры в первую очередь относится понятие Пресвятой Троицы, которое практически не фигурирует в стихах (кроме единичных «книжных» текстов или текстов, где Троица воспринимается как не как триединый Бог, но как имя-эпитет или имя-название «К святой Троице, Богородице»). Думается, что подобное незнание самых основ веры связано с тем, что истины веры познавались «на практике» – традицией, примером, образом жизни и подкреплялись храмовой культурой – богослужением (молитвословиями и проповедью) и иконографией.
Христос духовных стихов – суровый и карающий Судия, стихи не знают милующего Господа. Богородица, которая и в стихах называется Матушкой, Заступницей, Пречистой Голубицей скорее будет неколебимо взирать на муки грешных, чем станет молить о них Сына Божия. Нераскаянному греху в духовных стихах не поспешествует покаяние, и грешник в стихе, всегда раскаивается запоздало, и потому не бывает прощен. Думается, что такое мировосприятие в духовных стихах происходит не от недомыслия, а от смещения акцента веры в сторону конца, иначе говоря, Страшного Суда, который в стихах уже как бы свершился. В зачине одного очень интересного типа духовных стихов о Страшном Суде содержится призыв взойти на Сионскую гору и посмотреть «чем земля изукрашена», увидеть конечные судьбы мира – шествие людей на Суд, огненную реку…
Узойду я, взойду на Сиянскую гору,
Стану, гляну, посмотрю на огнянную реку
Как праведные люди сухопутью идут,
А грешные люди огнянну реку бредут…
(Стих записан в 1979 и 1996 году) в Харьковской обл., Балаклейском районе, с. Завгороднем от коллектива исполнителей; архив автора)
Пожалуй, основной смысл духовных стихов о Страшном Суде не предостережение о конце света (и по православной вере и по ее «особенной трактовке» в духовных стихах неизбежно грядущий конец света – реальность), а зримое указание того, что ожидает грешников и яркая картина ненужности запоздалого покаяния. И здесь говорить о какой-то «особой» народной вере не приходится.
Особенность веры в духовных стихах – это избирательность осмысляемых христианских (нередко апокрифических) сюжетов, и их достаточно вольная трактовка8. Так, в классических духовных стихах практически не рассказывается о земной жизни Спасителя, известной по Евангелию (с другой стороны, действительно, зачем петь о том, о чем и так достоверно сказано в Евангелии), но говорится о людях – праведниках и грешниках, через которых и раскрываются истины веры, и начале и конце мироздания – явлениях не до конца открытых в Священном Писании и потому «требующих» пояснения новообращенному сознанию.
Отдельный вопрос, о каких святых поют духовные стихи. Обо всех. Не поименно, конечно, но здесь будут и аскеты-терпеливцы-подвижники (Алексей-человек Божий и царевич Иосаф, ушедший в пустыню), и мученики (Егорий Храбрый, младенец Кирик и мать его Улита, великомученица Варвара) и защитники-спасители-чудотворцы (Никола Угодник, Федор Тирон и, опять же, Егорий Храбрый). Хотя в подобных житийных стихах бывают и сказочные повороты сюжета, на первый план тем, тем не менее, выходит чудо, возможное по вере. Это стойкое перенесение мучений (Кирик и Улита) или даже невредимость после нестерпимых мук (Егорий), это укрощение злых сил словом Божиим – Евангелием (Федор Тирон и Егорий Храбрый).
В то же время, говоря о православии (народном православии, дуализме, особенностях народной религиозности и т.д.) по духовным стихам в целом, всякий анализирующий неизбежно делает очень значительное обобщение, а говоря точнее, попущение, «натяжку». Ведь, строго говоря, духовные стихи нельзя назвать единым жанром, таким, как былины, сказки или лирические песни. В них нет ни мировоззренческого единства (духовные стихи о Голубиной книге значительно менее каноничны – если не сказать, неканоничны вовсе, нежели стихи об Алексее человеке Божием или Страшном Суде), ни поэтического, литературного (есть стихи-плачи, стихи-причитания, как некоторые варианты стиха об Адаме; есть стихи-песни, как, например, стих о грешной душе; есть стихи-былины – Егорий и змей…) … Тексты духовных стихов слагались в разное время, причем сам текст зачастую был «моложе» чем сюжет, его породивший. Кроме того, запись духовных стихов велась не так широко, как запись сказок, былин или песен, в научный же оборот введено и того меньшее количество текстов. И размышление о тех или иных стихах, как правило, ведется на основании очень небольшого количества вариантов – 10 или даже 3 (это не относится к стихам типа «Голубиная книга», «Егорий Храбрый», «Алексей, человек Божий» и некоторым другим), что в фольклористике по отношению к прочим жанрам допускается редко.
Следовательно, цельная картина – мира, веры или даже образности и совокупности героев в духовных стихах – вещь очень относительная. И при этом не надо забывать и о том, что духовный стих, с одной стороны, представляет собой фольклорное явление (совокупность жанров), передаваемое из уст в уста, а с другой стороны, воспринимается носителем как нечто сакральное, «божественное» не предполагал сознательных изменений сюжета. И если даже кто-то из носителей с чем-то в стихе не соглашался, он, как правило, не добавлял-изменял что-то от себя, по крайней мере, сознательно. Духовные стихи питались, подпитывались, в первую очередь не книжной культурой, но, как уже отмечалось, храмовой. Но то, что пелось или читалось в храме еще надо правильно услышать, запомнить или породить определенную ассоциацию от услышанного или увиденного (от фресок, иконописи).
Значит, можно лишь говорить о некиих зарисовках или очерках картины народной веры, особенностях понимания православия отдельными людьми, некоторых категорий людей в народе. Впрочем, как известно, святые Нил Сорский и Иосиф Волоцкий были одной веры, однако, сколь различные мысли о вере они высказывали…
Среди духовных стихов есть стих о «Непрощаемом грехе» в научном обороте существующий в трех вариантах. Один из них взят из сборника духовных стихов В. Варенцова:
Уж как каелся молодец сырой земли:
«Ты покай, покай, матушка сыра земля!
Есть на души три тяжки греха,
Да три тяжки греха, три великие:
Как первой на души велик-тяжек грех
— Я бранил отця с родной матерью:
А другой на души велик-тяжек грех
— Уж я жил с кумой хрестовую,
Уж мы прижили младого отрока;
А третий-от на души велик-тяжек грех
— Я убил в поли брателка хрестового,
Порубил челованьице хрестное!
Как спроговорит матушка сыра земля:
