Роман с Ветром

Глава 4

– Ирочка, – обратилась Ольга к своей секретарше, едва переступив порог своего офиса, – Срочно найди мне информацию об одном мальчике.

– Да, Ольга Сергеевна, – встрепенулась Ирочка, вскочив со своего места, – Что за ребенок? – она схватила карандаш и приготовилась записывать данные.

– Ребенок? – Ольга невольно усмехнулась, – Зовут Ветер, возраст 20 лет… Больше ничего не знаю. Имя редкое, думаю, найти будет не сложно. Через час отчет положишь мне на стол, – она открыла дверь в свой кабинет, и, обернувшись на пороге, добавила, – Никого ко мне не пускай!

***

Час пролетел, как миг. Глупые детские мечты и воспоминания полностью поглотили женщину, она не могла думать ни о чем, снова и снова возвращаясь на тот пляж, чувствуя тепло его губ, биение его сердца под ладонью, стыд, страсть, недоумение.

«Что ты как девочка, Оля? Возьми себя в руки! Ты взрослая женщина!» – она изо всех сил пыталась остановить неконтролируемый поток эмоций. Получалось плохо. И вновь она ловила себя на том, что ступает голой ступней на теплый песок пляжа, отпрыгивает от прохладной морской волны, отвечает на поцелуй…

Стук в дверь, словно холодной водой из ушата, окатил замечтавшуюся женщину. Она смахнула с себя вновь накативший морок, приняла приличную позу и рабочим томом произнесла:

– Войдите!

В дверях показалась Ирочка, тощая молодая блондинка, очень ухоженная и опрятная девочка. Она уже давно работала у Ольги секретарем и отлично знала свое дело. В руках у девушки было несколько листов бумаги, которые она положила на стол перед начальницей.

– Кофе? – задала привычный вопрос девушка.

– Нет, спасибо, – уже погружаясь в чтение, ответила Ольга, – Ты можешь идти…

– Ну, и что ты за птица такая, Ветер? Посмотрим…

«Игнатьев Ветер Игоревич, 25.08.2000 года рождения, город рождения Н.

Родители:       Мать: Игнатьева Елизавета Андреевна, 1980 – 2003г.г

            Отец: Игнатьев Игорь Павлович, 1976 – 2003г.г.

Погибли в автоаварии. Ребенок находился в машине. Не пострадал. Родственников нет. Передан на воспитание в дом малютки при детском доме «Семь Гномов».

Окончил 11 классов СОШ №852 с отличием, награжден «Золотой медалью» и грамотой от города.

Поступил на бюджет в «Российскую академию адвокатуры и нотариата», направление юриспруденция. Вступительные экзамены сдавал на общих основаниях. Сиротскую квоту не использовал. Подавал большие надежды. К началу второго курса не приступил. На сессию не явился. Был отчислен заочно.

Находится в розыске за уклонение от воинской службы.»

– Сирота…, – Ольга задумалась, сердце ее екнуло, как не делало еще ни разу в жизни, – Бедный мальчик. Жаль, но у нас с тобой ничего не получится… Зато я смогу помочь тебе.

Она взяла в руку телефон и набрала до боли знакомый номер:

– Карим Дмитриевич! Здравствуйте! Это Ольга Филатова! Узнали? У меня к вам есть небольшая просьба…

***

Повесив трубку, Ольга встала из-за стола и подошла к зеркалу.

– Старости нет? – спросила она у отражения, и оно улыбнулось ей в ответ.

Из зеркала на Ольгу смотрела красивая молодая женщина лет тридцати пяти на вид, не старше. Темно-каштановые волосы единой волной спускались по плечам, отливая на солнце благородным золотистым блеском. Не один волосок не посмел выбиться из идеального образа и нарушить общую гармонию.

Темные, карие глаза, слегка подведенные, обрамленные густыми черными ресницами, резко контрастировали с белой гладкой, как шелк, кожей. Точеная фигурка, стройные ноги, красивое декольте, подтянутый зад. Да, ни одна малолетка не смогла бы сравниться с этой зрелой, ухоженной, вымученной, почти естественной, красотой.

Много, много часов потратила женщина на достижение такого результата, сделав свою внешность своим главным хобби, смыслом жизни, своим единственным дитя.

Она любила выглядеть лучше других, но делала это не ради сальных взглядов мужчин, не ради зависти в глазах женщин, а для себя, чтобы, погрузившись в бесконечную погоню за идеалом, не думать о всепоглощающем одиночестве, окружавшем ее все эти годы.

Достав из ящика резного трюмо деревянный гребень, Ольга провела несколько раз по волосам, стряхивая с них дневную пыль и, увидев что-то в зеркале, замерла от неожиданности.

– Это еще что? – она запустила в волосы тонкие пальцы и, достав оттуда несколько белых песчинок, вскинула бровь, – А вы тут как оказались?

Растирая их между пальцами, женщина снова погрузилась в воспоминания, отчетливо воспроизводя в своем сознании каждое мгновение сегодняшнего утра.

«Влюбилась…» – промелькнула пугающая мысль, – «Влюбилась, как маленькая бестолковая девчонка. Разве это так происходит?»

А откуда ей было знать, как это происходит, если ТАКОЕ чувство возникло у нее впервые в жизни. Мужа она никогда не любила, да и он не питал к ней каких-то особенных нежных чувств. Она была для него долгом, ответственностью, которую он взял на себя и должен был нести, словно крест.

У него было много связей на стороне, он не скрывал своих пассий ни от кого, даже от собственной жены. Несколько раз приводил их домой, заставляя Ольгу чувствовать себя униженной и оскорбленной.

Но чаще, он снимал им квартиры, и пропадал в их страстных объятиях, напрочь позабыв о том, что у него есть дом. Он, совершенно точно, спал со всеми своими секретаршами, меняя их периодически, как надоевшие игрушки.

Он предпочитал высоких длинноногих блондинок, а Ольга, будучи темноволосой коротышкой, не вписывалась в его образ идеальной женщины.

Выяснять отношения с Кириллом было бесполезно. После каждой ссоры, он уходил в другую часть дома и не появлялся ей на глаза по несколько месяцев.

Однажды она решила отомстить мужу за бесконечные унижения. Она была молода, импульсивна и очень на него обижена.

В случайные партнеры она выбрала своего массажиста – Виктора, как-его-там?

«А что? – подумала она, смеясь, – Этот человек делает отличный массаж всех частей тела, так пусть помассирует и там…»

Это было… быстро. Умелый массажист оказался совсем никчемным любовником. Ольга даже не поняла, что произошло.

С Виктором пришлось расстаться на следующий день. Она больше не могла смотреть ему в глаза без усмешки.

«Жаль, Хороший был специалист…»

О той измене она Кириллу рассказала сама, в ответ он лишь пожал плечами и ушел в свою часть дома.

Месть оказалась нерезультативной и оставила глубокий неприятный осадок в душе. Ольга чувствовала себя вываленной в грязи. Больше никогда она не делала это ТАК: на зло, в отместку. Только для здоровья и по собственному желанию, скрупулезно выбирая себе любовников среди бессчетного числа желающих.

– Лысый, старый, молодой, глупый, этот, вообще, на Брежнева похож…

Все они были с ней, потому что она им платила, дарила дорогие подарки, помогала встать на ноги, и никто не оставался надолго. Как только Ольга понимала мотив, она, молча, прощалась с этим человеком и уже никогда не встречалась с ним вновь.

Не знала Ольга, что такое любовь, не думала даже, что можно, вот так, взять, и влюбиться в первого встречного, невзирая на возраст, социальный статус, финансовую состоятельность своего избранника. Не смотря ни на что!

– Ну, что, дорогая? – Ольга снова посмотрела на себя в волшебное стекло, – Завтра мы идем на свидание! Надо бы подготовиться!

***

Весь вечер Ольга провела в салоне красоты, тонировала волосы, принимала омолаживающие ванны, делала маникюр, педикюр, депиляцию и все, что там девочкам делать полагается. Когда она вернулась домой, было уже за полночь.

Это очень удобно, держать собственный салон, ты можешь выбирать лучшего мастера, вызвать его на работу в любое время дня и ночи, посулив двойную или тройную оплату, пригласить домой под утро, что бы к рассвету выглядеть, как богиня. Онане прогадала, вложившись в этот бизнес. Это была важная, неотъемлемая часть ее жизни. Это была ее психотерапия, релаксация, ее среда обитания.

Долго не могла уснуть. Стоило только закрыть глаза, в голову лезли разные мысли, странные, страшные, будоражащие воображение.

То представлялось, как Ветер целует ее, то, как он смеется, показывая на нее пальцем. То она снова возвращалась на пляж и запускала руки в его светлую лохматую шевелюру, то попадала в совершенно незнакомый, серый мир и, молча, наблюдала, как он удаляется, растворяясь в густом тумане.

Когда этот странный бред превратился в сон, она не заметила, но и он не принес ей облегчения. Мозг упорно возвращал ее к самым потаенным страхам, выуживая их из подсознания и возводя в ранг кошмара.

Она проснулась с криком, но то, что так напугало ее, тут, же стерлось из памяти, оставив только тяжелый осадок в груди. Она сползла с кровати, прошаркала в ванную комнату и, подняв глаза, посмотрела в зеркало:

– Ты кто? – спросила она у отражения, – Разве можно так безобразно выглядеть?

На Ольгу смотрела совсем другая женщина, старая, уставшая, больная. Под глазами красовались темные круги, волосы клочьями торчали во все стороны, а между бровей пролегла глубокая складка, которую она ненавидела всем сердцем.

Холодная вода душа не принесла облегчения, и женщина, выудив из сумочки свой телефон, набрала номер своего косметолога:

– Ольга Сергеевна? – послышался из трубки сонный голос, – Доброе утро…

– Доброе, – ответила она, – Алекс, ты можешь приехать, срочно? Меня нужно привести в порядок.

– Что за срочность?

– Любопытство – не лучшая твоя черта, – прошипела она в трубку, – У меня сегодня…, – женщина запнулась, – …важная встреча!

– Через пятнадцать минут буду.

Глава 5

Как обычно, ровно в шесть тридцать утра, Ольга сидела на своем привычном месте в кафе, держа в руках чашечку крепкого горячего кофе. На этот раз она не закрывала глаз, и, время от времени, крутила головой по сторонам. На столике рядом лежал ее телефон, на котором мигали крупные цифры часов, отсчитывая последние минуты ожидания.

Она ждала.

А его все не было.

Спустя полчаса, женщина встала и подошла к стойке бара.

– Тот юноша, с которым я ушла вчера, – обратилась она к бармену, – Он приходил сегодня?

Молодой человек, протирая полотенцем очередной стакан, лишь отрицательно покачал головой. Вздохнув, Ольга вернулась на свое место и еще раз взглянула на часы. Время тянется порой так мучительно долго…

Не появился Ветер и через час, и через два…

Женщина поняла, что ждать его больше нет смысла, и собиралась, уже было уйти, но сделав несколько шагов, как будто вспомнила что-то, развернулась и снова вернулась к бару.

– У вас есть ручка и листок? – спросила она у бармена и, получив желаемое, накарябала на листе 10 цифр. – Если, вдруг, он появится, пожалуйста, – она почти умоляюще посмотрела в глаза юноши за стойкой, – Пожалуйста, передайте ему это, – Ольга сложила листок пополам и протянула его бармену.

Ее рука дрожала…

***

– Ты не можешь этого отрицать! Тебя продинамили! А что ты хотела? Ты старая! Страшная! В бабки ему годишься! Размечталась, раскудахталась, Дмитричу даже позвонила! «Надо помочь мальчику…» Ага! Помогла? Молодец! А теперь, вот, держи, благодарность тебе во все лицо… Дмитричу позвонила!!! За себя ни разу не просила, а за первого встречного готова в петлю голову засунуть! Вот, дураааааа….

– Я не верю! Слышишь?! Я тебе не верю! Он хотел прийти, просто не смог… Я же видела его глаза! Слышала, как стучало сердце… Такое нельзя подделать! Все было по-настоящему, я знаю! Просто, что-то случилось… Может, на работу вызвали срочно или заболел… Он же человек, у него своя жизнь тоже есть, он не обязан крутиться вокруг меня, никто не обязан…

– Ты совсем, что ли ум потеряла на старости лет? Маразм разыгрался? «Видела его глаза? Нельзя подделать…» Что? Поцеловали тебя по-взрослому, и ты поплыла, как кисель по асфальту… «ой, песочек какой тепленький, водичка холодненькая, губы страстные…» Вот, дурааааа!!!

– Слышать не хочу! Это бред полный! Он придет, слышишь, придет… Как только сможет, сразу и придет, вот, увидишь! А я буду его ждать, каждое утро буду…

– Ага, прибежит, как щенок побитый, хвост подожмет, на коленки плюхнется, и ноги тебе лизать будет… Жди! Ой, дурааааа….

– Я завтра еще посижу в кафе, подожду, и если он не появится, тогда я про него забуду и буду дальше жить, как жила…

– Ты сама-то себе веришь? Как ты жила? Как? Как вобла сушенная! Без души, без смысла! Одни только деньги на уме! Мужика тебе надо! Мужика! Да не абы какого, с улицы! А нормального! Чтоб и по возрасту подходил, и по статусу!

– Но, я же его… люблю…

– Пф… «люблю»… Полюбила одного, полюбишь и другого! Глядишь, еще и дитя родить успеешь! Поздновато, конечно… Но, лучше поздно, чем никогда! Кому ты все вот это оставишь? Некому! Всё, милая, доигралась! Осталась ты совсем одна! И чокнулась совсем в своем одиночестве! На каждого встречного кидаешься, как, голодная…

– Нет, не чокнулась!!! Я не сумасшедшая! Я, может, впервые в жизни себя нормальной почувствовала, живой! Я люблю его! Не сумасшедшая я…

– А то, что ты уже битый час сама с собой споришь, это как называется? Ой, дурааааа…

***

Принятие неизбежного давалось Ольге с большим трудом. Она никак не могла поверить, что только что рожденное чувство, ее мечта, ее первая любовь, вот-вот, раствориться в реальности, словно его никогда и не было.

Каждое утро, она с надеждой приходила в свое кафе, задавала мальчику за стойкой бара немой вопрос, получала один и тот же ответ. Садилась за свой одинокий столик, пила свой одинокий кофе и ждала.

Закрывала глаза, как прежде, и слушала: морской прибой, крики чаек, звуки машин, проносившихся мимо, голоса людей вокруг. Среди них, она надеялась услышать тот самый голос, который однажды прервал ее одиночество, простым и незамысловатым вопросом: «Можно?»

Но, каждый следующий день стирал из памяти кусочек ее,так и неначавшегося, счастья.

Ольга стала забывать его запах, его голос, цвет его волос. Она уже не знала, зачем она приходит сюда изо дня в день, тратит драгоценное время на несбыточные мечты. Надежда таяла, растворялась, как сон в утренних лучах солнца.

***

– Все! – резко сказала женщина, стряхнув с себя остатки наваждения, – Пора с этим завязывать! – она встала из-за своего столика, и направилась в сторону салона, желая вернуться к привычному ритму жизни. К жизни «до его появления».

Она уже взялась за ручку тяжелой двери салона, когда в ее сумке зазвонил телефон.

– Алло, – раздраженно сказала она в трубку, даже не посмотрев на экран.

– Оленька! – раздался из телефона знакомый голос, – Это Карим, милая. Ну, и задачу ты мне задала, дорогая! С тремя неизвестными! Но, ты можешь меня поздравить, я справился! Помог твоему мальчику!

«Помог мальчику?» – Ольга не сразу поняла, о чем говорит ее нотариус, растерялась даже. Но, когда вспомнила все детали своей просьбы, ее лицо залила густая краска.

Когда Ветер не пришел, она настолько погрузилась в себя, что совсем забыла отменить эту глупую несвоевременную просьбу.

Лицо горело, руки предательски дрожали, от бесконтрольного прилива крови закружилась голова. Ольга схватилась за ближайший столик и плюхнулась на стул, закрыв лицо свободной рукой.

– Алло! Оля, ты слушаешь?

– Да, да, Карим Дмитриевич, что там?

– А там все отлично! Единственное, я не понял, про розыск! Ни в одной базе разыскиваемых я твоего Игнатьева не нашел! Зато нашел его в базе призывников. Он преспокойненько себе служит сейчас…

– Служит? Где?

– В Норильске. Отправили сиротку в самую «жопу мира», прости за жесткое выражение, но, туда отправляют только самых сложных подростков, с историей… Если ты понимаешь, о чем я… А на Игнатьева ни одного дела по малолетке не заведено, даже за курение на территории школы не штрафовали! Такие дела! Если тебе нужен адрес части, я тебе в офис факсом пришлю…

– Да, конечно!

– И с универом все на мази! Там, правда, ректор артачился маленько, денег, вроде как, хотел, но мы его быстренько на место поставили! У него там нарушений нашлось, «посамое не хочу»! В общем, восстановит он Игнатьева без разговоров, как только тот лично появится и даже пропущенный год ему лучшим образом закроет.

– Угу, – Ольга просто слушала, не слишком вникая в слова Карима, просто слушала. И слышала она только то, что ее Ветер вовсе не пропал, не сбежал, не бросил! Его у нее украли!

Глава 6

В тот вечер он просто возвращался с работы, всю дорогу прокручивая в голове сегодняшнее утро и планируя завтрашнее.

Встреча с Ольгой была назначена, и он искренне надеялся, что она придет. При мысли об этом, у него, кажется, сводило живот. Она его зацепила. Ее реакция на простые вещи, легкие касания руки, ответ на поцелуй.

Да, сначала это был лишь простой сухой интерес, но лишь немного побыв в ее компании, он уже не захотел останавливаться. Что-то непреодолимо тянуло его к ней. Когда она начала говорить, он не мог оторвать взгляда от ее тонких, манящих губ.

Что она говорила? Что-то про возраст, кажется… Он не слушал, его тянуло к этим губам, словно магнитом, притяжение усиливалось с каждым вдохом и, в момент, когда он уже не мог ему сопротивляться, он сделал это…

И она ответила, подарив ему незабываемые мгновения возбуждения.

Пульс. Он был повсюду, стучал в висках, колол в кончиках пальцев… Где были его руки? Он не помнил, зато точно знал, где были ее! Ее тонкие пальчики упирались ему в грудь, но не отталкивали, а ласкали, они были такие теплые, такие нежные, такие…

«Чертов будильник! Чертова работа! Чертов глупец!»

Как в бреду, он оторвался от ее губ и вытащил из кармана телефон.

«Что ты от меня хочешь, глупый гаджет?»

Он минуту бестолково водил по экрану пальцем, но телефон упорно не желал слушаться. А звук все нарастал, приводил в бешенство, отрезвлял.

«Пора на работу!!!» – мигали на экране буквы. И Ветер, подчиняясь электронному командиру, бросил все, ее бросил на том пустынном пляже, и пошел туда, куда его послали. А мог бы позвонить Виталичу, сказать, что заболел или задержится, в магазине вполне справились бы и без него.

Но, «хорошая мысля приходит опосля» – это всем известная неписанная истина.

И, вот, уже отрубив свои положенные одиннадцать часов и шаркая потертыми подошвами по асфальту, он все еще злился на свою глупость. А что, если она обиделась? Если она не придет? Она же, как сладкий кусок пирога, вырванный изо рта, когда ты его уже чуток надкусил…

***

Он дошел до подъезда, поднялся по лестнице до двери, и уже достал ключи, когда его внимание привлек какой-то шум, исходивший из квартиры. Кроме хозяйки, миловидной бабушки лет восьмидесяти, в квартире обычно никого не было, да и та, к приходу Ветра, уже обычно спала в своей комнате.

Он дернул ручку, дверь поддалась и открылась, шум усилился, послышался незнакомый мужской голос:

– Давай, мать, – голос был хриплый, прокуренный, с каким-то неприятным акцентом. Его обладатель явно проявлял агрессию к старушке, – Куда ты ее спрятала?!

– Ой, – вскрикнула Мария Ивановна, – Ничего я не прятала, сынок, еще не приносили…

– За дурака меня держишь? Я же знаю, когда почтальон приходит! Не скажешь, где деньги – убью!

Ветер ворвался в квартиру, и с ноги распахнул дверь комнаты старушки:

– А ну, отвали от нее!!!

Мария Ивановна сидела на своей кровати, прижимая к лицу старую морщинистую ладонь:

– Ой, Ветер, – охнула она, – А у меня, вот, сынок из тюрьмы пришел…, – она испугано подняла лицо на мужика, который стоял посреди комнаты, и добавила, – Митенька…

Мужик был почти на голову выше Ветра, и почти в два раза толще. Он повернулся к нарушителю, лицо его покрылось красными пятнами, глаза блеснули недобрым блеском, а в правой руке появился нож:

– Ты че сказал? – проревел Митенька и бросился на мальчишку.

Ох, не зря, все-таки, Ветер много лет посещал спортивные секции, овладевал азами боевых искусств и качал свои мышцы. С виду щуплый юнец, оказался Митеньке совсем не по зубам, и тот, мгновенно потеряв свой нож, решил задавить наглеца весом.

В узком коридоре хрущевки завязалась шумная возня, и больше всех шумела Мария Ивановна, вопя и причитая во все горло:

– Ой, люди добры-е, помогите, сыно-о-очка убивают!!!

Шуметь в первом часу ночи в многоквартирном доме – вообще дело сомнительное, а уж под такой аккомпанемент, просто самоубийство.

Они перебудили и перепугали всех соседей на этаже! А когда вывалились на площадку, и с лесенки скатились кубарем, вообще весь подъезд переполошили.

Наряд полиции приехал на удивление быстро, взяли обоих под белы ручки, запихали в машину и увезли в каталажку. А Мария Ивановна, спотыкаясь, бежала за машиной, вытирала на ходу слезы и выла на весь квартал, умоляя отпустить ее Митеньку, ведь мальчик ни в чем не виноват…

***

– Игнатьев! – еще даже не расцвело, когда у решетки КПЗ появился дежурный, – На выход!

Полицейский открыл калитку и, выпустив юношу, указал рукой направление. Ветер поплелся по серому длинному коридору, руки его были зажаты в наручниках за спиной, а за ним по пятам следовал дежурный, исполняя обязанности конвоира.

– Комната 128! – скомандовал дежурный.

– Что там? – с испугом спросил юноша.

– Вопросики! – рявкнул полицейский, открыл дверь и втолкнул туда задержанного.

В небольшой комнате стоял обычный письменный стол, за которым сидел человек в штатском, напротив него стояла деревянная лавка.

– Садись, – дежурный толкнул Ветра в плечо, и тот рухнул на скамью. После чего полицейский, как-то странно, почти по военному, отдал честь и вышел, оставив мальчика наедине с человеком за столом.

– Игнатьев Ветер Игоревич, 25 августа 2000 года рождения, уроженец города Н? – человек вычитал этот вопрос где-то в своих бумагах.

– Да, – ответил юноша.

– Ну, что, ветерок, уклоняемся?

– Чего? – не понял вопроса Ветер.

– От армии, говорю, на каком основании уклоняемся?

– От армии? Я не понимаю…

***

Для Ветра все случилось внезапно и совершенно, абсолютно неожиданно. Нет, он, конечно, знал, что находится в призывном возрасте и военкомат посещал исправно, и об отсрочке на обучение знал. Только, почему-то, обо всем этом мгновенно забыл, когда принял решение покинуть институт.

Не вспомнил он об армии и когда в спешке кидал свои вещи в сумку, и когда прыгал в первый попавшийся поезд дальнего следования. Не одна мысль об этом не проскочила в его голове, когда он искал себе жилье в незнакомом городе, и когда устраивался на работу…

В то время в его голове не было места рациональности, им целиком и полностью владели эмоции и чувства: неразделенная любовь, ревность, обида… В силу молодости, буйства гормонов и глупости, он не мог тогда думать ни о чем другом, только о ней. Вернее о себе.

Все его существо захватила мысль о несправедливости жизни, об одиночестве, о том, что он ничем еще такого не заслужил, и наказан судьбой напрасно.

Со временем буря в душе улеглась, и жизнь потекла в обычном русле, без приключений, потрясений и зла. Дом, тренировка, работа, дом.

Заработанных денег вполне хватало на еду и жилье, но не на что-то большее, и иногда он подумывал о том, чтобы вернуться в институт, доучиться и начать работать по специальности. Только юношеская гордыня и стыд не позволяли ему повернуть назад.

Он боялся возвращаться, боялся, что снова увидит ее и потеряет рассудок. Он не мог позволить себе снова пережить это, предпочитая расслабиться и просто медленно плыть по течению.

А теперь прошлое настигло его, как всегда, внезапно и, как всегда, совсем не вовремя…

***

– От армии, говорю, на каком основании уклоняемся? – вопрошал военный в штатском, пристально, не мигая, глядя Ветру в глаза.

– От армии? Я не… знаю…

– Не знаешь? – кажется, военком даже засмеялся, – Не знаешь на каком основании? Или не знаешь что военнообязан?

– Я забыл…, – тихо буркнул Ветер себе под нос.

– Забыл он! Бедняжка! – комиссар встал и направился к двери, – Ну, что ж, ща вспомнишь…

Он открыл дверь и позвал полицейского, который все это время ждал в коридоре:

– Я его забираю, – сказал мужчина, указывая на парня, – Наручники снимите, и оформляйте передачу. Надеюсь, у тебя документы с собой? – он посмотрел на юношу.

– Дома…

– Не вопрос, – кивнул военный, явно ожидая такого ответа, – Заедем по пути.

***

Вы знаете, где находится этот Норильск? А, вот, Ветер не знал. Его направили туда намеренно с целью наказать беглеца, в этом он не сомневался. Он слышал несколько разговоров и насмешек в свой адрес от офицеров, встречавшихся им на пути.

Пока они добрались до части, они пересекли почти всю Россию. Самолетами, поездами, машинами. И в каждом промежуточном пункте им приходилось отмечаться, и каждый встречный начальник считал своим долгом пожурить беглеца и сообщить ему, что поделом ему Норильск достался.

Основной призыв уже давно закончился, так что, младший лейтенант Хатько, конвоировавший Ветра к месту службы был совсем не в восторге от этого путешествия. Но что поделать? Служба. И он, стиснув зубы, тащил мальчишку за полярный круг, иногда бурча себе под нос, что-то вроде:

– Вот, там-то ты узнаешь, что такое ветер… Познакомишься со своей семьей: стужей, морозным туманом и ледяным дождем, – а потом конвоир хихикал себе под нос, считая свою шутку очень забавной.

При этом с самим Ветром он за все время не перекинулся и словом, отдавая ему лишь короткие единичные приказы:

– Жди здесь! Стой! Садись! Вольно…

***

А в Норильске в самом разгаре было лето. Стояла невыносимая жара, столбик термометра поднимался днем до невиданных +14 градусов, а с окружающего его бесконечного поля дули совсем не летние холодные ветра.

Выносить такую жару без теплой кофты было довольно трудно, и Ветер, стоя на посадочной площадке у самолета, быстро понял, что в тонкой, почти прозрачной майке, ему, мягко говоря, не комфортно.

– Что, нравится тебе твой родной брат, ветер северный? Ты с ним дружи, он с тобой надолго!– лейтенант хлопнул юношу по плечу, хмыкнул и, сменив тон, скомандовал: – За мной, шагом марш!

Он двинулись к УАЗику, припаркованному на самом краю взлетной полосы аэропорта. Было нестерпимо холодно, зубы юноши уже начинали стучать, но комиссар, как будто специально, шел медленно, будто прогуливаясь по морскому пляжу.

– Разрешите обратиться? – спросил Ветер к конвоиру, выудив откуда-то из-под сознания форму обращения к старшему по званию.

– Не разрешаю, – рявкнул тот, и снова хмыкнул. Ему, как будто доставляли удовольствия страдания пацана.

«Садист» – подумал Ветер, обхватил руками озябшие плечи и поплелся следом за командиром.

***

Как же хорошо было в машине, тепло и комфортно. УАЗик, несмотря на свою убогую подвеску, перемещался по разбитому асфальту довольно плавно, проглатывая практически все колдобины и кочки на неровном, проеденном морозами дорожном полотне.

Ветер пытался смотреть в окно, но, насколько хватало глаз, простиралась безжизненная равнина, покрытая скудной пожухлой травой. За весь путь, ему не удалось разглядеть ни одного дерева, зато он насчитал штук десять заводов с дымящими трубами, появляющихся то там, то тут на горизонте.

Согревшись и не найдя пищи для глаз, юноша задремал. И ему снилась Ольга, она улыбалась ему, тянула к нему свои тонкие пальцы, беззвучно звала. В лучах восходящего солнца, ее темные гладкие волосы искрились невероятным золотым блеском. Она была прекрасна, он был с ней счастлив.

– Игнатьев, на выход! – вдруг сказала женщина мужским голосом.

Ветер даже вздрогнул от неожиданности. И проснулся.

Он все еще был в Норильске, на заднем сиденье военного УАЗа, а перед ним маячило лицо того самого лейтенанта. Он держался за ручку двери машины и противно так ухмылялся:

– Ты что? Уснул что? Выгребайся! Приехали!

***

А потом началась служба. Бесконечная череда похожих друг на друга дней, подъемов, отбоев и совершенно бесполезных заданий. «Чтобы солдат не делал, лишь бы задолбался» – был девиз командира взвода.

Хорошо, хоть, одежду выдали по сезону, обуви, правда, не было подходящего размера, поэтому Ветру пришлось носить сапоги на два размера больше. По началу мозоли не давали спать, но уже через несколько дней, в местах трения на пятках образовались наросты, и жить стало чуточку легче.

К рядовым никогда никто не приезжал. Шутка ли, Норильск? Сюда запихивали проштрафившихся, беглых, и, что называется, сложных подростков. Чтобы не убежали, потому что некуда.

Часть окружали бескрайние равнины, переходящие в высокие сопки, и одна единственная дорога, ведущая в город. Тут даже в самоволку не уйдешь… Полная безнадега…

Бумажную почту привозили раз в три месяца, и это был настоящий праздник для ребят, единственная возможная весточка из дома. Никто из них не ждал посетителей и все радовались хоть какому-то общению с близкими.

Ветру не писал никто. И от этого становилось еще тоскливее.

Потому, когда в столовой к нему подошел сержант, Ветер ждал от него чего угодно, только не этого. Лицо сержанта выражало что-то неоднозначное, непонятное, новое. Что это было? Удивление? Уважение? Испуг? Зависть?

– Игнатьев, – сказал он. Не сказал скорее, а процедил сквозь зубы, почти что выплюнул, – К тебе мать… приехала…