Read the book: «Дети шлюхи Мадлены. Вестерн советского периода»

Редактор-корректор Михаил Ивановский

Художник Влад Ланин

© Александр Шабашкевич, 2025

ISBN 978-5-0065-2725-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дети шлюхи Мадлены

Самолет из Нью-Йорка в Миннеаполис опаздывал почти на 2 часа. Нам ещё предстояло пересесть на борт до Дулута. По всему выходило, что в Миннеаполисе мы потеряемся. Решили идти в Дулут пешком. Всего-то пару сотен километров. (Шутка).

Планы нарушили два Божиих одуванчика, старик ловко прямо перед нами затормозил на электрокаре. Старушка излучала счастье каждого ими совместно прожитого дня. К сегодняшнему – добавлялась табличка с нашими именами. Это были волонтеры. Они бы нас до Дулута докатили на электротяге, будь на то наша воля.

Рейс, который нас ждал в Дулуте, летел из дальних краев Америки. До конечной заветной точки оставалось полчаса. А там – бойфренды и герлфренды, радости семейного уикенда, до которого оставалось пару часов.

Мы вошли в самолет, понурив головы. Я подумал: все, что скажут мне обозленные ожиданием люди, я все равно не пойму, а русского мата они не знают. Пассажиры самолета нас встретили овациями. Они празднично хлопали в ладоши, видимо, искренне радуясь тому, что весь коллектив в сборе и теперь – вперед к уикенду.

Американцы – практичные люди. Какой смысл переживать о минувших часах ожидания, когда можно радоваться окончанию тягостной скуки. Да, эти капли звонко падали на дно ущелья. Между понятиями о жизни лежала пропасть. Однако проза жизни маленького городка Дулут сильно сблизила края прорехи.

Итак, нелегкая судьба журналиста забросила меня в осенний город Дулут, что в штате Миннесота, США. И было это в начале августа 1991 года.

Если развернуть пеструю рекламную обертку чистых немногочисленных улиц, по российским меркам выйдет притихший послепраздничный Замухосранск. Именно, не загулявший, а такой похмельный.

На улице вместо чела с бутылкой я увидел индейца с черным пером в голове и с мобильным телефоном в руке. Мобильник я видел впервые. Впрочем, индейца тоже. Он шел по улице и громко беседовал, возможно, с Чингачгуком.

Сейчас бы меньше удивили марсиане на Арбате, а тогда, в 1991 году, этот мобильник отозвался в моем воображении последней каплей, звонко упавшей на дно глубокого ущелья между двумя цивилизациями. Воображение, конечно, было воспалено. Я впервые оказался за границей Союза и сразу в США.

– Сань, возьми интервью у кого-нибудь, что ли, – Витя, наш переводчик, распределял наряды с энергией армейского сержанта. – Профессор поедет в университет.

Профессором, так незатейливо мы называли Андрея Георгиевича М. Он действительно ученый, доктор наук, теперь академик Российской АН. Еще одно звание, которого не лишится никогда – сын ближайшего соратника Сталина. Это обстоятельство позже сыграет свою роль в моём вестерне.

Легко сказать, возьми интервью. Уклад жизни чужой страны был знаком по книгам Фенимора Купера. Подозревал, что с тех пор кое-что изменилось. Хорошо бы побеседовать с индейцем, что болтал по мобильнику, о трудовых буднях резервации.

– Буду встречаться с мэром города, – инстинкт советского газетчика потянул меня к начальству.

Через несколько минут мы с Виктором были в офисе мэра. Нас встретил человек очень маленького роста в костюме из блестящей ткани, будто только после концерта лилипутов.

Перебираю в памяти начальственные встречи, которые случались в жизни. Все больше вспоминаются невысокие люди в странных нарядах или в кепках на лысую голову. Ну, точно, власть принадлежит мелкорослым. Комплексы рождают амбиции. Мэр Дулута был к тому же итальянцем. Когда мне надоели мирные вопросы о канализации в городе, я рубанул с плеча:

– Скажите, а взятки Вы берете? – я поперхнулся от собственной наглости, но виду не подал. Витя заерзал на стуле, пробурчал под нос: «ну, это хамство». И нехотя перевел мой вопрос слово в слово.

Итальянец вдруг затосковал. Чуть побледнел, но улыбку не спрятал. Взглянул в окно. Давал понять, как ценят свободу в свободной стране.

– У меня хорошая зарплата, – сказал он. Чувствовалось, что не врет.

Вечером, на встрече в местной газете мне досталось место рядом с симпатичной девушкой. Стол был круглый. Народу собралось много. Оживленно общались. Мэр сидел напротив меня все в том же костюме. Волосы отливали бриолином.

– Наш лучший репортер, – отрекомендовал девушку издатель. В его голосе уловил заискивание.

– Скажите, – обратился я к девушке, когда очередь задавать вопросы докатилась до меня. – Представим такую ситуацию: мэр вашего города друг издателя газеты. Ты написала статью о том, что мэр берет взятки. Статью опубликуют?

Витя заерзал на стуле, пробурчал под нос: «дались тебе эти взятки». И нехотя, но грамотно перевел мой вопрос. За столом все разом перестали говорить. Повисла тишина. Мэр уставился в окно.

– Да, я написала о взятках мэра, – радостно без тени испуга сказала девушка. – И еще о том, что он бьет жену. Многие в нашем городе не захотят такого мэра. Статья выходит завтра.

Я видел этот номер газеты. Статья о мэре была небольшой и размещалась глубоко внутри номера. На первой полосе был репортаж об аварии на перекрестке.

– Честно говоря, она Америки не открыла, – комментировал за завтраком свежий номер газеты Ник Смит, местный адвокат, – люди о взятках устали думать, жену мэра жалеют, но в чужую семью не суются. Может, изберут другого, но точно итальянца. Почему итальянца? Да, потому. Авария – вот это событие! Уже два года такого не было. Скучно здесь. А вот и Дана.

– Это мой муж Крис, – Дана, девушка, которая нас сопровождала в поездке, представила нам коренастого парня. Квадратный подбородок прикрывала бородка. Лишь она выглядела цивильно в офицерском облике Криса.

До этой встречи мы были уверены, что Дана не замужем.

– Это все твои интервью, – не на шутку злился Витя. – Американцы в шоке. Корреспондент «Правды» всего день в Дулуте и все знает о мэре. Ну, что ты к нему привязался? Где ты видел мэра, чтобы не брал? Нас повяжут как спецгруппу КГБ. Или устроят провокацию.

Мне показалось, что Витя излишне нервно беспокоился о нас. Или ревновал к моему успеху.

Провокация – это хорошо! Провокация – это интересно! Я чувствовал некоторое стеснение за незаслуженные звезды на погонах. Возможно, в глазах Криса в тот момент я выглядел профессионалом. Этаким высоким блондином в черном ботинке.

Советский человек не боится чужих провокаций. Почему? Потому что он сам их себе и устроит.

Без квотера за душой

– Сань, ну не могу я без денег, не привык, – Слава был человек опытный. Служил по торговому делу в Африке. Работал на хлебном посту во Внешторгиздате. Ездил по Москве на собственной черной «Волге». Выражение лица всегда чуть высокомерное, будто только ему доверили тайну. Или обещали доверить. В Америке Слава попал в трудную ситуацию. Из Москвы везти доллары побоялся. А тут нам выдали 300 зеленых на брата. Выдали только здесь, в Дулуте.

Правду скажу, в Нью-Йорке мы не голодали. Нас поили и кормили три раза в день. Карманных и разгульных денег не было, это верно.

Нищими болванами мы ходили по Таймс-сквер и Бродвею. Глазели на витрины. Не было даже монетки, чтобы опустить в дупло разврата. Тогда бы раздвинулись занавесочки в темной кабинке, и я остался бы наедине с прелестями длинноногой негритянки. Ну и что, что за стеклом? Это ли может остановить ребят, вырвавшихся из-за стального занавеса?

Неловко было при посещении Уолл Стрит. Вдвоем с профессором мы стояли на балкончике фондовой биржи, где каждый день с улыбкой хоронят надежды биржевых игроков.

Внизу разыгрывалось абсурдное действо. Серьезные ребята показывали друг другу фиги, ставили рожки, корчили гримасы. Все было очень похоже на коллективную игру в «камень, ножницы, бумага». Так, веселясь, они нарезали миллиарды и упаковывали их в бумагу.

У нас с Андреем не нашлось бы даже квотера, чтобы заплатить за акцию в городском туалете. А по периметру зала биржи неслась электронная строка:

«Приветствуем дорогих гостей» и наши фамилии.

Мы были гостями семьи Гарриманов. Дедушка служил послом Америки в СССР. Было это во время войны. Посол дружил с папой профессора. Американец подцепил бациллу интереса к русской культуре. В Москве, конечно, блюл интересы Америки. И немножко свои, поскольку семья чуть ли не с момента основания США владеет небольшим банком на Уолл Стрит «Гарриман бразерс».

В офисе банка мы с Андреем сидели за грубым дубовым столом, старательно изъеденным жучком. За этим столом отцы США подписывали декларацию то ли о независимости, то ли об отмене рабства. Мы пили жидкий кофе и мечтали об отбивной.

Мечта сбылась вечером. Тяжелый лифт вознес нас прямо в квартиру Гарриманов. Кабина была отделана бронзой и хрусталем. Так могла выглядеть гробница Рокфеллера. Она двигалась поразительно бесшумно и плавно. Внешне дом был похож на сталинскую высотку на Пресне. Внутри сходство заканчивалось.

Из зеркального холла, куда вознесся лифт, вел широкий коридор. Стены густо украшали картины русского авангарда. На пороге большой гостиной нас встретили две милые дамы в возрасте чуть за тридцать. Одна из них была внучкой посла.

Позже собрались немногочисленные гости. Несколько семейных пар. Все были изящными, тихими и мягкими. Манеры были спокойные и ненавязчивые.

Больше всего меня радовало, что хозяева и их гости были одеты очень обыкновенно. Мой джинсовый костюм, виртуозно пошитый лучшим портным в родном городе Черновцы, вроде бы никого не шокировал.

После шампанского и закусок все переместились в библиотеку. Это была настоящая библиотека, как я себе ее представлял. Массивные деревянные шкафы до потолка, резные дубовые панели на стенах, кожаные диваны. И, конечно, старинный стол, за которым дедушка посол читал письма Сталина, отвечал Рузвельту, или жег шифровки Бормана.

Конечно, нам было интересно. Удивительно было то, что и им было интересно. Мы выглядели экзотично. О шедевре черновицкого мастера я уже упоминал, но и Андрей был хорош. Я бы сравнил его с астероидом или иным вселенским телом. Все в нем и на нем было нездешним, неземным. Андрей был точно нацелен на космос, как спутник. Оттуда глядел на землю сквозь толстые линзы очков и выхватывал главное. Говорил просто и умно. При этом руками разламывал еду и клал ее в рот.

Мы рассказывали Гарриманам и их гостям о книге, которую писали. Андрей говорил, что книга об отце, талант которого еще оценят. Я же – о своем деде, который после лагерей в жизни себя не нашел. Андрей смотрел сверху, а я с земли. Видели мы мир по-разному. В итоге книга не случилась.

Интерес к теме у меня пропал. Точнее, его отбил мой дядя. Я рассказал ему о замысле книги. Он из вежливости выслушал меня и заявил:

– Знаешь, племяш, меня совершенно не интересует ничего, что связано с мерзавцами типа Сталина или Гитлера. Мне не интересно, как они любили, думали и убивали. А вот товарищ твой – личность любопытная. Ну-ка, о нем подробнее.

Мне показалось, что внучка посла влюбилась в Андрея. Даже не удивился этому – при мне уже было так. Андрей обладал удивительным свойством влюблять в себя женщин. Обязательным совпадением должен был быть высокий интеллект женщины. Только разговорами это не заканчивалось. У Андрея было огромное количество детей.

На следующий день внучки Гарримана повели нас в музей, в Метрополитен. Одна из дам попыталась что-то прокомментировать. Андрей грубовато ее перебил. Он вел настоящую экскурсию по залам огромного музея, выражая свои знания на чистом английском языке, конечно, с сильным русским акцентом. В этом музее он был впервые. Знал его по книгам.

Вот эта грубоватость Андрея и его сильный русский акцент заставляли постанывать американку от восторга и желания. Думаю, личность Андрея достойно продолжила галерею русского авангарда семьи Гарриман.