Духовный кризис, переживавшийся русским обществом, в XVII веке выразился в развитии двух противоречивых тенденций, которые не только противодействовали друг другу, но и взаимодействовали и переплетались. С одной стороны, происходило обмирщение сознания, которое проявлялось в его рационализации у части посадских людей и верхов общества. Даже в иконах (в т. ч. работы Симона Ушакова и его школы) появились значительные элементы рационализма и заимствования из западной иконографии. Другая тенденция, проявившаяся, в частности, в деятельности кружка «ревнителей» и религиозном подъеме, была связана со стремлением поднять русское благочестие и сакрализовать – освятить, воцерковить повседневную жизнь в ситуации, когда, как считали многие люди того времени, вот-вот должен наступить конец света.

Реформа Русской Церкви. Раскол. В середине XVII века началась реформа Русской Церкви, повлекшая за собой ряд серьезных изменений в политической и духовной жизни русского общества. В конце 1640-х годов в Москве возник Кружок ревнителей древнего благочестия, объединивший людей, обеспокоенных как положением дел в Церкви, так и проникновением светских начал в духовную жизнь общества. Они стремились обновить Русскую Церковь, «очистить ветхость», установив всеобщее благочестие русского народа. Но вскоре среди членов кружка начались расхождения по вопросу выбора образцов, по которым надлежало производить исправления. Одни – С. Вонифатъев, будущий патриарх Никон, Ф. Ртищев – считали, как и сам царь, что править русские церковные книги и обряды надо по греческим меркам. Другие – И. Неронов, протопоп Аввакум Петров – суть реформы видели в возвращении к «неповрежденной» русской старине, решениям Стоглавого собора и считали возможным исправлять церковные книги лишь по древним славянским рукописям.

Церковная реформа была продиктована в значительной мере государственными интересами. Исходя из идеи «Москва – третий Рим» московские правители одновременно притязала как на особую святость, так и на политическое могущество. С учетом этих устремлений необходимо было приведение обрядов в единство с греческими образцами, принятыми в украинской, а также сербской и других православных церквах, находившихся в странах, на которые Россия стремилась распространить свое влияние.

Как и преобразования в других сферах жизни, церковная реформа XVII века отличалась непоследовательностью, непродуманностью и привела к неожиданным и противоречивым результатам. Церковная реформа, проведенная патриархом Никоном в середине XVII века, привела к расколу Русской Церкви.

Синодальный период. В 1721 году в соответствии с «Духовным регламентом», в котором доказывалась нежелательность патриаршества, была создана Духовная коллегия, состоявшая из православных архиереев, вскоре переименованная в Синод. Этот орган был организован по образцу светских коллегий во главе с чиновником – обер-прокурором, назначаемым царем, который стал «Крайним Судьей» Синода. В результате реформы церковная иерархия полностью подчинялась государству, превратившись по сути дела в часть его бюрократического аппарата.

«Церковь российская искони имела главу сперва в митрополите, наконец, в патриархе. Петр объявил себя главою церкви, уничтожив патриаршество, как опасное для самодержавия неограниченного. Но заметим, что наше духовенство никогда не противоборствовало мирской власти, ни княжеской, ни царской: служило ей полезным оружием в делах государственных и совестью в ее случайных уклонениях от добродетели. Первосвятители имели у нас одно право – вещать истину государям, не действовать, не мятежничать, – право благословенное не только для народа, но и для монарха, коего счастье состоит в справедливости. Со времен Петровых упало духовенство в России. Первосвятители наши уже только были угодниками царей и на кафедрах языком библейским произносили им слова похвальные»[5].

Духовная атмосфера, складывавшаяся в результате отказа дворянства от «веры отцов», а, следовательно, традиционных норм поведения и морали, подталкивала к активной, зачастую беспринципной политической деятельности, вселяла надежду на удачу и «всесильный случай», открывающий дорогу к власти и богатству.

Российская империя XVII–XX века. Период абсолютизма (абсолютная монархия) 1725–1905 годы, период возвышения и зрелости, просвещенный абсолютизм 1725–1825 годы, держава мирового уровня 1725–1855 годы. Ограниченная (конституционная) монархия 1905–1917 годы. Кризис политической цивилизации. Кризис империи. Разрушение старого порядка 1855–1917 годы.

В этот период формируется политическая система абсолютной монархий, для которой характерно максимальное сосредоточение власти в руках одной личности, наличие сильного и разветвленного профессионального бюрократического аппарата, сильной постоянной армии, ликвидация всех сословно-представительных органов и учреждений.

В имперский период произошел разрыв с «Московской Русью» и православной традицией при весьма низком уровне средств и ресурсов, накопленных обществом в предшествующее время. Результатом явилось обновление и европеизация общества, сочетающаяся с укреплением сущностных основ российской цивилизации – самодержавия и крепостничества.

Возросшая экономическая и финансовая мощь государства, появление регулярной армии, резкое увеличение бюрократического аппарата и реформа системы управления создали необходимые условия для завершения формирования абсолютистской монархии. Царь являлся носителем высшей законодательной, исполнительной и судебной власти, и не разделял ее ни с кем. В Духовном регламенте 1721 года было записано: «Император Всероссийский есть монарх самодержавный и неограниченный. Повиноваться его верховной власти не токмо за страх, но и за совесть сам Бог повелевает».

В результате петровских преобразований в России произошло утверждение абсолютной монархии и законодательное оформление чиновно-бюрократического аппарата. Было создано мощное промышленное производство, сильная армия и флот, что позволило России добиться выхода к морю, преодолеть изоляцию, сократить отставание от передовых стран Европы и превратиться в великую державу мира.

«Петр не хотел вникнуть в истину, что дух народный составляет нравственное могущество государств, подобно физическому, нужное для их твердости. Сей дух и вера спасли Россию во времена самозванцев; он есть не что иное, как привязанность к нашему особенному, не что иное, как уважение к своему народному достоинству. Искореняя древние навыки, представляя их смешными, хваля и вводя иностранные, государь России унижал россиян в собственном их сердце»[6].

Н.М. Карамзин отмечал: «Мы стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России. Виною Петр»[7].

«Тайная канцелярия день и ночь работала в Преображенском: пытки и казни служили средством нашего славного преобразования государственного. Многие гибли за одну честь русских кафтанов и бороды: ибо не хотели оставить их и дерзали порицать монарха. Сим бедным людям казалось, что он, вместе с древними привычками, отнимает у них самое Отечество»[8].

В проведении политики «просвещенного абсолютизма» решающую роль играла личность «великой императрицы», которая оказывала огромное влияние на разработку и реализацию внутриполитического и внешнеполитического курса правительства. Многие мероприятия, да и сам дух правления Екатерины II носили либеральный характер, в котором отражались как ее личные качества, так и стремление своей реформаторской активностью укрепить могущество России.

Победы «екатерининских орлов» – П.А. Румянцева, А.В. Суворова, Ф.Ф. Ушакова и др. – прославили русское оружие. Военно-дипломатические успехи в период правления Екатерины II создали России положение могущественной великой державы, имевшей огромное влияние на международные отношения. Территориальные пределы государства при Екатерине далеко раздвинулись на юг, дойдя до Черноморско-Азовского побережья и до северных предгорий Кавказа. На западе в состав империи были включены все западнорусские области (за исключением Галиции), Литва и Курляндия.

Внутри государства Екатерина II старалась создать упорядоченную и стройную систему местной администрации (губернская реформа 1775 года). В период правления Екатерины были заложены основы общеобразовательной школы, созданы условия для развития литературы, науки, искусства и просвещения. Время Екатерины II было временем пробуждения научных, литературных и философских интересов в русском обществе, временем зарождения русской интеллигенции.

Однако на блестящий Екатерининский век падает густая тень социальной несправедливости и социально-культурного разрыва между господствующим дворянским сословием и многомиллионной массой бесправных крепостных рабов. Крестьянство, некогда закрепощенное государственной властью за военно-служилым сословием для обеспечения последнему возможности нести государеву службу, после освобождения дворянства от обязательной службы (1762) было превращено в частную собственность частных людей. Во второй половине XVIII века крепостное бесправие, достигло своего апогея. Рост гнета крепостного крестьянства со стороны правящего сословия, бесправное положение тяглого сословия, составлявшего большинство населения страны, вызвало широкомасштабную крестьянскую войну под предводительством Емельяна Пугачева.

«Золотой век» Екатерины II стал периодом наивысшего подъема и расцвета Российской монархической империи на ее историческом пути. После чего начался процесс ее постепенного упадка и угасания, который пришел к своему логическому завершению в начале XX века.

Начало XIX века ознаменовалось министерской реформой Александра I, который на практике проводил линию на укрепление абсолютистского порядка, учитывая новый «дух времени», в первую очередь, влияние французской революции 1789 года на умы, и на русскую культуру. Одним из архетипов этой культуры является любовь к свободе-вольности, воспеваемая русской поэзией, начиная с А.С. Пушкина и кончая М. Цветаевой.

Учреждение министерств ознаменовало собой не только усовершенствование государственного управления, но и дальнейшую бюрократизацию аппарата власти и управления в Российской империи. Одним из элементов модернизации и европеизации российской государственной машины явилось учреждение Государственного совета, функция которого заключалась в централизации законодательного дела и обеспечении единообразия юридических норм. Министерская реформа и образование Государственного совета завершили реорганизацию органов центрального управления, просуществовавших до 1917 года.

Благодаря усилиям и подвигам русского народа, русских солдат и офицеров, командования войск, во главе которого стоял М.И. Кутузов, война 1812 года завершилась победой над наполеоновскими войсками. Однако за победу пришлось заплатить высокую цену – погибло много людей, громадный урон понесли русская экономика и культура. Победа в войне сплотила русское общество, вызвала подъем национального самосознания, привела к развитию общественного движения и общественной мысли, в том числе оппозиционной. Декабристы называли себя «детьми 1812 года».

Победа в войне укрепила правящие круги страны в мысли о прочности и даже превосходстве общественного строя России, а, следовательно, ненужности преобразований, и тем самым усилила консервативную тенденцию во внутренней политике. Вместе с тем дворянство проявило нерешительность в деле проведения крестьянской реформы и освобождения крестьян.

Первую половину XIX века можно назвать, по выражению В.О. Ключевского, «самой бюрократической эпохой нашей истории»; «теперь дворянство потонуло в чиновничестве». В местном управлении дворянство тесно переплелось с чиновничеством и само стало орудием коронного управления. Теперь «завершено было здание русской бюрократии», превратившейся в сложный и разветвленный механизм, особенно развитый в центре. Система центрального управления превратилась в «огромную машину канцелярий», которая заливала местные учреждения бумажными потоками приказов, циркуляров, инструкций, «отношений», запросов и т.д. При этом в центр стекались обратные потоки донесений, рапортов, докладов, протоколов и т.д. Часто в этом бумажном море «входящих» и «исходящих» тонули нужды и интересы живых людей, – недаром говорилось при Николае I, что государством правит не император, а столоначальник.

По мнению Николая I сохранить целостность огромной и многонациональной империи, предохранить страну от революционных потрясений, и вместе с тем, осуществить назревшие преобразования могла только самодержавная монархия. Николай I считая, что главное содержание жизни – это служба, и он принял престол, как служебное поручение. Вдохновляемый идеей долга и служения России, трактуемого им в духе воинской дисциплины, он стремился укрепить в стране порядок и не терпел «либеральной болтовни», подрывавшей, по его мнению, устои общества. В семье и при дворе царь культивировал русские обычаи и язык, был глубоко верующим православным человеком и всячески покровительствовал Церкви.

Суровый и неприхотливый в быту и, в отличие от своего старшего брата, волевой и прямолинейный человек, Николай I не раз заявлял, что ему нужны люди послушные, а не умные. Чуждый идей конституционализма, прагматик, искренне считавший, что самодержавная форма правления отвечает национальному духу русского народа, он стремился к достижению благополучия для своей родины на путях максимальной регламентации всех сторон ее жизни, и совершенствования механизма самодержавной власти.

При внешнем могуществе и напускном благополучии страна оказалась в кризисном состоянии, что и выявила Крымская война. Поражение в Крымской войне вскрыло отсталость самодержавно-крепостнического строя, неэффективность политической и экономической системы России, выявило ошибки во внешней политике, цели которой не соответствовали возможностям страны.

Героизм и самоотверженность русских солдат в годы Крымской войны, деятельность дипломатов способствовали принятию относительно мягких для России условий Парижского мира. Кроме того, подвиг солдат и офицеров остался в памяти народа, оказал воздействие на развитие духовной жизни страны.

Стремление Александра II и части руководства страны улучшить положение народа России, повысить его благосостояние, привело к политике реформ. Преобразования Александра II, положившие начало комплексной модернизации страны, из-за непоследовательности внутриполитического курса и периодических отступлений власти от линии реформ, осложняли крайне болезненный для народных масс процесс перестройки социально-экономических, политических и духовных структур.

Реформы 1860-х годов были прогрессивным событием в русской истории. Они положили начало ускоренной модернизации страны – переходу от аграрного к индустриальному обществу. После отмены крепостного права в 1861 году Россия вступила на путь капиталистического индустриального развития. Однако политический строй Российской империи насквозь был пронизан крепостничеством. Отмена крепостного права в России вызвала необходимость проведения и других реформ. Которые были проведены, практически во всех сферах общественной жизнедеятельности – в области местного управления, суда, образования, цензуры, финансов, в военном деле, а также церковного управления. Подготовка этих реформ началась на рубеже 1850–1860-х годов в обстановке общественно-политического подъема в стране. Однако их проведение растянулось на полтора десятилетия и проходило уже в то время, когда социальная напряженность была снята, самодержавие вышло из политического кризиса, и даже наметился поворот к реакции. Отсюда непоследовательность, незавершенность и узость большинства реформ 1861–1874 годов. Далеко не всё, что было намечено, получило впоследствии свое воплощение в законах, да и действие принятых законов ограничивалось последующими правительственными актами.

Сохранение в конце XIX века поземельной общины консервировало патриархальный характер деревни, затрудняло появление предпринимательских хозяйств и индустриализации сельского хозяйства. Община в ряде регионов способствовала укреплению коллективистских настроений, а с развитием рыночных отношений она превращалась в один из оплотов традиционализма, стоявшего на пути модернизации России.

Неудачная война с Японией вызывает первое революционное столкновение общества с правительством (1905–1907 годы). Вынужденное уступить, правительство созывает Государственную Думу, но не действует с ней рука об руку. Между сторонниками самодержавия и конституционной монархии ведется глухая борьба. Трудности новой мировой войны доводят эту борьбу до высшего напряжения. В результате старый строй рушится при полном, однако, бессилии тех, кто содействовал его падению, соорудить новое здание вместо прежнего, поваленного. Революционные события 1917 года открыли новый этап в истории России.

84.6. Православное царство, как осуществление власти Бога на Земле, – руководящая идея Русской цивилизации

Россия представляет страну с особо благоприятными условиями для выработки монархической формы верховной власти. В Древней Руси, среди племен, образовавших собственно русскую землю, и до начала государственности и в эпоху ее организации, существовали зародыши всех форм власти: демократической, аристократической и монархической. Оба первые начала местами имели тенденцию вырасти в значение верховной власти, но общая совокупность условий дала решительную победу царской идее. В числе этих условий особенно благоприятствовали выработке идеального типа монархии – условия религиозные, социально-бытовые, и условия внешней политики племен, соединившихся в Русское государство. Наоборот, все условия политической сознательности были в России за все 1000-летие ее существования крайне слабы и, по своей спутанности и противоречивости, едва ли не хуже, чем где бы то ни было.

Русская монархия своими первоначальными корнями связана с наиболее первобытным родовым языческим строем, а косвенными условиями возникновения – с Римской империей. Могущественными и прямыми влияниями она связана с христианством и византийским самодержавием. Окончательно монархическая власть сложилась в эпоху огромного внешнего влияния на нас монгольского Востока, а затем в борьбе с аристократическим польским строем. В сложных внешнеполитических условиях наша монархия подверглась всей силе влияния западноевропейских идей, как монархических, так и демократических. В качестве основной задачи монархической власти выступило устроение огромной империи, составленной из весьма различных обособленных народностей. В эпоху усиленного промышленного развития до чрезвычайности были осложнены задачи государственного строительства.

В истории России, ее культуры долгое время ощущалась определенная ориентация на византийскую культурную традицию. Часто это происходило в форме полемики с ней ради охранения принципа самобытности русской культуры. Но, так или иначе, многие идеи, выросшие на российской почве, пришли к нам от юго-западного соседа. И именно из Византии заимствуется идея симфонии светской и церковной власти. Идея подчиненности и сопричастности власти монарха власти Бога, которая, правда, сама по себе не предполагает сакрализации, или обожествления кесаря. В России эта традиция переосмысливается и усиливается после падения Константинополя, когда русский великий князь становится единственным самостоятельным православным монархом. И одновременно спасителем и охранителем единственной истинной веры – православия, что придавало ему некий мессианский ореол. Начиная со времён Василия II Темного (XV век) великого князя во многих документах стали называть царем, тогда как в русской православной традиции слово «царь» являлось одним из имен Бога – Царь Небесный. Таким образом, наименование человека царем приобретало мистический смысл.

Впоследствии Иван IV Грозный венчался на царство, и наименование царь становится обязательным атрибутом российского монарха. Царь оказывается сопричастным Богу, а власть приобретает высшую, божественную санкцию. Постепенно такое отношение к царю вошло в российский культурный менталитет и в определенной степени сказалось на последующем развитии культуры. Со времени возникновения в Русском государстве при Иване IV Грозном института царства и до начала XX века основу официальной концепции верховной власти составляли четыре идеи: богоустановленность власти; отцовский, или патерналистский характер власти; царь – непосредственный наместник Бога на Земле (в отличие от западноевропейских королей, которые считались лишь Божьими помазанниками); православное царство – гармоничный мир, так как основано, в отличие от других государств, на истинной вере, правде и справедливости, мир управляемый Богом и царем.

Легитимность царской власти обосновывалась ее божественным происхождением, а также тем, что власть царя производна от отцовской власти. Первым образцом власти на Земле считался отец как глава семейства. По мере умножения семейств возникли племена, по мере умножения племен – государства, которые со временем стали слишком велики для отеческого управления. Тогда Бог дал первоначальной отцовской власти облик царя, наделив его высшей и самодержавной силой.

Л.А. Тихомиров в труде «Монархическая государственность» указывал на то, что подчинение мира относительного (политического и общественного) миру абсолютному (религиозному) приводит русский народ к исканию политических идеалов не иначе как под покровом Божиим. Он ищет их в воле Божией, и подобно тому, как царь принимает свою власть лишь от Бога, так и народ лишь от Бога желает ее над собой получить. Такое настроение естественно приводит народ к исканию единоличного носителя власти, и притом подчиненного воле Божией, т.е. именно монарха-самодержца.

Царская власть развивалась вместе с Русью-Россией, вместе с Русью-Россией решала спор между аристократией и демократией, между православием и инославием. Легитимность царской власти в Русском государстве обосновывалась родством Рюриковичей с императорами древнего Рима и Византии. Считалось, что Рюриковичи вели свое происхождение от Пруса – брата римского императора Августа и были в родстве с византийским императором Константином. Так же легитимность царской власти обосновывалась и тем, что права Рюриковичей на власть были санкционированы византийскими императорами и Восточной Православной Церковью.

Согласно византийской доктрине центром вселенной была Византия, воспринявшая наследие Римской империи. Русь познакомилась с византийской доктриной еще при киевских князьях. Считалось, что император Константин передал своему внуку, киевскому князю Владимиру Мономаху, царский венец (так называемую шапку Мономаха), и прочие царские регалии, а греческий митрополит Неофит венчал его на царство. Именно два последних обоснования приводились иностранным дипломатам в качестве доказательства прав русских государей на царский титул. Помнили ее и в московские времена. В XIV веке московских великих князей титуловали иногда стольниками византийского царя. Конечно, чин этот лишен был в то время какого бы то ни было политического смысла.

Страшный татарский погром и установление власти Золотой Орды включили Русь в новую для нее политическую систему – империю великих монгольских ханов, владевших половиной мира. Русские князья, получавшие теперь родительский стол из рук золотоордынских ханов, перенесли титул «царя» на татарских владык. Падение Золотой Орды и крушение Византийской империи в 1453 году положили конец как вполне реальной зависимости Руси от татар, так и старым представлениям русских относительно высшей власти греческих царей. Ситуация в Восточной Европе претерпела радикальные перемены после того, как вместо слабой, раздробленной, зависевшей от татар Руси появилось единое Российское государство.

Известны внешние условия превращения Москвы в Третий Рим. После захвата Константинополя войсками турецкого султана Магомета II (1453), после гибели последнего византийского императора Константина XI и женитьбы Иоанна III на его племяннице Софье Палеолог к Москве перешел не только герб Восточной Римской империи – двуглавый орел, к Москве перешел статус единственной великой Православной державы. Религиозная концепция «Москва – третий Рим» обосновала мысль о России как последнем оплоте истинной веры – вселенского православия. Она носила подчеркнуто эсхатологический, а не имперский характер, как ее рассматривают некоторые исследователи. Это требовало повышения статуса Русской Церкви, что совпадало с интересами светской власти.

Московские князья давно именовали себя «великими князьями всея Руси», но только Ивану III удалось окончательно сбросить татарское иго и из князя-подручника стать абсолютно самостоятельным сувереном. Когда государь короновал шапкой Мономаха внука Дмитрия и даровал сыну Василию титул великого князя Новгородского, в Москве появилось сразу три великих князя. Чтобы подчеркнуть свое старшинство, Иван III стал именовать себя «самодержцем». Название было простым переводом титула «автохтон», который носил старший из византийских императоров.

В.О. Ключевский отмечал: «В новых титулах и церемониях, какими украшала или обставляла себя власть, особенно в генеалогических и археологических легендах, какими она старалась осветить свое прошлое, сказывались успехи ее политического самосознания. В Москве чувствовали, что значительно выросли, и искали исторической и даже богословской мерки для определения своего роста. Все это вело к попытке вникнуть в сущность верховной власти, в ее основания, происхождение и назначение. Увидев себя в новом положении, московский государь нашел недостаточным прежний источник своей власти, каким служила отчина и дедина, т.е. преемство от отца и деда. Теперь он хотел поставить свою власть на более возвышенное основание, освободить ее от всякого земного юридического источника. Идея божественного происхождения верховной власти была не чужда и предкам Ивана III; но никто из них не выражал этой идеи так твердо, как он, когда представлялся к тому случай» [Ключевский В.О.: Том 2, С. 166–167. История России, С. 21559–21560].

Русское политическое сознание отразило происшедшие перемены в новых доктринах, самой известной из которых стала теория «Москва – третий Рим». Согласно этой теории, московские князья выступали прямыми преемниками властителей «второго Рима» – Византийской империи. Уже дед Грозного именовал себя «царем всея Руси». Правда, он воздержался от официального принятия этого титула, не рассчитывая на то, что соседние государства признают его за ним. Иван III употреблял его только в сношениях с Ливонским орденом и некоторыми немецкими князьями.

Царь, в системе русского мировидения, является проводником в политическую жизнь воли Божией. «Царь повелевает, а Бог на истинный путь наставляет». «Сердце царево в руке Божией». Точно так же «Царский гнев и милость в руках Божиих». Чего Бог не изволит, того и царь не изволит». Но получая власть от Бога, царь, с другой стороны, так всецело принимается народом, что совершенно неразрывно сливается с ним. Ибо представляя перед народом в политике власть Божию, царь перед Богом представляет народ. «Народ тело, а царь голова», и это единство так неразделимо, что народ даже наказуется за грехи царя. «За царское согрешение Бог всю землю казнит, за угодность милует», и в этой взаимной ответственности царь стоит даже на первом месте. «Народ согрешит – царь умолит, а царь согрешит, – народ не умолить». Идея в высшей степени характеристичная. Легко понять, в какой безмерной степени велика нравственная ответственность царя при таком искреннем, всепреданном слиянии с ним народа, когда народ, безусловно ему повинуясь, согласен при этом еще отвечать за его грехи перед Богом.

Что объединяет Киев и Москву так – это, прежде всего, христоцентрическая природа государства и культуры. Киевская и Московская Русь – это теократия, в которой Бог освящает и ограничивает власть государя. При рассуждении о Христианской симфонии, о церковном помазании на царство часто забывают, что Божье благословение на власть есть именно ограничение этой власти, а вовсе не обожествление ее как таковой. Царь (великий князь) отвечает за свой народ перед Богом – вот отличие русской Православной державы от восточной деспотии, где царь предстает, как живой Бог, или западного абсолютизма, где король воспринимается, как кажимость Бога, «король-солнце».

В хороших головах XV–XVI веков начала работать мысль о необходимости русскому обществу строже взглянуть на себя именно потому, что оно теперь осталось единственным в мире носителем чистого православия. В этом отношении интерес представляют наставления, изложенные в послании великому князю Василию Ивановичу. Автор послания – инок Псковского Елеазарова или Ефросинова монастыря, старец Филофей. Многоопытный инок высокой духовной жизни, Филофей прожил около ста лет. Его рождение относят ко времени падения Константинополя (1453 год), так что послание к царю он написал уже в глубокой старости, умудренный долгими годами жизни. Впервые пророчество о Москве как о Третьем Риме было произнесено старцем Филофеем еще в царствование Василия III Иоанновича. Возможно, он обращался с подобными посланиями и к Иоанну IV Грозному. Псковский старец сочувствовал молодому царю в его стремлении привести Россию в соответствие со смотрением Божиим о ней. Известна любовь Иоанна Грозного к подвижникам благочестия. Возможно, что Филофей знал царя лично – это давало ему уверенность в том, что к его мнению внимательно прислушаются.

Известны слова псковского инока Филофея, адресованные им к Василию III, о чем свидетельствует государев дьяк Мунехин, псковский наместник. Филофей вполне проникнут действием мировых событий, изменивших церковное положение России. Внимай тому, благочестивый царь, – пишет он, – два Рима пали, третий – Москва – стоит, а четвертому не бывать. Святая Апостольская соборная Церковь этого нового третьего Рима в твоем державном царстве ныне по всей поднебесной ярче солнца светится православной христианской верой. И да ведает твоя держава, благочестивый царь, что все православные христианские царства пришли к концу (приидаша в конец), и сошлись в одно твое царство (снидошася в едино царство). Во всей вселенной один ты Христианам царь. Твое христианское царство уже другим не достанется: после него чаем царства, которому не будет конца. Подобает все это держать со страхом Божьим.