Read the book: «Тик-так»

Александр Руж

Font:

Пролог

– Алекс, будь добр, выбрось револьвер!

– С ума сошла? Может, еще штаны снять?

– Было бы неплохо… Они отсырели, и в них не меньше пуда.

– Тогда и ты разоблачайся. Кстати, избавься от ридикюля. Вот уж тяжесть, так тяжесть!

– От ридикюля? Ни за что! Он еще моей дочери достанется… Если она у меня когда-нибудь будет.

– Хотя бы выпотроши его… Видишь, мы опять снижаемся!

Этот волнительный диалог происходил над Карибским морем на высоте… Никто не знает, какая была высота. Все вокруг вертелось в бешеной пляске ветра и воды, свистело, стонало и закручивалось в немыслимые спирали. Воздушный аппарат, имевший некогда сигарообразную форму, собрался складками наподобие гармоники, сетка обвисла на нем, как рыбацкий невод на заборе, а сплетенная из ивовых прутьев гондола болталась, словно раскачанный озорной рукой маятник.

– Вероника!

– Слушаю, Лексей Петрович!

– Чего ты вцепилась в это дурацкое лукошко? За борт его, за борт!

– Так в нем же все наши припасы! Фляга с водой да утка печеная, что давеча не доели…

– К дьяволу утку! Коли утонем, еда нам уже не понадобится… Бросай, кому сказал!

Корзина со съестным полетела в кипящую морскую пучину.

Алексей Петрович Максимов, русский инженер, отставной военный, никого и ничего на свете не боявшийся, посмотрел вниз, и в его мужественное сердце заполз противный холодок. В прорывах марева, сотканного из тумана и лохмотьев пены, виднелись вздымавшиеся водяные гребни. Они как будто притягивали аэростат и казались клыками исполинского животного, наладившегося растерзать злосчастных воздухоплавателей.

– Алекс, у нас больше ничего не осталось! Что делать?

Это прокричала, перекрывая рев стихии, Анита, жена Алексея Петровича, испанка, принявшая российское подданство. Счастье семейной четы, длившееся более десяти лет, было разрушено прошлой зимой. Максимовы, путешествуя по Европе, имели неосторожность рассориться с видным дипломатом, и он возвел на них такой чудовищный поклеп, что дорога домой была им заказана. Измена Родине, неуважение к правящим особам и еще Бог весть какая галиматья, которой в Петербурге поверили и приняли надлежащие меры. Имение Алекса в Псковской губернии подлежало конфискации, а саму пару вкупе с сопровождавшей служанкой Вероникой объявили в розыск.

Пришлось, как выразился Максимов, дать драпака. Отплыли поначалу на Мадейру, но задержались на ней недолго. Остров, располагавшийся в опасной близости от Европы, вряд ли можно было считать надежным убежищем. К тому же он являлся вторым по степени популярности морским курортом, и его часто посещали бездельники со всего Старого Света, в том числе из России. Кто-нибудь из них мог узнать Алекса или Аниту и донести по инстанциям. Надобно еще уточнить, что Максимовы, хоть и не были особенно стеснены в средствах (спасибо доброму испанскому знакомому, который снабдил их саквояжем, набитым золотыми монетами), все же отдавали себе отчет в том, что рано или поздно деньги закончатся. Летом 1851 года пассажирский пароход «Колумбия», обладатель, между прочим, «Голубой ленты Атлантики» за рекорды скорости, доставил их на далекую Кубу.

Почему туда? С одной стороны, этот остров отстоял на тысячи верст от Евразии, и Максимовы чувствовали себя в относительной безопасности. Какие бы тяжкие прегрешения за ними ни числились, сложно было представить, что царь Николай снарядит за беглецами трансатлантический десант. С другой, Куба по сию пору значилась в качестве испанской колонии. Это означало, что она не отрывалась от европейской цивилизации: на остров регулярно доставляли из метрополии качественные товары, книги, прессу. Что до языка, то и Алекс, и Анита владели испанским свободно, поэтому не испытывали дискомфорта в общении.

Им повезло. В Гаване в первый же день после прибытия Максимов познакомился с прогрессивным фермером, который только что получил выписанный из Лондона новейший паровой плуг системы Фаулера. Фермер мало смыслил в технике, и ему никак не удавалось раскочегарить упрямую машину. Он бы наверняка угробил ее, если б Алекс не подсказал правильный порядок действий. Агрегат радостно запыхтел и пошел обрабатывать поле, а счастливый фермер пригласил новоприбывших чужестранцев отобедать у него на ранчо.

Там, за бутылкой вина, они разговорились. Максимов, видя влечение хозяина ко всему современному, рассказал ему о механической системе орошения полей. Фермер загорелся идеей заиметь такое чудо и упросил гостей пожить у него в доме.

Спустя месяц подвезли заказанные по чертежам детали, Алекс смонтировал их и был вознагражден столь щедро, что получил возможность снять отдельный домик с двумя комнатками, кухней и закутком для прислуги. Жизнь вроде бы стала налаживаться, Куба очаровывала райскими пейзажами, и будущее уже не виделось беспросветным.

Меж тем аппетиты фермера-прогрессиста росли. На продаже сахарного тростника он нажил завидное состояние и мог позволить себе любые капризы. В каком-то из журналов ему попалась статья о французском механике Жиффаре, строившем управляемый аэростат. В те времена воздушные шары были игрушками ветров, но другой француз – Менье – еще в конце предыдущего столетия разработал схему аппарата с двигателем и рулем, что позволило бы аэронавтам лететь не куда придется, а в нужном направлении. Жиффар подхватил идею и воплотил ее на практике. Теперь то же самое по настоятельной просьбе неугомонного дона Алехандро (так звали фермера) предстояло сделать и Максимову.

– Зачем вам аэростат? – спрашивал он у заказчика.

– А как же! – отвечал тот. – Вы видели, сколько у меня угодий? Чтобы объехать их на лошадях, требуется трое суток. А если дождь льет и дороги развезло, то и вовсе увязнешь… Нет! На аэростате я буду каждый день совершать облеты моих владений и держать все под контролем. Тем более с высоты лучше видно, в каком состоянии плантации и чем заняты работники.

Что тут возразишь? Алекс взялся за проект, который, говоря откровенно, занимал его не меньше, чем дона Алехандро. Он составил список всего, что было необходимо для постройки воздушного судна. Из Соединенных Штатов доставили прорезиненную оболочку длиной около тридцати саженей, из Германии привезли паровой двигатель весом в десять пудов. Мелкие детали изготовили здесь, на Кубе.

Никогда еще Максимов не занимался столь сложным конструированием. Оно заняло полгода и было окончено в последних числах апреля. Длинная гондола с выведенной вниз дымовой трубой стояла на козлах, а рядом на земле лежала оболочка, которую предстояло наполнить водородом. Заключительные приготовления происходили на пустыре, в полуверсте от ранчо – чтобы случайная искра из топки двигателя не подожгла дом или дворовые постройки.

Работники-креолы притащили бочки с серной кислотой и железные опилки. При взаимодействии нехитрых ингредиентов добывался водород, им через специальный герметический рукав наполнялась оболочка. На это должно было уйти несколько часов. Максимов рассчитывал, что к утру аэростат будет пригоден для пробного полета.

Но случилось непредвиденное. Жители близлежащих деревушек, не блиставшие образованностью, давно поглядывали на заезжего инженера с явным недружелюбием. По их мнению, он занимался откровенной бесовщиной. А когда над пустырем стала сама собой вырастать матерчатая гора, терпение метисов и мулатов лопнуло. Они вооружились дубьем и пошли громить домик святотатца, а заодно и усадьбу дона Алехандро. Фермеру повезло: его жилище было в достаточной степени укреплено, под рукой имелись верные слуги и целый арсенал. Он заперся у себя в поместье как в крепости и занял круговую оборону.

Максимову и его домочадцам пришлось куда хуже. Никем и ничем не защищенные, они, несомненно, пали бы жертвами невежественных крестьян, если б к тому времени шар уже не наполнился водородом. Иных вариантов бегства попросту не существовало: сухопутный транспорт, которым они располагали, состоял из единственной кобылы, а выйти в открытое море на лодке значило обречь себя на гибель. К рассвету разразился шторм, и гигантские валы обрушивались на берег.

Алекс понимал, что и полет на аэростате в ненастную погоду чреват непредсказуемыми последствиями, однако это было лучшее из всего, что он мог предложить. Анита согласилась без колебаний. Преследуемые по пятам улюлюкавшей оравой, они добежали до гондолы, ввалились в нее, Максимов перерубил якорный канат, и аэростат взмыл в небо.

План был таков: пролететь два или три десятка верст, чтобы избавиться от преследования, и под покровом темноты приземлиться в каком-нибудь безлюдном месте. Бросить аэростат, от которого здесь сплошные неприятности, и пешком добраться до селения. Анита прихватила кошелек с тысячью песо. Сумма скромная, но она позволяла устроиться на постоялом дворе и взять паузу, чтобы обдумать дальнейшие действия.

Максимов развел пары и попытался направить громоздкий баллон вдоль побережья. Увы, природа внесла в первоначальные намерения беглецов свои коррективы. Двигатель мощностью в три лошадиные силы был не в состоянии противостоять разбушевавшемуся ветру. Аэростат развернуло и понесло над морем куда-то на восток, а после на юг. Там, над вспененными водами, буйствовал ураган. Он яростно трепал изготовленную из шелка и пропитанную каучуковым раствором оболочку, и она, в конце концов, прохудилась. Аэростат стал опускаться.

С момента бегства прошли уже ночь, утро и почти весь день. Аппарат с беспомощными пассажирами унесло за сотни, а то и за тысячи верст от стартовой точки. Навигационное оборудование отсутствовало, поэтому определить вектор полета и тем более текущие координаты не представлялось возможным. Поблизости – ни малейших признаков земли, а в утлой гондоле, плюхнись она в воду, не особенно-то поплаваешь. Максимов выбросил за борт весь балласт, а потом и немногочисленные вещи, взятые из дома. Эти меры слегка замедлили падение. Вечерняя заря гасла, когда скукожившийся аэростат вновь снизился над морем так, что волны били в днище гондолы.

– Не спасемся… – проронила Анита, вцепившись в веревочную снасть.

Если уж она, с ее всегдашним оптимизмом, потеряла надежду, значит, положение и впрямь было аховым. Вероника, забившись в угол, истово молилась. Максимов, стараясь не терять присутствия духа, примеривался, как бы выкорчевать из гондолы котел, цилиндры и прочие части ставшего ненужным двигателя. Это ж какая вага сразу уйдет! Он пошатал давно погашенную и успевшую остыть печку. Держится крепко. Еще бы! – сам старался, вмонтировал на совесть. Но ничего, выломаем… А может, и ломать не нужно?

Он задрал голову. Брюхо аэростата провисло, сетка вот-вот сползет с него. Не залезть ли по веревкам наверх, угнездиться меж шелковых сборок, которые, благодаря каучуковой пропитке, почти не скользят, а подвеску обрубить? Пускай двигатель вместе с гондолой летит в бездну. Это, по прикидкам Алекса, могло подарить горе-путешественникам еще полчаса или даже час. Но что потом?

Он обвел взглядом горизонт, едва видневшийся в прорехах туч, и внезапно воскликнул:

– Смотрите! Корабль!

Да! Это было непостижимо, чудесно, сверхъестественно, но, вне всяких сомнений, вдалеке, в сгустившейся тьме, мерцал зеленый огонек. Он освещал выпуклый бок корабля, подпрыгивавшего на волнах. Огонек трепетал и разбрасывал мириады светлячков. Максимов заключил, что это фальшфейер – трубка, наполненная горючей смесью. Они всегда есть на кораблях, в особенности тех, что совершают дальние рейсы. В условиях скверной видимости или сильной качки, когда бортовые фонари гаснут, моряки время от времени зажигают фальшфейеры, чтобы обозначить свое присутствие встречным кораблям и избежать столкновений.

Вместе с этим волшебным огнем вспыхнула надежда.

– Мы спасемся! – вскричал Алекс.

Он лихорадочно соображал. Зеленый свет всегда зажигают на правом борту – следовательно, корабль движется тем же курсом, что и аэростат. Но поскольку он сидит в воде, скорость у него ниже, и скоро шар обгонит его, улетит вперед. Надо во что бы то ни стало повернуть влево, чтобы маршруты пересеклись.

Легко сказать: повернуть! Вихри швыряли сморщенный эллипсоид как тряпку.

– Винт! – прокричала Анита, сложив ладони рупором. – Запускай винт!

Подсказка была лишней – Максимов уже распахнул дверцу топки. В ней лежала кучка непрогоревшего угля. Этого мало, чтобы привести в движение пропеллер, а другого топлива нет – выброшено.

Алекс, помедлив, извлек из кармана фосфорные спички, протянул Аните.

– Зажигай!

– А ты?

– А я пойду за дровами!

Анита по плечи всунулась в печурку, откуда тянуло гарью. Ветер задувал и сюда, спички гасли, едва загоревшись. Вероника подошла сзади и растопырила свои широкие юбки.

– Повыше, повыше! – просила Анита, а проклятые спички все не разгорались.

Чего не сделаешь ради спасения! Вероника, покраснев от срамоты, задрала юбки выше головы, обнажив исподнее. Ткань парусила, служанку чуть не сдуло в море, зато Аните удалось-таки воспользоваться мимолетной неподвижностью воздуха и растопить печь.

– Ура! – перепачканная в саже, она выпросталась из топки и захлопала в ладоши. – Алекс, у меня получилось!

Он не ответил, так как был занят не менее важным делом – курочил гондолу. По счастью, уцелел нож – с его помощью Максимов резал прутья и собирал их в пучок. Сгорев, они должны выполнить две задачи: привести в действие паровую машину и облегчить аэростат.

– Держи! – он бросил нарубленный хворост Веронике. – Не спите, время дорого!

Вероника одернула свой наряд и принялась усердно запихивать прутья в топку. Анита помогала ей. Тяга была более чем достаточной, и пламя разгорелось вмиг. Оно пожирало жалкую пищу, которую в него подбрасывали, требовало еще и еще. Алекс в считаные минуты раскромсал половину гондолы и дернул рычаг. Мотор заклохтал, его шум смешивался с ревом урагана, и получалась дичайшая какофония, в нее уже невозможно было вплести ни слова.

Слова и не требовались, роль каждого была ясна. Пока женщины занимались топкой, Максимов повернул руль налево, вследствие чего поворотился и треугольный холщовый клин, приделанный к аэростату наподобие хвоста. Обвисшая туша клюнула носом, рыскнула туда, сюда, но все же кое-как встала поперек ветра. Ее заколотило еще сильнее. Двигатель работал на полную мощность, Алекс поднял давление в котле до предела. Из трубы валили черные густые клубы.

Эх, если бы их приметили с корабля! Впрочем, что проку? Он тоже несется по воле волн и не может затормозить.

От гондолы почти ничего не осталось, все трое жались к раскаленной печи, обжигались, но деваться было некуда. Облегченный аэростат чуть-чуть приподнялся, однако продвигался с катастрофической медлительностью. Он и в штиль-то делал не более семи верст в час, а при боковых порывах и подавно полз как черепаха.

– Ну же… ну! – цедил Максимов, сжав кулаки.

Он швырнул в огонь последние обломки гондолы. Стрелка на манометре перескочила на красное поле. Даже Аните с Вероникой было понятно, что в любую секунду может взорваться котел.

Фортуна смилостивилась над горемыками. Ветер неожиданно дунул сзади и толкнул аэростат вперед. Палуба корабля оказалась прямо под воздухоплавателями. Однако до нее было добрых полста саженей, и как преодолеть их, не разбившись, никто не знал.

Глава первая
30 апреля 1852 года
00:00–03:00

Единственный шанс. – Шхуна без опознавательных знаков. – Переправа по канату. – Вероника прощается с жизнью. – Содом и Гоморра. – Капитан Хосе Руэда и его экипаж. – Затерянные в море. – Из Кингстона в Маракайбо. – Акробатический трюк боцмана Накамуры. – Рука с железными когтями. – Потасовка в кубрике. – К чему приводит жевание бетеля. – Волосатое страшилище. – Пляски с бубном. – В каюте. – Поиски удобств. – Как есть мертвяк!

В сполохах фальшфейеров – слева красный, справа зеленый – Максимов разглядел двух человек, стоявших по бортам шхуны. Зюйдвестки мешали увидеть их лица, но одно было очевидно: аэростат замечен. У штурвала стоял третий человек, удерживал крепкими руками деревянное колесо, норовившее прокрутиться то в одну сторону, то в другую. Он поднял голову и смотрел на невиданное чудище, ни с того ни с сего нависшее над кораблем.

– Э-эй! – прокричал Алекс. – Мы здесь! Помогите!

Моряки, что стояли по бортам, подбежали к рулевому. Втроем они принялись о чем-то совещаться.

– Хорошо, если они не суеверны, – проговорила Анита. – А то, чего доброго, примут нас за нечистую силу, устроят пальбу…

Шхуна (судя по оснастке, это была именно она) не походила на военную – по крайней мере, пушек на ней не наблюдалось. Скорее всего, она перевозила грузы. Но это не исключало наличия у команды ружей и пистолетов.

– Чтоб им пусто было! – обругался Максимов. – Пока они будут валандаться, нас отнесет от корабля!

Справедливости ради стоит заметить, что при всем желании экипаж судна едва ли мог помочь терпящим бедствие аэронавтам. Для этого надо как минимум обзавестись крыльями.

Алекс остервенело крутил руль, силясь подогнать аппарат к грот-мачте. Она маячила слева внизу, но как до нее дотянуться?

– Веревка! – Анита перебросила ему обрывок якорного каната. – Сможешь докинуть?

Максимов передал ей руль и метнул намокший канат с таким расчетом, чтобы он обвился вокруг мачты, под самым клотиком. С третьей попытки это удалось, но произошла авария – ветром снесло выхлопную трубу, дым моментально окутал аэростат, и, что хуже всего, резко возросла подъемная сила. То, чего они добивались четверть часа назад, сейчас уже было совсем некстати. Баллон рванулся вверх, канат натянулся как струна, Алекс с трудом его удерживал.

– Клапан! Выпусти газ!

Это относилось к Веронике. Дура-баба, и без того сомлевшая от переживаемых потрясений, тупо пялилась на переплетения снастей у себя перед носом. Видя, что от нее ничего не добиться, Анита оставила руль, выпутала из строп тонкую бечевку, дернула за нее. Наверху приоткрылся клапан, выпускавший водород из оболочки.

Аэростат пошел книзу. Максимов притянул его к мачте. Обратил внимание, что на ней нет флага – вероятно, сорвало ураганом. Паруса были убраны, в «вороньем гнезде» – никого. Да и смысл в такую непогодь посылать впередсмотрящего на верхотуру – снесет…

Трое на палубе продолжали совещаться, поглядывая на бесформенное чудо-юдо. Враждебных намерений не проявляли, но и помогать не торопились.

– Кто они, Алекс? – не промолвила, а скорее, прокашляла Анита, поскольку снопы соленых брызг взлетали на десятки саженей и набивались в рот. – Вдруг это пираты?

Золотой век пиратства в Карибском море завершился более ста лет тому после усиления военно-морских флотов, наведших в бассейне между двумя Америками относительный порядок. Недобитые разбойники подались к берегам Западной Африки, тем не менее близ Кубы, Гаити и других островов иногда пропадали торговые суда, поэтому опасения Аниты были небеспочвенны.

Однако Алекс рассудил, во-первых, что уважающий себя пират не пустился бы на промысел без орудий, и во-вторых, у воздухоплавателей не было выбора. Либо погибнуть, либо высадиться на шхуну в надежде, что ее шкипер не отправит их на корм акулам.

Манометр зашкаливал. Профессиональный опыт подсказывал Максимову, что взрыв неминуем. Раздумывать некогда.

– Перелезай! – он подтолкнул Аниту к мачте, до которой оставалось каких-нибудь пять-шесть футов.

Ветер не стихал. Если б хоть на минуту установилась тишь, для молодой и физически развитой Аниты не составило бы труда преодолеть ничтожное расстояние, отделявшее ее от клотика. Но сейчас она не была уверена в себе.

– Не медли! – подгонял ее Максимов. – Давай! Ты справишься!

Она зажмурилась и, ухватившись за натянутый канат, поползла по нему. Хвала создателю, что, готовясь к побегу, она надела не платье со множеством нижних юбок, а компактный облегающий костюм, входивший тогда в моду среди новаторски настроенных американских дам. Он состоял из ботинок, брюк и длинного пиджака, который, будучи застегнут наглухо, позволял его обладательнице передвигаться с достаточной маневренностью. Появись она в таком облачении в европейских салонах, ее бы приняли за особу безнравственную либо повредившуюся умом, но в Новом Свете господствовали более свободные нравы, этим она и воспользовалась.

Все оказалось не так страшно. Анита сама не заметила, как ткнулась в осклизлую деревянную опору – топ грот-мачты. Съехала ниже и встала на рею, ухватившись за стеньгу.

– …одец! …нимай …нику! – долетели до нее обрывки слов Алекса.

«Молодец! Принимай Веронику!» – перевела она и призывно махнула перепуганной служанке: лезь, все нормально.

Вероника мешкала. Стояла на карачках, задом к пышущей печи, и никак не решалась передвинуться на зыбкий канатный мостик. Пример госпожи ее не вдохновил, она смотрела вниз, на палубу, окруженную пенистыми протуберанцами волн, и цепенела от мысли, что переправа может обернуться смертельным падением.

– Да лезь же ты! – рявкнул на нее Максимов и в сердцах присовокупил пару малопристойных выражений.

Вероника, белая как известь, зашлепала губами, проговаривая молитву, и вкогтилась в канат. Проползла по нему со скоростью улитки фута три и замерла над пропастью, будучи не в силах шевельнуться.

– Давай же, давай! – призывала ее Анита с мачты, но это было все равно, что увещевать безжизненного истукана.

Котел затрещал, из него полетели огненные клочья. Максимов, не имея другой возможности спастись, совершил воистину кенгуриный прыжок и с маху ударился о рангоутное дерево. В глазах потемнело, сознание стало тускнеть, но он заставил себя обхватить мачту обеими руками, вжался в нее животом и так застыл, пережидая накатившую дурноту.

А позади него грянул взрыв настолько оглушительный, что показалось, будто ураган на мгновение присмирел, застигнутый врасплох раскатом запредельной громкости. Алекс не мог видеть, что творится за спиной, зато все прекрасно видела Анита. На ее глазах котел лопнул и разлетелся на тысячи осколков, каждый из которых был окружен полыхавшим нимбом. Пламя охватило даже промокшие стропы, дотянулось до аэростата, и он вспыхнул, подобно громадному факелу.

– Вероника!

Крик застрял у Аниты в горле. Словно в кошмарном сне, перед ней предстала ужасающая картина: несчастная Вероника сорвалась с каната, который уже не крепился к бывшей гондоле по причине отсутствия таковой, и, кувыркаясь, полетела на палубу. Она делала это безмолвно – видимо, потеряла сознание.

Пылающее облако надвинулось на мачту. Шляпку с Аниты сдуло уже давно, и волосы на голове стали обугливаться. Держась, что было сил за ванты, она засеменила по рее прочь от летающего костра. Ситуация была критической: огонь мог легко перекинуться на скатанные паруса, а если б аэростат упал на палубные надстройки, то шхуну всенепременно охватил бы пожар.

Однако провидение, изрядно потрепавшее наших героев, сменило гнев на милость. Каучуковая оболочка распалась на сотни лоскутьев, и они завертелись на ветру как осенние листья. Их разметало по всем сторонам света, и они осыпались в море. Это было феерично, такого Анита не лицезрела ни на одном из праздничных салютов, а их на ее памяти было немало – как в Петербурге, так и в иностранных городах. Какие бенгальские огни, хлопушки и шутихи сравнятся с той апокалиптической драмой, что развертывалась сейчас над Карибским морем! Как будто библейский дождь из горящей серы сыпался на разъяренную воду, две противоположные стихии смешивались, борясь друг с другом… Это вызывало оторопь, замирание сердца, но вместе с тем притягивало и завораживало.

Анита пересилила себя, отвела взгляд, вспомнила о бедняге горничной, которая либо затянута в глубины, либо лежит на палубе с переломанными костями. Да и самой бы не мешало подумать о безопасности. Балансировать на конце реи под хлесткими оплеухами ветра так себе удовольствие. Если дунет посильнее, снесет туда же, куда и Веронику.

– Нелли! – Это Алекс, очухавшийся после головоломного прыжка, подошел к ней. – Ты как?

Она, не выпуская шершавой корабельной веревки, прильнула к нему.

– Алекс! Вероника…

Анита плакала крайне редко и в исключительных обстоятельствах. Нынче как раз такой случай – разве нет?

– Нелли, она жива! Я ее вижу… вон там!

Анита не поверила, устремила взор на палубу и не удержалась от радостного восклицания.

Двое давешних матросов и рулевой держали растянутое полотнище, а на нем, как на батуте, колыхалась Вероника. Она пришла в себя, ошалело крутила головой. Спасители опустили полотнище на палубу, сгрудились возле потерпевшей. С ними был и четвертый, явившийся невесть откуда. Он подсвечивал им круглым фонарем в стеклянном колпаке.

– Жива, жива! – Анита, переполняемая эмоциями, притопнула каблуком, будто собиралась станцевать чечетку; нога съехала с реи, и Максимов еле успел подхватить неосмотрительную супругу.

– Спокойно! – он приподнял ее за ворот, как котенка за шкирку, и поставил на веревочные ступени. – Ты сможешь сойти на палубу?

– Постараюсь…

Перебирая руками, она начала головокружительный спуск. Не сказать, чтоб мачта была высотой с пирамиду Хеопса, но удержись-ка на ней, когда корабль то кренится, то подлетает к звездам, то проваливается в водяную яму… Аните припомнилось, как много лет назад Алекс впервые прокатил ее на санях по ухабистым русским дорогам, и на крутом повороте ее выбросило на обочину. Но там было мягко, она ухнула в сугроб и не ушиблась, а тут – совсем другое дело. Сумеют ли ребята внизу в случае чего поймать ее так же удачно, как Веронику?

Шажок, шажок, шажок… После всего, что довелось пережить, глупо умирать из-за банальной неосторожности, поэтому Анита спускалась медленно, проверяя ногой каждую ступеньку, прежде чем перенести на нее вес тела. Максимов следовал за ней, готовый в любую секунду подстраховать.

Все обошлось благополучно. Когда до палубы оставалось не более двух аршин, Анита спрыгнула с вант. Подошвы впечатались в доски, колени враз ослабели, и она невольно присела. Большая сильная пятерня придержала ее за предплечье.

– Не волнуйтесь, сеньора, – по-испански пророкотал незнакомый баритон. – Вам ничто не угрожает.

Это произнес тот самый рулевой, что стоял у штурвала. Теперь диспозиция изменилась: штурвал удерживал могучими руками один из матросов – великан, на котором штормовой костюм в двух или трех местах разошелся по швам, так как не вмещал гору мускулов. А рулевой при ближайшем рассмотрении больше походил на персону, привыкшую командовать. Ему было лет шестьдесят, но язык бы не повернулся назвать его старым. Под надвинутым на брови капюшоном виднелось волевое лицо с серыми глазами, длинным носом, черными с проседью усами, окладистой бородой и обветренными губами, которые сжимали трубку. Анита удивилась: как он умудряется курить, когда в воздухе влаги едва ли не столько же, сколько в море? Но трубка не была зажжена, дымок над ней не вился. Очевидно, усач-бородач держал ее во рту по привычке или в качестве успокаивающего средства.

С Аниты текло, ее убранство было заляпано, кое-где прорвано и прожжено угольями из топки, что делало его в глазах консервативного обывателя совсем уж непотребным. Однако человек с трубкой смотрел на нее без какого-либо осуждения, выражая лишь любопытство и некоторую настороженность – чувства вполне естественные, когда посреди безбрежного водного пространства, в разгар противостояния судна со стихией, с небес вдруг сваливаются неизвестные люди, прилетевшие на огнедышащем монстре.

– Вы – капитан? – высказала догадку Анита и попыталась сделать что-то наподобие реверанса, смотревшегося, без сомнения, комично. – Как вас зовут?

– Хосе Руэда к вашим услугам, – слегка поклонился усач без тени усмешки. И уточнил: – Вы прибыли сюда на дирижабле?

Термин «дирижабль» в отношении управляемых воздушных шаров еще не стал расхожим, его употребляли в узких кругах. Это дало Аните возможность понять, что ее визави, несмотря на грубую внешность морского волка, начитан и эрудирован.

Максимов представил себя и жену, поблагодарил сеньора Руэду и его подчиненных за спасение Вероники, а также вкратце объяснил, каким образом аэростат угодил в центр урагана.

Руэда вынул трубку изо рта и вытряхнул из нее воду.

– Сочувствую… Да, жителям Вест-Индии еще далеко до идеалов просвещения. Промедли вы хоть немного, и вас запросто бы линчевали как колдунов и чернокнижников.

– Куда идет ваша шхуна, капитан? – задал Алекс вопрос, интересовавший его сейчас больше, чем что-либо иное.

– Мы вышли из Кингстона в Маракайбо. На борту десять человек, включая меня. Везем сахар и… – сеньор Руэда замялся, – и еще кое-какие товары в Венесуэлу.

– Где же мы находимся?

– В последний раз, когда мне удалось определить координаты, мы находились милях в трехстах южнее Ямайки. Нас несет с бешеной скоростью. Не берусь сказать, каково наше нынешнее местоположение.

– А есть ли поблизости какие-нибудь земли?

– Нет, сеньор. Мы пересекаем самый пустынный участок Карибского моря. Если ураган не погонит нас в другую сторону, то вплоть до Южной Америки мы не встретим ни единого островка, – в отсверках последних падавших с неба лоскутьев горящего аэростата капитан оглядел горизонт. – По всем приметам шторм скоро уляжется, и ничто не помешает нам продолжить путь по заданному маршруту.

Южная Америка? Анита имела о ней слабое представление. А не все ли равно? У них с Алексом нет ни гроша, на каком берегу ни высаживайся, все придется начинать с чистого листа. Но об этом они подумают после. В настоящую минуту следует возблагодарить Всевышнего за то, что он вырвал их из гибельной круговерти.

– Тогда, сеньор Руэда, – промолвила она невинно, – не приютите ли вы нас на вашем замечательном судне? Деваться нам, как видите, некуда.

Сеньор Руэда, нахмурившись, посасывал трубку. С капюшона на его усы бежали ручьи.

– Вообще-то, я не беру пассажиров, это не в моих правилах. Но коли вдуматься… Не для того же я позволил вам пришвартоваться, чтобы бросить вас на съедение акулам.

Анита отметила про себя, что он тщится предстать перед ними в образе лишенного сантиментов циника, но у него это выходит не очень удачно. Ладно, главное, чтобы приютил, а что он за птица, разберемся позже.

Держась за филейную часть, подхромала Вероника. Ее все еще колотило, а глазищи были выпучены и круглы, как медные пятаки.

– Ты не ранена? – осведомилась Анита.

Вероника помотала головой; дар речи к ней еще не вернулся.

Сеньор Руэда грыз трубку и о чем-то раздумывал. Наконец изрек:

– Так и быть. Я позволю вам дойти на «Избавителе» до Маракайбо.

– На чем, простите?

– Это название моей шхуны… Только не обессудьте: условия на судне спартанские. Пища самая простая: солонина и пудинги из манной крупы. Свежее мясо бывает два раза в неделю.