Read the book: «Черное перо на осеннем ветру»

Чёрное перо

В суете событий и дней невидимые прочные нити, которые обозначают действительную связь событий и вещей, становятся незаметными для усталого и ленивого рассудка. Уютный и понятный мир, существующий только в нашем воображении, тщетно пытается оградить сознание от того океана, в котором плавает пылинка человеческого естества.

Внезапное происшествие, мелкое и незначительное на первый взгляд событие или стечение обстоятельств способно разрушить тонкую оболочку, за которой прячутся тёмные глубины бытия.

И тогда у потрясённой души появляется желание немедленно захлопнуть дверь, приоткрывшуюся в бездонную пропасть, которая притягивает своей завораживающей пустотой.

Та сила, что когда-то двигала кусочки слизи в океане и постепенно превращала их в ужасного ящера, пещерного медведя и героя греческой трагедии, останавливалась на краю пропасти.

Но иногда, чтобы ещё раз напомнить неразумным созданиям об их ничтожности и беззащитности приносится очередная жертва, которой разрешается перешагнуть через порог той двери.

Для Слипака подобным порогом стало появление чёрного пера. Многие вещи приходят к нам из ниоткуда и какие-то этикетки, фабричные марки или клеймо мастера служат только ширмой для сокрытия их истинного происхождения и цели появления.

Вещи сопровождают человеческое существование и хранят в своих маленьких частицах души их владельцев.

В тот вечер, высохшая рука со скрюченными пальцами зависла в воздухе, как хищная птица, выискивающая себе жертву.

Партия на шахматной доске неумолимо близилась к своему закономерному исходу, наступал эндшпиль, и Слипак с трудом проглотил слюну.

Он с напряжением следил, как готовился ответный ход.

Подобное мог чувствовать только первоклассник, который не выучил урок и с ужасом ожидал, как неумолимо приближался к его фамилии в классном журнале палец учителя.

Слипак от напряжения даже не успел, как следует разозлиться на себя за свою опрометчивость.

Маленький, сухоногий старичок, что опирался на трость и задумчиво смотрел на шахматную доску поверх стекол очков, показался ему вполне приемлемым партнёром.

Старичок скромно молчал и не пытался подсказкой продемонстрировать свои возможности в шахматном искусстве.

Вокруг скамеек в глубине парка рядом с пересохшим бассейном и цементными лебедями, на скамейках постоянно проходила игра для удовольствия, на интерес или просто от нечего делать. Слипак играл теперь только на деньги. Он как выпускник этой уличной шахматной академии давно прошёл, все предварительные стадии подготовки и стал обывателем этого олимпа. Завсегдатаи, асы этого тесного мирка хорошо знали друг друга, свои и чужие слабости и достоинства и установили неписаные правила не играть между собой. Основным объектом их внимания были партнёры, которые случайно забрели, чтобы расстаться с определённой суммой денег, и раздосадовано удалиться отсюда навсегда.

Слипак находил в игре кроме почти регулярных денежных призовых единственно возможную ему отдушину, где он мог испытать ощущение своей силы, уверенности и азарта.

Многолетняя, однообразная работа в редакции газеты достаточно обессилила его и лишила возможности непосредственно радоваться жизни.

Только здесь оставалось место, где он чувствовал себя хозяином судьбы и победителем хотя бы за шахматной доской.

Умиротворённый старичок, который двигался от одной скамейки к другой и, отвлекаясь, прислушивался к пению птиц, показался ему подходящим экземпляром для его коллекции купюрных трофеев.

Теперь Слипак обречённо смотрел, как сужается поле для манёвров его фигур, и почти физически чувствовал, как исчезают его деньги под шахматной доской.

– Физиономист нашёлся – обречённо ругался он про себя, так как для профессионального глаза позиция была явно проигранной.

В жизни часто случается, что один поступок или шаг неизбежно ведёт за собой бесконечную цепь последующих событий, что с железной неизбежностью определяет всю дальнейшую судьбу.

В этом Слипак находил сходство шахмат с жизнью, начав партию, уже неудачно не существовало возможности изменить её ход…

Непонятно какая сила двигала его рукой, но Слипак сделал тот единственный ход, который привёл к победе.

Неожиданно после отчаянного хода Слипак обнаружил на доске до боли знакомую позицию. В его папке в редакционном столе, уже который месяц лежала запись этой позиции, которую он уже потерял надежду опубликовать.

Времена пришли явно не шахматные, и подобная публикация в глазах главного редактора стала явной несбыточной блажью.

Слипаку эта комбинация нравилась своей скрытой силой, где чёрные фигуры, несмотря на своё материальное преимущество, в случае атаки на белого короля попали под изящный контрудар белых и неизбежно попадали в матовое положение.

Глубину этой позиции Слипак определил после длительного изучения за редакционным столом.

В парке, когда вокруг скамейки склонились болельщики, подобная сложность позиции была явно недоступной для анализа соперником.

Наконец скрюченная рука опустилась на ладью и двинула её на ферзя. Слипак с облегчением вздохнул уже, не думая, сделал несколько ответных ходов.

Старичок замер и склонив голову, не моргая, рассматривал шахматную доску, а затем снял очки, и посмотрел на него пронзительными близорукими глазами.

– Да, поздравляю Вас, молодой человек, давно я так не проигрывал. Однако ловко вы со мной разделались, по-гроссмейстерски.

Слипак поначалу отчаявшийся выйти из этой передряги, пообещал себе, что если вдруг случиться чудо и он не проиграет партию, то не возьмёт со старика ни копейки.

– Сколько я вам должен? – старичок полез в карман и достал бумажник, сумма на которую они играли, была значительной и деньги не клали под доску.

– Не надо, я Вам прощаю – великодушно сказал Слипак удовлетворённый оживлённый оживленными комментариями восхищенных болельщиков.

– Нет, это святое, это как карточный долг, обязательно надо вернуть.

Когда Слипак отмахнулся от настойчивого старичка, тот, наконец, после паузы достал из кармана какую-то замысловатую вещицу.

– Тогда разрешите, молодой человек, вам преподнести маленький презент-сувенир. Человек я очень старый и так скоро придётся с ним расстаться, а я вижу, что с вашим складом ума, профессионализмом, Вы сможете им как следует и с большой пользой распорядиться.

Он протянул ему тусклый цилиндрик, на котором переплелись в замысловатом узоре элементы загадочного орнамента.

– Я Вам покажу, как им пользоваться. Он надавил на пасть льва, и голова царя природы отскочила, обнажив большое чёрное перо.

Слипак с удивлением обнаружил, что это авторучка, но какой-то странной и непонятной формы, с секретом.

– Да, молодой человек, это авторучка, только очень старая, ценная и уникальная. Дарю её Вам.

Старичок протянул ему тонкий металлический цилиндрик, сразу словно прилип к пальцам.

Слипак словно заворожённый гладил неровности орнамента и ощущал приятный холод, слегка покалывавший кончики его пальцев.

Вещичка была довольно симпатичная и занятная и Слипак половину жизни проживший за служебным письменным столом сразу оценил её прелесть и достоинства. На него словно повеяло дыханием тех многих людей, которые длинной вереницей по дорогам времени уходили в прошлое, прикасаясь к поверхности этого раритета.

Чёрное перо из какого-то непонятного сплава оставило свой след на многих и многих страницах, листах, обозначая на них чьи-то напряжённые мысли, переживания, судьбы.

– Благодарю вас, спасибо – Слипак поднял голову, а старичок хитро улыбнулся в ответ. Не стоит благодарности, я Вас оценил, и вы этого заслужили, только будьте осторожны, это штучка не простая – он поднялся и, налегая на трость, поковылял прочь, вдруг он остановился и напоследок добавил:

– Помните, что главное этой авторучкой писать правду и найти силы остановиться, когда вы на пути ко лжи и преступлению. Позже Слипак часто вспоминал старичка и специально бродил по парку, пытаясь найти его и расспросить про это чёрное перо.

Так для самого себя стал называть Слипак эту замысловатую авторучку.

Для того чтобы заправить её, надо было повернуть хвост льва и вставить перо во флакон с чернилами. На бумаге чёрное перо оставляло выразительный тонкий и ровный след.

Слипак сразу заметил, что когда он писал чёрным пером, его почерк будто менялся, и окончания букв получались с какими-то завитками. Он пытался бороться с подобной напастью, но стоило ему на мгновение забыться, как рука начинала непроизвольно выписывать кренделя. Почерк Слипака был его гордостью.

Со студенческих лет все сокурсники пользовались его конспектами с тщательно выписанными буковками. Одна бывшая его любовь, считавшая себя графологом, сказала при прощании откровенно:

– У тебя слишком правильный почерк, чтобы чего-то добиться в жизни, никаких признаков фантазии, импровизации, ты слишком точный человек. Такие как ты, напоминают паровоз, ползущий по рельсам, поставят его так он всю жизнь, туда и обратно ползёт, ни шагу в сторону, всё по графику и по маршруту.

Редактору его почерк нравился и только ему разрешил подавать подготовленный материалы, написанные от руки. Редактор сначала взглядом окидывал исписанные страницы и причмокивал от удовольствия своими толстыми губами. Его глаза, уставшие от однообразия машинописных текстов, отдыхали на этих ровных строчках с казалось, ожившими буквами. Редактор даже не вдумывался в прочитанный текст, а только привычно скользил по страницам.

Возможности Слипака ему были давно известны, и он считал, что мысли способны удивить, заинтересовать, тем более заинтриговать читателя здесь не найти.

Судьба распорядилась так, что свою работу в газете они начинали вместе у жёлчной и худой Маргариты Аполинариевны, заведовавшей отделом писем. Она сидела у открытого окна, не выпуская сигареты из тонких губ с наметившимися лёгкими усиками под длинным носом, и постоянно с кем-то ругалась по телефону. Тогда они напоминали друг друга молодых грибков в тёмных брюках, белых рубашках с комсомольскими значками; стрижеными затылками и новенькими дипломами. Всем своим видом они выражали готовность сорваться с места и броситься по указанию её желтого прокуренного пальца, увенчанного перстнем с бриллиантом. Маргарита Аполинариевна на секунду оторвалась от телефона и сквозь зубы с потухшей сигаретой каждому давала указания.

– Письмо с жалобами: Один пусть едет в колхоз, а другой на строительство больницы, в понедельник жду материалы.

Слипак неделю лазил по этажам стройки, пытаясь разобраться в деталях очевидной и скучной ссоры бригадира с начальником участка, который за пьянство лишил того премии.

В результате Маргарита Аполинариевна безжалостно почёркала его произведение, в котором он пытался установить причинно-следственную связь между беспробудным пьянством и скотскими условиями жизни в рабочем общежитии.

– Не в ту сторону смотрите, Слипак, просто непонятно, как вы не замечаете очевидных вещей и напускаете какую-то тоску.

Из-под её твёрдой руки, от многостраничного опуса осталось только несколько абзацев.

– Учитесь у Вашего товарища, Слипак, его материал почти полностью пойдёт в субботний номер.

Бойкая и ловкая рука его однокашника и умение вовремя уловить то, что от него требуется, открыли двери для карьеры.

Теперь он занимал кабинет главного редактора с кондиционером, а молоденькая длинноногая секретарша Оля с пухлыми губками по его первому зову ставила на стол чашку кофе и смущалась.

Слипак нашёл для себя удобное место в самом углу у окна и отгородился от шумной компании шкафом с папками, где мог спокойно составлять и решать кроссворды или разбирать шахматные партии, решать этюды.

– Воображения не хватает – незатейливо и привычно ворчал редактор, не выпуская изо рта трубку.

Машинально он вставлял в текст метафоры и обороты, что как-то расцвечивали бухгалтерскую точность репортажа. За годы руководящей работы он приобрёл импозантную внешность и тщательно поддерживал своё новое реноме. Совершенствовал имидж. Слипак за двадцать лет почти не изменился и сохранил свою комсомольскую внешность, и только густой веер мелких морщинок, и впалые щёки, редкие жёлтые зубы напоминали о безжалостном течении времени. Газета приобрела новое звучное название и наполнилась рекламой и прочими объявлениями.

– Только по старой дружбе я тебя держу – редактор в сердцах бросил Слипаку на стол его очередной материал и разразился умной тирадой о новом времени, когда каждый зарабатывает свой хлеб сам. Все старания Слипака создать текст, который сможет ублажить редактора, в последнее время были напрасными. Тираж газеты постоянно сокращался, и пропорционально возрастала требовательность редактора.

– Если ещё хотите получать зарплату, то каждый должен организовать хотя бы одно платное объявление в газете. Понятно? – и он даже вынул трубку изо рта и пристально обвёл взглядом своих сотрудников, молча жавшихся у стены. Слипак чувствовал, что он теряет почву под ногами, его привычный мир разрушался и теперь он с тоской вспоминал то блаженное время, когда, выйдя с работы, он мог себе позволить себе с лёгким сердцем спуститься в парк и до темноты безмятежно играть в шахматы на скамейке, пополнять свой маловыразительный бюджет.

Благодаря точности, скрупулёзности, логическому складу ума ему когда-то поручали в газете вести шахматную рубрику, составлять кроссворды, шарады, ребусы, собирать различные курьёзные случаи из жизни известных людей.

Теперь на подобную ерунду места почти никогда не хватало, и Слипак с тоской листал в папке записи шахматных этюдов, которые он откапывал в центральных шахматных журналах.

Неожиданность и завершённость шахматных комбинаций завораживали его интригующей красотой, феерией победы которые исчезли из современной жизни.

Послушные его воле фигуры на шахматной доске, могли выстроиться в замысловатую комбинацию, заканчивающуюся неожиданным уникальным ходом. Каждая фигура существовала с определённой целью, своим пребыванием на доске в конечном итоге обеспечивала торжество великолепия, гармонии, а главное победы! Всё здесь имело своё основание, начало, развитие и обязательно логическое завершение.

Когда-то он пытался найти подобную логику и в жизни, Слипаку даже казалось, что он её обнаружил и жил тогда с какой-то скрытой радостью: когда маленькая пешка принимает участие в какой-то гигантской комбинации.

Но вдруг всё перевернулось с ног на голову, Слипак с каким-то ужасом обнаружил, что все фигуры начали хаотично двигаться. Навсегда пропали простота и определённость, а главное, исчезла видимая цель всей жизненной композиции.

Его опасения переросли в хаос и беспредел, нашли соё подтверждение в многолюдных митингах, невообразимом росте нулей на денежных знаках и внезапном исчезновении шахматных журналов.

В это смутно-дикое время изменчивая судьба послала Слипаку эту забавную игрушку, которая так пришлась ему по душе. Быстротечность человеческого бытия постоянно оказывает желание оставить после себя след, отметить свой путь на этой земле. Египетские пирамиды, плотины перекрывшие реки, иногда отвратительная мазня пьяного художника, объявленного гением, теория о прибавочной стоимости – всё это проявления и утверждение человеческой гордыни и страха перед небытием.

Слипаку жизнь уготовила место за шкафом у окна, с видом на тесный дворик с горой пустых ящиков и кирпичной стеной. Выход его амбиции находили в почерке. Вместо расхлябанных и перекошенных строчек у него рождались изысканные и утончённые произведения каллиграфии, которые невозможно было сразу выбросить в корзину для мусора.

Все свои и даже черновые записи, Слипак тщательно изо дня в день подшивал, а по окончании года, даже переплетал и ставил очередной том на полку.

Иногда он брал наугад эту толстую книгу и листал страницу за страницей, из которых и состояла вся его жизнь. Поэтому одной из немногих его слабостей была любовь к различным письменным принадлежностям и аксессуарам.

Незаметно для самого себя он собрал их целую коллекцию, для которой пошил специальный чехол, напоминавший пулемётную ленту, которой когда-то обматывались революционные матросы.

Поэтому Слипак как должное воспринял этот слепой случай, подаривший ему эту уникальную, замечательную вещицу, которую он мог по достоинству оценить. Через лупу Слипак старательно рассматривал узоры на бронзовых боках чёрного пера. Здесь переплелись змеи, циркуль и какой-то замысловатый орнамент из геометрических фигур. Металлические, пластмассовые, деревянные ручки рождались в фабричном грохоте и рассыпались миллионами детей-близнецов по всему свету. Такие стандартные вещи рождали и похожие мысли, которые густо заполняли газетные, журнальные страницы, после чтения, которых на следующий день иногда сложно было вспомнить хотя бы несколько абзацев.

Чёрное перо оставляло на бумаге тонкий, ровный след и у Слипака сразу появилось желание что-то им написать. Он с удивлением обнаружил, что после одного написанного слова сразу рождалось другое. Его рука начинала непроизвольно добавлять к буквам какие-то завитушки, и почерк стал постепенно напоминать художественную вязь. С каким-то недоумением он смотрел теперь на исписанные страницы, пытаясь понять, и что движет и кто управляет его рукой. Глаза за сорок лет привыкшие к чёткому однообразию теперь странно вздрагивали, когда видели, как искусно чёрное перо округляло букву. Первое время он даже раздражённо краснел, пытаясь справиться с этой напастью, и старался медленно выводить слова. Скоро рука начинала дрожать от напряжения, и выступал холодный пот. Наконец чёрное перо словно почувствовав нарастающую слабость, начинало произвольно двигаться и на бумаге опять появлялись завитушки.

Первый раз, когда Слипак обнаружил подобное свойство чёрного пера, он в испуге спрятал авторучку подальше в ящик стола. Он неподвижно сидел, молча уставившись на лист бумаги. Но, вкусивши наркотическую силу чёрного пера, Слипак уже не мог спокойно смотреть на свой прежний почерк. Он являл ему удивительно пресный, примитивный оттенок и Слипак с удивлением понял, до чего скучна была вся его жизнь.

Не выдержав, он торопливо достал чёрное перо и с каким-то вожделением ощупал пальцами все неровности узоров. И он чувствовал, что уже не сможет совладать с собой и самостоятельно вернуться в прежнее состояние.

Почерк позволяет определить характер, Слипак с удивлением стал замечать. Что с изменением почерка и характер у него начинал меняться, появились новые мотивации, желания, цели. Подобная странность, происходившая в с ним, ещё больше отдалила его от коллег по редакции. Он подолгу задумывался над метаморфозами, в собственном сознании, перспективами, но понимал, что его волнений никто не поймёт и не оценит.

– Слипак, хорошо, что ты на месте – завотделом больна гриппом, а рубрика происшествий в номере не готова. Срочно нужен материал. Редактор надрывно кричал в телефонную трубку.

Словно проснувшись, Слипак с каким-то отвращением подумал, что ему придётся на время покинуть уютный мир шахматных комбинаций и кроссвордов и отправиться бродить холодным зимним вечером по городу, выискивая какие-то совершенно отвратительные происшествия и сенсации. Слипак вспомнил, что уже второй день идёт мокрый снег, с дождём превращающийся под ногами в гадкое месиво.

Левый ботинок уже неделю протекал, и он с ужасом подумал, что простуда ему обеспечена.

Настроение стало под стать мерзкой погоде и рисовало в воображении предстоящие мытарства и кардинальный неуют.

Чувство незаметно переходит в желание, а затем рождает поступок.

После долгих размышлений Слипак, обогащённый многолетним опытом работы в издательстве пришёл к выводу, что для подобной ерунды вообще не стоит подниматься из-за стола… мелкие происшествия постоянно присутствуют в жизни и при некоторой доле воображения их можно придумать. И это придуманное происшествие произойдёт если не сегодня, то рано или поздно, случится не в одном так в другом месте. Облегчив свою душу подобным философствованием, он пододвинул к себе чистый лист бумаги и изобразил в воздухе несколько букв, как художник, который пробует кисть. Затем рука без задержек начала оставлять на бумаге слово за словом. Смутная мысль, прятавшаяся в сознании, постепенно приобретала чёткое словесное воплощение с точками, запятыми и знаками вопроса. Трамвай, которым он ездил на работу, часто задерживался у поворота, когда по утрам в узкий подъезд у молочного магазина с трудом втискивалась машина с бидонами. Слипак решил, что рано или поздно машина может столкнуться с трамваем, и будет довольно забавно видеть, как по дороге потечёт молочный ручей. Подобная игра воображения казалась Слипаку вполне достаточной для небольшой заметки рядом с объявлением о продаже щенков бульдога. Лет десять назад подобная мысль не могла прийти в голову. Слипак хорошо помнил, когда даже кроссворды, кто-то внимательно просматривал, выискивая по горизонтали и вертикали расчётливые намёки.

К счастью человеческая фантазия редко встречает подтверждение своим полётам в обыденной жизни. Сознание, лишённое подобных толчков после бесплодных мечтаний из стороны в сторону, постепенно останавливается как маятник, в точке равновесия человеческого рассудка. Всё становиться понятным и любая попытка взглянуть выше точки воспринимается как воспаление ума, который нуждается в лечении.

Теперь Слипака толкала всё выше и выше какая-то сила, внезапно ворвавшаяся в его жизнь его естества. Как-то утром он сидел, в трамвае прислонившись щекой к холодному оконному стеклу, и ощущал, как воротник стоящего коричневого пальто с синими пуговицами дышал на него перегаром.

Целый букет запахов заставил его всё больше отворачивать голову и смотреть в окно на унылый грязно-белый тротуар, на котором ночью замёрзли следы чьих-то ног. Вдруг трамвай сильно встряхнуло, и он остановился. Громкий крик донёсся с передней площадки. С трудом, пробиваясь сквозь плотную толпу, наконец, она задвигалась, но коричневое пальто упрямо цеплялось за поручни его сидения.

– Трамвай дальше не пойдёт, авария – нервно объявила вагоновожатая.

– Вот так всегда – опоздаешь на работу, а потом попробуй, докажи, что ты не виноват – злой женский голос почти перешёл в крик – на выборы пусть сами ходят. Слипак не выдержал и попытался вырваться из объятий коричневого пальто, но, поняв безуспешность своих попыток, с трудом протиснулся у него под локтем. Уже у выхода он обернулся и увидел одинокую фигуру, которая всё так же стойко держалась за поручни сидения. Любопытная толпа скучилась впереди, и Слипак боком протиснулся к выходу. Громкие и пронзительные крики толстой женщины в ярко оранжевом комбинезоне, стоящей на подножке трамвая явно перекрывали ругань шофера машины с бидонами. От удара машина развернулась, и металлические бидоны с молоком разлетелись вокруг. Неожиданно Слипак обнаружил, что прямо у него под ногами течёт молочный ручей. Он с напряжением смотрел, как вокруг его ботинка растекалось молоко, и почувствовал как по спине прокатился неприятный озноб. Где-то глубоко в сознании родилось смутное чувство тревоги, и он настороженно смотрел себе под ноги. Он надрывно вывернулся из толпы и торопливо зашагал по тротуару. Что-то неуловимое лёгкой тенью пролетело сквозь его настороженный ум.

Иногда, чтобы поймать ускользающую мысль, Слипак останавливался и растерянно смотрел на раскисший снег под ногами. Только уже за фасадом, когда он раскрыл свежий номер газеты, его вдруг осенила мысль:

– Да ведь он об этом написал ещё вчера.

Слепцов настороженно прочитал свою коротенькую заметку и убедился, что всё произошедшее описано очень добросовестно. За подобную точность в отражении событий ему всегда приписывали отсутствие воображения.

Заметку он написал ещё вчера, а событие произошло сегодня утром в том же месте и буквально повторило его описание.

Тревожная мысль постоянно пульсировала в сознании. Ведь он просто взял и выдумал происшествие, а теперь оказывается, написанное им сбылось.

– Слепой случай, дикое стечение обстоятельств – его настороженный рассудок старательно искал объяснение всему произошедшему. Строгий ум Слипака, привыкший в шахматах к чётко выраженной причинно-следственной связи не мог допустить ничего иного. Такое объяснение вполне его устраивало. Подобных событий в его жизни прежде не случалось. Особые беды и неудачи обходили стороной, и в лотерею он никогда не выигрывал. Когда в редакции распространяли лотерейные билеты, он всегда отмахивался:

– Все это не для меня, проверено многолетним опытом, у меня бутерброд всегда падает маслом вниз.

Его место в редакции за шкафом только подтверждало пессимизм. Неудачные попытки изменить своё положение окончательно разуверили Слипака в его возможностях. Теперь стройная логическая пирамида, построенная из камней неудач, вдруг зашаталась. Необходим был ещё один толчок, чтобы её разрушить и он, наконец, произошёл… Слипак начал уже забывать этот дикий случай и старательно вытеснял его из памяти. В обычной газетной кутерьме мелкие события ежедневно тают как снег в тёплую погоду. Рекламные полосы всё шире расползались по газетным страницам, постепенно захватывая всё новые позиции. Слипак ощущал себя командующим окружено армии, которая обречена на уничтожение.

– Ситуацию я тебе детально объяснять не буду, ты сам наверное понимаешь. Будешь теперь дополнительно заниматься брачными объявлениями. Ошарашенный Слипак смотрел на редактора, который старательно жевал потухшую трубку. Подобный зигзаг карьеры казался для него совершенно неожиданным.

Уверенные и короткие строчки подробно большими буквами обещали всё, что можно представит: богатство, квартиры, машины, счастливую жизнь на острове в океане, в замке в центре Европы, средства для похудения, импотенции, последнюю модель японского автомобиля и даже подругу для проведения совместного отпуска. В обмен на деньги предлагали всё, что только можно себе вообразить. Слипака подобные объявления даже развлекали, и он просматривал их с большим любопытством. В этих строчках ощущались брызги могучей волны благоденствия, котрая где-то в глубинах океана жизни быстро приближалась к его берегу. Слипак был уже уверен, что должна произойти катастрофа – цунами, которая разрушит, а затем смоет его мир. А на развалинах обязательно возникнет прекрасный новый свет, но найдётся там ему место, пока было неизвестно.

– Ваша удача в Ваших руках – призывало объявление на последней странице. Вложите в конверт двести тысяч купонов назовите комбинацию из любых четырёх цветов и вы станете обладателем уникальной энциклопедии по выращиванию кактусов. Глупость объявления настолько удивила его, что он написал четыре цвета из первых попавшихся на глаза четырёх папок стоявших на полке: красный, синий, зеленый и коричневый, решив, что хотя бы раз в жизни он может позволить себе позабавиться, вложил в конверт требуемые деньги и отправил по указанному адресу.