Read the book: «Отставка господа бога. Зачем России православие? (сборник)»

Манифест современного атеизма

Гадаю: а что же, собственно, хочет дать понять мне, да и всем видевшим его за этим занятием, президент РФ Д. Медведев?

(Я имею в виду очередную демонстрацию президента, с усердием гоголевского Носа молящегося на каком-то очередном церковном мероприятии.)

Трудно предположить, что Дмитрий Анатольевич не знает о фантастической способности любой религии разделять людей и натравливать их друг на друга. Столь же трудно себе представить, что он никогда не слышал о том, насколько болезненны, сложны и трагичны все вопросы, связанные с так называемой свободой совести, с многообразием вер и неверий, с рожденным в огне церковных костров правом на свободомыслие, знание и сомнение.

Сомнительно.

Полагаю, он знает об этом.

Тогда что и кому он предлагает усвоить через демонстрацию своей (как первого лица) православности, тем самым предлагая ее как негласную, но категоричную норму? И стоит ли вообще тому, кто не сопричастен православной идеологии, воспринимать сегодня Россию как свою Родину?

Возможно, я один такой неправильный.

Тогда проблемы не существует: следует лишь обсудить конструкцию клетки, в которую я, как атеист, должен быть помещен, а также примерный маршрут перемещения клетки по православной стране (для всеобщей потехи и поучения.)

Но пикантность ситуации заключается в том, что на данный момент в России существует неизвестное количество (по оценкам ВЦИОМ, около 30–40 %) граждан, для которых все, что бормочется, говорится, провозглашается и пишется бородатыми разносчиками духовности, является не более чем скучной и пафосной белибердой, не имеющей вообще никакого смысла и лишь маскирующей (в лучшем случае) тривиальные бизнес-устремления, а в худшем – деструктивное сектантство, раздутое до общегосударственных масштабов. Также можно обоснованно предполагать, что существует и не меньшее количество граждан, убежденных, что православие как идеология – это главное несчастье России, которое на 700 лет затормозило ее развитие, а в 1917 году доказало свою полную неспособность служить как «стержнем нации», так и неким «цементом», скрепляющим государственность и народ.

Мировоззренческие дебаты тут бессмысленны, а компромиссы нереальны. Возможна лишь одна тема для обсуждения: это способ и стиль сосуществования в одной стране людей со столь полярно разными убеждениями.

Это непростая задача с учетом исключительной страсти христиан «оскорбляться» по любому поводу.

(Очень трудно найти что-либо существенное и важное в истории человечества, что в момент своего возникновения не оскорбило бы христиан в их религиозных чувствах.)

Да и ныне они с поразительной страстью шныряют повсюду и страстно ищут, где бы им еще оскорбиться. Следует отметить, что при этом христиане очень плохо ориентируются в том, что для них действительно является опасным, а что – нет.

Прекрасной иллюстрацией этому тезису служат известные события.

Как вы, вероятно, помните, недавно из «шкафа РПЦ» посыпались «скелеты».

Пока в виде часиков, дач, квартир, троюродных сожительниц и прочей пикантной мелочи.

(Скандалы покрупнее еще только готовятся к десантированию из «священного» шифоньера, но уже слышно, как они там шуршат, волнуются и сотрясают створки.)

Подводить под этот обвал конспирологию нет никакой необходимости; следует понимать, что и скелетам тоже может стать тесно.

В принципе ничего неожиданного или чрезвычайного не произошло: подобные секретики есть у любой бизнес-корпорации, и РПЦ не обязана быть исключением. Никто, собственно, и не предполагал, что костюмации и пафосные декламации из древнееврейского фольклора имеют хоть какое-то отношение к теории и практике ее бизнеса, а так называемое служение имеет иные мотиваторы, кроме меркантильных.

(Повторяю, наличие «брегетов», дорогих квартир, сомнительных смазливиц, яхт, дворцов и миллионов, никак не компрометирует корпорацию, а лишь дает исчерпывающее представление о подлинных смыслах и целях ее «служения».)

Удивительно, что при стопроцентной предсказуемости того, что финансовые и иные механизмы концерна рано или поздно раскроются, сама церковь оказалась трагически не готова к такому «разоблачению»; когда это произошло, именно она оказалась самой истерирующей стороной, а виноватыми – все те, кто узнал или просто услышал о ее подлинных мотиваторах.

Истерика церкви, впрочем, не отличается оригинальностью исполнения.

Она крепко подкрашена экзотической средневековой злобой, но в целом ее компоненты и сценография стандартны: это попытки демонстрации «единства» через организацию экзальтированных масс-мероприятий (стояний), смешные рыдания в СМИ, обзывательство оппонентов и сочинение коллективных доносов. (Все это ожидаемо и мило, но не очень логично, т. к. происшедшее – недоработочка самого концерна РПЦ, «пастухи» которого обязаны тщательнее скрывать свои мотиваторы хотя бы от так называемого стада.)

Истерика подтвердила аксиому: РПЦ не может существовать никак иначе, кроме как в строго тоталитарном варианте, когда ее безопасность в общественном пространстве обеспечивают как минимум 14 статей уголовных уложений, десяток законов и подзаконных актов, штыки, дубинки, нагайки, страх каторги, ссылки и лишения всех прав состояния.

Напомню, что именно эти факторы позволяли сохраниться православию как главенствующей религиозной группировке в так называемой Святой Руси, то есть в царской России.

Никакой другой рецептуры удержания его на плаву как государственной идеологии, судя по дореволюционному опыту, не существует. Маниакальное стремление человека XXI века быть свободным, развитие наук, Интернет и прочее – даже для краткого «торжества православия» потребует уже не 14, а 114 уголовных статей, пятикратное увеличение репрессивного аппарата и изготовление примерно 25 миллионов нагаек. Все это на данный момент не слишком реально и рентабельно.

Недавняя истерика позволила и спрогнозировать ближайшее будущее РПЦ.

Гундяевцам, конечно же, пока везет.

Основными оппонентами их оскандалившейся корпорации выступают только атеисты, никак не посягающие на самое святое, то есть на бизнес церкви. Вроде бы попы могут быть относительно спокойны, так как прибыль в 1500 % от торговли свечками, недвижимость, сети торговли золотом и прочее – в безопасности.

Но так будет не всегда.

Дело в том, что дырищи в репутации РПЦ, расширяемые с каждым днем СМИ, существенно ослабили ее конструкцию.

Теперь какой-нибудь волосатый харизматик (лучше в сане, а еще лучше – с панагией), хорошо владеющий поповской проф. терминологией и тем минимумом актерской техники, что позволяет изобразить «веру» в сложных условиях ТВ-шоу, сможет легко и грамотно разыграть «религиозный» конфликт с жадным, агрессивным и неумным генералитетом концерна РПЦ, уже скомпрометированным в глазах так называемых верующих.

Результатом такого конфликта будет очень чувствительный раскольчик и увод из изъязвленного скандалами «лона» как минимум трети жрецов, а самое главное – паствы с ее финансовым потенциалом. Верующим, как мы знаем, преимущественно безразлично, где именно покупать магические услуги. (Скорее всего, одним расколом дело не ограничится: законы рынка предполагают и более мелкое дробление конструкционно «рыхлых» корпораций.)

Вероятно, такой харизматик уже «дозревает», так как безналоговый бизнес РПЦ является уж слишком легкой и завидной добычей, чтобы не быть расколотым и обглоданным. А с такими «стражами престола», как «Чаплин в рясе», малыш Легойда и антисанитарные хоругвеносцы, его можно брать и рвать голыми руками.

(Кратенькая, легкая, строго разведывательная информационная операция «Брегет-1» выявила беспрецедентную слабость всех линий РПЦшной обороны. Поповские идеологи до смешного не умеют держать, отражать, нейтрализовывать и парировать даже легкие информационные удары.)

Возможно, этот разворот в судьбе концерна (раскольчик) обеспечит некто из недавно наштампованных епископов (там есть парочка вполне себе авантюрных и неглупых прохиндеев), а возможно, этот «некто» еще таится в угрюмой среде семинаристов, где легко замаскироваться, лишь имитируя (до времени) беспричинную печаль и туповатость.

Посмотрим.

В любом случае это должно произойти, и есть надежда, что шоу будет вполне качественным. Концерн РПЦ пожелал жить по законам бизнеса – ну, соответственно, пусть и прочувствует всю прелесть этих законов.

Такой исход автоматически неизбежен, а точка невозврата уже пройдена. В результате последует дробление концерна РПЦ на множество мелких эклизий, сутяжничающих меж собой из-за собственности, льгот, антиквариата, эфирного времени и мигалок. Вероятно, та скептическая усталость, которую ныне демонстрирует в отношении РПЦ власть, усугубится «до невозможности», тем паче что обещанного перед парламентскими выборами беспрекословного повиновения «стада», что называется, «не вышло», а государственной идеологии из православия не получается по причине отсутствия 114 соответствующих статей УК, 25 миллионов нагаек и определенных трудностей при получении от Госпожнадзора разрешения на разведение очень «специальных» костров.

Весьма нациАнальная идея

Свершилось.

У России, кажется, вновь завелась идеология. (С ослабленными или больными госорганизмами, пребывающими в некоторой антисанитарии, это случается.)

Следует отметить, что со времен Хомякова, Победоносцева и Брежнева калибр российской национальной идеи несколько минимизировался. По сравнению с украсившими свалку истории «третьим Римом», «покоренным космосом», «народом-богоносцем» и «миру миром» – нынешняя русская национальная идея выглядит геополитически, конечно, поскромнее, но зато значительно превосходит устаревшие образцы в пикантности, так как из области «головы, сердца и космоса» она уверенно переместилась к анусу и гениталиям.

Я имею в виду общенародную «охоту на гомосеков», сезон которой был открыт в марте 2012 года набожными законодателями Санкт-Петербурга.

Почему именно питерский ЗАКС так истерзало мыслями о ненадлежащем применении гражданами своих задов – история в полной мере не раскрывает; хотя известно, что главному инициатору закона было видение: огромный, увенчанный то мурмолкой, то кокошником (то есть очень национальный) зад, который молил праведного депутата о своем спасении.

Явление страдающего зада наблюдалось законодателем и над Петропавловской крепостью, и над Исаакиевским собором, и даже над Смольным. Это видение преследовало депутата неотступно, но некоторое своеобразие фонетики и мимики таинственного объекта мешало праведнику до конца понять причину его страданий.

Тогда он обратился к проктологам, протоиереям, местным поэтам-хоругвеносцам и другим профильным специалистам, которые легко расшифровали и перевели на церковнославянский обращенную к депутату речь его преследователя, где (как выяснилось) содержались жалобы на «злокозненных геев».

Эта-то речь и стала основанием для текста знаменитого закона. Дальнейшее было делом техники.

Потрясенные явленным коллеге откровением, в борьбу за страдающий национальный зад включились прочие депутаты – и закон был принят.

Говорят, что принятие сопровождалось уже коллективным созерцанием чудесного объекта всем Законодательным собранием, овациями и троекратным лобызанием видения с праведником прямо на трибуне.

Возможно, во всей этой истории какая-то часть и мифологична, но никаких рациональных мотиваций принятия закона № 108‑18 от 17 марта 2012 года пока установить не удалось.

Питерская инициатива не просто прижилась в регионах, но и быстро обрела статус вдохновительницы масс. Она воодушевила публику на местах и на законодательное прихлопывание элгэбэтэшников, и на более основательное (и безнаказанное) их поколачивание при первом же удобном случае. Приосанилось и чиновничество.

Вдохновленное примером питерского губернатора, который, побрякивая веригами, послушно подписал откровенно дискриминационный и бессмысленный закон странного происхождения, всякое мелкое и среднекрупное начальство заерзало на местах, объявляя геев главными врагами отечества.

Апелляция к российскому чиновничеству, конечно, не совсем корректна, так как его безмыслие и, соответственно, трепет перед любой так называемой духовностью, кажется, уже достигли абсолюта.

В этом смысле показателен пример красавца Онищенко.

Он вдруг покорно лизнул переплет Библии, всерьез и очень доверительно сообщив прессе, что именно это-то сочинение и является концентратом настоящего гигиенизма и санитарии. Нам еще повезло, что санитары книжек не открывают, а то в один прекрасный момент ведомые Геннадием Григорьевичем ОМОНы, согласно однозначным библейским предписаниям, начали бы отлов и жесткую изоляцию от общества дам с месячными.

Возможно и введение других гигиенических библейских нормативов, таких как обмазывание и обрызгивание населения жертвенной кровью и жиром и мытье ног в крови врага (как в 57-м псалме рекомендует царь Давид).

Но вернемся к гомосексуалистам. Объяснениями, почему травить надо именно «гомосеков» и в чем они вообще провинились (или чем опасны), – никто себя так и не утрудил.

Единственное обоснование арестов, запретов, поражения в правах и избиений этих граждан России в XXI веке заключается лишь в том, что их склонности противоречат некоторым положениям древнееврейского фольклора, что и раздражает бородатых поклонников последнего. Никаких других обвинений этим, чуть иным, людям предъявлено так и не было, из чего следует, что все претензии к «гомосекам» находятся лишь в области религиозно-мифологической, и уж никак и ни в каком виде не могут закрепляться законодательством светского государства или вообще приниматься всерьез вне контекста религиозных убеждений.

Демографический аргумент, которым иногда мотивируется травля геев в России, звучит мило, но лицемерно, с учетом того, что всегда предъявляется той стороной, что сама, по правилам своей «священной» ролевой игры, обрекает на физиологическую трагедию и полное бесплодие десятки тысяч здоровых мужчин и женщин в так называемых монастырях. (Демографические трели церкви звучали бы убедительнее, если бы она сама «во имя демографии российской» одним росчерком решилась бы нормализовать сексуальную жизнь в своих обителях и через годик предъявила бы тысячи младенцев.)

Ситуация же с геями настолько любопытна, что заслуживает того, чтобы быть отпрепарированной и рассмотренной более тщательно.

Механизмы ее понятны.

Новый иеромонах Илиодор или иной церковный вождь настоящих, боевых «черных сотен» уже не зародится в недрах бородатого концерна, а вот погромный зуд уже опять проснулся. (В его пробуждении виновато в большей степени государство с его дурацкими ласками.) Выкидывать еврейских детишек из окон на мостовые, как это было принято в конце XIX – начале XX в., несовременно и опасно, поэтому избран другой объект, на страже которого не стоит мировое жидомасонство с его «климатическим оружием» и другими аксессуарами «всемирного заговора».

Геи все-таки безобиднее и беззащитнее, чем те, на ком русская церковь могла удовлетворяться на рубеже прошлого столетия, и прекрасно подходят и для реализации декоративной национальной идеи, и для утоления страсти погромить и поиздеваться.

Шизофренизм 2012 года, конечно, позволил определиться в отношении бедных гомосеков и их прав всем тем, кому вопросы сексуальной ориентации были до этого времени скучны и безразличны, но и он не отменил крайне негативного смысла слова «педераст».

Впрочем, обозначились и некие новые грани и нюансы этого емкого термина. В современной российской интерпретации это уже не столько гей, сколько просто – не мужчина. А принадлежность к этой категории, как известно, определяется прежде всего отношением к женщине.

Или к целым трем женщинам.

К примеру, к тем, кто за безобидную песенку уже третий месяц зачем-то сидит в тюрьме.

Безвинно и бессмысленно.

Тому, кто их усаживал или удерживал там, легко доказать принадлежность к «не-педерастам». Им достаточно просто извиниться перед девчонками. Всего лишь на основании своей принадлежности к мужчинам.

Или просто к «не-педерастам».

Если им, конечно, знакомо это ощущение.

Уроки атеизма (Три копролита)

Отрадно видеть, что служители культа и добровольная обслуга идеи «православие, самодержавие, народность» наконец-то подвели под все творимые ими дикости хоть какую-то базу. База незатейлива и заключается в паре-тройке заклинаний, смысл которых в том, что тот, кто против «православия, тот против России».

Известный лауреат премии «Серебряная калоша-2012» блеснул еще более изощренной формулировкой, сообщив миру, что разглядывание его часиков вообще «подбивает Россию на взлете».

(Красивый приемчик декларативного увязывания себя с чем-то очень значительным был изобретен еще О. Бендером, но в принципе работает до сих пор.)

Неприятие церкви и церковников в сегодняшнем контексте трактуется как русофобство и нечто крайне антипатриотичное, так как, по мысли служителей культа и их воцерковленышей, весь смысл существования России заключается только в содержании РПЦ. Такой взгляд на вещи экзотичен, но возможен.

Но и у позиции, что именно церковь, для собственного удобства и бесконкурентности глобально изолировавшая Россию от всякого европейского развития на 700 лет, была главной причиной большинства трагедий страны, – не меньше прав на существование. И клейма «русофобства» здесь мало уместны.

Напротив.

Приведу пример: заметив на близком человеке, предположим, кепочку в горошек и с невообразимыми ушками, вы честно сообщаете, что кепочка придает ему сходство с полным идиотом, и предлагаете ее снять.

Это действие отнюдь не означает антипатии к ее носителю, скорее, наоборот, желание убрать обыдиочивающий аксессуар есть искреннее и реалистичное действие во благо этого персонажа. Возможны, конечно, аналогии и с чашей отравы, с миной, капканом или с протухшими шпротами, но они излишне пафосны, и пока для них нет особых оснований, так как события «вокруг кепочки» развиваются скорее забавно, чем трагически.

Топорная клерикализация дает свои первые плоды.

Мягко говоря, они иные, чем те, что ожидались кремлевскими садоводами.

Церковь становится посмешищем.

Но ладно – церковь, поиграли и забыли; грустные попы удалятся в тень своих приходиков, чтобы заняться привычным делом: тихо высасывать у старушек пенсии, а у впечатлительных бизнесменов – джипы. Но жертвой клерикального разгула, увы, стала и сама госидеология в целом, и тщательно взращиваемый последние 20 лет казенный патриотизм.

О госидеологии стоит упомянуть особо.

Кремлевские сизифы уже который год пытаются сложить три ее компонента (то есть православие, самодержавие, народность) то башенкой, то калачиком, то змейкой. Эти игры с тем, что недоброжелатели системы могли бы назвать «копролитами», имели определенный успех.

Трехсоставную игрушку удалось скомбинировать и отполировать так, что ею вполне можно было дурить школьников 4-х – 6-х классов и умилять до слез администрацию государства. Усилием центральных телеканалов и всего сотни газет госидеологии даже удалось обеспечить на информационном рынке почетное 225-е место. Немножко портили картину бородатые маргиналы, которые использовали идеологическую конструкцию для актов публичного самоудовлетворения, вводя ее себе на опасную (по меркам проктологии) глубину, но позже выработалось общественное привыкание и к глубине, и к публичности, и даже к тому сладострастному мычанию, которым эти акты всегда сопровождались. Основное население РФ созерцало жизнь кремлевской идеологемы по ТВ-каналам, воспринимая ее даже с некоторым интересом и умилением, то есть примерно как лося, забредшего в супермаркет.

Иными словами, была себе у РФ некоторая идеология, даже не хуже, чем, к примеру, у ацтеков, но, в отличие от ацтеков, все человеческие жертвоприношения делались на периферии и особо не рекламировались.

В обычной жизни она никого особо не касалась и не беспокоила.

Ее откровенная средневековость, конечно, проявлялась в нелогичности госустройства, маразме, взаимной озлобленности, тотальном воровстве и странных судебных процессах, но в контексте того, что никто, собственно, никогда и не воспринимал РФ как пространство, пригодное для нормальной жизни, о причинах задумываться было не принято. Как и не было принято пристально разглядывать составляющие элементы госидеологии. Но жертвоприношение в Хамовническом суде, инквизиторничанье, вторжение попов в школы, размах безнаказанного хулиганства служителей культа, бюджетное обеспечение их любых проказ и роскоши, то есть то, что и называется настоящей клерикализацией, увы, существенно повредили нехитрую конструкцию из трех элементов. Впрочем, такое развитие событий мог бы предсказать даже слабоумный. Как известно, клерикализация вызывает атеистическую реакцию, та провоцирует всплеск критицизма. Критицизм, остро нуждаясь в информационном питании, вызывает резкую генерацию знаний. А неизбежная поспешность этой генерации порождает те информационные взрывы, которые обрушивают любые идеологемы.

Огорчительно, но казенно-патриотические символы обычно становятся первой жертвой, на волю вырываются реальные факты и лопаются мыльные идеологические пузыри.

Первым лопнул Александр Невский, за ним, вероятно, последует Бородинская «победа».

Про первого «героя» Руси общество узнает, что был он кровником-побратимом сына Батыя, ярлыки на княжение (возможность власти) получал только в Орде, по татарской указке лично разгромил и поджег единственный свободный на тот момент от татарской дани Новгород. Узнает и то, что в «грандиозной» битве на Чудском озере было убито… 20 рыцарей, а Лаврентьевская летопись руководителем русского отряда в той небольшой стычке называет не Александра, а Андрея Ярославича, его безвестного брата.

Примерно такая же малоприятная история с Бородинской «победой».

Желание церкви «потереться о ее ноги» обязывает нас вспомнить факты массового предательства духовенства в 1812 году: к примеру, то, что две трети служителей культа Могилевской епархии «учинили присягу на верность врагу», а православный клир Смоленска встречал Наполеона с образами и колоколами.

С самой «победой» все обстоит еще печальнее: «с поля русской славы» наши отступали так позорно, что бросили в селе Можайском и на самом Бородинском поле около 10 тысяч своих раненых солдат.

Главный хирург Наполеоновской армии Доминик Жан Ларрей подробно описывает эту ситуацию, равно как Белло де Кергорр и Мерсье, которые, впрочем, приводят цифры даже чуть большие, чем 10 тысяч.

(Следует отметить, что в селе Можайском французы почти не обижали русских раненых, а лишь выбрасывали их из домов в огороды, чтобы освободить место для своих.)

Или, уж совсем некстати, всплывет тот милый факт, что, пока война с Францией шла на территории Российской империи, дезертиров, действительно было немного, поскольку бежать было некуда; русский пейзаж и тогда был богат капитан-исправниками, колодками и каторгами, но как только победоносная русская армия перешла границу Франции, примерно четверть ее личного состава (около 40 тысяч человек) дезертировала, рассосавшись по французским провинциям и нанимаясь к фермерам Гиени, Пикардии и Монбельяра грести навоз из-под галльской скотины.

А. М. Баранович, автор записок «Русские солдаты во Франции в 1813–1814 годах», оговаривает, что речь идет лишь о рядовых и унтерах, то есть о рабах системы, для которых вольное батрачество у врага было куда соблазнительней, чем роль воина-победоносца.

(Чуть смущенный этим фактом Александр I за счет казны намеревался возвратить дезертиров в Россию, всем пообещав прощение, и даже дважды обращался за помощью в этом вопросе к Людовику XVIII, но вернуть удалось лишь около десятка человек.)

И это лишь два примера, а их могут быть десятки по всем ключевым идеологическим позициям. Конечно, такие вещи и не должны становиться известны, они смертельны для казенного патриотизма, наспех сляпанного из «помятых киверов», «стойкостей» и профиля артиста Н. Черкасова.

Иконки госидеологии надо показывать редко, кратко и по возможности издали. Совать их под нос народонаселению не рекомендуется, так как возникает опасность их пристального изучения.

Скажу еще менее приятную вещь – рано или поздно топорная клерикализация спровоцирует совсем уже страшный вопрос: а чьей, собственно, религией было православие? Какого такого народа?

Дело в том, что понятие «народ» очень сложно коррелируется с понятием «рабы». Рабу немыслимо любить ту систему, которая предполагает возможность его продажи, публичной порки, тихого убийства, любых истязаний подневольным трудом, его безграмотность и жизнь в дикости и грязи. Раб не может быть ни патриотом, ни гражданином. А таких рабов, крепостных, в Российской империи до 1861 года было почти 88 % населения. Так православие – это их религия?

Что же касается среднего компонента триады, то есть «самодержавия», то тут все пока очень оптимистично, этот компонент идеологии еще может поработать. Учитывая моду на всякую экзотическую живность, Российская Федерация в принципе может завести себе даже царя, и если ему будут изготовлены впечатляющие аксессуары, то будущий монарх сможет очень прилично зарабатывать на корпоративах.