В одно касание. Избранное

Иллюстратор Ирина Овсянникова

© Александр Непоседа, 2020

© Ирина Овсянникова, иллюстрации, 2020

ISBN 978-5-4474-5832-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Петербургский узел

Рисунок автора

Зоркий

Он вскочил на подножку вагона в самый последний миг, когда поезд, набирая ход, стуча колесами, покидал Николаевский вокзал. Необходимо было сбросить с себя верхнюю извозчичью поддёвку, снять парик, избавиться от приклеенных усиков, чёрт их задери! Над верхнею губой жгло и саднило. Отдышавшись, прошёл до своего отделения, присел с краю. Теперь главное, не спугнуть. Пусть думает, что сумела оторваться от наблюдения. Он надвинул шляпу на глаза, откинулся, замер. «А капитан задумал неплохую партию! Продержат Бёрхарда в участке и отпустят. Только бы все получилось. Будут доказательства шпионской деятельности Бёрхарда, тогда и станцуем вальс. Сыграем с девочкой дуэтом. Дадим понять, что немцы могут получить официальные доказательства её двойной игры. Впрочем, у вас есть выбор, мадам! Работаете на нас, дезинформируя заинтересованных лиц и все чисты! Бёрхард, старая лиса. Он упорно и целенаправленно стремится к Балтике. К нашему флоту, его расстановке, классу кораблей и уровню вооружения. Активность германской разведки движется в последние недели по восходящей. И никто не может определить причину этой странности».

Через два часа поезд дёрнулся, засвистел паровоз, сбрасывая скорость. Остановились. Он спокойно поднялся. Прошёл по коридору, спрыгнул на станционный перрон. Торговцы пирожками, ягодами, водой, квасом, овощами и зеленью, перекрикивая друг друга, растекались вдоль состава. Клубился дурманящий запах сирени. Парило. Купив три пирожка с мясом и стакан кваса, присел на скамью и в тот же миг увидел её, сходящую по ступенькам вагонной площадки. Соломенная шляпка. Волосы подобраны. Но он узнал бы теперь «Герань» из тысячи. Выбрав землянику, прохаживалась, изящно отправляя по ягодке в рот, беспокойно оглядывая пёструю толпу.

Рядом с ним молодая, разбитная селянка бойко торговала разноцветными петушками на палочке, вынимая их из огромной корзины, застеленной чистой холстиной, неправдоподобно толстая коса была закручена вокруг головы. Ударил колокол. «Герань» скорым шагом направилась обратно. Высокий, худой юнкер подал ей руку, и она легко взбежала наверх. Выждав какое-то время, когда паровоз, отдуваясь шипящим паром, прокрутил лоснящиеся от смазки колёса, звонко и протяжно крикнул, ритмично выбрасывая из трубы кольца дыма, плавно поплыли окна, вагоны. За ними, в предгрозовой тишине темнел могучий бор, и он торопливо бросился на своё место.

«Немного нервничает. И что за юнкер? Попутчик? Крайне интересно, как теперь свяжется с ней Бёрхард? Скорей всего в Петербурге есть связник. Ай, да узелок! Распутать такой умело, все козыри останутся на руках!». За окнами летел безоблачный летний вечер, впереди ждала бессонная ночь. Но именно такие обстоятельства вызывали в нем кипучую деятельность.

Коротко постучав в дверь проводника, видя, как она отворяется, вошёл и плотно прикрыл за собой. Через пять минут ему доложили. Дама едет в четвёртом отделении, место у окна. Юнкер напротив. Оживлённо беседуют.

– Когда следующая остановка, любезный?

– Через два с половиной часа, господин офицер.

– Тсс. Не обращайся ко мне так.

Он перешёл в вагон-ресторан, здесь было шумно, многолюдно. С трудом отыскал свободное место, заказал уху и расстегаи. За столом сидели морские офицеры Балтфлота. На штатского они даже не взглянули. Водка, блины, копчёное мясо на тарелках. Их беседа была немного сумбурна, мелькали словно вымпелы, слова: Моонзунд, Кронштадт, «Новик», Финский залив, названия боевых кораблей, фамилии офицеров и мичманов. Ему подали заказанное и он жадно, с аппетитом поел. Поблагодарил офицерскую компанию за тёплый приём, пожелал им приятного вечера и вернулся к себе. В вагоне стихло, многие уже спали.

А он так и просидел всю короткую ночь с надвинутой шляпой и зорким взглядом. Около семи часов утра она неслышно прошла в туалетную комнату. Вернулась свежая, бодро простучав каблучками. Распущенные и аккуратно расчёсанные волосы. К ней не приставала ни дорожная сумятица, ни стеснённые условия поездки.

«Ну что же. Посмотрим, как поведёшь ты себя дальше, по приезду в северную Пальмиру. Отправишься в гостиницу или по адресу, хранимому в твоей красивой головке? Придется подключить местную агентуру, одному здесь не справиться». Проводник разносил чай, баранки. Узнав, что остановок более не предвидится, с удовольствием выпил стакан горячего и ароматного напитка и заставил себя поспать оставшиеся три часа. Проснулся от внутреннего щелчка. Бодро поднялся. Поезд уже прибывал, втягивался под высокие своды вокзала, спешили носильщики, встречающие. Петербург!

Он спрыгнул на ходу, смешался с толпой, следуя за своим вагоном. Наконец глухо простучали буфера. Состав встал. Она вышла в числе последних пассажиров. Ему пришлось огибая людской водоворот, стараясь не упустить из вида высокую причёску с чёрным бантом, пробираться вдоль вагонов.

– Серёжа! Бог мой, Серёжа!

Он вздрогнул, оглянулся. К нему спешила Нина. Та самая Нина, с кем роман не получил продолжения из-за его вечной занятости. Знакомство состоялось на выпускном вечере Московского военного училища. Свежеиспечённые лейтенанты и слушательницы Московских женских курсов факультета медицины. Много танцевали, пили шампанское. У неё были ласковые глаза, высокая грудь, красивые руки. Потом несколько встреч. Невинные поцелуи. Длинные письма друг другу.

Она, налетев ураганом, заглядывая в глаза, что-то быстро и торопливо говорила. А он, освобождаясь от женских прикосновений, волнуясь от двойственности своего положения – «Осколки, зеркальные иглы» – билось в висках, удаляясь от неё, прижимая руку к сердцу.

– Извини, я очень спешу! Извини, Нина!

И бросился прочь, ища глазами чёрный бант, который скрывался уже за дверью станционного ресторана.

Телефонограмма. Срочно! Петербург, в Управление контрразведки. 28 июня 1914 год.

Для «Зоркого»

Сообщаю, что деятельность господина Бёрхард, в отношении сбора секретных данных о вооружении Российской армии и флота, подтверждена наличием обнаруженных у него шифров. Капитан Слоним.

Заходить в зал он не решился. Войдя в здание вокзала, проследовал к стене из набранного цветного стекла, разделяющей обедавших в ресторане, и дремавших на лавках. Через щели между плотных зеленых штор отыскал её глазами за крайним столом, в углу возле входа. К ней спешил половой, с полотенцем через руку, в длинном белом фартуке. Обойдя помещение со стороны улицы, отыскал чёрный ход. Вошёл. Полутемные, с низкими потолками лабиринты, ящики, бочки. На кухне суета персонала, повара в высоких белых колпаках. Запахи свежих овощей и жареного мяса.

– Что вам угодно, господин?

К нему обратился опрятный старичок в сюртуке, на накрахмаленной рубахе искрилось белоснежное жабо.

– Мне нужен администратор.

– Тогда вы по адресу!

И протянул руку.

– Семён Евграфович.

Он назвался, спросил – можно ли позвонить. Через минуту старичок проводил его в свой кабинет, здесь пахло лимоном, ванилью, на столе стоял ведёрный самовар.

– Барышня! 3 40, пожалуйста.

Долго не соединяли. Потом в трубке загудело, пощёлкало дробным перестуком.

– Алло! Слушаю вас!

– Павлов говорит. Код 37. Я на Московском вокзале! Прошу прислать двух человек. Буду ждать возле буфета.

– Высылаем! Погодите минуту!

Возникла пауза, затем басовитый с хрипотцой голос.

– Павлов! Потрудитесь явиться к нам, сударь! Для вас телефонограмма из Москвы!

Узнав своего друга Костю Ваганова, он улыбнулся.

– Константин! Когда ты повзрослеешь? Разложу ноты на пюпитрах и буду, жди!

И положил трубку.

– Семён Евграфович! Заприте, пожалуйста, за мной чёрный ход на время. На полчаса, не более.

На том и расстались. Помыл руки и лицо в туалетной комнате, взглянул на себя в зеркало. Поправил поля шляпы. У буфетной стойки было пусто. За нею, скучающая чернобровая барышня в кокошнике. Взял калач и кофе со сливками. Позавтракав, расплачиваясь, увидел двух мужчин, направлявшихся к нему.

«Вот и славно».

Со стороны казалось, что три молодых человека встретились после долгой разлуки. Бродили по залу, беседуя в полголоса, жестикулируя. Остановившись на минуту возле зеленых ресторанных штор за стеклянным разноцветьем, рассмеялись, похлопывая друг друга по плечу. Шли дальше. Так он, раскрывая для них тему, инструктировал, уточнял, одновременно описав её внешность, манеру поведения и показав обеим одинокую девичью фигурку за столиком. На улице он пожал им руки.

– Надеюсь на вас! Один у парадного, другой к чёрному ходу. «Герань» очень умна. Помните это. Нам нужен адрес, где она остановится, только адрес!

Он свистнул извозчика и помчался на Кронверкскую улицу.

Герань

Ужасно хотелось помыться после дорожных дрязг, после вагонной, всюду проникающей пыли, но она сдерживала себя, решив еще в дороге не торопиться, поступать обдуманно. А значит не стоит стремиться сразу в город. Остаться на вокзале часа на два-три, оглядеться. Если и притянется московский хвост, то проявит себя каким-то образом. Надо выбрать место, где можно спокойно осмотреться, отдохнуть самой и заодно перекусить. И она подумала, что лучше ресторана позиции не подыскать.

Ночью не спалось. Тревога не отпускала. Проваливалась в сон, просыпалась, и снова проваливалась, и так – до головной боли. Под самое утро приснилось – огромное поле, порыжевшее от солнца, летящая по нему свора борзых и удирающий немыслимыми скачками серый заяц. Затем все смешалось в ослепительный клубок собачьего лая, визга и заячьего стона среди примятой травы. Открыв глаза, она ещё с минуту раздумывала. «К чему бы это?» Потом резко поднялась, взяла из сумочки необходимое и отправилась привести себя в порядок. Проводник подал чай и баранки. Попутчики спали. Завтракала в одиночестве.

По прибытию поезда, дождалась, когда все пассажиры покинут отделение. Задёрнула занавеску на окне. Вынула из картонной коробки тёмно-синюю юбку с белыми оборками по подолу, жакет из чёрного бархата, чёрный пышный бант. Все это она купила в Москве, по дороге на Николаевский вокзал. Быстро переодевшись, собрала волосы к макушке, заколола десятком булавок и перевязала бантом. Снятую одежду и соломенную шляпку забросила на верхнюю полку. Схватила сумочку и пошла к выходу. Отметила удивлённый взгляд проводника. Но ей уже было всё равно. Дорожная эпопея закончилась.

Через две минуты она открывала дверь привокзального ресторана. Посетителей было немного. Окинув глазами зал, выбрала столик в углу. Недалеко от входа. Справа широкое окно, откуда виден перрон. Заказала солянку и салат оливье, лимонад. Попросила сегодняшнюю газету. Непринужденно сидя за столом, прощупывала взглядом. После неё никто в зал не входил. На пустынном и солнечном перроне вышагивал полицейский. Наконец нашла искомое. На пятой странице, среди десятков объявлений. «Даю частные уроки вышивания. Гороховая, 8». Неторопливо пообедала. Успокоилась. Кажется всё чисто. Но стоило ещё раз проверить. И она, расплатившись, неторопливо пошла к выходу в город. Подозвала извозчика.

– В Егоровские бани!

И там, сбросив все одежды, на два часа отдала себя в руки расторопной услужливой девке.

В раскалённом воздухе стоял густой аромат можжевельника, хлестая барышню берёзовым веником, обдавала прохладной водой, поила чаем и снова вела в парилку. Затем долго мыла мягкой душистой мочалкой с обилием мыльной пены, промывала волосы настоем крапивы, пока они не стали шелковистыми и скрипучими во влажных пальцах. Обернув в широкое полотенце, уложила её на широкую лавку, подсунув под голову подушку набитую лавандой.

– Отдыхайте! А я ваше бельё постираю, оно за полчаса высохнет.

И убежала.

Проснулась от прикосновений прохладной руки. Над ней стояла прислуга.

– Вставайте, пожалуйста! Всё чистенькое. Пожалуйте одеваться.

Голова была совершенно ясной, тело звенело от легкости, и она, надев на себя чистое бельё, юбку и жакет, снова почувствовала себя юной деятельной особой. И впервые, за последние два дня – улыбнулась. Через час она дважды дёрнула шнурок звонка. Дверь распахнулась. Дородная дама, затянутая в хрустящее долгое вечернее платье. Великолепная прическа.

– Я прочла ваше объявление в газете!

– Ах, уже напечатали? Так неожиданно!

И мгновенно улыбнувшись, посторонилась.

– Входите, милая!

Просторная квартира, напоминающая антикварный магазин. Картины в дорогих тяжёлых рамах, напольные керамические вазы, фарфор, серебро, изваяния ангелов, вакханок, целующихся пар. Высокие, под потолок, старинные часы в потемневшем деревянном корпусе с бронзовой инкрустацией.

– Проходите сюда! Ваша комната. Располагайтесь. Вот вам ключ от входной двери. Не смею мешать. И не стесняйтесь, милочка. И ещё. Я не всегда ночую дома, так что не извольте беспокоиться.

И легко развернувшись, проследовала к выходу, щёлкнул замок. А она присев на стул, сняла бант, вынула заколки.

Из оперативных донесений русской контрразведки, Москва, год 1914.

Сегодня, 28 июня, «Герань» с 12 часов 05 минут до 14 часов 47 минут находилась в ресторане Московского вокзала, после чего проследовала в Егоровские бани, где пробыла с 15 часов 24 минут до 18 часов 00 минут. Затем сменив двух извозчиков, сошла на Гороховой, и далее шла пешком. Остановилась по адресу Гороховая, 8. Хозяйка квартиры Лесневская Ильза Эриховна. 46 лет. Вдова капитана второго ранга Лесневского В. П. погибшего в Порт-Артуре в 1904 году при торпедировании броненосца «Ретвизан».

Зоркий

Прочитав телефонограмму, он вздохнул. «Есть! Ай, да капитан! Умница! Теперь следовало действовать. Только надо дождаться когда „Герань“ получит шифры».

– Константин! Организуй чай для гостя.

Тот сидел напротив, попыхивал трубкой.

– Сейчас принесут! Я уже распорядился.

– Спасибо! Давай предположим с тобой, что она может предпринять? Раз прибыла в Петербург за сбором сведений о вооружении флота, означает ли это, что мы имеем источник среди офицерского плавсостава? А может брать ещё выше?

– Все может быть. Просеять всех просто невозможно. Я убеждён, что интересные для нас люди даже встречаться не будут. Задействуют посредника. Этакого барашка на заклание. Возможно, Бёрхард придумает иной способ передачи сведений. Одним словом стоять нам на четырёх лапах и нюхать воздух, Сергей. А вообще, если честно, ты неважно выглядишь. Поедем, я отвезу тебя к себе. Мама накормит, примешь ванну и спать. И не возражай! Здесь командую я!

– Как чувствует себя Анастасия Львовна?

– Спасибо! Она у меня молодец! Да и сам увидишь!

Засыпая в обволакивающей постели, он вдруг подумал о Нине, вспомнив её растерянный взгляд и беспомощный жест руки среди людского многоголосья. «Какой же я идиот! Даже не спросил, где она служит сейчас. Нехорошо всё получилось! Ай, как нехорошо».

Богатырский сон продлился весь вечер и наступившую ночь. Проснулся он, когда часы показывали 6:12. «Силён ты, батенька, поспать» – просветлилось в голове. Поднявшись, подошёл к окну, распахнул. Ударило птичьим щебетом, ярким и радостным, какой бывает только на заре. Внизу прошёл дворник, неслышно ступая по дорожке, неся в руке внушительную лейку, начал поливать цветочные клумбы. В чистом небе ни облачка. Пряно пахнуло листвой, речною свежестью с Невы. Умывшись до пояса холодной водой, он растирался полотенцем, когда в комнату к нему заглянул Константин.

– Снимаемся с якоря? Хорош, ты брат!

– Доброе утро! Выспался аки младенец! Есть новости?

– Есть! Давай одевайся, жду тебя в столовой, мама уже накрывает.

И исчез. А он, посвежевший от здорового сна, от прекрасного утра, поклялся себе написать сегодня письмо Нине. На старый московский адрес. В крайнем случае, родители всё равно передадут послание в её руки. За завтраком Константин поведал ему о вчерашнем сообщении розыскников, назвав адрес «Герани» и данные о хозяйке квартиры госпоже Лесневской.

– Я вчера, Сергей, посмел предположить, что именно Лесневскую нацеливает Бёрхард на Балтийский флот. Поясню. Вдова. Муж, капитан второго ранга, погиб при обороне Порт-Артура. Службу, заметь, начинал здесь, на флоте, на эскадренных миноносцах. Сослуживцы самого высокого мнения о нём, как о классном специалисте по морскому минированию. Они, в память о погибшем, всячески помогают вдове, оказывают содействие моральное и материальное. Хотя она получает достойную пенсию за супруга. И ещё. Она постоянный посетитель всех балов, торжественных вечеров и празднеств в Морском собрании, куда слетается вся элита плавсостава флота. Не факт, но вполне возможный вариант. А учитывая, что «Герань» в Петербурге остановилась у Лесневской…

– Браво, Константин! Конечно не факт! Но весьма заманчивая увертюра! Здесь главное не увлечься! Собьёмся с курса, потеряем уйму времени на разворот! Необходимо тщательно проверить все связи Лесневской.

– Вот этим, Сергей, я и начну заниматься с сегодняшнего дня.

– Я еду с тобой! Возможно, есть новости из Москвы. Потом прогуляюсь по Гороховой. Следует нарисовать для себя подробную картинку возможных и непредвиденных действий.

Через полчаса они мчались в пролётке на Кронверкскую улицу.

Герань

Вечер она провела, не выходя из квартиры. Босиком бродила по комнатам, ступая по тёплому паркету. Лучи солнца играя, разлетались брызгами многочисленных отражений. Мерно стучал маятник часов. Три окна выходили во двор, замкнутый со всех сторон домами, с полукруглою аркой. Остальные окна, гостиной и столовой, смотрели на улицу. Рядом со спальней хозяйки, в просторном светлом кабинете стоял рояль. На стенах фотографии военных моряков. Потрет стройного широкоплечего мужчины в парадном мундире. Часы над камином пропели серебристым перезвоном, и тут же из гостиной отозвались тяжёлые 19 ударов старинных часов.

Она, скользя взглядом по фото на стене, подошла к сверкающему чёрным лаком инструменту. Подняла крышку и пробежала пальцами по прохладным гладким клавишам. Но ещё не успел растаять звук последней ноты, испытав щекотливое чувство любопытства, она уже вновь разглядывала снимок группы военных и людей в штатском. Офицеры стояли плечом к плечу, в полной амуниции, с кортиками у пояса. Среди них узнала того, чей портрет ей запомнился. Та же выправка, взгляд, высокий лоб.

Но что это? Впереди них, прямо на траве сидели, вытянув ноги, двое штатских. Тот, что справа, в полувоенном английском френче с накладными карманами, в гетрах до колен и крепких зашнурованных ботинках с войлочным голенищем, с колониальным шлемом в руке и с тростью в другой – Бёрхард! В левом вернем углу фотографии, витиеватая надпись «Порт-Артур. 1902 год». Выходило, что Лесневский и Бёрхард были знакомы уже тогда, более десяти лет назад. А может быть, знакомство началось ещё раньше?

Зазвенел колокольчик в прихожей. Она на цыпочках пробежала к себе, взяв из сумочки стилет, затем до двери, и заглянула в глазок. Почтальон в форменной фуражке, с сумкой на плече.

– Кто там?

– Телеграмма госпоже Лесневской! Срочная!

– Госпожи нет дома!

– Получите и распишитесь! Так телеграмма скорей достигнет адресата!

Она секунду размышляла, а затем щёлкнула замком.

– Входите!

Почтальон шагнул и прикрыл за собою дверь. Расстегнул сумку, вынул телеграмму, протянул. Подал бланк. И она прошла в кабинет к столу. Расписалась, поставив закорючку Си с петелькой задранной вверх. Руки подрагивали от волнения. Или от пережитого страха? Она потёрла виски. Заперла за ним дверь и развернула телеграмму.

«Дорогая тётушка. Отпуск провожу в 30 верстах от Москвы. Место райское, настоящий летний сад. Пробуду ещё десять дней. Людвиг».

Абракадабра, какая то. Она бросила телеграмму на стол. Поужинав, улеглась спать, положив стилет под подушку.

Утром её разбудили шаги в гостиной. Хозяйкин голос. Она что- то напевала, постукивала каблуками, скрипнули оконные рамы.

– Боже! Какое утро! Вы ещё спите, милочка?

Раздался осторожный стук в дверь.

– А! Уже проснулись? Как я рада вас видеть! Надоели эти господа офицеры! Все эти разговоры про пушки, мины и корабли. Фи! Поднимайтесь! Будем завтракать! Я взяла на Никольском свежий творог и сметану. И у нас есть пирожные!

– Да, да. Я встаю! Спасибо, вы так любезны!

– И давайте, всё – таки знакомиться! Ильза Эриховна!

– Софья!

– Я буду называть вас Сонечкой! Вы не возражаете?

– Не возражаю Ильза Эриховна.

Она вскочила с кровати и с детской непосредственностью взъерошила спутанные от сна волосы.

– А вы красавица! Прелесть! Вот что значит – возраст!

И улыбнувшись, удалилась в столовую. Разливая чай в бокалы тончайшего фарфора, Лесневская прошептала.

– У меня сегодня праздник! Я прочла телеграмму от Людвига!

– А кто он вам?

– Кузен! Так вы его знаете!

– Я? Как я могу знать ваших кузенов?

– Господи! Да это же Бёрхард! Это он порекомендовал принять вас.

Она снова перешла на шёпот.

– Он приезжает 30-го. В 10 часов мы встречаемся в Летнем саду. Возле райского дерева, так называют одинокую старую яблоню. Я безумно обожаю Летний сад! Именно там я познакомилась с Виктором, своим будущим мужем. Боже, Виктор! Как он был красив в тот день!

Глаза её повлажнели, и она похлопала ладонями по своим щекам.

– Всё! Всё, никаких слёз сегодня! И давайте пить чай!

После завтрака она произнесла.

– Пойду, посплю часа три, очень устала за ночь. А потом отправимся в моей модистке! Я вас познакомлю, она обладает чудным вкусом! И давайте сегодня, Сонечка, закатимся вдвоём в хороший ресторан! Прекрасно поужинаем и выпьем изумительного вина!

Вернулись очень поздно. Извозчик, доставивший их к дому, принял двух говорливых дам за мать с дочерью, отдохнувших в узком кругу родственников.