Город разврата

Предисловие автора

Как у дроли восемь дыр,

Её трахает весь мир.

А в другие две дыры —

Виртуальные миры.

Псой Короленко, “Постмодернистские частухи”

Всем персонажам этих историй уже исполнилось восемнадцать лет. Автор не стал уточнять возраст – с одной стороны, оставляя простор для читательской фантазии, а с другой – он хотел показать, что герои живут во многом в мифологическом “мире приблизительного” и могут даже не считать своих лет. И остаются в памяти людей не столько биографией, сколько ярким, впечатляющим образом.

Точно так же они не являются примерами для подражания и ни к чему не призывают. Как метко заметил Стивен Кинг, литературе простительно ничему не учить, и вообще “если хотите учиться – идите в школу!”.

Это чистой воды эротическая литература, не страдающая ни сложностью сюжета, ни глубинами смысла. Её герои движимы желанием и беспечностью, и им не грозят ни душевные муки, ни венерические заболевания, ни даже внеплановая беременность. Нередко невоздержанность приводит героев к чему-то, что читатель сочтёт извращением: предугадать самые тайные вкусы и отвращения читателя невозможно, поэтому в таком случае автор советует просто пропускать неудобные главы.

Автор не стремился уподобиться известному маркизу, который то присобачивал по-пуритански нравоучительный финал к описанию извращения, которым явно любуется, то начинял весьма серьёзный психологический анализ неуместными сладострастными сценами, а то и вовсе скатывался в шутки про расчленёнку с фекалиями, в духе некоторых анонимных форумов современного интернета.

Не стоит судить о предпочтениях автора по собранным здесь историям, он их только записывал. Каким-то способом, который остался для самого автора большой загадкой, он смог увидеть этот город, полный разврата и вожделения, и как мог, положил на бумагу увиденное. Персонажи действовали сами, автор за ними только записывал. Некоторые события и даже целые истории остались загадочными даже для самого автора и, я полагаю, удивят и читателя.

Как мог, автор следовал завету историков богатого развратом Древнего Рима: «без гнева и пристрастия». Автор не восхищается персонажами и в то же время их не осуждает.

Решение взяться за эти истории некоторым образом связано с некоторыми эпизодами из биографии лорда Байрона (но какими именно, должно остаться секретом). Что до имён персонажей, то они, следуя славной традиции Роберта Говарда, местами отсылают к именам, что используются и в нашем мире, особенно древним.

Некоторые истории получились совершенно дикими и были из собрания исключены. Возможно, исследователи будущего отыщут их среди бумаг автора и всё-таки опубликуют, к немалому смущению благодарных потомков.

Эротика заслуженно считается одним из самых сложных жанров для автора. Никто не может гарантировать, что и читателя, и автора возбудит одно и то же. Несмотря на большой спрос, шедевров в этом жанре совсем немного, и ни один из текстов так и не удостоился включения в школьную программу (что, вероятно, идёт им на пользу).

Автору остаётся надеяться, что чтение этой небольшой заветной книжечки станет для читателя таким же невероятным приключением, каким стало для автора её написание.

1. Под скалами

Замок Бузиваль строили столетия назад, когда неприступность была важнее комфорта.

Но юная княжна Женеста всё равно любила эти места и каждое лето выбиралась в древнюю крепость. К грохоту волн, прохладным галереям, что дышали едкой морской солью, и высоким башням из местного известняка-ракушечника. Когда-то белые, они теперь стали цвета пшеничных лепёшек.

Замок стоял прямо над морем, словно бы открытый всем ветрам – но удачно выстроенная стена прикрывала подходы со стороны суши. А от угроз с моря это место защитили сами боги. Подобраться сюда на пиратском корабле было невозможно ни днём, ни ночью.

Прямо под башнями обрывался вниз огромный скалистый обрыв. Этот обрыв был вдвое выше, чем главная башня замка. А под ним, в полукруглой бухточке, поднимались из воды крошечные скальные островки, похожие на окаменевшие зубы дракона. Морские волны накатывались на них и отступали в бессилии, исходя белой пеной. Так что внутри бухточки, прямо под скалами, вода оставалась спокойной и казалась золотисто-зелёной.

Из замка в бухточку спускалась тропинка, настолько узкая, что со стороны моря её не разглядеть. Видно, что прежние владельцы часто ей пользовались – в скале вырубили ступени, а на половине дороги даже сделали деревянные мостки. Если бы каким-нибудь врагам вздумалось напасть на замок с моря, даже один человек легко перекрыл бы тропу и держал под обстрелом всю бухточку и проходы к ней. А даже и прорвётся наверх, то обнаружит, что проход в замок по-прежнему закрывает обитая медными гвоздями дверь из чёрного дуба.

Но замок Бузиваль и без того выглядел достаточно неприступным, чтобы это так никому никогда и не понадобилось.

Каждый раз, когда день был тёплый, княжна спускалась по этим ступеням вниз, чтобы искупаться и освежиться. А тёплых дней на Золотом Побережье очень немало.

Дойдя до деревянных перил, княжна обычно набиралась достаточно храбрости, чтобы сбросить лёгкое летнее платье и оставить с ним рядом сандалии из липовой коры.

Дальше она спускалась совершенно обнажённой, и каждый шаг по тёплому камню ступеней приятно отдавался в босых ногах. Морской ветерок игриво щекотал её совсем недавно созревшее тело, небольшие, но очень аккуратные, точёные груди, безукоризненно стройную спинку и крепкие, словно изваянные из мрамора ягодицы, а проникший между скал солнечный луч ласково облизывал плечи. Это ощущение, когда летний мир словно вливается через обнажённое тело, было настолько невероятным, что голова кружилась, как после кубка здешнего вина, тонкого, терпкого и невообразимо пьянящего.

Служанки, если могли и осмеливались что-то разглядеть, не решались перечить Женесте. Чего там! Они не решались даже дать ей понять, что всё видели. А могло быть и так, что и сами бегали сюда искупаться тайком от хозяйки.

Чем ниже она спускалась, тем меньше было страха и смущения. Так что стоя возле воды, княжна уже ощущала себя почти богиней, которая вышла на эти тёплые камни, чтобы совершить ритуал, от которого зависела судьба всего мира.

Женеста заходила в воду всё глубже, пока тёплое море не поднялось до пояса, лаская лоно и ягодицы. Тут она остановилась, прикрыв глаза и наслаждаясь. Нижняя половина тела по-прежнему была под водой, а с верхней продолжал играть лёгкий и солёный ветерок. Это тоже было приятно – просто по-другому.

Потом княжна задрала голову и посмотрела наверх. Распущенные волосы приятно щекотали ей плечи.

Голубое раскалённое небо было настолько ярким, что ей пришлось щуриться. А скалы нависали так круто, что из всего замка Бузиваль она могла разглядеть только самую высокую и древнюю, Маяковую Башню. Она служила маяком ещё с тех времён, когда здесь не было никакого замка, и в её подножии сохранилась мраморная плита с неведомой надписью на стародраконьем наречии.

В те дни, когда княжна жила в замке, она каждый вечер поднималась с факелом на вершину древней башни, чтобы разжечь огонь в клетке маяка. Ступени в башне были настолько крутые и широкие, что не верилось, будто их строили для человека.

Насмотревшись, княжна Женеста отталкивалась от дна и пускалась вплавь.

Она отлично плавала, ездила верхом и даже фехтовала. Отец говорил, что быть аристократом – означает всегда быть готовым к бою на мечах или вызову в изящных искусствах. А совсем не умение спрятаться от работы и подвигов войны за стенами фамильного замка. Увы, слишком многие из аристократов, что успели за два поколения отвыкнуть от серьёзных войн и опасностей, ведут себя именно так.

Чистая морская вода ласкала её кожу, и обнажённое тело наполнялось удивительной, особой силой – какую никогда не найти, если ты одет и на суше.

Морские змеи и выдры целыми днями впитывают эту силу. Вот почему они такие красивые и опасные.

Вдоволь наплававшись, она вскарабкалась на один из тех камней, что возвышались над ударами прибоя. Убрала с глаз мокрые волосы, снова посмотрела на берег под скалами и вдруг заметила, что там кто-то есть.

***

Незнакомец был всего на пару лет старше её. Обнажённый по пояс, с широкими мускулистыми плечами и копной непослушных волос, отросших за время пути. При виде девушки он сперва заулыбался, а потом смутился и отступил на шаг назад. Он изо всех сил делал вид, что пытается разглядеть замок.

Женеста невольно рассмеялась. В отличие от незнакомца, она не ощутила ни капли смущения.

Совсем напротив. Её почему-то только забавляла идея, что кто-то сможет увидеть её обнажённой. Там, наверху, в замке, она бы, пожалуй, смутилась и начала звать на помощь. Но здесь, под скалами, всё это имело совсем другое значение.

Как будто что-то пьянящее разлилось по её жилам и завертелось невидимым вихрем в голове. В таком состоянии плавать не так просто.

И она оставалась на валуне, прекрасная и обнажённая, разглядывая сильный торс незнакомца. Осколки солнца вспыхивали на воде, и ей приходилось щуриться.

– Можешь выйти и назвать себя!– наконец смогла она произнести. И замахала для верности рукой.

Незнакомец повернулся, всё ещё смущённый. Было заметно, что кровь ещё держится на его смуглых щеках.

Он уже открыл рот, чтобы произнести своё имя. А ещё, быть может, объяснить, что привело его в такое диковинное место.

Но Женеста не успела ничего расслышать.

Потому что невидимая осклизлая петля схватила её за ногу и потащила под воду.

Княжна Дженеста успела только вскрикнуть и заметить, как встрепенулся незнакомец. А потом её потянуло, с каждым мгновением всё сильней.

Туда – в неведомую глубину.

Она знала, что в этих местах не очень глубоко, и здесь не водилось никаких опасных тварей.

Но сегодня все её знания пошли прахом.

Тварь была здесь. И даже если её кто-то послал – она смогла подобраться незаметно и взялась за жертву всерьёз.

Женеста пыталась удержаться, но пальцы только скользили по мокрому камню. Теряя силы, девушка отчаянно рванулась вперёд – больше для того, чтобы дать знак незнакомцу. А потом валун вырвался у неё из рук, и Женеста полетела в воду.

В родную стихию неведомой твари.

После нескольких мгновений под водой Женеста ухитрилась вынырнуть. Она сплюнула горькую воду и снова попыталась ухватиться за валун – но в следующее мгновение вторая петля схватила её за руку и рванула её, разворачивая, обратно в бирюзовую глубину.

Княжна опять была под водой. Содрогаясь от омерзения, она смогла заставить себя открыть глаза – и наконец-то смогла разглядеть того, кто напал на неё.

В твари было что-то от медузы и что-то от осьминога – но при этом она не походила ни на одно из известных ей морских созданий. Само тело, размытое тем сизым полумраком, что царит под водой, было скрыто и напоминало дымчато-сизое яйцо, повисшее прямо под поверхностью. От него во все стороны расходились плоские щупальца, похожие на лапшу.

Одно из этих щупалец схватило её за руку, другое – за ногу. Теперь они подтаскивали её всё ближе к основному телу.

Хоть и приближаясь, княжна продолжала видеть тело твари словно сквозь дымку и не могла разглядеть ни глаз, ни рта, ни ушей.

Но самое главное было ясно – когда тварь подтащит Женесту к себе достаточно близко, юную княжну не ждёт ничего хорошего…

Третье щупальце схватило другую ногу

На этот раз Женеста уже не сопротивлялась. Она чувствовала, как кружится от недостатка воздуха голова, и надеялась, что потеряет сознание прежде, чем случится тот неведомый ужас, для которого её и схватили…

Она была готова сдаться и желать себе лишь лёгкой смерти. Может быть, просто вдохнуть тяжёлую воду и утонуть, прежде чем тварь сумеет сделать с ней то, зачем пришла.

Но в то же самое мгновение золотая стрела ударила сквозь водную гладь прямо в дымчато-сизое тело чудовища.

Яйцобразная громадина дёрнулась. Попыталась восстановить форму и сделать вид, что ничего не случилось.

Но в следующее мгновение ещё одна стрела ударила в тварь. А потом ещё одна и ещё.

Существо уже не могло изображать, что ему всё равно. Но даже Женеста почувствовала, как по щупальцам, что держали её за руки и ногу, пробежал спазм.

Ленты рванулись к сиянию поверхности, отчаянно пытаясь остановить атаку – но ещё одна золотая искорка сверкнула сквозь их заросли и впилась в злобную сердцевину.

Живые оковы на руках и ногах снова дёрнулись, и этого мгновения хватило, чтобы из последних сил рвануться – и вдруг освободиться от осклизлых живых лент.

Вода облизнула лодыжки, словно верный пёс.

Женеста уже приготовилась оттолкнуться ногой от песка и добраться до берега. Но сил у неё больше не было. Она могла только ощущать, как придонное течение уносило ее прочь, в сизую глубину, где качаются водоросли, шмыгают серебристые рыбки и трясёт своими лентами в бессильной агонии неведомая тварь.

Что-то хлопнуло справа, на краю слуха. Наверное, почудилось.

А даже если не почудилось – то всё равно не имело никакого значения.

Я хотя бы умру свободной,– подумала Женеста. Она погружалась, по прежнему задержав дыхание, и подстриженные под каре волосы мягко покалывали её плечи. Горло болело, сердце колотилось прямо в ушах, перед глазами плясали цветные круги.

Она понимала, что рано или поздно не выдержит и впустит море в себя. Но она собиралась сделать это после того, как потеряет сознание.

Ведь море само по себе легко слизывает любые следы, словно огромная солёная собака.

Но тут её схватили чьи-то сильные, крепкие руки – и поволокли прочь, туда, к берегу, воздуху и свободе.

***

Княжна Женеста была настолько без сил, что смогла лишь приоткрыть глаза – и разглядеть обнажённую грудь и чёрные волосы того самого незнакомца.

Лука она не видела. Сначала она даже подумала, что стрелял кто-то другой. А потом сообразила, что лук просто остался на берегу. Ведь в толще воды лук бесполезен.

Но улыбнуться своей догадке смогла только на воздухе, под поцелуями горячего солнца. А воздух был таким свежим и вкусным, что она не стала ничего ни говорить, ни даже поднимать голову. Было очень приятно просто обвиснуть в мускулистых руках лучника – и ногами, и руками, и головой с отяжелевшими от воды волосами. Она снова была юной девушкой с тонкими руками и лодыжками, у которой пока нет ещё мужа.

К тому же, незнакомец неплохо ориентировался и без её советов. Он вынес её на берег не там, где сидел сам, а прямо возле любимой лестницы. И начал подниматься по ступеням, всё выше и выше.

А волны грохотали под скалами, словно прощаясь.

Почему он бросился её спасать? А если бы появилась ещё одна тварь? С голыми руками и под водой у него не было бы ни одного шанса.

Видимо, он сообразил, что одной такой твари достаточно. Слишком непросто его послать. На такое не способна даже хозяйка замка Бузиваль.

Женеста прикрыла усталые глаза – солнце било слишком сильно. Она и так чувствовала, на сколько ступеней они поднялись. Потом сбилась со счёта, но это её не смутило. Она не сомневалась, что он её не донесёт.

Потом на её кожу опустилась тень и Женеста поняла, что её проносят в ворота. Послышался шум, топот и голоса служанок. И её подхватили уже другие руки – а потом она и правда потеряла сознание.

***

Проснувшись, княжна Женеста на мгновение ощутила холодок ужаса. Нападение подводного чудовища было сном? Получается, что чудесный путешественник ей только приснился.

Но нет, ничего подобного. Её спаситель был рядом. Он тоже мирно дремал на табурете возле её изголовья, и от его мускулистой обнажённой спины тянуло теплом, как от печки. А его лук лежал рядом, прямо на её сундуке с любимыми платьями.

Служанки, конечно, не знали подробностей, но они поняли, что случилось. И на этот раз они тоже сделали вид, что ничего не случилось.

Женеста прислушалась к себе. Теперь она была уверена, что у неё теперь есть силы, чтобы разговаривать.

Но для начала она только улыбнулась.

Незнакомец вздрогнул, очнулся от дремоты и посмотрел на неё удивительно тёплыми, орехового цвета глазами. Он тоже улыбнулся – чуть-чуть, по-мужски, но удивительно симпатично.

Женеста уже хотела повторить тот самый вопрос. Но потом решила, что у неё хватит сил на кое-что получше.

И она просто отбросила прочь покрывало, открывая ему отдохнувшее обнажённое тело. И чуть отодвинулась к стене, освобождая место для прекрасного незнакомца…

2. Внезапная удача ночного демона

Особняк торговой семьи Фуменалей был, конечно, не единственным богатым домом в этом бесстыжем городе. Сейчас, в полумраке весеннего вечера, он так и давил на прохожих серой четырёхэтажной тенью. Первый этаж был облицован плитами из необработанного камня, так что палаццо Фуменалей становилось похоже на неприступную крепость, но Филс прекрасно понимал, что проникнуть туда не только нужно, но и возможно.

Парнишка с внешностью Филса – не редкость на улицах приморского нашего города. Тощий, но не измождённый, а жилистый, привычный к самой грязной работе, со спутанными густо-каштановыми волосами до плеч. Только довольно привлекательное лицо не позволяло ему слишком легко затеряться в толпе. А ведь это было очень важно для того занятия, которое предстоит ему этим вечером.

Филс был из породы ночных демонов. Так называют юных воришек, которые достаточно упорны и наблюдательны, чтобы не ограничиваться кошельками случайных прохожих, или тушёной рыбой, или кочанами капусты с городского рынка. Они долго, внимательно и совершенно незаметно для хозяев наблюдают за домом, чтобы за один ночной визит утащить что положено. Причём делают это настолько ловко, что пропажу порой обнаруживают только спустя несколько месяцев.

Филс обхаживал этот особняк второй месяц и уже смог разглядеть всё, что нужно. Сейчас ему оставалось дождаться третьих сумерек, этого самого тяжёлого, одуряющего часа, когда солнце уже скрылось за горизонт полностью, и только над Железными горами слабо тлеет отсвет умершей зари. В приличных домах уже закончили с ужином и гасят свечи, готовясь ко сну. Даже слуги ничего толком не соображают, измученные дневной суетой, а для хозяев тоже уже всё закончено, и все оставшиеся дела можно сделать и завтра.

Это самый счастливый час и для ночного демона, потому что на улицах уже почти никого, пробраться можно незаметно, а слабого света весенних сумерек хватает, чтобы отыскать самое ценное.

Особняк был здоровенный, настоящее палаццо, хоть и стоял на краю не особенно престижного мукомольного квартала. Окна первого этажа выходили в сад, а между глухой стеной сада и соседнего особняка был невероятно тесный даже не переулок, а щель между домами, куда не протиснуться взрослому человеку. Именно туда и прокрался Фил, чтобы подготовиться к своему тихому ночному визиту.

Раздевшись догола на зябком весеннем ветерке, он натирал тело оливковым маслом, словно древний атлет. И вот оно уже лоснилось, так что в свете медленно всходившей Луны можно было разглядеть и мускулы, и подтянутый живот, а на лицо, напротив, легла тень отросших волос.

Как и многие мальчишки его положения, он укорачивал волосы, только когда они начинали слишком сильно болтаться по плечам и мешать зарабатывать на жизнь. Но на его изумительно подтянутом теле не было ни ожогов, ни свежих шрамов – верный признак того, что Филс был достаточно ловок, чтобы не попадаться.

Закончив с маслом, тщательно вытер ладони и заткнул этой тряпочкой кувшин. Теперь его окружал пряный аромат оливок. Только кисти рук оставались сухими – ведь именно ими предстояло сегодня работать.

Ловко ухватившись за едва заметные выступы из грубого камня, он принялся карабкаться на стену. Если бы кто-то взглянул на него со стороны пустынной улицы, то мог бы заметить, как задорно сверкает лунный свет на его масляной заднице.

Вскарабкавшись на уровень второго этажа, он осторожно опёрся ногой на край ограды, где сверкали острые кусочки обсидиана, установленные больше для порядка. Перевёл дыхание и начал медленно, готовый в любую секунду соскочить на землю и броситься наутёк, подбираться к окну, закрытому коваными решётками.

Те, кто возводил этот дом и обустраивал в нём защиту, судили по себе. Они защитили его от проникновения взрослых, отяжелевших и тех, чей завтрашний хлеб не зависел от шанса сюда проникнуть.

Немного работы ножовкой, и край решётки, похожей на ромбовидную сеть, отошёл от штукатурки. Потом осталось немного отогнуть, чтобы проходила голова. А туда, где проходит голова, пройдёт и всё тело.

Дело было привычным, тем не менее сердце колотилось у Филса прямо в ушах. Сегодня ночью ему предстояло сорвать чудесный плод, который он бережно выращивал два месяца. Каждое мгновение этих двух месяцев он понимал, что стоит хозяевам что-то заподозрить, то они устроят ему весёлую жизнь и спустят все шкуры. Он был слишком ничтожен, а они слишком могущественны и богаты, чтобы была необходимость обращаться к закону. Конечно, они не убьют, это было бы слишком милосердно.

Филс не хотел даже задумываться, какие кары его ждут, если поймают. Особенно с поличным. Но толку от этих мыслей всё равно не было. К тому же они отвлекали от основного дела.

Замерев на подоконнике, он вглядывался в полумрак комнаты. К привычному и потому почти незаметному запаху оливкового масла примешался аромат благовоний. Перед ним была типовая гостевая комната: в углу поблёскивал гладкими створками шкаф из красного дерева с позолоченными ручками, рядом пристроился небольшой столик на резных ножках, какие обязательно бывают в богатой спальне. На первый взгляд ничего ценного. Придётся искать в остальном доме, еле сдерживая себя от какой-нибудь выходки, когда крадёшься совершенно голым по его чопорным лестницам и переходам. Хотя даже если отломать эти вот ручки, можно неплохо питаться не меньше чем месяц.

Филс осторожно прокрался к шкафчику, бережно ступая по узорчатому коврику. Надо же, какие привереды: Фуменали делают свои ковры, а сами предпочитают ходить по заморским. Причём закупают дорогие заморские коврики даже для тех комнат, которыми сами не пользуются.

Филс уже положил руку на позолоту, когда слева от него в полумраке послышался шелест. Он повернулся, не двигаясь с места, чтобы не создавать лишнего шума, и смог разглядеть кровать в полукруглой нише стены.

И на этой кровати кто-то был.

Сначала пришёл страх. Словно ледяной клинок вонзился Филсу прямо в сердце. Но этот холод продержался не дольше, чем вспышка искры. Потому что в следующий момент заговорил уже разум. И Филс смог опознать ту, кто, щуря сонные глаза, сейчас приподнималась на ложе.

Это была Вигилия Фуменаль, одна из младших дочек семейства Фуменалей. Днём, среди домашней суеты и в дорогом неудобном платье, чьи пышные рукава словно отвлекали внимание от её холёного личика, низкорослая Вигилия казалась совсем мелкой, почти девочкой. Но, как и почти все горожане, она предпочитала в тёплые месяцы спать обнажённой. И сейчас, когда тонкая простыня даже не прикрывала, а словно ещё отчётливей облегала её формы, было очевидно, что её тело уже сформировалось – и сформировалось неплохо. Даже высокие скулы, от которых глаза казались немного по-восточному узкими, выглядели естественными и прекрасными, когда он мог видеть её тело полностью, без утомительной тяжести тканей.

Сегодня вечером она собиралась уезжать на виллу в деревне. Но почему-то не уехала…

– Кто вы? – спросила Вигилия. Её прекрасные глаза были полуприкрыты, пряди распущенных волос лежали на лице и плечах, словно тени от оконной решётки.

У Филса не было плана на этот случай. Но суровая школа улицы научила его неплохо импровизировать.

Одним прыжком он подскочил к ложу, схватил девушку за предплечье, и, глядя ей в глаза, едва различимые в полумраке, страстно зашептал:

– Госпожа, прошу вас, простите меня! Я правда не хотел вас испугать, я правда не хотел вас разбудить. Поймите, что это единственный способ для меня с вами встретиться и сообщить, – Филс сглотнул, – что я люблю вас, люблю всей душой и готов отдать за вас жизнь. Я и сам прекрасно понимаю, что нам почти невозможно быть вместе и наши семьи будут против нашего брака.

– М? – в ещё сонных глазах заиграли искорки любопытства.

– Вы узнаете меня? – спросил Филс.

– Нет, кто ты? Ты пахнешь маслом… дешёвым оливковым маслом.

Филс не знал, что ответить. И поэтому он просто прильнул губами к губам девушки и принялся её целовать.

Вигилия была, конечно, удивлена, но ответила на поцелуй и разомкнула губы. Язык Филса скользнул по её безукоризненно чистым, перламутровым зубкам, а потом ему навстречу выскользнул её язычок.

Они целовались долго и страстно, упиваясь вкусом губ и непривычными ароматами друг друга. Уже соскользнула под кровать простыня, и ловкие руки Филса начали ласкать аппетитную грудь. Вигилия не отстранилась, не пыталась вырваться, а напротив, начала дышать ещё чаще, с нарастающей страстью.

Филс очень хорошо знал, что значит такое дыхание. Удивительно было только то, что оно оказалось одним и тем же и у уличных девок, которые зарабатывали так на жизнь, и у этой холёной красавицы из богатой семьи.

Он уже приготовился опустить руки ниже и хорошенько познакомиться с бёдрами и упругой задницей, но тут в коридоре послышались шаги.

С отчаянным усилием, на выдохе он оторвался от пьянящих губ и прошептал:

– Сюда кто-то идёт, я спрячусь, а ты делай вид, что спишь, как раньше.

Он поджал ноги, подхватил с пола полотно, служившее одеялом, и нырнул под него. Девушка, хоть и не узнала его, но, очевидно, догадалась, что делать, и прижала его ноги к своим крепко-крепко, а голову он опустил вниз так, что упёрся носом прямо между её обнажёнными грудями.

Пахло там невероятно. Потом, какими-то лёгкими духами с ароматом горных цветов и все теми же знакомыми благовониями. Он был выше девушки, так, что его руки теперь оказались на её попке, а бедра – над поднявшимся членом. Он согнулся так, что плавающая головка уже касалась её нежных ягодиц.

Девушка пошевелилась, но не стала возражать и пытаться изменить позу. Она по-прежнему лежала на боку, тщательно укрытая огромным светлым полотном, и нужно было очень внимательно смотреть, чтобы разглядеть, как сильно увеличилось накрытое этим полотном тело.

Дверь скрипнула, в проёме показалось лицо пожилой служанки.

– Что за шум? – спросила она. – Госпожа, у вас всё в порядке?

Девушка, как ни в чём не бывало, продолжала лежать на боку с закрытыми глазами и дышала ровно, словно во сне. Ни губы, ни веки даже не шевельнулись в ответ.

Дверь закрылась, шаги начали удаляться. Старая служанка, очевидно, просто не заметила, что оконная решётка немного погнута.

Когда шаги затихли, девушка открыла глаза и едва заметно пожала плечо юноши.

– А всё-таки кто ты такой? – спросила она.

Филс решил играть до конца.

– Ты знаешь меня. Просто видела только при свете дня. Я тогда был одет. Да ты была одета.

– Интересно.

– Но знаешь, без одежды ты всё равно прекрасна!

С точки зрения схоластической логики он говорил правду. Просто не всю.

Она и правда могла заметить Филса, пока он разглядывал дом. Но, скорее всего, не обратила на очередного уличного мальчишку никакого внимания.

– Да и ты неплохо выглядишь, – был ответ, – если бы только маслом не вонял. Я все равно тебя не узнаю. Но ты мне почему-то нравишься. Ты такой смелый, забрался сюда и признался во всём… На такое мало бы кто осмелился.

Её дыхание снова становилось тяжёлым и страстным. Филс понял, что самое время прекратить эти опасные расспросы, пока она его уже по-настоящему не узнала.

И он снова прильнул к её губам. И как только почувствовал, как её язык ответил на поцелуй, тут же сжал руками её бёдра и начал их поглаживать, медленно опуская всё ниже, так, чтобы его член сначала просто пощекотал её лона. А потом начал туда медленно погружаться.

– Ой-ой-ой, – прошептала девушка. Но в этот раз не отстранилась.

Он снова начал играть языком. Ловкие привычные руки тем временем развели её бедра, открывая доступ к самой главной сокровищнице.

Он не знал, был ли это её первый раз. Но решил, на всякий случай, и не спрашивать. Мало ли какому соблазну может поддаться настолько страстная девушка. Поэтому сначала он входил в неё очень медленно, прислушиваясь к дыханию и телу. И он теперь мог быть уверен – этой купеческой дочке явно понравилось, когда в её влажную пещерку погружалась дубина уличного воришки.

Он и сам млел – и не только от очередной победы. Делать это с Вигилией было чем-то особенным. Холёное юное тело не воняло улицей или соломой. Изо рта, который всего лишь час назад ел что-то дорогое и вкусное, пахло приятно, а перебирать ароматные волосы, нежные, словно шёлк, было особенным наслаждением. И, конечно, особым наслаждением было сознавать, что эта девушка из богатой семьи не будет требовать звонкие монеты.