Пароход

«Скорее, уж старый мерин», – успел подумать Алябьев, но Тибо сейчас же разуверил его следующим сказанным:

– Он предпочитает девчонок от 14-то до 16-ти лет. К нему чаще всех ездит дочь сапожника Лорана Фурнье – Натали, по кличке «Иголка». Маленькая такая, тонкая, ей недавно 15-ть исполнилось. Девчонок к Тетерину возят с завязанными глазами, причём не сразу же в адрес везут, а сначала по городу покрутятся. А в доме, куда их привозят, окна всегда ставнями закрыты, поэтому о лёжке этого любителя малолетних неизвестно. Ещё вот что: он любит холодное оружие. За кинжал или за саблю, на которых кровь, особенно за восточное оружие, Тетерин всегда готов хорошо заплатить. Однажды был случай, когда он отказался покупать предложенный ему турецкий ятаган столетней давности, не поверив, что им людей резали, и якобы даже выдвинул условие кого-то убить на его глазах.

– Паршивец, – сказал Алябьев по-русски, и, видимо, в его голосе было такое негодование, что грабитель понял его и спросил:

– Не хотите ли вы взять господина Тетерина на абордаж, мсье?

– Надо бы, но пока воздержусь. Он пока интересует меня с другой стороны, а именно, как работодатель. Кстати, Тибо, у вас кроме умения обращаться с кулаками, ногами и ножом, есть ещё что-нибудь в личном арсенале? Например, навыки ладить с разными незнакомыми дверными и иными замками?

– Те, с какими я ладил, не жаловались, – улыбнулся Тибо. Он, конечно, понял, что имел в виду Сергей Сергеевич, и всё же уточнил: – Мсье, вы говорите о том случае, когда нужно проникнуть в квартиру без ведома её хозяев?

– Именно об этом.

– Это можно, – снова улыбнулся Тибо. – У меня были хорошие учителя.

И по глазам грабителя было видно – он не лжёт. Сергей Сергеевич три секунды смотрел в эти дерзкие глаза и принял решение:

– Тогда вы именно тот, кто мне нужен.

– Не хотите ли вы сказать мне, мсье, что намерены взять меня в долю?

– Я буду вас ждать послезавтра в этом же кафе, в это же время, с информацией о господине Тетерине, – прямо не отвечая на вопрос Тибо-Колотушки, ответил Алябьев, потом чуть подумал и добавил: – Тогда и насчёт доли поговорим, то есть, о части моего обязательства, которую вы возьмёте на себя.

– Мсье, а если я не управлюсь до назначенного вами времени?

– Тогда на следующий день. Но это уже самый крайний срок.

Тибо согласно кивнул, и мужчины крепко пожали друг другу руки.

После того, как они расстались, Алябьев направился к арендатору гаража, где покоился его сломанный автомобиль. В какой-то миг посетила мысль: «А что? Деньги сейчас есть. Может быть, потратиться на запчасти, починить машину, плюнуть на этого самого Тетерина и продолжить работать, как работал? Жить, как жил, пока не придёт тот день, когда отнесут в яму на Сент-Женевьев-де-Буа!¹» Но одновременно и подумалось: «Но жить, как жил, что-то больше не хочется: в бедности и в вечных долгах. А Лилиан? Думать о ней каждый день и понимать, что кроме своей любви и бедности ничего не сможешь ей предложить – это … это даже и слов-то таких нет, как тошно. Да что тошно – катастрофично! А четверть миллиона франков на дороге не валяются!»

То есть, в этот четверг, час и минуту Сергей Сергеевич Алябьев на шестьдесят процентов был согласен с предложением Дмитрия Ивановича Тетерина: ехать в Россию и привезти из неё в Париж некую шкатулку, умещавшуюся в большой дорожный саквояж.

Расплатившись с господином Дюпоном за аренду, Алябьев сообщил ему, что арендовать гараж он больше не будет, и в завершение предложил:

– Мсье, нет ли у вас желания купить мой фургон за приемлемую для вас цену?

– Ха! Зачем он мне, мсье? Разве что в металлолом.

– Это вы зря, – возразил Сергей Сергеевич. – Достаточно только купить нужные запчасти, повозиться с мотором, и автомобиль ещё послужит. У меня у самого, к сожалению, нет на это денежных средств. Арно! – окликнул он большого механика с пасмурным лицом, и когда тот подошёл, спросил: – Можно ли починить мой автомобиль?

Арно Бонье, надо сказать, всем механикам механик, вытер запачканные маслом руки о такую же грязную тряпку, сунул её в карман халата, подумал и уверенно сказал:

– Были бы деньги. Насколько мне известно там проблема с цилиндрами, а так… Авто ещё вполне крепкое, и внешний вид у него тоже ещё вполне приличный – не чета некоторым.

– А ты возьмёшься починить? – заинтересовался Дюпон.

– Отчего нет? Возьмусь. Я и не таких мертвецов оживлял. Были бы деньги.

– Тьфу, заладил: деньги-деньги! – с досадой плюнул Дюпон и спросил Алябьева: – Сколько вы хотите, мсье? Если сговоримся, то я куплю вашу колымагу.

После недолгого торга они сговорились, и Дюпон отсчитал Сергею Сергеевичу как будто вполне сносную сумму. Хотя выражение лица механика Арно и говорило Алябьеву, что он продешевил, он не расстроился. Что поделаешь – не было у него стяжательской жилки.

Следующим местом, где появился Алябьев, был ломбард. Господин Видаль, получив от Алябьева выкуп, вернул ему заложенные золотые часы отца и ласково сказал:

– Только из уважения к вам, мсье, я попридержал их, а мог бы продать ещё вчера.

– Поэтому я и переплачиваю вам больше чем положено, мсье Видаль, – отозвался клиент.

Тот склонил седую облысевшую голову: мол, согласен, как никто! и в очередной раз, думая о том, что попридержать товар в некоторых случаях выгоднее, чем продать его в срок.

Наконец, последним, кого в этот день навестил Алябьев, был некто Гастон, торговавший в конце рынка ла Шапель разным скобяным товаром. Видимо, торговля у него не шла, и к моменту, когда подошёл Алябьев, он уже закрывал свою лавочку.

– Что принесли, мсье?– выжидательно прищурился Гастон – он узнал в Алябьеве своего недавнего клиента, хотя и видел его всего второй раз в жизни.

– Ничего, – ответил Сергей Сергеевич. – Хочу выкупить у вас то, что продал.

– Уже нет, – развёл руками гасконец. – На то, что вы мне продали, всегда есть спрос.

– Меня устроит и аналогичный товар, – сказал Алябьев и назвал свою цену.

Гастон пошевелил губами, почесал переносицу и шепнул Сергею Сергеевичу на ухо:

– Добавьте ещё четверть суммы и получите назад свой пистолет со всем боекомплектом, – и добавил: – В полности и сохранности, – снова почесал переносицу: – А шпалер с концами ушёл, – это так он отозвался об Алябьевском офицерском «нагане», проданным им одному налётчику ещё две недели назад.

– Сначала пистолет, потом деньги, – обещал Алябьев. – Я подожду вас на скамейке у входа.

Ещё через сорок минут небольшой «маузер» образца 1914-го года привычно опустился в карман его пиджака. Теперь мужчина уже на целых семьдесят процентов был уверен в том, что он примет предложение господина Тетерина.

на Сент-Женевьев-де-Буа!¹ – кладбище в Париже, прозванное «русским», т.к. на нём в основном хоронили русских эмигрантов.

Часы показывали 17.05. Обеденное время Алябьев пропустил, а время ужинать ещё не наступило. Собственно, день прошёл хоть и в бегах, но довольно удачно. И деньги были.

Он вернулся домой. Никого не встретив ни в вестибюле, ни на лестницах, он поднялся к себе в комнату, заперся, разделся и лёг, погрузившись в думы. Около семи часов вечера в дверь постучали и спросили его. Это была консьержка Мари, но Сергей Сергеевич не открыл ей и не поинтересовался, зачем он вдруг понадобился. «Уж если что-то неприятное случится, то тогда и объявлюсь, а до тех пор меня нет», – решил он. Но в тот вечер ничего неприятного не случилось, а таким неприятным могло быть, например, обрушение штукатурки с потолка в комнате какого-нибудь жильца, ведь произошло же подобное обрушение на прошлой неделе в доходном доме мсье Бошана, не уступавшего по возрасту доходному дому мсье Мартена. Или этим неприятным мог быть такой же пожар, какой возник вчера в соседнем здании, когда из-за неисправного примуса полыхнуло в кухне, но, слава богу, огонь вовремя потушили. Впрочем, пожар из-за примуса – это вряд ли, потому что Лилиан рьяно следила за всем тем, что могло оказаться неисправным. Хотя, почему примус? Почему не сигарета в руке какого-нибудь подвыпившего и уснувшего в кровати жильца? Но ничего подобного не произошло. Постояльцы доходного дома на улице Лепик тоже вели себя прилично, как и подобает добропорядочным гражданам. Вот в выходной день кто-нибудь из них, наверняка из числа жильцов первого этажа – разного рода публики, и поскандалит по пьяному делу, опять же, к примеру, певичка Жюли и музыкант Реми, оба считавшие себя непризнанными гениями, и оба работавшими в дешёвеньком кафешантане. И ведь пошумят они обязательно ночью, ближе к утру, когда вернутся с работы. Опять ему придётся к ним идти, говорить им «ай-яй-яй!» и пугать их полицией. Неужели нельзя выораться где-нибудь в укромном месте и только после того возвращаться в свою съёмную квартиру, где тихо улечься спать? Впрочем, и обрушение штукатурки, и пожар, и бывающие временами скандалы между жильцами – это такие пустяки в сравнении с тем, что предложил ему господин Тетерин. Но, почему именно ему, совершенно незнакомому человеку? Это оставалось загадкой.

Теперь, пожалуй, нужно остановиться на ужине, как всегда бывшем в пятницу у Миланы, вернее, на времени после ужина.

– Серёжа, что тебе предложил Тетерин? – спросила у Алябьева госпожа де Маршаль.

– Поездку в Россию, – не стал скрывать он. – Нужно кое-что привезти ему оттуда. Как ты думаешь, чтобы это могло быть? Ведь не цветочек аленький?

– Не знаю. Кажется, у него есть всё, что только может быть. – Она помолчала и сказала: – У меня почему-то такое ощущение, что этот Тетерин скользкий персонаж. Не знаю, почему, но такое – скользкий… – она ещё помолчала, подумала и рассказала: – Знаешь, Серёжа, у него всегда хорошее настроение, он никогда не бывает задумчивым, у него на всё есть свой ответ – просто какое-то жизнерадостное чудо. Впрочем, мне показалось, что в последнее время он бывает чем-то озабочен, но это едва заметит опытный глаз. Да, вот ещё что я вспомнила: примерно месяц назад между Этьеном и Тетериным должна была состояться какая-то сделка, но её пришлось отложить, так как у Тетерина умер брат, и он был должен его хоронить.

– У Тетерина был брат?

– Да, кажется, сводный. Но об этом лучше спросить у Этьена. Этьен! Иди сюда!

Господин де Маршаль подтвердил, что накануне сделки Дмитрий Иванович позвонил ему по телефону и сообщил, что не сможет день-два заниматься делами, так как будет хоронить своего умершего сводного брата, и это всё, что ему об этом известно.

– Если не секрет: что была за сделка? – поинтересовался Алябьев.

– Он предложил мне большую партию великолепных обручальных колец и перстней по довольно сносной цене. Потом за неделю их разобрали нарасхват.

– Не краденые?

– Что вы, Серж?! У меня с этим строго! Мимо моих специалистов краденое не проскочит, не говоря уже о подделках. Я с полицией никаких дел иметь не хочу!

– А откуда был товар?

– По документам из Бельгии. Вы, что же? Подозреваете, что Тетерин не чист на руку?

– Нет, что вы, мсье Маршаль. Просто полюбопытствовал, – ответил Сергей Сергеевич.

Вот такой разговор состоялся в пятницу после ужина в квартире Этьена и Миланы. После него интуиция подсказала Алябьеву, что его предстоящая поездка в Россию непосредственно связана с умершим братом Дмитрия Ивановича Тетерина.

В субботу Тибо-Колотушка появился в кафе «У друзей» опять же ровно в девять утра. Но сегодня на сладкое его не тянуло, видимо, потому, что он вчера изрядно хватил горького, и ему нынче для поправки здоровья хотелось постного. Он предложил пройтись. Мужчины вышли из кафе, дошли до парка и уселись на первую попавшуюся скамью.

Грабитель огляделся, достал из кармана плоскую фляжку и предложил Алябьеву:

– Будете, мсье? Не побрезгуете?

– Спасибо, Тибо. Мне в эти дни нужна свежая голова. Итак?

Колотушка сделал несколько глотков, посидел с минуту, закурил и рассказал:

– То, что по заказам интересующего вас субъекта для него совершаются кражи ювелирных изделий вы, надеюсь, мсье, уже поняли.

– Понял, – кивнул Алябьев.

– У Тетерина есть два сына, оба живут за границей. Один в Швейцарии, другой в Штатах. Супруги у него нет – умерла… – Сергей Сергеевич слышал уже то, что было ему известно от самого Тетерина, но не перебивал собеседника. – Двадцать два дня назад у этого господина скончался младший брат – Белов Викентый Львовч.

– Викентий Львович, – догадался Алябьев.

– Может, и Викентий Львович… – теперь уже кивнул Тибо. – Чёрт бы побрал ваши русские имена – язык сломаешь. Хорошо, что у меня с детства хорошая память, Но, я как услышал от других, так и повторяю. – Он сделал из фляжки ещё два глотка. – Почему Белов, а не Тетерин – не знаю, видимо брат был сводным или двоюродным. Этот Викентий приехал из России сразу же после вашей революции, жил на Вожирар и вроде бы… – Тибо покрутил в воздухе пальцем. – Вроде бы… был каким-то там учёным. А ещё вот что: как-то осенью прошлого года Одрик-Тихоня «сработал» для Тетерина брошь с камушками. Дорогая брошь! Заказчик рассчитался, как было оговорено, а на следующий день Тихоню нашли мёртвым, полученные им деньги пропали. По неофициальной версии полиции Тихоню отравили каким-то сильным ядом, но следов этого яда в его организме не обнаружили. Так-то! А зимой этого года, уже по нашим каналам, выяснилось, что его отравил Астор-Лис… Он же и деньги забрал. Это я вот к чему: девица Лиса видела, как он встречался с двумя господами. Один по её описанию – Тетерин, а второй на него внешне был чем-то похож. Видимо, это и был Белов. И именно Белов дал Лису пузырёк, из которого тот потом подлил в стакан Тихоне. Об этом сам Лис этой девице на следующий день после смерти Тихони за бутылкой вина и проболтался.

– Интересно. И где же мне найти этого Астора-Лиса? – заинтересовался Алябьев.

– На кладбище. Ибо вечером того же дня он последовал за Тихоней.

– А девица? Она, случаем, не последовала?

– Если бы она последовала, так откуда бы я об этом узнал? Но сегодня разговаривать с ней бесполезно – пьяная в стельку. Завтра с утра – может быть. Если хотите, я вас отведу к ней. Но без бутылки она говорить не станет. Впрочем, вряд ли она расскажет вам что-то новое.

Тибо опростал фляжку, погладил себя по животу и с удовольствием констатировал:

– Кажется, я окончательно пришёл в себя.

– Вы устойчивы к алкоголю. По вам не заметно, что вы опохмелились.

– Я редко пьянею на второй день. Только голова побаливает. Но к обеду, как правило, она проходит, – отозвался Тибо. – Я, собственно, редко выпиваю. Если разве для дела, – и словно спохватился: – Да, о деле: не пройдёт и часа, мсье, как я узнаю, кем был этот Викентий. Хотя я уже и так догадываюсь.

– Кем же? Не тяните, Тибо!

– Нет-нет. Всё-таки дождёмся моих источников, мсье, – и пояснил: – Ваш Тетерин человек прагматичный. Он бы не потащил своего брата в похоронный дом на другой конец Парижа… Выходит, что перед отправкой на кладбище он поручил покойника какому-то похоронному дому в районе улицы Вожирар, а там их всего два, и в каждом всегда можно узнать: кто туда прибыл, когда и откуда. А если так, то найдётся и всё остальное. Погодите полчаса. У меня ребята шустрые, найдут… – Тибо помолчал и сказал: – И Одрик-Тихоня был не первым. За последние два года уже четверо хороших парней, согласившиеся поработать на Тетерина, отправились на тот свет без видимых к тому причин. Знакомые полицейские шепнули, что все они умерли от сильного яда, и, опять же, от этого яда не нашли никаких следов. Однако прямых доказательств причастности Тетерина или его брата к смерти этих парней ни в полиции, ни в нашей среде нет, только одни догадки.

– Но, как я вижу, догадки уверенные.

– Уверенные. И если бы эти парни входили в какую-нибудь банду, то тогда бы с Тетерина и спросили, но парни были ворами-одиночками. Полагаю, что поэтому Тетерин их и нашёл.

– Скажите, Тибо, не было ли в последнее время кражи большой партии обручальных колец и перстней?

– Нет, мсье, я о таком не слышал. Разве что украли не в Париже. – Он улыбнулся: – Как я догадываюсь, ваш вопрос тоже связан с Тетериным.

– С ним, – не стал отрицать Алябьев.

– Тогда забудьте об этом. Где он приложил руку, там будет всё чисто.

– Пока ждём ваших шустрых ребят, дойду до киоска за свежей газетой, – сказал Алябьев, но едва он встал со скамьи, как Тибо ответил:

– Не торопитесь, мсье. Нам уже несут нужные вести.

К Колотушке подбежал худенький пацанёнок и протянул ему вдвое сложенный листок.

Тибо развернул его и прочитал:

– Белов Викентий Львович, русский, родился 05.03.1860 года, умер 01.08.1928 года, скоропостижно… Так… Место жительства… так… Вот! Профессия: химик. А где химия, там и яд. Не удивлюсь, мсье, если Белов оставил Тетерину в наследство целую бочку химической дряни, способной отравить всю Сену на ближайшие сто лет. Узнать бы только, где находится эта бочка? Где прячет её ваш будущий работодатель?

Честно говоря, версия Тибо-Колотушки была занимательной. И как ведь ровненько он всё выстроил, имея в обиходе только ту куцую информацию о Тетерине-работодателе, которую он получил от Алябьева позавчера в кафе. Сергей Сергеевич из интереса спросил:

– А как вы думаете, Тибо, какую именно работу предложил мне этот человек?

– Не знаю, но полагаю, что схожую с работой Одрика-Тихони. А иначе, зачем вы ему? Просто эта работа будет чем-то отличаться от кражи бриллиантовой броши из дома богача, оставшегося ночевать у любовницы. Вы ведь, насколько я знаю, русский офицер?

– Да, разведка в вашей воровской армии работает на высшем уровне. Я не в обиду говорю, с восхищением, – похвалил Алябьев.

– Так вы тоже не промах: обратились именно ко мне, а не к какой-нибудь мелкой шпане. То есть, тоже сообразили на уровне, откуда можно зацепиться.

После обмена любезностями Алябьев сказал Тибо:

– Как я слышал, в вашей банде весь доход делится справедливо – поровну.

– Вы не теряли времени даром, мсье.

– Услышал случайно, – поправился Алябьев. – Теперь о моих обязательствах: я согласился работать на Тетерина за 250 тысяч франков. Хотите получить половину моих обязательств?

– 125 тысяч? С удовольствием! А что для этого нужно, мсье?

– Поехать со мной в Советскую Россию и привезти оттуда в Париж некую вещь.

– И вы запросто говорите мне об этом? Фактически первому встречному?

– А чем я рискую, практически зная не больше того, о чём вам сейчас сказал? К тому же вы умный и физически сильный мужчина. И, как профессионал своего криминального дела, вы меня тоже устраиваете. Что бы мне не пригласить вас в напарники?

– Но я же совсем не знаю России, мсье. Не знаю языка, и почему бы вам…

– Это как раз и к лучшему, – перебил Алябьев. – Сантиментов не будет. А на счёт языка, так можно прикинуться и немым. – Сергей Сергеевич кивнул в сторону женщины и мужчины: те сидели на соседней скамье и активно объяснялись жестами. – Вы хотели спросить: почему бы мне не пригласить в эту поездку своего знакомого соотечественника? Тоже вам отвечу: есть такой человек, но у него скоро будет свадьба, а поездка может оказаться крайне опасной. Приглашать кого-то из вашей преступной среды я не хочу – не доверяю.

– А мне доверяете? Вы даже моей фамилии не знаете.

– И вам не доверяю, но вы мне симпатичны.

Тибо захохотал. Отсмеявшись, он признался:

– Вы мне тоже. – Потом показал глазами на немых: – Между прочим, я понимаю, о чём они говорят. Если мы выкроим время в нашем путешествии, и нам это потребуется, я обучу вас этому тихому языку. Между прочим, он международный. Я общался на нём и с итальянцами и с бошами. Все понимают. – И добавил: – И в моей банде есть такой парень, и моя младшая сестра тоже была немой.

– То есть, вы согласны? Без раздумий?

– Что же нет? И к чему раздумывать? И почему бы не побывать в той стране, где в 1812-м погиб мой прапрадед? А за своих ребят я не беспокоюсь. Мой старший брат меня заменит.

– Вы богаты роднёй, Тибо, – в словах Алябьева проскочила грустинка.

– Увы, остался лишь он. Мать, отец и младшая сестра умерли, и ещё два брата-близнеца погибли под Верденом в 1916-м, – и в голосе грабителя тоже весёлости не прозвучало.

– Тогда передавайте ваши дела своему старшему брату. Времени у нас с вами в обрез.

– Мне для этого потребуется всего пять секунд: сказать при некоторых, что Ален остаётся за меня. Чем я ещё могу быть вам полезен, мсье?

– Передайте сутенёру Мишелю деньги, которые я у него забрал. Достать мне их удалось раньше срока, – Алябьев передал Тибо четыреста франков и взглянул на свои часы: – Если вы управитесь до обеда, то после него нам нужно ещё раз встретиться и совершить небольшую прогулку. Например, давайте встретимся в 14.00. Вас устраивает?

– Устраивает.

– В каком месте Парижа вас знают меньше всего?

– В Монпарнасе на левом берегу Сены меня в лицо точно не знают. Там, видите ли, живёт творческая интеллигенция, а я, хотя и грабитель, но не хочу отбирать у кинематографистов, художников и писателей. Я предпочитаю чистить людей другого сорта.

– Хорошо. Второй вопрос: насколько вы дружны с полицией, и есть ли среди полицейских люди, способные продать вас за хорошие деньги тем, кто вами вдруг заинтересуется?

– Флики, разумеется, зуб на меня имеют, хотя замечу, что официально я ни по каким делам никогда не проходил, а если где-то и засветился, то только на уровне слухов. Кто из них может продать меня за хорошие деньги? – Тибо-Колотушка пожал плечами, и уже не обзывая стражей порядка, жаргонным словом рассудил: – Полицейские – они тоже люди. Тут вопрос в том, сколько дадут. Но опять же замечу: и среди них есть те, кто сразу же сообщит мне или моим друзьям о том, что я нахожусь в чьём-то интересе, а этот интерес, как я догадываюсь, будет исходить от господина Тетерина. – Он улыбнулся и подвёл черту под своим ответом: – Не сомневайтесь, меня вовремя предупредят.

– И это замечательно, – кивнул Алябьев, а Тибо снова улыбнулся и сказал: – Предвидя ваш третий вопрос, доложу: и документами на чужое имя я тоже располагаю. Какое больше всего вам нравится: Арман Бонне или Жирард Руже?

– Арман Бонне, – выбрал Сергей Сергеевич. – Оно звучит жёстче.

Да и правда: Жирард Руже – это как метлой по глубокой луже, разлёгшейся на мостовой – одно звучное шарканье: «Ж-рад! Р-уж! Ж-рад! Р-уж!» Машешь-машешь, гонишь-гонишь, а водяная грязь, подавшись от взмаха на ближайшие камушки, всё равно норовит скатиться назад в свою ямку.

– Принимается! – согласился Тибо.

– Тогда вот что! – определил Алябьев: – Оденьтесь как можно проще, соберите скромный скарб и приготовьтесь ближайшие неделю-две прожить в трудах праведных, в бедности и одиночестве на съёмной квартире на левом берегу Сены. И всё это время вы будете немым – это самое главное условие.

– К бедности и одиночеству мне не привыкать. Всё?

– Поскольку вы не задаёте лишних вопросов, я убеждаюсь в том, что не ошибся в вас, поэтому поясню, зачем нужен весь этот маскарад. Завтра утром я сообщу Тетерину, что для поездки мне потребуется помощник и предложу вашу кандидатуру, Тибо. Я скажу ему, что вы кладезь честности…

– Ну?! – не выдержав, перебил грабитель, ярко-весело сверкнув глазами.

– Да, именно так и не иначе: кладезь честности. Я скажу Тетерину, что знаю вас пять лет, что однажды вы спасли мне жизнь, и что я, разумеется, вам обязан. Я скажу ему, что на днях случайно встретил вас, и вы мне поведали при помощи карандаша и блокнота, или как там будет правильно – сами придумаете, что недавно вы приехали в Париж в поисках работы, например, из Марселя или Тулузы, и остановились на левом берегу Сены, на улице и в квартире, которую мы для вас нынче подберём. Вам ясно?

– Вы думаете, что Тетерин заинтересуется моей личностью?

– Однозначно. Он будет наводить о вас справки так же, как наводил обо мне, везде, где только сможет их навести, включая полицию, и эти справки должны соответствовать тому, чем вы все эти дни будете: немым, бедным и честным.

Видимо, эта роль привлекла Тибо, и он уже стал в неё входить, ибо, сделав озорную рожу, Колотушка поковырял пальцев в ухе и предложил:

– А можно я приеду не из Марселя или Тулузы, а из Орлеана? Он мне больше нравится.

– Если хотите, пусть из Орлеана. Чем крупнее город, тем труднее найти в нём маленького человека. Мне ли вам объяснять?

Тибо хлопнул в ладоши и потёр ими, выражая своё полное согласие:

– А с вами не соскучишься, мсье! То есть, ранним утром я буду уходить из квартиры на поиски работы или на саму работу и лишь на ночь возвращаться обратно. Понятно!

– Совершенно верно. И если ваша кандидатура господина Тетерина не устроит, то я даю вам слово: я тоже никуда не поеду, – обещал Алябьев.

– Поедете, мсье! Я буду стараться, и вряд ли кто-то сыграет эту роль лучше меня! Кстати, пять лет назад – то есть, когда мы с вами познакомились в Орлеане, или в том месте, где я умудрился спасти вам жизнь – вам лучше знать – я как раз собирался стать актёром, причём, комедийным, причём, собирался затмить собой Чарли Чаплина. Да-да! Не улыбайтесь! Так что вы поедете в свою Россию, мсье! Вместе поедем! Это вам обещаю я – Тибо Дюран! И… спасибо вам за оказанное доверие. В свою очередь я отплачу вам тем же, поскольку найти меня непросто. Запоминайте номер телефона, мсье. Если я вдруг вам срочно потребуюсь – позвоните, мне передадут… – он дважды продиктовал Алябьеву цифры.

Мужчины условились о точном времени и месте встречи, скрепили свой союз крепким рукопожатием и разошлись.

Глава IV

Механик и грузчик

Алябьев не стал тянуть кота за известное интимное место. Окончательно взвесив все «за» и «против», где решающим «за» была сумма сделки, он достал из шкафа запасной ключ от кабинета Лилиан, доверенный ему девушкой, спустился в вестибюль, открыл её крохотные апартаменты, в которых находилась такая нужная штука как телефон, и позвонил Тетерину.

Тем воскресным утром тот словно сидел у аппарата и ждал его звонка, поэтому отозвался немедленно:

– Я будто чувствовал, что вы позвоните именно сегодня и именно в это время, отчего и отложил все свои дела. Итак, ваше решение, господин Алябьев?

– Я почти согласен. Нужно только уточнить некоторые детали.

– Я так и думал. – Тетерин не скрывал своего удовлетворения и зефирно польстил: – Вы же не глупый и деловой человек. Давайте нынче встретимся в 11.00. на кладбище Пер-Лашез. Там нам никто не помешает. Вас устраивает это время?

– Время – да, место – нет.

– Мне ближе всего до него добраться, Сергей Сергеевич.

Алябьев хмыкнул: Тетерину может быть и ближе, а ему не за угол завернуть и на место прийти. Хотя, кто его знает, где живёт этот коммерсант? Может быть, вовсе и не в Париже, а где-нибудь у чёрта на куличках, и добираться до Пер-Лашез ему тоже не по малой нужде сходить. А то, что на этих «куличках» у Тетерина есть телефон, так что же тому удивляться: возможности богатого человека всегда были несопоставимы с возможностями бедного.

– Возьмите такси, я оплачу вашу поездку туда и обратно вместе со стоянкой, – пообещал Тетерин, поняв, почему хмыкнул его соотечественник.

– Хорошо, Дмитрий Иванович. Встретимся. Где именно?

– Минуете главный вход и идите прямо по центральному бульвару. Я выйду вам навстречу.

Встретились. Как и было оговорено, Алябьев пришёл со стороны главного входа, Тетерин – неизвестно с какой. Он вылез навстречу Сергею Сергеевичу из-за какого-то серого склепа как клоп из-под плинтуса, и вылез не один. Его сопровождал высокий и крепкий с виду мужчина, видимо, телохранитель. Увидев Албьева, он остановился и потом всё время, пока проходила эта встреча, деликатно следовал за собеседниками на расстоянии пяти шагов.

Хотя Дмитрий Иванович и был одет будто буржуа средней руки, от него всё равно пахло зажравшимся капиталистом. Вот бывают же такие люди, как он: хоть в лохмотья его обряди, а чуть внимательнее присмотришься к такому «нищему», и видишь: пусть он в карамельной обёртке, а всё равно шоколадный трюфель.

Они неторопливо обходили старые монументальные дома-памятники и останавливались перед некоторыми, словно разглядывая их надгробья. Тетерин излагал Алябьеву свой план, и план был такой: Сергей Сергеевич едет в Советскую Россию экспрессом Париж-Негорелое. Он едет под видом французского коммерсанта, желающего приобрести у советских граждан разный мелкий антиквариат, не представляющий ценности. От станции Негорелое он доедет до Москвы, а оттуда уже до Ярославля. Добравшись до него, нужно будет прийти на улицу Городской вал, в доме № 78 найти Фёдора Захаровича Изотова, и у него уже остаться на постой. Изотов укажет, что и откуда нужно будет изъять и после этого изъятия возвращаться во Францию. Сначала поездом до Москвы, потом до Минска, затем до местечка Койданово – оно находится в 13-ти километрах от Негорелого, то есть, совсем рядом с советско-польской границей. В Койданово нужно будет пойти к православной церкви и найти…

– Никуда не годится, – перебил Тетерина Алябьев. – Никаких легальных поездок, никаких коммерсантов с желанием купить старые медные самовары.

– Почему не годится? – напрягся старик-гриф, пахнувший чёрной икрой. – Объясните.

– Извольте: на советской границе ко мне сразу же прицепят «хвост». Вы бы ещё придумали не антиквариат скупать, а золото с бриллиантами. – Заметив, как вопросительно взглянул на него Тетерин, даже с вопросительной подозрительностью, Алябьев пояснил ему: – Не надо недооценивать ОГПУ, Дмитрий Иванович. Советскую границу нужно переходить нелегально и, перейдя, раствориться на просторах страны среди «товарищей» в лице потомственного пролетария. С остальными границами так же – нелегально. Я хочу убедиться в надёжности всех ваших «коридоров». Если я пройду по ним без помех в Россию, то тем же путём я вернусь и обратно во Францию. Так что я поеду только на этом условии и ещё с одним: я поеду не один. Моим напарником будет немой француз. Если вы не согласны с моими условиями, то я отказываюсь от этой поездки, и мы с вами расстаёмся.

Тетерин остановился, взял себя правой рукой за ухо, покачался на ногах, подумал и сказал:

– Расскажите о вашем немом французе.

И Сергей Сергеевич рассказал ему легенду, придуманную вчера вечером самим Тибо, и основанную на первоначально предложенной сказке Алябьева. Его рассказ был коротким и неясным, как Конституция Наполеона Первого. Детали, придуманные Тибо, – а он, как нам теперь известно, был творческой натурой, – Алябьев для правдоподобности намеренно «забывал» и вспоминал о них только после того, как Тетерин ими интересовался.

Рассказ Сергея Сергеевича был следующим:

– Мы познакомились пять лет назад. Тогда у меня были трудности с жильём. Однажды, когда я ночевал на улице, на меня напали два грабителя. Я смог с ними справиться, но тут появилось ещё трое. И мне бы пришлось не сладко, если бы не этот немой. У него в руке была трость, он поспешил мне на помощь, и мы сумели отбиться. После этого я прожил у него дома две недели, и мы подружились. Надо вам сказать, господин Тетерин, что он кладезь честности, оттого и беден. А два дня назад мы случайно встретились. Он сказал мне, что после того, как у него умерла мама, он приехал в Париж на поиски работы и будто уже что-то нашёл, – и тут Алябьев не лукавил, потому что ещё вчера, встретившись после обеда и направившись искать комнату для Тибо-Колотушки на левом берегу Сены, тот сообщил ему: «Не волнуйтесь, мсье! Мои ребята меня подстрахуют. Полчаса назад они уже нашли мне квартирку и работку – грузчиком в мебельном магазине». «Когда же вы успели?» – удивился Сергей Сергеевич. «А как мы с вами утром расстались, так спустя полчаса я их на поиски и отправил, – ответил Тибо. – Я ведь, как вы изволили заметить, служу в воровской армии, где не только разведка работает по самому первому классу».