Read the book: «Энджи»

Font::

Екатерине Каретниковой – за соучастие!

В соответствии с Федеральным законом № 436-ФЗ от 29 декабря 2010 года маркируется знаком 16+

Часть первая
Машины мальчики

Дождь перестал. На стеклах тают капли. Пятичасовой чай выпит, и брошенный пакетик сохнет в мусорной корзинке. «Скоро домой», – думает Маша.

Она окидывает взором читальный зал. В зале остались двое – сухая старуха и подержанный ботаник в очках.

Маша еле заметно морщится.

Это ее первая весна в библиотеке.

Всю зиму Маша собиралась отсюда сбежать. Всю зиму заведующая уговаривала ее остаться. «Ты посмотри, как здесь красиво, – пела заведующая. – Как во дворце. А ты у нас настоящая принцесса».

Чувствительно вздыхала. Преподнесла принцессе на день рождения серебряный кулончик в виде голого мальчишки с крылышками.

«Это будет твой хранитель, – объяснила заведующая. – Очень сильный амулет. Особенно в том, что касается… личной жизни. Понимаешь меня?»

Маша побаивалась этой темы. Но продолжения не последовало.

Как настоящая принцесса, Маша мечтала о любви. Вот только никакой любви у Маши не было. Ей не о ком было мечтать за час до конца рабочего дня. Никто не ждал ее под окном библиотеки, под весенним дождем. Маша была одна на свете.

«Ангел-хранитель, – думает она сейчас. – Эх ты, ангел. От чего ты меня охраняешь? Со мной же ничего не происходит. Ни-че-го. Даже ВКонтакте написать не о чем».

Снимает очки и кладет на стол. Поднимает телефончик. Оглядевшись – никто не видит? – делает скромное селфи на рабочем месте.

С досадой читает первые комментарии.

Первым, как обычно, пишет бот-вербовщик из Турции:

Kiss U, miss U, berry berry, beautiful Habibi —

и так далее.

Следом откликается старый знакомый из ее родного городка, одногруппник по колледжу (и о том, и о другом, и о третьем Маша хотела бы забыть как можно скорее):

Чай пьешь? Шампусик лучше, напиши адрес.

Маша не отвечает. Она видит третье послание. Наверняка это привет с дейтинг-чата – из тех, что оживают под вечер в пятницу и предлагают свои бесстыжие услуги. Маша привыкла удалять такие заявки, не читая. А тут не удержалась и прочла:

Пятница. 13

Вот черт, ведь и правда тринадцатое. Уж кого-кого, а чертей сегодня лучше бы не поминать. Что там дальше?

«Увидеть Питер и умереть», —

читает Маша идиотский слоган. Негодует и хочет смахнуть сообщение, но сама не понимает, зачем ее палец жмет на треугольник. Включается рекламный трейлер.

Это – странная анимация, а может, и не анимация. Кто-то невидимый окунает плоскую малярную кисть в банку с алой краской. Медленно проводит жирную линию по белой стене. Краска стекает вниз и застывает уродливыми потеками. Как кровь.

Камера отъезжает подальше. Теперь видно, что на полу у стены лежит старый выщербленный топор, густо вымазанный красным.

«Лучшие традиции культурной столицы!» —

читает Маша очередной убогий креатив. Тем временем невидимый Раскольников переходит к главному:

«Подпишись на мой канал…»

«Задолбал», – шепчет Маша в рифму. Удаляет послание к чертям собачьим.

Выходит из-за стола, боясь поскользнуться на старинном паркете.

Ей хочется распахнуть окно. Под окном растут здоровенные тополя, те самые, что в июле засыплют весь двор своим пухом, если их не обрезать, – но сейчас месяц май, листья на деревьях только распускаются, и после дождя во дворе как-то по-особенному густо пахнет весной.

«Эх ты, – уныло думает она, трогая кулончик с ангелочком. – И для кого ты меня хранишь? Для вот такого маньяка с Тиндера? А я, может, хочу любви. Настоящей. Большой и красивой».

В стеклянной витрине выставлены всякие сумерки и оттенки серого. Маша не раз поглядывала на их обложки с затаенной грустью.

Машкина фамилия – Серова. Без оттенков.

Что-то показывается на миг там внизу, во дворе, между деревьями. Что-то красное и белое. Или наоборот, белое и красное.

Маша прижимается к мраморному подоконнику. Разве что на цыпочки не встает. Читатель в очках кидает на нее внимательный взгляд, она не замечает.

Внизу, обходя лужи, через двор идет очень молодой человек в неожиданно взрослом белом льняном костюме, но в белых кедах. С еще более неожиданным ярко-красным сложенным зонтиком, которым он помахивает, словно тростью.

Останавливается у тополя, прямо под Машиным окном. Небрежно вешает зонтик на руку. Достает телефон – золотистый, под цвет волос. Принимается что-то в нем высматривать.

Он довольно высокий. Не очень-то стриженный. И очень симпатичный.

Он стоит, глядя на экранчик. Кому-то что-то пишет. Идет дальше и пропадает из поля зрения.

Маша вздыхает.

Берется рукой за бронзовую, старинную, начищенную до блеска оконную ручку. Ручка похожа на золотую змейку.

Маша крутит ручку-змейку вправо и влево. Змейка чуть слышно пищит.

– Не открывай окно, – скрипит и старуха за последним столом. – Сквозняк устроишь. Сколько раз говорить. Набрали девчонок.

Маша пожимает плечами.

Старуха снова погружается в чтение. Она берет исключительно советские книги в твердых картонных переплетах. Книги пахнут дешевой слежавшейся бумагой.

Наверно, так пахнет мертвое время.

– Девушка, – поднимает голову очкарик в мятом пиджаке. – Можно вас на минутку.

Замолкает и снова глядит в книжку. Маша подходит ближе.

– А что вы делаете сегодня вечером, – бормочет очкарик. Вот так, без знака вопроса.

– Вы уже вчера спрашивали, – отвечает Маша хмуро. Ей изрядно поднадоел этот читатель. Его очки и угреватые щеки. Его весеннее обострение.

– Так то было вчера, – упрямится очкарик. – А сегодня…

– Сегодня то же, что и вчера, – говорит Маша.

Самое обидное, что это правда.

Помятый читатель тем временем поднимает тусклые глаза на Машу. Моргает. Напрягается.

– Вам нравится фаллос? – спрашивает он вдруг (Маша ужасается, но вовремя понимает ошибку: не фаллос, а Фаулз, Джон Фаулз, вот же у него и книга на столе).

– Мне все равно, – говорит Маша. – Главное, чтобы вам нравилось.

– Мне нравится.

Бледными пальцами он перелистывает страницу. Маша видела: он уже третий вечер мусолит этот жалкий роман про маньяка-неудачника, который держал девушку в подвале, а сам только и делал, что ныл и откровенничал и рассматривал в одиночестве девушкины голые фотки. Читатель нашел своего героя, думает Маша.

– Я тоже хотел бы выиграть миллион, как этот герой. – Очкарик сопит, глотает слюну и глядит на Машу поверх очков. – Ну или, в крайнем случае, заработать. У меня есть далекоидущие планы. Рассказать вам?

Маша пожимает плечами. И все же она немножко заинтригована.

– Очень, очень большие планы. Я бы тогда первым делом избавился от очков. Они мне надоели.

– Очки вам идут, – зачем-то лжет Маша.

– Не-ет. Я знаю, вам не нравятся очкастые. Я же вижу. Вы ведь и сами очки носите.

– Глупости, – говорит Маша и с усилием улыбается. – Все это глупости.

Она поправляет очки – в элегантной оправе, из прошлогодней коллекции Max Mara, купленные на распродаже в интернет-магазине.

– Дело не в очках, конечно, – продолжает зануда. – Просто мне надо выглядеть современным. Не побоюсь этого слова, привлекательным. Для того, что я задумал, это важно…

И снова умолкает. Офигеть, думает Маша, он хочет выглядеть привлекательным! Маша даже не знает, как его зовут: регистрацией читателей занимаются другие. На вид ему лет тридцать пять. В этом возрасте большие мальчики занимаются другими делами, а не сидят по читальным залам.

– А вот вам очки не идут, – продолжает читатель. – Я на вас часто смотрю. Вы их иногда снимаете. Вы тогда такая красивая. Поэтому я вас и выбрал…

Но Маша даже не слушает.

– Если это у вас такой способ пикапа, то он не работает, – говорит она жестко. – И вообще, поторопитесь с вашим Фаулзом. Сегодня пятница, короткий день.

И верно, на часах без четверти шесть. Старуха поднимается из-за своего стола, как мертвец из гроба, и идет сдавать книжку. Она любит порядок. Но внизу, в мраморном холле, звенит дверной колокольчик: кто-то еще вошел в библиотеку, кто-то запоздалый.

Слышно, как он поднимается по винтовой лестнице. Вот ради шутки он проводит зонтиком по спицам перил: тр-р-рень – повторяет эхо.

– Кто-то идет, – замечает и очкарик. – Это к вам?

Голос у него подозрительно гнусавый. Он захлопывает книжку. Кисло усмехается.

Маша оглядывается растерянно.

Но тут светлая фигура возникает в дверях, а возникнув, спрашивает:

– Я войду?

Даже и не вопрос, а заявление.

Очкарик нехорошо щурится.

На пороге тот самый молодой человек, с зонтиком. Не дождавшись приглашения, входит. Осматривается. Поднимает глаза на бронзовую люстру с блестящим хрусталем. Его голубые глаза тоже блестят, как хрусталь. У Маши даже мурашки бегут по телу – горячие, веселые, весенние мурашки.

– Здравствуйте, – громко говорит молодой человек, и эхо, подумав, отзывается с лестничной площадки. – Я не опоздал?

– Н-нет, – отвечает Маша.

– С трудом нашел вас в этих дворах, – говорит этот парень. – Красиво у вас. И не верится, что библиотека.

– Красиво, – соглашается Маша. – Это же бывший особняк. Но я вас раньше тут не встречала… Вы – читатель?

– Я мечтатель, – неловко шутит молодой человек и сам очень мило смущается. – Если честно, я бы вообще сюда не заходил. Меня заставили…

– Как это – заставили?

– Да вот же, смотрите. – Он достает из кармана свой телефон. – Утром я получил сообщение. Вот… «Как прилетишь, никуда не сворачивай, сразу ко мне. Опоздаешь – сам виноват».

Маша не знает, что и думать.

Краем глаза она замечает в зале движение. Тот очкастый черт до сих пор топчется у выхода со своим Фаулзом.

– Мы закрываемся, – говорит ему Маша.

Очкарик шипит ядовито:

– Слышу. И вижу. Вижу, как вы тут закрываетесь.

Удивленно вскинул брови, молодой человек мягко поворачивается на каблуках (что непросто, учитывая паркет и кеды).

– Мы уже абсолютно закрыты, – говорит он немножко не по-русски. – Вам тоже советую закрыться. Кроме того, сюда идет заведующая.

Маша удивляется. Очкарик тащится вниз по лестнице, как оплеванный. В следующую секунду и вправду скрипит дверь, и заведующая возникает на пороге своего кабинета.

– Андрюша! – восклицает она. – Здравствуй! Надо же как ты вырос. Стал совсем как взрослый!

Тот, кого назвали Андрюшей, еще больше смущается. Перекладывает красный зонтик из одной руки в другую. И превращается в обыкновенного мальчишку.

– Здравствуйте, тетя, – говорит он.

Заведующая расплывается в улыбке.

– Маша, знакомьтесь, – говорит она. – Это мой чудо-племянник Андрей. Он сегодня прилетел из Берлина. Закончил там школу. Я велела ему нигде по пути не задерживаться, а сразу приезжать сюда. А ну как потеряется?

Маша пожимает плечами. Смотрит пристально на этого Андрея, раз уж тетя разрешила. Все объяснилось очень просто. Богатенький бездельник в льняном пиджаке нагрянул в Питер потусить. Совсем как взрослый, надо же.

– И еще я тут подумала, – продолжает заведующая. – Может быть, ты, Маша, не откажешься слегка мне помочь? Побыть у него гидом несколько дней? Показать ему наш прекрасный город? Со мной ему гулять неинтересно… А я выпишу тебе премию. За переработку. Ты не против?

– Я бы очень хотел, – говорит вдруг Андрей.

Маша вдруг понимает, что все это время нервно вертела в пальцах свой серебряный кулончик. Лучше было даже не думать о том, как все это выглядело со стороны.

Маша поднимает глаза на Андрея, но тот просто стоит и улыбается. Улыбается он тоже немножко не по-русски: немного слишком открыто, немного слишком беззащитно. В городке, где раньше жила Маша, за такую улыбку сразу давали в торец.

Зубы у него белые и ровные.

– Я могу, – говорит Маша, обращаясь только к заведующей. – Но я ведь тоже не очень знаю… наш прекрасный город. Я и в Эрмитаже-то не была ни разу.

Заведующая машет рукой:

– Сам разберется. Он тут жил до шестнадцати лет. На самом деле за ним надо просто присматривать.

– Я не кусаюсь, – уверяет Андрей. – И не превращаюсь в волка в полнолуние.

– Ты будешь ночевать в отдельной комнате, – строго говорит тетя. – Мы об этом договорились с твоей мамой. А там превращайся в кого хочешь.

– Хорошо, – говорит Маша, старательно не глядя на Андрея. – Когда начинать?

– Может, прямо сегодня? – предлагает заведующая. – Мы могли бы все вместе посидеть в ресторанчике… За мой счет, конечно… Могли бы немножко выпить за знакомство. Да. И вот что, Маша: зайди, пожалуйста, на минутку ко мне в кабинет… Надо закончить кое-какие дела… Андрей подождет нас тут.

* * *

– Тебе ведь можно поручить ответственное дело, Маша? – спросила заведующая, когда дверь за ними закрылась. – Ты меня еще никогда не подводила. Ты весь наш каталог наизусть помнишь. С любым клиентом общий язык находишь. Хотя иной раз те еще упыри попадаются…

– Бывает, – согласилась Маша грустно. – И что?

– Давай договоримся. Ты будешь держать меня в курсе всех его действий и передвижений. Насколько это возможно.

– Шпионить? – уточнила Маша.

– Шпионить, – согласилась заведующая. – Пока не знаю как. Знаю только, что его мать… моя сестра… умоляет меня следить за ним во все глаза. А как я за ним услежу? Вот я и хочу тебя нанять на эту работу. Обещаю хорошо платить. Спецагентам ведь много платят? Особенно… таким симпатичным?

Маша хотела покраснеть, но не стала.

– Но почему? – спросила она. – Почему за ним нужно следить?

– Для его же пользы, – заверила заведующая. – Ты, наверно, думаешь, вот приехал тусовщик из Европы, будет теперь по клубам шляться… – Маша не подала виду, что именно так она и подумала. – Нет. На самом деле все иначе. У его матери сейчас большие проблемы. Да и с ним все плохо. У него… как бы это сказать… нестабильная психика. Была попытка суицида… раньше, в подростковом возрасте… А в этот раз он сбежал из дома и рванул сюда. Сестра понятия не имеет зачем. Но очень волнуется. Боится нового нервного срыва…

Маша опустила ресницы.

– Ты можешь отказаться, – негромко проговорила заведующая. – Я не могу тебе приказать. И манипулировать тобой мне тоже не хочется. Но я подумала, что тебе будет с ним легче общаться, чем мне, вы же ровесники… И к тому же… я же вижу, ты тоже мучаешься отчего-то, хоть виду и не подаешь… Каждый день одна и одна, и даже позвонить некому. Нет ничего тоскливее одиночества. Думаешь, я не знаю?

Маша почувствовала, что может заплакать. Чтобы этого не случилось, она стиснула зубы. Посопела носом.

– Ничего страшного, – сказала Маша вслух. – Хорошо… я поработаю гидом. Немножко.

– Какая ты умница, – улыбнулась заведующая. – Мне кажется, ты ему понравилась. А он тебе?

Вот тут Маша наконец покраснела.

– Сиротка ты моя, – приобняла ее заведующая. – Ничего… будет и на нашей улице праздник.

Маша скучала по ласке. Но…

Сейчас она мягко высвободилась. Улыбнулась через силу. Зато и слезы сразу куда-то пропали. А точнее, не начались.

* * *

Субботним утром Маша уже совсем было приготовила себе скромный завтрак из двух яиц и бекона, когда зазвонил телефон.

– Привет, – услышала она голос Андрея. – Когда за тобой заехать?

Маша даже не удивилась. Вчера вечером, в ресторанчике, они даже не успели как следует перейти на «ты». У них не было на это времени. Заведующая общалась за всех троих – пересказывала российские новости. Впрочем, Маша знала, что ее начальнице тоже живется невесело и даже поговорить не с кем.

Потом она вызвала сразу два такси – для них и для Маши отдельно. Прощаясь, Андрей просто помахал ей рукой. И даже не спросил о планах на завтра.

Поэтому Маша не знала, что и думать. Может быть, этот парень и правда принимал ее за бесплатного гида? За эскорт с почасовой оплатой?

Собеседник словно прочитал ее мысли.

– Ну прости, – сказал он. – Я просто хотел бы сказать, сможем ли мы сегодня встретиться?

Он опять говорил как-то не вполне по-русски. Маша усмехнулась. Посмотрела в окно. Погода, чего уж там, стояла чудная.

– Разреши мне сначала позавтракать, – сказала она. – А потом… И приезжай.

– Скажи мне номер твоей квартиры.

– Я спущусь, – пообещала она. – Набери меня, как приедешь.

– Набери? Ах, ну да.

Давно был закончен разговор, уже была готова яичница с беконом, поспел и заварной кофе, а Маша все никак не могла понять, рада ли она этому утреннему звонку.

Все еще думая об этом, она пошла в ванную. Но там, стоя под душем, она помимо собственной воли вспоминала его лицо и золотые волосы. Лучистые глаза, как две голубые льдинки.

Интересно, доводилось ли кому-нибудь видеть, как они тают?

Стоя в ванне под теплыми струями, Маша прижала к губам тыльную сторону ладони.

Нет, Машка, все-таки ты дура, подумала она. Тебя-то никто не баловал всякими нежностями. Помнишь, в колледже на выпускном?

Тот парень уделял поцелуям не слишком-то много времени. Ему было нужно другое. Ну, он его и получил. Всего-то и надо было – подсыпать какую-то дрянь в бутылку.

Кажется, он даже не понял, что в этой гонке он был первым.

Стоя в ванной на мокром полу, Маша протерла ладошкой зеркало. Приблизила лицо к зеркалу. Так ей стала видна вся фигура.

И вовсе она не худенькая, решила она. Не хуже других.

Зеркало затуманилось снова, и Маша пальцем начертала на нем странное слово:

Angie

и рядом нарисовала сердечко.

Отступила на шаг, полюбовалась на свою работу. А потом взяла салфетку и стерла все целиком.

Взяла со стеклянной полки своего ангелочка на серебряной цепочке. Надела на шею, аккуратно застегнула замочек.

Прислушалась. Там, на кухне, уже давно и требовательно пиликал забытый телефон.

Выждав лишних минут пять (ничего, не растает, не сахарный), Маша спустилась на лифте и выпорхнула из подъезда.

Этот Андрей встречал ее с букетиком настоящих ландышей. Маша приняла букетик, но целоваться с пришельцем не стала. Вместо этого сунула нос в самую середину букета. Майские ландыши пахли божественно.

Радуясь цветочкам, Маша рассмотрела принца получше. Под вчерашним пиджаком у него была уже не белая рубашка, как вчера, а новая ярко-красная футболка с размашистым принтом из Rammstein:

Deutschland,

mein Herz in Flammen.

И не боится он, подумала Маша. Побить ведь могут. В Чудово бы десяти шагов не прошел.

Хотя зачем ходить, когда можно ездить, резонно подумала она. Таксист терпеливо ждал их поодаль, у помойки (больше в этом дворе парковаться негде).

– Наверно, я плохой гид, – сказала Маша вежливо. – Но я не представляю, что тебе можно посмотреть в нашем прекрасном городе. Я же сама не из Питера.

– Мне тетка говорила, что ты из Чудово, – только посмеялся Андрей. – Я сказал: «Вот и чудно». Не волнуйся. Я сам уже все продумал. Поедем на Крестовский остров, на аттракционы.

Маша только что руками не всплеснула. На Крестовском были самые крутые горки, и Маша была там всего один раз, с девчонками, и всем жутко понравилось. Правда, денег им хватило ненадолго.

– Я на сайте видел, там у них есть такая огромная трасса. – Андрей показал руками какую-то сложную фигуру. – У нас говорят «Achterbahn». Дорога-восьмерка.

– Да, там весело… наверно… А еще там есть качели, помнишь? Вроде пропеллера. Туда подвешивают людей в креслах и поднимают метров на сто в высоту… Знаешь, как они оттуда вопят?

– Так тебе нравится? – обрадовался Андрей. – Нет, правда, нравится?

– Главное, чтобы тебе нравилось, – сказала Маша и даже нос сморщила, потому что вспомнила, кому она совсем недавно говорила такую же фразу и при каких обстоятельствах.

Все это осталось далеко. И скучные книги, и скучные люди.

– Тогда вперед, – сказал Андрей и распахнул перед ней дверцу такси.

* * *

Скоростная капсула с грохотом катилась по рельсам вверх и вниз, делала мертвую петлю и переворачивалась, и встречный ветер трепал Машкины волосы и заставлял ее задыхаться от восторга. Это было настолько круто, что они прокатились по этой трассе трижды.

Потом зависали на качелях-пропеллере. С верхней точки было видно весь остров с прудами и дорожками, а также инопланетный стадион и башню Газпрома на горизонте. Протомившись с минуту на самом верху, они со свистом ныряли вниз, под вой мотора раскачивались снова, кувыркались в воздухе, и все повторялось опять.

Один раз Маша чуть не выронила телефон. То есть уже совсем почти выронила из заднего кармана, но Андрей перехватил его одним ловким движением.

Его рука задержалась на ее джинсах – конечно, случайно. По краткому, хотя и нескромному опыту Маша знала, что сейчас его пальцы скользнут под ее ремешок, да там и останутся. Но этого почему-то не случилось. А потом они все вместе рухнули вниз (у Маши сразу перехватило дыхание) и наконец вернулись на землю.

Держась за руки, они прошлись вдоль пруда (на воде толклись разноцветные катамараны). Постояли в очереди на колесо обозрения. Загрузились в кабинку. Теперь стадион и башня-кукурузина открывались их взорам медленно и величественно. Маша на всякий случай села напротив Андрея, но вышло даже хуже. Теперь она видела его лицо. И улыбающиеся губы.

Из-за дымчатых стекол его лицо казалось бледным, волосы – зелеными, а красная футболка – какой-то бурой. И только надпись про Deutschland словно светилась ультрафиолетом, как в ночном клубе.

– Что значит Mein Herz in Flammen? – спросила Маша.

Вопрос «Языком владеешь?» был в их колледже довольно популярным, но не предполагал положительного ответа. Иначе получалось смешно.

– Мое сердце в огне, – перевел Андрей. – Но это про Германию. Там же теперь все очень… напряженно.

– Я слышала, – сказала Маша.

– Ты вот, наверно, про меня подумала: приехал такой чел из Берлина мамины деньги тратить… Так вот. У мамы нет денег. И там не скучно. Просто там особо и поговорить не с кем. Местные – те еще понторезы, они на тебя вообще не смотрят. С беженцами дружить себе дороже… Наших много, но они как услышат, что ты из Питера, сразу спрашивают: а папа у тебя кто? Олигарх? Только о деньгах и думают… Я тебе клянусь: там таких девчонок, как ты, вообще не найти…

Тут он умолк, потому что заметил, что говорит уже лишнее. А Маша не заметила. Ей просто понравилось, что таких, как она, в Германии не найти.

– Поэтому ты и вернулся? – спросила она.

– Я не совсем вернулся, – сказал Андрей как будто даже виновато. – И совсем не поэтому. Просто… у меня здесь сразу несколько дел.

– Каких дел?

– Я расскажу тебе. Позже. Не хочу тебя грузить своими проблемами.

– Иногда становится легче, если подгрузишь.

Маша не спешила входить в роль шпионки. Ей и правда было интересно, что же привело ее нового друга в наш прекрасный город, да еще так внезапно.

Андрей достал золотистый айфон. Перечитал несколько сообщений.

– Вот первое дело, – сказал он. – Через три часа у меня встреча с одноклассниками. Но мне не продадут алкоголь. А у тебя, наверно, и паспорт не спросят… Ты в очках выглядишь старше…

Сказать, что Маша была разочарована, означало ничего не сказать. Нет, она крепко разозлилась.

– Маш, ты обещала мне помогать, – напомнил Андрей.

Направил на нее камеру и сфоткал на фоне города, с высоты птичьего полета. Если это и была манипуляция, то какая-то уж слишком откровенная. Беззастенчивая. И беспроигрышная.

Маше больше всего хотелось выйти и хлопнуть дверью, но эта чертова кабинка болталась на высоте доброй сотни метров над городом.

– Бухло покупать я не обещала, – сказала Маша. – Все тетке расскажу.

На это Андрей ответил так: пересел к ней поближе и привлек к себе. Она хотела ему высказать все, что она про это думает, но он легонько прикоснулся своим носом к ее носу. А потом вытянул руку и отснял гифку. Показал ей, посмеиваясь. На экране их губы забавно шевелились, как у двух рыбок, будто они только что поцеловались, и более того, как будто это им обоим ужасно понравилось.

– Удали сейчас же, – сказала Маша.

– Не сейчас и вообще никогда, – отвечал Андрей. – Может, я это тоже для тети сохраню.

– Ну ты свинья, – сказала Маша.

– Я такой. Пойдешь со мной сегодня? Мне без тебя будет плохо.

Машка широко раскрыла глаза.

– Заодно проследишь, чтобы я себя хорошо вел.

«Ну как такому откажешь?» – подумала Маша.

Через три часа они оказались на месте. Маша еще никогда не бывала в таких шикарных квартирах. Просторная прихожая-лофт освещалась скрытыми где-то лампами, светившими вполсилы, и вся была завешана зеркалами в тонких бронзовых рамах; Маша не сразу поняла, что за зеркалами скрываются шкафы, а точнее сказать, целые комнаты для одежды. В зеркалах отражались дорого одетые парни и девушки, которые выходили обниматься и хлопать Андрея по плечу, кому как больше нравилось. Откуда-то издалека слышалась музыка – довольно примитивный этнический бит, как из второй обоймы Black Star. Маша не любила такую музыку, но с любопытством смотрела по сторонам. Прямо из прихожей начинался длинный коридор, который по широкой дуге уходил куда-то вбок, будто квартира была круглой. У Маши даже возникло подозрение, что коридор через пару сотен метров снова возвращается в прихожую, и у нее слегка закружилась голова – может, от этой мысли, а может, от сладкого дыма, которым она надышалась, пока стояла на лестничной площадке.

Дым-то как раз был самым обыкновенным. Как в вонючих подъездах ее родного городка.

Пока их встречали и приветствовали, она незаметно держала Андрея за руку. Ей казалось, что на нее никто и не смотрит, хотя, конечно, это было не так.

– А это чудо у тебя откуда? – спросил кто-то в рифму.

Маша поняла, что это про нее. Она подняла глаза на говорившего. Это был круглолицый, но довольно накачанный парень в мешковатых шортах, в сине-бело-голубой футболке футбольного клуба «Зенит» (с рекламой Газпрома) и почему-то босиком. Наверно, это была его квартира.

Маше было приятно, что Андрей даже не улыбнулся. Он очень серьезно посмотрел на нее и сказал:

– Это чудо из Чудово. Есть такой город.

– Знаю, – сказал круглолицый. – Сколько раз с отцом мимо проезжали. Познакомишь?

– Уже нет, – отрезал Андрей.

Маше снова захотелось его поцеловать. Это было, наверно, заметно, потому что футболист слегка приуныл.

– Это несправедливо, – сказал он. – Опять все лучшее тебе одному.

– Ладно, ее зовут Маша, – сказал Андрей. – Она, между прочим, в библиотеке работает. У моей тетки. Ну, ты знаешь.

– А я Макс, – сказал тот парень. – Макс Ершов. Мы вообще-то с этой немчурой друзья с пятого класса.

– С шестого, – уточнил Андрей. – Макс ничего не помнит, потому что он технический гений… Нет, не гей, а гений… Мы зовем его «Маск». Возьми-ка вот лучше сумки, Маск. Там маленькие шампусики.

– Ого! – оценил Макс. – А еще у нас что-то покрепче есть.

Он поднял с пола два объемистых пакета. Андрей выбрал в алкомаркете не что-нибудь, а сразу шесть коробок немецкого игристого в мелкой расфасовке.

– В Европе на вечеринках только так и пьют, – пояснил он Маше.

– Для экономии? – спросила Маша.

– Для безопасности, – ответил он.

Продавец в алкомаркете насмешливо на них посмотрел и спросил документы. Маша уверенно показала издали паспорт, и все получилось как нельзя лучше.

– Вы фанат «Зенита»? – спросила Маша у Макса.

– Я фанат Газпрома, – ответил тот. – Отец на них трудится… с утра до вечера.

– Правда? Так тяжело?

– Ну да… Он давно бы бросил, если бы корпоративные футболки не выдавали… Сейчас он в командировке. И это… может, перейдем на «ты»? Я неловко чувствую себя во множественном числе.

Маша кивнула. Она смотрела на его босые ноги. На правой, повыше щиколотки, была видна татуировка: «Musk».

– Маск, не будь слишком тонким, – сказал Андрей. – Это не твой образ.

– Энджик любит ревновать. – Его друг повернулся к Маше. – Даже когда нет причин. Что, кстати, вдвойне обидно.

И он ушел с сумками вдаль по коридору.

– Как он тебя назвал? – спросила Маша.

– Как? Энджик? Это… старое…

Вот странно: Андрей как будто немного погрустнел. Хорошо еще, что сразу две полуодетые девчонки полезли к нему целоваться с двух разных сторон. Одна, впрочем, повернулась к Маше и спросила:

– А ты его девушка? Ты есть у него в Инсте? Я тебя не видела…

Маша помотала головой отрицательно.

– Мы живем в даркнете, – отрезал Андрей. – Там голые фотки не размываются.

Наконец все собрались в одной из неизвестно скольких громадных комнат, расселись на коврах и принялись открывать шампанское. Протянули руки, хорошенько облили друг друга пеной.

– Никто не понял, с чего ты так сразу уехал, – говорил Андрею один из приятелей, чье имя Маше не запомнилось. – Взял и пропал. Потом мы такие смотрим – ага, он уже в Германии… Ты бы рассказал, что ли, как оно…

– Да расскажу… потом… – отнекивался Андрей.

– Давай сейчас. Ловецкой все равно нет. Девчонки ее спрашивали, как она тебя туда отпустила… а она…

Маша стала слушать внимательнее.

– Чего она не пришла-то? – тихо спросил Андрей.

– Сам как думаешь?

Маше стало грустно. Она потянулась и взяла из тазика со льдом еще одну мокрую бутылочку. Андрей посмотрел на нее, отвинтил проволоку, хлопнул пробкой. Себе взял еще одну.

– За нас, – сказал он так, чтобы только она слышала.

Никогда еще Маша не пила такого вкусного шампанского. И оно показалось еще вкуснее после этих слов.

И еще у нее немножко кружилась голова.

– Тебя звали Энджик, – сказала она. – Как странно.

Она потрогала серебряного ангелочка, что висел на груди. Андрей заметил. Нежно накрыл ее ладонь своей. В том месте, куда легла его рука, вдруг сделалось очень горячо, и Машино сердце ненадолго остановилось, а потом снова застучало сильнее прежнего.

– Не надо, – сказала она.

– Хорошо. Маш, я никогда не сделаю ничего… плохого. Если ты… не захочешь…

– Не надо, – повторила она.

Кажется, она слышала, как скрипнули его зубы. Но вслед за этим скрипнула дверь, и в комнате появились еще одна девушка (редкой, но какой-то слишком настойчивой красоты) и увалень Маск, который со смущенным видом шел за ней. Он один услышал звонок в дверь.

Все, кто был в комнате, как-то неловко замолчали. Только скучный R'n'B все еще пульсировал где-то вдалеке.

Эта девушка нашла глазами Андрея.

Маша почувствовала, как тот вздрогнул. Медленно опустил руку.

– Привет, – сказал он совершенно незнакомым голосом.

Тронул Машу за плечо. Молча поднялся и вышел в коридор. Девушка вышла с ним, так и не проронив ни слова.

Все с пониманием переглянулись. Потом все посмотрели на Машку. Она хотела было исчезнуть тоже, но добрый Маск подсел рядом. Его зенитовская футболка почему-то была мокрой. От шампанского, подумала Маша.

– Оставь их, – сказал он. – Не бери в голову. Пусть пообщаются, три года не виделись. Хочешь еще шампуса? Или, может, тебе лучше пива принести? У отца в холодильнике целый ящик.

– Все равно, – сказала Маша.

– Тогда чего другого? – оживился Маск.

– Ни за что.

Маск оглянулся на дверь:

– А я немножко выпью, наверно.

Он вышел куда-то и действительно вернулся через минуту с пузатой бутылкой. Не очень-то ловко налил в стакан (жидкость выливаться в стакан не хотела). Выпил один. Снова повернулся к Маше. Даже взял ее за руку.