Read the book: «Бегство в пустоту»

Font:

* * *

Бегство в пустоту

Глава первая. Заманчивое предложение

Утром меня разбудил телефонный звонок. Я нащупал на тумбочке мобильник, поднес его к глазам. На дисплее высвечивался незнакомый номер. Небось опять набивший оскомину телефонный спам. Ни утром, ни днем, ни вечером от назойливой рекламы по телефону покоя нет. Сейчас робот будет предлагать пойти в частную поликлинику, подлечить зубы, подправить позвоночник или еще какую-нибудь ерунду. Я не придерживаюсь принципа не отвечать на телефонные звонки с незнакомых номеров – мало ли, вдруг звонок важный, поэтому нажал на кнопку соединения связи. Но нет, звонил не робот.

– Доброе утро! – сказал бесстрастный женский голос, принадлежащий особе явно старшего поколения.

– Доброе, – ответил я, стараясь стряхнуть с себя сон.

– Игорь Степанович Гладышев? – вопросительным тоном спросила женщина.

«Все же спамерша звонит, – подумал я вяло, подавляя зевок и теряя интерес к разговору. – Раз знает имя-отчество, значит служащая банка, будет сейчас кредит предлагать». Однако вся моя логическая цепочка умозаключений, с помощью которой я определил для себя звонившего мне абонента, оказалась неверной. Этот вывод проистекал из следующей реплики, поданной моей собеседницей.

– Игорь Степанович, мне порекомендовали вас как одного из самых лучших частных сыщиков города Москвы. – Голос у женщины был хорошо поставленным, речь правильная, сразу видно интеллигентный, умеющий хорошо говорить человек.

– Гм, – засмущался я. – Ну, насчет того, что один из лучших частных сыщиков Москвы… Это вам того… загнули… А кто, простите, порекомендовал?

– Не имеет значения, – безапелляционным тоном заявила женщина. – Извините, я не представилась. Меня зовут Наталия Владиславовна Царапкина.

– Именно Наталия, не Наталья? – зачем-то брякнул я, хотя мне абсолютно никакого дела не было до правильного произношения имени Царапкиной. Наташка она и есть Наташка.

– Да, Игорь Степанович, именно Наталия, – уточнила женщина. – С юридической точки зрения это два разных имени.

Царапкина говорила так напористо, что я даже немножко растерялся.

– Рад знакомству, – снова брякнул я вместо традиционного «Очень приятно», ибо в общении с незнакомой напористой дамой, да еще спросонья, было мало приятного.

– Игорь Степанович, мне требуются ваши услуги частного сыщика, – продолжала говорить со мной женщина так, будто она была моим начальником, а я ее подчиненным. – Дело касается убийства.

– Надеюсь, вы не собираетесь нанять меня в качестве киллера, – пошутил я довольно неудачно, поскольку женщина была не настроена шутить.

– Отнюдь, – проговорила она строго. – Дело серьезное и не терпит отлагательств, Игорь Степанович. Вы согласны взяться за работу, которую я вам поручу? Разумеется, ваш труд будет хорошо оплачен.

Если предлагают работу, да тем более хорошо оплачиваемую, я чаще всего от нее не отказываюсь.

– Извините, Наталия Владиславовна, можно узнать хотя бы вкратце, в чем суть работы, которую вы мне предлагаете? – спросил я тоном заинтересованного в предлагаемом деле человека.

– Мне бы хотелось обсудить дело, которое я хочу вам предложить при личной встрече, – тоном, не терпящим возражений, заявила Царапкина. – А посему жду вас в ближайшее время у себя дома в Подмосковье. Приезжайте по адресу: Славинский район, коттеджный поселок Темные Аллеи, улица Березовая, дом пятьсот двадцать… Вы на машине?

Она говорила со мной о своем предложении как о деле решенном, и я противиться ее воле не стал.

– На машине, – подтвердил я.

– В таком случае, когда будете подъезжать, позвоните мне, я сообщу на КПП о том, что вы приехали ко мне, и охранник пропустит вас на территорию коттеджного поселка.

С этими словами женщина, не прощаясь, разъединила телефонную связь.

Я бросил мобильник рядом с собою на кровать и посмотрел на электронные часы, стоявшие рядом со мною на тумбочке. Восемь часов утра. «Рано, однако», – сказал я так, как сказал бы представитель одного из северных народов России. Можно было бы, конечно, подольше поспать, поскольку сегодня суббота и предпоследний день моего отпуска, но не суждено – наклевывалось дело. Впрочем, впереди еще воскресенье, и завтра смогу выспаться. Хотя еще бабушка надвое сказала, неизвестно, какое задание даст мне Царапкина, может быть, придется не только завтра утром подольше не спать, но и не спать сегодня ночью. Всякое бывает. Я бы, конечно, мог сейчас написать, что «я тогда еще не знал, что мне не удастся поспать в воскресенье», но я так не скажу, поскольку так пишут в плохих детективах, когда, забегая вперед, пытаются заинтриговать читателя. А поскольку детектив у меня неплохой, я интриговать не буду и честно скажу, что поспать в воскресенье мне все же удалось.

Но как бы там ни было, в понедельник утром мне нужно быть на работе. Я ведь не профессиональный сыщик, а сыщик любитель, а профессионал я в другой области. Я тренер по вольной борьбе в Детско-юношеской спортивной школе. А частным сыском занимаюсь от случая к случаю, когда, например, как вот сегодня кто-то из моих знакомых подбрасывает мне клиента. Не бесплатно, конечно, тружусь. Впрочем, не всегда удается получить гонорар за свою работу, бывает, и прокатывают меня клиенты, но я не обижаюсь, сыск дело добровольное – для меня, разумеется. У меня, как утверждают многие, к этому делу талант, а если есть к делу талант и интерес, то почему бы людям и не помочь, даже бесплатно? Но за гонорар, само собой, лучше.

Хотелось, конечно, еще немного поваляться, за отпуск что-то я разленился, но я отбросил одеяло, встал с кровати и потянулся.

«Пора в путь-дорогу…» – с этими словами, звучащими у меня в голове, я направился в ванную для того, чтобы почистить зубы, умыться и побриться. Последнее действие, – как, впрочем, и предыдущие два – я совершаю ежедневно, поскольку небритым чувствую себя уж очень запущенным, прям каким-то бичом или бомжом и начисто отвергаю моду ходить с трехдневной, а то и с трехнедельной щетиной на щеках, что стало трендом среди молодых людей, к каковым, кстати говоря, я себя пока еще отношу. И не только к молодым, но я себя еще не отношу и к уродам. Внешность у меня, правда, не особо выдающаяся, но некоторым женщинам нравлюсь. Рост метр восемьдесят пять, фигура спортивная, крепкая, волосы русые, нос прямой, глаза серые, густые брови, твердый подбородок и полноватые губы, но не до такой, конечно, степени, как у девиц, накаченные ботоксом, или как у представителя негроидной расы. В общем, нормальный я мужик, такой же, как и миллионы среднестатистических мужчин в мире.

Я справился с утренним туалетом и отправился в кухню готовить себе завтрак. Завтрак я готовлю себе сам, поскольку домработницы не имею, жены тоже, ибо являюсь холостяком. Не закоренелым, конечно, и не убежденным, так как был бы не прочь жениться, но пока, как говорится, партии подходящей нет. Был я уже один раз женат, женился в двадцать три года, более того, у меня есть сын, которому тринадцать лет, но вот несколько лет назад я развелся – не сошлись, как принято в таких случаях говорить, характерами. А впрочем, дело давнее, не стоит бередить душу… В общем, ушел я из нашей совместно нажитой с Инной квартиры с одним чемоданчиком и вернулся в отчий дом к маме. Отец у меня умер уже давно, мама тоже долго не прожила после его ухода, отошла в мир иной, оставив мне, единственному наследнику, двухкомнатную квартиру в Москве. Не в центре города, разумеется, ибо для нашей обычной семьи жить там было слишком круто, а на окраине, в двух остановках от станции метро «Новогиреево». Оттого, что я живу не в центре столицы, я не страдаю. Как поет группа «Бутырка», «Моя подружка с центра, а я с окраины…». Но не всем же жить в центре, кому-то приходится проживать и на периферии города. В общем, меня расположение моего дома в пространстве столицы устраивает.

Все же на минутку вернусь к своей женитьбе. Как я уже говорил, женился я в двадцать три года, моему сыну тринадцать лет, путем нехитрого подсчета двадцать три плюс тринадцать можно определить мой возраст – тридцать шесть лет. Все то, что я вроде бы отвлеченно рассказываю, имеет свой смысл, это я таким образом ненавязчиво, между прочим, и создаю свой образ как главного героя моего романа. Надеюсь, все вышеперечисленные сведения обо мне читателю в дальнейшем пригодятся.

А теперь вернусь на кухню, где я готовлю себе завтрак. По утрам я обычно ем манную или овсяную кашу. Не из-за того, конечно, что я их обожаю. Я бы, разумеется, с большим удовольствием съел на завтрак средиземноморского осьминога с картофелем и беконом под соусом из греческого йогурта с зеленым чесноком. Но я позволить себе подобный изыск не могу, поскольку, к большому моему сожалению, не долларовый миллиардер и даже не долларовый миллионер, а обычный тренер по вольной борьбе, имеющий скромный достаток. Впрочем, прибедняюсь – достаток у меня выше среднего, поскольку зарплата у педагогов, и в том числе и у тренеров ДЮСШ, в Москве нынче высокая, да и гонорары, получаемые мною за частное расследование дел, бывают немаленькие. Так что не бедствую. Но все равно особо не шикую, ем, как говорится, что бог послал. Главное, чтобы времени на готовку пищи много не уходило.

Позавтракав, я сгреб со стола посуду в раковину – вечером всю скопившуюся за день посуду помою – и стал собираться в дорогу. Надел повседневную одежду, к которой привык, – джинсы, рубашку, обул кроссовки, похлопал по карманам – портмоне с карточкой и правами на месте, прихватил с полочки у зеркала ключи от гаража и машины, вышел за дверь. Дом уже ожил, люди отправлялись на работу, где-то хлопали двери, но лифт оказался свободен. Я сел в кабину и спустился со своего восьмого этажа на первый. Проплутав между домами, вышел к гаражному кооперативу. Гараж у меня классный, доставшийся мне вместе с квартирой от родителей, построенный еще в советские времена, не какая-то там «ракушка», которые, по счастью, вроде бы уже все убрали в Москве, а добротное капитальное строение на одной из гаражных «ниток».

Слева у входа в гаражный кооператив на трехметровых опорах располагалась будка сторожа. Оттуда с высоты охранник мог превосходно наблюдать за всеми вытянувшимися в несколько линий строениями с одинаковыми воротами. Сам охранник сидел на стуле на площадке перед дверью в свое жилище и грелся на солнышке. Я в знак приветствия помахал ему рукой и зашел на территорию гаражного кооператива. Миновав пару рядов гаражей, свернул направо и, пройдя несколько метров, остановился у ворот своего бокса. За ними моя «БМВ», машина не новая, но в превосходном состоянии и довольно резвая.

Открыл ворота, выгнал автомобиль и забил в мобильном телефоне в навигаторе названный мне Царапкиной адрес – район Славинский, коттеджный поселок Темные Аллеи. Как оказалось, находился он в пятидесяти километрах от моего дома, это по московским меркам – рукой подать. У некоторых дачи и за сто и сто двадцать километров – и ничего, ездят люди. Хотя чего это я так рассуждаю, будто бы еду на свою дачу, которая находится от моего дома в пятидесяти километрах. Может быть, хозяин дачи в Темных Аллеях живет на другом конце Москвы, где-нибудь около Химок. У него как раз от своего дома до дачи сто километров и выйдет.

Я сходил к боксу, закрыл ворота и, вновь усевшись в автомобиль, с комфортом покатил прочь с территории гаражного кооператива. Август на исходе, но тепло, сухо, солнечно, самое время где-нибудь на даче, лежа в шезлонге, позагорать. Но, увы, дачи у меня нет и в обозримом, и в необозримом будущем не предвидится, поскольку свой загородный дом для меня предмет роскоши. Так что вместо лежания на солнышке в шезлонге придется довольствоваться поездкой по Подмосковью, прогулкой по дачным участкам и пребыванием на свежем воздухе.

Мне повезло, я доехал до МКАДа без пробок, хотя время было «пиковое» – дачники едут в свои загородные дома как раз в субботу утром. Леса Подмосковья… леса Подмосковья… Где эти леса, хотелось бы знать. Я проехал по шоссе километров тридцать и не одной купы деревьев не увидел – все поселки, магазины, кафе да заправки. Впрочем, после того как проехал по мосту через Москву-реку, здесь наконец-то появились леса, а поселков стало меньше, да и этажность зданий понизилась.

Минут через пятьдесят выскочил на Московское малое кольцо. Промчавшись немного по нему, свернул вправо и, проехав с полкилометра по второстепенной дороге, остановился на большой, прямоугольной, заасфальтированной площадке, в середине которой высилась громадная арка с надписью большими буквами «Темные Аллеи». Под аркой размещались въезд на территорию коттеджного поселка и выезд с нее, перекрытые шлагбаумами, между которыми стояла квадратная будка-аквариум дежурного охранника, а чуть в стороне справа от арки находилось приличных размеров прямоугольное с затемненными стеклами здание, где спали и обедали охранники. На таком большущем КПП наверняка их дежурит как минимум двое.

Я припарковался в теньке у высоких туй, росших в ряд по правой стороне площадки, позвонил Царапкиной и сообщил о том, что прибыл на место. Она попросила меня назвать марку машины и номер, что я и сделал, отключил связь и принялся ждать, когда меня пропустят на территорию коттеджного поселка. Вскоре охранник в будке, мордатый дядька в черной униформе, махнул мне рукой, разрешая проехать в Темные Аллеи. Очевидно, ему позвонила Царапкина и попросила его пропустить к ее дому машину с визитером. Шлагбаум поднялся, и я въехал в ворота. Следуя указаниям навигатора, проехал по боковой улице с ответвляющимися от нее переулками и свернул вправо на улицу Березовую. Надо сказать, что жили в Темных Аллеях люди небедные – недаром же коттеджный поселок. За высокими заборами росли высокие деревья, высились высокие дома, некоторые из которых были двух-, а некоторые и трехэтажные, некоторые без архитектурных изысков, а некоторые с ними. Как позже я узнал, эта улица была самая престижная на всей территории Темных Аллей.

Улица оказалась тупиковой, оканчивающаяся именно тем домом, который был нужен мне. Забор, огораживающий 520‑й участок, был основательный, высокий, из красного кирпича. Перед забором вдоль него росли высокие туи, справа находились большущие автоматические ворота. Перед ними приличных размеров площадка, покрытая цветной брусчаткой. На этой площадке я и припарковал свой автомобиль. Покинув машину, двинулся к калитке в середине забора. Вернее, не к калитке, а к полноценной с порошковым напылением двери между двумя кирпичными столбами, на верху которых были установлены под старину фонари.

Оказалось, что меня уже ждали – едва я прикоснулся к вызывной панели домофона, как дверь открылась и на пороге возник мужчина лет сорока, одетый в спортивные брюки черного цвета и красную футболку. Он был упитанным с жирком на бочках и животиком. Но в общем-то крепкий, физически развитый. Лицо у него округлое, холеное, мягкий подбородок с ямочкой, полноватые губы, чуть приплюснутый нос, густые брови. Карие глаза, на голове большие залысины, волосы стрижены под машинку. Если бы они были подлиннее, то явно курчавились бы.

– Игорь Степанович? – уточнил мужчина. Голос у него был глубокий насыщенный.

– Он самый, – подтвердил я, разглядывая шею мужчины. На ней у него была какая-то подозрительная потертость – то ли засос, то ли ссадина.

«Видать, любвеобильный мужчина, может быть, мазохист, – подумал я почему-то с неприязнью. Не понравился мне что-то этот мужик с первого взгляда. – Неприятный какой-то тип. Хотя чего это я? Возможно, мужик, как и я, борец, и на ковре во время спарринга шею натер, а я его сразу в мазохисты записал».

– Алексей Царапкин, – представился мужчина, протягивая мне руку. – Я сын Наталии Владиславовны.

Я пожал довольно крепкую ладонь мужчины. Ему я, как и его матери, сказал вместо «Очень приятно» «Рад знакомству».

– Мама вас ждет! – торжественно объявил Алексей.

Он распахнул дверь, отступил в сторону, пропуская меня. Вид у него был такой, будто маменька у него была барыней, а он сам дворецким, вышедшим встретить посетителя и проводить его к госпоже. Он и отступил-то в сторону как хорошо вышколенный слуга. Если бы у меня была шляпа, трость и перчатки, я бы непременно сунул их ему в руки.

Я вошел во двор. Ого! Кучеряво, однако, живет Царапкина. В глубине обширной территории располагался самый настоящий дворец, отделанный плиткой под кирпич. Здание было метров сорок, не меньше, в длину и, думаю, в глубину столько же. Трехэтажное, с колоннами на входе, с арочными окнами, эркерами, башенками, ломанной крышей. А может быть, это и не дворец был, а замок. Не знаю, я в архитектурных стилях не разбираюсь. Справа от дома располагался гараж с подъемными воротами и тоже с вычурной архитектурой. К нему вела дорога, выложенная все той же брусчаткой, что имела место быть на площадке, где я припарковал свой автомобиль. Территория вообще заслуживала особого внимания. На мой взгляд, занимала она площадь не менее двух гектаров. Здесь был сад, огород, теплица, детская площадка, крытый бассейн. Ну, а что располагалось за домом, я уж не знаю, отсюда видно не было.

Мы с Алексеем прошли по дорожке, выложенной опять-таки разноцветной брусчаткой, к дому, поднялись по трем широким мраморным ступеням на площадку перед входом, вошли в большущие стеклянные двери. Конечно же, после того экстерьера дворца-замка, что мне удалось увидеть на улице, было бы глупо предполагать, что интерьер дома окажется бедным. Разумеется, интерьер был богатый. Попали мы в гостиную, вернее даже в зал, я бы так назвал это помещение, поскольку оно было большущим, высоченным, с лепным потолком, балконами, блестящим мраморным полом, четырьмя люстрами и огромными окнами. Здесь вполне можно было снимать сцену «Первый бал Наташи Ростовой». Правда, для того чтобы снимать эту сцену, пришлось бы убрать громадный телевизор, занимавший глухую стену, иначе он не вписался бы в интерьер эпохи, описываемой Львом Николаевичем. Ну, а вот пуфики, банкетки, оттоманки, стоявшие тут и там в зале, с которых можно было, удобно расположившись, смотреть в домашнем кинотеатре фильм, я бы оставил. Они соответствовали духу времени, в котором происходило действие романа «Война и мир».

– Подождите, пожалуйста, Игорь Степанович, минутку здесь, – Алексей указал мне ладонью с холеными пальцами на одну из оттоманок. – Я схожу за мамой.

«Ого! – подумал я, усаживаясь на оттоманку, оббитую золотистым атласом в полоску. – Как в лучших домах. Схожу за мамой. Как будто бы этой Царапкиной обязательно нужен сопровождающий. Однако порядки в этом доме!»

Пока ждал хозяйку дома, ощупал оттоманку. Она была полумягкой и так и манила прилечь на нее полубоком, опершись верхней частью тела на спинку, поставить на журнальный столик бокал хорошего вина, включить вон тот телевизор, что висит на стене, и посмотреть какой-нибудь хороший фильм.

Наконец открылась богато оформленная дверь с правой стороны зала, где несколькими минутами ранее исчез Алексей, и появились сын с матерью. Я почувствовал себя неловко от мыслей о том, что в доме Царапкиных царит культ матери, которая строит всех по линеечке, требуя от всех домочадцев уважения, поклонения и почета, ибо Наталия Владиславовна была инвалидом и ей действительно требовались внимание и помощь. Алексей ввез инвалидное кресло, в котором сидела средней полноты женщина лет семидесяти, одетая в брючный костюм синего цвета и белую блузку. Очевидно, у женщины были больные ноги, поскольку даже брюки не скрывали то, что ноги ниже коленей были неестественно распухшими. По причине больных ног Царапкина, очевидно, и разъезжала на инвалидной коляске. Глядя на хозяйку дома, я впервые в жизни понял, что значит определение «лошадиное лицо». Оно у хозяйки дома было неимоверно вытянутое книзу, с мощной челюстью, длинным носом, большими глазами, крупными зубами и подвижными толстыми губами. Но Царапкина напоминала, если можно так сказать, не простую лошадь, а «праздничную». Такое впечатление создавалось благодаря тому, что у пожилой женщины были вьющиеся длинные до плеч волосы, придававшие ей игривый вид. Не хватало в волосах цветка и лент. Ну и колокольчика, и тогда одна из пристяжных в русской тройке, опять же на русской свадьбе готова. Да простит меня Бог за то, что я прикалываюсь над больной женщиной.

Алексей подвез кресло поближе ко мне, я как воспитанный человек поднялся и принял перед хозяйкой дома почтительную позу.

– Добрый день, Игорь Степанович! – с покровительственными нотками в голосе проговорила Царапкина. – Рада вас видеть в своем доме.

– Еще раз здравствуйте, Наталия Владиславовна, – я на мгновение прижал подбородок к груди и поднял голову. Наверное, именно так, выражая свое почтение к собеседнику, делали царские офицеры.

– Садитесь, садитесь, – предложила хозяйка дворца-замка. – Разговор будет долгим.

Я вновь сел, выпрямив спину, как изваяние, всем своим видом выражая готовность внимательно выслушать своего будущего работодателя.

– Дело в том, Игорь Степанович, – сказала Царапкина, сложив на коленях руки в кольцах и перстнях, – что два дня назад в четверг убили моего старшего сына Ивана Царапкина. Я бы хотела, чтобы вы нашли убийцу.

Пожилая женщина выжидательно уставилась на меня, очевидно, рассчитывая, что я возрадуюсь такому предложению и тотчас его приму. Но не тут-то было.

– Извините, Наталия Владиславовна, а что, разве полиция или прокуратура не занимается расследованием убийства вашего сына? – спросил я в свою очередь, выжидательно уставившись на хозяйку дворца-замка.

Она покачала своей «веселенькой» в кудряшках головой.

– Извините, я не совсем точно выразилась. Преступление раскрыто, в нем ничего загадочного и нет. Преступник известен, но он сбежал с места преступления, и я хотела бы, чтобы вы нашли его.

– И все-таки, разве полиция не занимается поисками убийцы? – продолжал настаивать я на своем вопросе.

На лошадином лице моей визави на несколько мгновений отразилась задумчивость, очевидно, пожилая женщина формулировала ответ, затем она, подбирая слова, как обычно говорят, на деликатную тему, заговорила:

– Видите ли, Игорь Степанович, с начальником местного отделения полиции господином Ильиным Евгением Михайловичем у меня не сложились отношения. Пару лет назад у нас с ним была тяжба по поводу бизнеса моего покойного мужа. С тех пор он на дух не переносит мою семью и, думаю, даже рад тому, что в семье Царапкиных произошла трагедия. Поэтому он вряд ли будет рыть носом землю, чтобы его сотрудники поймали убийцу. А то может и препятствовать его поиску. И уж конечно же держит и будет держать информацию об этом убийстве от меня в секрете… Так вот, я бы хотела, чтобы вы нашли сбежавшего преступника и выяснили в частном порядке обстоятельства, при которых был убит мой сын, за что он был убит, и предоставили мне отчет о расследовании в ближайшее время. За эту работу я вам заплачу, скажем, тысяч триста. Вас устраивает такая сумма?

В ожидании ответа Царапкина застыла словно изваяние, глядя на меня стеклянными глазами.

Сумма меня устраивала, но не совсем.

– Плюс расходы, Наталия Владиславовна, которые непременно возникнут в ходе расследования обстоятельств гибели вашего сына и поисков преступника, – я слегка растянул уголки губ, выдавая подобие вежливой улыбки, ибо улыбаться во весь рот, учитывая трагический повод, по которому мы встретились с хозяйкой дома, было неуместным.

Царапкина торговаться не стала – вот что значит щедрая душа богатого человека, для которого триста тысяч и дополнительные расходы, которые могут возникнуть при расследовании, копейки.

– Конечно, Игорь Степанович, я оплачу все ваши расходы, которые у вас возникнут, – благосклонно склонила голову пожилая женщина.

Я качнул головой, выражая удовлетворение решением моей собеседницы.

– Прежде чем дать окончательное согласие на выполнение предложенного вами задания, мне бы все-таки хотелось узнать, что вам известно о преступлении.

Пожилая женщина, не отвечая на мой вопрос, сцепила на коленях руки в замок и предложила:

– Может быть, коньяк, виски, вино? Ах, да! – она взмахнула сцепленными в замок руками так, будто у нее в руках была кувалда, и она ударила ею по наковальне. – Вы же за рулем, извините. В таком случае могу предложить вам кофе, сок, газированные напитки.

Ей бы с таким ассортиментом предлагать в качестве стюардессы пассажирам бизнес-класса напитки, а не предлагать их на выбор скромному тренеру Детско-юношеской спортивной школы.

– Кофе, если не возражаете, – сделал я церемонный полупоклон.

Хозяйка дворца-замка повернула голову в сторону сына, чопорно сидевшему на соседней банкетке и сказала:

– Леша, попроси, пожалуйста, Аннушку, пускай приготовит нам с Игорем Степановичем по чашечке кофе. Ну, разумеется, и тебе, если ты хочешь.

Алексей, сидевший на банкетке по правую руку от матери, ни слова не говоря, поднялся, прошел к той двери, откуда он не так давно выкатил инвалидное кресло, и исчез за нею. А Царапкина, взглянув на меня, пояснила:

– Аннушка – это домработница и сиделка в одном лице.

Кто бы сомневался в том, что у такой богатой особы есть домработница и сиделка в одном лице. Я – нет.

– А насчет обстоятельств, при которых было совершено преступление и о которых мне известно благодаря скупому рассказу одного из полицейских, я вам поведаю, – заявила Царапкина. – Итак, мой старший сын Иван жил у нас здесь же в поселке в своем доме. Он был не женат, жил один. Два дня назад он вместе с еще одним жителем нашего поселка Ильей Леденевым выпивал у себя дома. Очевидно, между ними произошла ссора, в результате которой Леденев ударил ножом моего сына. От полученной раны Иван скончался, а Леденев покинул дом и скрылся. Сейчас он в бегах, и полиция никак не может напасть на его след.

В этот момент открылась боковая дверь и в зал ступил Алексей. Он прошел к ранее занимаемому им месту и сел.

– Аннушка сейчас подаст кофе, – объявил он.

Царапкина даже не обратила снимания на его сообщение. Очевидно, властная женщина привыкла, что все ее приказы исполняются, выражаясь военным языком, «беспрекословно, точно и в срок», и о выполнении их ей докладывают. А приказ, как правило, не предусматривает благодарности за его выполнение. Потому хозяйка дома сына и не поблагодарила.

Мне снова захотелось прилечь на бочок на оттоманку, опереться на локоть и скрестить ноги. Но я подавил в себе это желание и задал вопрос по делу:

– Есть доказательства, что вашего сына убил именно Илья Леденев?

У Царапкиной вообще отсутствовала какая бы то ни была мимика. Лицо ее оставалось неподвижным, а взгляд немигающим.

– Насколько мне известно, опять-таки из скупого рассказа одного из полицейских, в доме, с посуды, стоявшей на столе, за которым сидели и выпивали мой сын и Леденев, были сняты отпечатки пальцев. Одни принадлежали Ивану, а другие – неизвестному человеку. Когда были сняты отпечатки пальцев в доме самого Леденева, они совпали с отпечатками пальцев на посуде в доме моего сына. Кроме того, когда Илья уходил от Ивана, его видел сосед моего сына Андрей Никольский.

Прилечь на оттоманку я не прилег, но все же одной рукой на нее оперся.

– А орудие преступления нашли?

Царапкиной несвойственны были пространные объяснения и рассуждения, она говорила четко, коротко и по существу, видать, слова экономила. Еще бы – богачка, и слова у нее, видать, золотые, зря ими не разбрасывается, поэтому она, не говоря ни слова, вместо ответа чуть заметно покачала головой, что означало «нет».

Я хмыкнул:

– Странно как-то.

Наталия Владиславовна наконец-то мигнула и выдала ценившееся у нее на вес золото слово, причем одно-единственное:

– Почему?

Я пожал плечами, выражая недоумение:

– Потому что убийца орудие преступления унес, а отпечатки пальцев с посуды не стер.

Царапкина молчала, вновь не мигая глядя на меня. Поскольку мамаша экономила слова, в разговор вступил ее сын. Ему слов было не жалко. Расточитель.

– Как раз-таки в том, что убийца унес орудия преступления, а отпечатки пальцев с посуды не стер, ничего странного нет, – сказал он рассудительно, – это свидетельствует о том, что преступник Леденев.

Я вопросительно посмотрел на Алексея.

– Поясните! – я тоже могу экономить слова.

– Ну, как же, – развел руками холеный мужчина. – Убийство Ивана произошло спонтанно. Сидели выпивали, поссорились, и Леденев ударил Ивана лежавшим на столе ножом. Потом испугался того, что натворил, запаниковал и постарался поскорее сбежать из дома моего брата. Стирать отпечатки пальцев времени не было, и Илья, прихватив нож – главную улику, – скрылся с места преступления. А когда Ивана поймают, что, я думаю, случится не без вашей помощи, – потрафил мне Царапкин, – и предъявят ему в качестве улики отпечатки пальцев на посуде, он скажет, что действительно выпивал с Иваном, но его не убивал, поскольку орудия убийства нет.

У меня-то мимика хорошая, поэтому я выразил лицом сомнение и проговорил:

– Малоубедительно, но примем к сведению.

В этот момент боковая дверь открылась и в зал вошла, как я понял, Аннушка – женщина лет под пятьдесят во всем черном, с крупным телом и маленькой головой. У нее были иссиня-черные волосы, маленькие глаза, крючковатый нос, смахивающий на клюв, и вообще всем своим обликом она походила на огромную ворону, а может быть, и грача, я не силен в орнитологии. Учитывая то, что у хозяйки дома лошадиное лицо, а ее домработница смахивает на грача или ворону, у них тут зверинец можно открывать.

Аннушка катила столик на колесиках, на каких горничные в дорогих отелях приносят в номер заказанную постояльцами еду. На столике стоял кофейник, три чашки с блюдцами, три ложки, сахарница и вазочка с печеньем.

– Здравствуйте! – сказала домработница, обращаясь ко мне.

Я качнул головой в знак приветствия:

– Здравствуйте!

Аннушка подкатила столик к нам поближе и установила его между мной и хозяйкой дома. Затем она налила темный напиток в три чашки и встала по стойке «смирно», ожидая распоряжения хозяйки.

Та, не глядя на домработницу, сказала:

– Можешь быть свободна.

Поскольку в этом доме не принято благодарить кого бы то ни было за труд, я перед тем, как Аннушка ушла, сказал за всех:

– Спасибо большое.

Женщина ответила мне скромной улыбкой, развернулась и, миновав зал, скрылась за дверью. Там, очевидно, были кухня, столовая, ну, и хозяйские покои.

– Угощайтесь, Игорь Степанович, – сказала Царапкина и, предлагая мне откушать кофею, махнула над столиком так, будто прогоняла с него мошкару.