Read the book: «У света и тьмы. Книга первая. Я продал душу дьяволу»

Font:

ISBN 978-5-0050-4404-4 (т. 1)

ISBN 978-5-0050-4405-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вместо предисловия

«То ли чудится мне, то ли кажется, то ли старый колдун куражится?». Текст – из сказки, но случай – из жизни, мой. К чему это я? Да, к тому, что кто-то «покуражился» над моими фантазиями. Поработал, так сказать. И не только в плане «литературной редакции». Нет, писал, конечно, я. Не стану также отрицать, что этому «кому-то» не над чем было работать. Но мысли мои развили «в нужном направлении». Кому-то нужном. И помимо моей воли.

«В моём лице налицо» – типичная жертва злого умысла. В отношении моих фантазий. Безобидных, конечно. Так, что, прошу не судить меня строго. Может, я и мыслил, но не умышлял. Меня вело, но не уводило. Мало ли, кто что думает?! Да и как я думал: фантазировал! Вот, и нафантазировал. На тему бытия – и на свою задницу. Хорошо ещё, что я – не самый большой фантазёр, и не самый умелый рассказчик. А то – сидел бы я за столом! Так, что, дяди и тёти: отставьте дрожь – ничего с вами не случится. Как не случилось со мной… Или случилось? Ну… сами разберётесь.

«Загадывая желание, будь осторожен:
оно может исполниться!»
Неизвестный доброжелатель

Глава первая

«Жил-был – я. (Стоит ли об этом?)» (Семён Кирсанов). Неправ уважаемый поэт: стоит. Ещё, как стоит! Потому что, если о чём и «стоит» – так лишь об этом. Потому что это стоит… того. Потому что, если бы не было меня, не было бы и того, что… было.

Вот, потому: «жил-был я». И жил-был ещё один товарищ. Тот, Который есть Любовь. Товарищ показался мне перспективным по линии удовлетворения желаний – и я стал домогаться его любви. Врать не буду: не получилось. Не встретил понимания. А, может, как раз встретил – и раньше времени. Так или иначе – а любви между нами не вышло. Виню себя: города берёт смелость – но не наглость. Умнее надо было… домогаться.

Пришлось отступить. Но не отступиться. Не знаю, как Господь – на меня, но я на него виды имел. И вполне определённые.

Я не собирался «впаривать» Ему байки о «поиске смысла жизни», «обретении себя» и тому подобное. И не потому, что Господь – Всевидящий: потому, что я – такой честный. Я искал дружбы Господа не для того. Честно искал. Не скрою: «сокровищам небесным» всегда предпочитал другие – без кавычек. К кому же мне обращаться за вспомоществованием, как не к Тому, Кто жизни за нас не пожалел: что ему какое-то барахло?! И разве я не был умерен в запросах? Я ведь не просил даровать мне жизнь вечную!

Увы: похоже, Господь игнорировал меня. Но я – парень упорный. Особенно – в плане веры. И уж если поверил в Господа, в его потенциал – пойду до конца. Пока не образумят. И я сказал Господу: «Верю в тебя!» В смысле: «Не сомневайся… в себе. Ты сможешь это!».

«Стучите – и отворится вам». Стучался – так что лоб расшиб. Не услышали. «Просите – и дано будет вам». Просил. Не дали. Может, не так просил. Может, как раз так – чтобы не дали. Но в обоих случаях я был честен: что хотел сказать – то и… попросил! Зря Господь усомнился в моей искренности: у меня, что в списке – то и на уме! Да и, какой это список? Так – бумажка… в стандартную тетрадь. Пустяки – для него.

«Ищущий да обрящет»… Увы, верна лишь первая половина. Но это – моя проблема. Хотя и Господь поучаствовал в её создании. Но, в основном, это я – такой «хороший». Настолько «хороший», что от моей «души» отступились даже баптисты. Это – с их-то планами «по охвату!». Баптисты – и те не смогли! А ведь насколько серьёзный народ – уж, я-то их знаю! Мы с ними – старые знакомые! «Двукратные»! И, коль скоро речь зашла об истории наших взаимоотношений с Господом, нельзя не упомянуть и об этой её странице. Каюсь: грешен. Было дело: примкнул к гонителям. Одно утешение: не своим хотением, но начальственным соизволением. Вызвали меня как-то «наверх»: «Ты у нас задействован!» К несчастью – для баптистов – я был не токарем, не пекарем, а следователем прокуратуры. Потому-то и вызвали. Потому-то и «задействовали». Пусть даже и в качестве «удостоверения в раскрытом виде»: мы, «прокуратурские», всего лишь «прилагались» к оперативникам УКГБ. «Обеспечивали прикрытие».

Но я бы не сказал, что «дубль второй» был вызван желанием замолить старый грех. Да и не я был инициатором: это всё – моя «везучесть». И везёт же мне на агитаторов: то – сектанты, то – партактив, то – лоточники! И незнакомые алкаши почему-то именно у меня всегда «сшибают» мелочь на опохмел. И попрошайки почему-то именно меня хватают за руку. И гадалки почему-то именно мне предлагают свои услуги. Вероятно, есть во мне что-то такое, мимо чего не могут пройти «охотники на чужбинку».

Не смогли пройти и баптисты. В лице скромного члена трудового коллектива: я уже «сменил масть» и «валял дурака» юрисконсультом заштатной конторы. Как-то раз, по производственной необходимости, я снизошёл до пролетария, в какой-то момент «раскрылся», потерял бдительность и… был «искушён». В советское время «запретный плод» казался особенно сладким – ну, и я не устоял. Вожделел, так сказать.

Вскоре мне предложили навестить «братьев» на дому. В молитвенном доме, то есть. За Библию американского «розлива». В подарок. По тем скудным временам она котировалась выше «Проклятых королей» Дрюона – и я согласился.

Посещение впечатлило: сразу же расхотелось «брататься» – даже за Библию. Несостоявшиеся «братья» моментально сориентировались – и вот тут появилась она. Или оно: средство агитации и пропаганды. В образе невероятно смазливой девицы – из местных товарищей. Воистину: «навозну кучу разгребая…» Грешным делом, я даже забыл о книге – не говоря уже о Боге. Вдруг захотелось любви и понимания – и уже не в обществе Всевышнего.

«Братья и сестры» так расположились к неофиту, что готовы были доставить красавицу вместе с раскладушкой. Доставили. И вот, как только мы легли, всё встало. И не «в том смысле»: на свои места. Увы, но по части интереса я не смог соперничать с Господом в её душе. «И тогда лиса сказала, что виноград зелен». И вообще: «хороша страна Баптистия…» – только воля лучше баб! (Как сформулировал, а! Как обыграл!)

И я обратил любовь на Услугодателя. Да, меня можно было упрекнуть в том, что «люблю я Господа – но странною любовью». Только ведь я ничего не скрывал от него. Прежде всего, я не стал скрывать того, что жду ответного к себе расположения. Так сказать, «любовью – за любовь!» И не в форме «поглаживания по головке»: списка я тоже не таил. Всё было по-честному.

Надо молиться? Даже много и усердно? Да, пожалуйста! Уже в день получения инструкции я «оттрубил» на коленях минут десять, не меньше: «мои» вышли подышать свежим воздухом, и никто не мог помешать нашему разговору. Сама процедура заняла не больше минуты: краткость – сестрица «брата». Всё остальное время я вразумлял Господа насчёт того, чтобы он не сомневался в моём к нему расположении – и по этой причине не тянул со своим.

– Ну, как? – наутро дохнул на меня надеждой «вербовщик»: план-то надо выполнять.

– А никак! – врезал я по надежде. – Не прибавилось!

– Чего?

– Ничего! В том-то и дело, что ничего! Ни здоровья, ни настроения, ни благ – ничего!

– Ну, всему своё время! Просите – и дано будет вам! Ищите – и обрящете! Стучите – и отворится вам!

– Хватит – а то ты мне всю Библию перескажешь!

«Обрящете»! «Плавали – знаем»! И этот – туда же! Или я не старался?! А что – в итоге?! Ноль плюс ноль и умножить на ноль – всё равно будет ноль! Не спешил Господь являть мне своё расположение. Явно не спешил.

«Э-э-э, сказали мы с Петром Иванычем»… Так дело не пойдёт. Что же это получается? Как пелось в одной старинной песенке: «Я к тебе – со всею душой, а у тебя ко мне интерес небольшой!» Так, что ли?!»

– А искренен ли ты в своих молитвах? – насмешил меня пресвитер, когда я пришёл к нему с очередной жалобой на Бога.

Искренен ли я в своих молитвах? Да какой нормальный человек будет в таком деле кривить душой? Я имею в виду: отправляя «туда» заявку?! Если бы я «лепил горбатого», то разве стал бы – после традиционной прелюдии «Отче наш…» – еженощно знакомить Господа с перечнем?!

И потом: я ведь никогда не предварял свои запросы требованием дозволить «вложить руку мою в рёбра твои»! Меньше всего меня занимали вопросы чьего-то там бытия: моё собственное – вот вопрос! Вопрос вопросов! Дашь согласно перечню – и я твой, без всяких, там, «рёбер»! Не дашь – entschuldigen Sie, bitte, aber по труду – и награда! Я – честный. Я не какой-нибудь, там, кардинал Монтанелли, который, не получив требуемого, возопил: «Где ты, Бог? Нет тебя!» До такой низости я опускаться не стану. Я просто скажу Господу: «Извини, приятель, но джентльмены так не поступают!»

И всё: Вам, как говорится – направо, нам, соответственно – налево. Туда, где, по слухам, обитает «товарищ противоположного заряда». Мне ведь – всё равно, от кого получать. Но Вы же не станете отрицать, что стояли первым в списке? Вы же – Всевидящий и Всесведущий! А ведь я мог и обойти Вас: что тут такого?! Но не обошёл же! И что – в ответ?! Извини… те, но какие же мы после этого интеллигенты?!

Я продержался на молитвах ещё пару ночей – а потом дал текст. И, ладно бы из Библии или, какой другой классики – а то ведь свой:

Несут «нетленных» к носам модели,

Но я ж не бабка в платке, я – муж!

Ах, был бы Дьявол на самом деле —

Ему б сдал душу, и счёт – Ему ж!

Я веткой мятой годами сохнул,

Клыки и мысли лишь впрок точа!

Ах, если б Он хоть копытом цокнул,

Я предложил бы себя тотчас!

Слова, рассудок, оставь сорокам,

Врачуй порядочность, как болезнь!

Ах, если б Он показался рогом,

Я на рога бы без слов полез!

Перечит Господу каждый атом:

«Тебе – акт подлый?! Ты – контр-акт!»

Ах, если б только пахнуло адом,

Я тут же кровью б скрепил контракт!

Уже в печёнках печь и полати!

От Бога толку – хоть век божись!

Хватай душонку – мы, брат, поладим:

Я – твой по смерти, Ты – мой по жизнь!

Обидно? Ещё, как обидно!.. Ах, это ему обидно?! Значит, обижали меня – а обиделся он?! А на что? На что Ему обижаться? Сколько можно ходить вокруг да около?! Какие бы «баки ни забивали Мике», вера – это сделка! Та самая: ты – мне, я – тебе. И я готов был исполнять свои обязательства. Честно. Добросовестно. А контрагент? Даже не плюнул в мою сторону: всё бы, какой, никакой, диалог завязался! И разве я много просил?! Сам ведь говорил: «Не заграждай рта волу молотящему!» Вот он я – вол, и как раз молотящий! Так почему «заградили»? Не дал план по «намолоту»?

Отговорки по типу «Господь тебя испытывал» не принимаю. Хочешь меня испытать по-настоящему – испытай добром! Злом каждый дурак может испытывать! Пора отходить от шаблонов: вербовка злом уже не актуальна!

Но нет: ни добра, ни испытания. А на «нет» – и меня нет. Извините, товарищ, но любви между нами не случилось не по моей вине. Так что, корите исключительно себя, когда увидите меня в другой команде. Что же до несостоявшегося «брата», то «накрылась» его премия…

Глава вторая

Что ж: сделка не состоялась. Жаль: Господь – малый хороший. Душевный. Сердечный. С перспективами. Но какой-то несовременный. Всё – с уговорами. Всё – с обещаниями, которыми, как известно, сыт не будешь. Не деловой человек. Вот ни на столько не деловой! Это же надо: упустить такой товар! (Это я – о себе). А всего-то требовалось: предъявить гарантии состоятельности. В качестве небольшого залога нашей любви.

Как бы там ни было, я сделал выбор. А он мне помог. Господь, то есть. Своей непрактичностью. Поэтому ещё не известно, чей вклад в наш разрыв больше. Может, мне себя и винить не за что. Сам ведь учил отрясать прах.

И я отряс. И пошёл к другому. Молитв уже не творил: работал со своим текстом. Может, оно и лучше: со своим-то? Не по шпаргалке, всё-таки – от души. От сердца. В конце концов, не слова – главное, а мысли. Чувства. Отношение. Я твёрдо рассчитывал на понимание – даже когда ночь за ночью зря надрывался в темноте. «Ни «ау», ни отклика на моё «ау!» – как пелось в другой старинной песенке.

– Да вы, что, сговорились, что ли?! – И то: попробуй, тут, выдержать. – Ну, народ! Как же вы с таким отношением к работе план выполняете?!

И тогда я решил: всё! Хватит! Будь что будет! Как-нибудь проживу и без вас! В ту ночь, когда я это решил, всё и произошло…

– Не договорились?

– Договоришься с вами!

– Хоть бы удивился для приличия…

– («Для приличия»)?

Я развернулся всем телом и уставился в пустой угол, ответственный за ретрансляцию.

– Кто бы говорил!

– Да-а, ты – образец учтивости!

Там, в углу, не пожалели иронии.

– А молчать неделю?

Защищайтесь, милорд!

– Будто ты один такой!

Удар отбит!

– Будто к Вам очередь!

Поглядим ещё, кто из нас – лучший дуэлянт!

– Ну, очередь, не очередь – а народу хватает!

– Вот именно: «народу»!

– А…

Вот тебе и «а…»! Чего зря болтать?! Не слышал, что ли, лозунга «Береги минутку!»? Явился среди ночи – так давай о деле! И нечего тут набивать себе цену!

– («Народу»! «Пипла» – но не товара!)

– Торги объявляются открытыми!

Весёлый парень! Как тут не вспомнить Господа из «Фауста»:

«Из духов отрицанья ты всех мене бывал мне в тягость, плут и весельчак!»

– … Ты бы тогда хоть штаны надел – по такому случаю.

(«Ну, нахал! Прибыл не по сценарию, одет не по форме – и ещё права качает!»)

– Ха-ха-ха!

Хохот ночного гостя оказался совсем не таким, каким его «дают» в литературе. Там он – мелкий, дробный, противный. Должный вызывать немедленное отвращение к автору. А тут – «всё, как у людей»!

– «Не по сценарию»?

(«Телепат, что ли?!»)

– Это что: без клубов дыма, вспышек адского пламени и запаха серы? А «не по форме одетый» – это, как понимать?

– Очень просто. Трудно разговаривать с пустым местом… Ну, в смысле: Вы бы хоть как-нибудь проявились…

– Как прикажете? – хлестнул иронией голос. – В каком виде желаете меня узреть? Классический чёртик с рожками? Чудище из дантова ада? Апокалипсический Дракон о семи головах и десяти коронах? Рогатое парнокопытное с лицом, похожим на задницу, и с задницей, похожей на лицо? Или «джентльмен из общества» в чёрном смокинге, с характерным блеском глаз?

(«Последнее!»)

Я даже не успел огласить выбор: «джентльмен из общества» уже сидел передо мной. Похоже, товарищ и в самом деле подрабатывал телепатом. Джентльмен получился на загляденье: тёмные напомаженные волосы с зачёсом назад, аккуратные «полубаки», смуглое худощавое лицо, умные смеющиеся глаза. И – никаких козлиных бородок! Даже усов – и тех не было! Довершал портрет ладно сидящий на джентльмене смокинг явно не из магазина готового платья, белая накрахмаленная сорочка и галстук-«бабочка».

– А?

– Вполне съедобно!

– Тогда – к делу?

(Шарик – налево!)

– А чего тянуть?! Вам – первое слово!

(Шарик – направо!)

– Так что, слушаю Вас, Ваше… Ваше…

– Вот только не надо!

Ночной гость поморщился, как… как все нормальные люди.

– Не надо «Темнейшества». И «Сатанинского Величества» тоже не надо.

– А как же мне Вас называть?

– «Как ты зовёшься? – Мелочный вопрос

В устах того, кто безразличен к слову,

Кто к делу лишь относится всерьёз,

Кто смотрит в корень, в суть вещей, в основу!»

– Читал! – не удивил я его знанием Гёте. Как и он – меня. – И всё же? Не хотите «Величеством», тогда…

Я отклонился взглядом в сторону – и пошёл по мыслям.

– …Тогда… Ну, раз Вы – Князь тьмы, то – Ваше сиятельство?.. Нет-нет: Вы же – владетельный князь, государь, то есть… Тогда никуда не денешься: Ваша Светлость… в смысле: Тёмность. Ну, Ваше Высочество…

Мысль с опозданием догнала язык – и я почти виновато потупился: оскорбляю ведь товарища! «Недопочитаю» – и даже «недовоздаю»! Следовало немедленно реабилитировать его – да и самому реабилитироваться.

– Нет, без «Величества» не обойтись»…

– Ну, народ! – почему-то не одобрил меня гость. – Никак не могут без ярлыков!

– Так ведь – не муравьи: не по запаху же отличать… А можно, я буду называть Вас Мессиром?

– Мессиром?

Гость щедро поделился со мной наличным скепсисом.

– Не надо литературы! Называй меня… ну, например: Светоносный.

«Погладив себя по головке», «высокий гость снизу» даже порозовел. И вряд ли от смущения.

– Или лучше так: Хозяин. Кстати, Мессир в одном из вариантов перевода: «мой господин». Не коллаж из «мессии», «месье» и «сира» – а «господин»!

(«Господин! Мой!»)

Мне как-то сразу стало не по себе, но от комментариев я благоразумно воздержался. Хотя меня наверняка «прочитали».

– Значит, мне – слово? – усмехнулся гость. – Опять «в начале было Слово»…

– Нет, зачем: «огласите весь список, пожалуйста».

По выражению лица Хозяина я сразу догадался: товарищ знаком с первоисточником.

– Весь список, говоришь… Но ты же знаешь: я – не коробейник, и лотков с мануфактурой не держу.

Я перестал улыбаться. Это было что-то новое в практике договорных отношений. Отход от канона? Как же он тогда думает рассчитываться? Не связкой же бус и не «серебром» на водку?!

– Не понял…

Я счёл за лучшее не оставлять сомнений при себе.

– Не бойся: не обижу!

– Здесь тоже – не фрайера!

На мгновение Хозяин перестал улыбаться. Явно сказывались изъяны практики: клиентура-то, в массе своей – сами понимаете. И правильно: пусть знает, что «здесь вам не тут!».

– Чего же ты ждёшь?

– А Вы не знаете?!

– Знаю, но я работаю по безналичному расчёту! Идём в ногу со временем, так сказать.

Вот это новость! «По безналичному расчету»! Это – как?!

– Объясняю. У меня нет расхожего набора товаров и услуг.

А именно: банковских счетов в Швейцарии, машин, квартир, домов, дач, мест в престижных вузах, турпутёвок со скидкой, фирменных носков и галстуков, долей в уставных капиталах фирм, дочек влиятельных родителей на выданье, половых партнёров и партнёрш «с обложек», мальчиков и девочек… Ничего этого у меня нет.

Максимум того, что я мог сделать – это растеряться. И я сделал максимум.

– А что же есть?

Хозяин ободряюще улыбнулся.

– Ну, ну, приятель: не умирай прежде смерти. Я ведь поменял квалификацию, а не утратил.

Я чуть-чуть ожил.

– В последнее время я работаю исполнителем…

Ничего себе: аллюзии! От слов Хозяина дохнуло чем-то родным, от «тридцать седьмого» – и я отреагировал, как надо: вздрогнул. Хозяин растянул губы – пока ещё свои и всего лишь в улыбке.

– … исполнителем желаний. Даже не так: гарантом исполнения желаний. Никаких товаров, никаких услуг, никакого прейскуранта! Характер желаний оговаривается при заключении сделки. Я только обеспечиваю исполнение. Буквальное.

(«Буквальное»… Вроде и уточнять нечего»).

– …За маленьким исключением.

– Не понял? – не понял я. И правильно не понял: не слишком ли много «но»?! Что за договор: сплошные оговорки?!

– Ну, в твои лета не обязательно уметь играть на «стратокастере» и петь рок. Не мальчик уже.

Лучше бы я понял! Тут и не захочешь – а покраснеешь: «в точку»! «Анонимный рокер-заочник»! Была у меня такая «мечта-идея», но как бы обращённая в прошлое. Я представлял себя рок-звездой не своих, «предпенсионных» лет, а в последнем классе школы. Очень уж хотелось мне, хотя бы постфактум, ретроспективно поразить одноклассников, а ещё больше – одноклассниц. Была там одна, такая… Мда…

– Я знаю все твои желания, – тактично игнорировал моё смущение Хозяин. – И полностью их одобряю, потому, что каждым из них ты перечишь Господу. Так держать! Поэтому всё, о чём ты только подумаешь, исполнится – даже если ты подумаешь об этом невзначай.

– А вдруг я загадаю не то желание? Не то, которое Вы готовы исполнить?

Может, и не стоило мне так ехидно косить глаза на Хозяина – но, что сделано – то сделано.

– Зря старался!

Это он – о чём: о вопросе или о его «сопровождении»?

– Среди твоих желаний таких нет!

А-а-а!

– Тогда, что ж мы тянем: к договору?

Ласка, с которой Хозяин посмотрел на меня, была какого-то нездорового оттенка. От «жёлтого дома». От тех, кто в белых халатах – по одну сторону решётки, в адрес тех, кто в полосатых робах – по другую. Если я не ошибся в интерпретации – обидно, честное слово!

– А зачем он нам? Зачем обижать друг друга недоверием? Мы – джентльмены, и вполне можем обойтись «джентльменским соглашением».

Неплохой каламбур: «джентльменское соглашение» – всего лишь форма устного договора, при котором обязанности сторон исполняются точно так же, как и при письменном его заключении. Эта форма была мне хорошо знакома. Все мои клиенты «на стороне» предпочитали не афишировать наши отношения и «благодарили за советы» «живыми» купюрами в конверте. Именно «джентльменскому соглашению» я обязан избавлению от необходимости изображать из себя «члена трудового коллектива»: на жизнь вполне хватало процентов от вложенного капитала.

– Вопросы?

Надо подумать!

– Один… Нет: два!

– Давай!

Для начала я многозначительно откашлялся. Но он как-то

«не исполнился» – ни внимания, ни понимания. Знал наперёд, что ли?

– На какой срок заключается договор? Не предполагает ли сделка… характера «шагреневой кожи»?

Хозяин улыбнулся и поднял вверх большой палец.

– Хороший вопрос, приятель! Сразу чувствуется юрист! Можешь успокоиться: на продолжительность твоей жизни количество желаний не повлияет. Никак.

Я не понял. То есть, я понял, что мои опасения насчёт «шагреневой кожи» несостоятельны. Но я не понял, какой же тогда интерес преследует контрагент? А без интереса – какой ему интерес?!

– Это и есть твой второй вопрос? – двинул бровью Хозяин.

– Нет: всего лишь уточнение первого.

– Молодец. Вопросы, как и чудеса, надо экономить. Итак, мой интерес в сделке…

Я уже давно – минут пять, «как» – перестал удивляться талантам контрагента. В части подслушивания и подсматривания.

– Можешь не сомневаться: интерес есть. Ты прав: какой же

интерес – без интереса? Как и положено «по роли», мне нужна твоя душа. Но сразу оговорюсь: на сковородках и без тебя есть, кому сидеть. Так что, отступление от сюжета гарантировано. Что же – до времени…

Я напрягся: вот он, момент истины. Как минимум, «один из».

– … Не буду интриговать тебя в стиле Христа: дескать, о дне и часе, никто, кроме Отца Моего Небесного, не знает. О твоём дне и часе я знаю всё. Поэтому скажу прямо: мои обязательства перед тобой будут исполнены тогда, когда исполнится твоя мечта.

– ???

Но вместо разъяснений он заскрипел креслом.

– В должный час я появлюсь опять. Не думай, что бросаю тебя на произвол судьбы. Помнишь, как говорил мой оппонент: «Где двое или трое собрались во имя мое – там и я с ними!» Вот так – и я. Что бы ты ни делал, знай: я здесь, я рядом. И не потому, что я – «такой хороший», а потому, что твоя жизнь с сегодняшнего дня принадлежит мне. А я своим добром не разбрасываюсь.

Занавес опустился…