Read the book: «Эликсир Индиго»

Коленка болела, но уже не так сильно. Вот джинсы было жалко, новые совсем, а теперь на них огромная дыра. Не надо было вестись на Пашкины «А слабо? Слабо? А так сможешь? А я вот как могу!», вот и результат. Пашка на своем «биэмиксе» только так скачет, а вот у него, Ильи, опыта почти никакого…

Мальчик вновь поморщился. Навернулся, конечно, неслабо, но обиднее всего, что на глазах у той брюнетки из «Б» класса. Илья слышал, что подруги называют ее Юлей, и немедленно решил, что теперь это его любимое имя. Если он смотрел фильмы о большой и трагичной любви, слушал надрывные песни, видел красивые фотографии, в памяти сразу же всплывало лицо Юли. Большие карие глаза, длинные ресницы, легкий загар, волосы почти до самой талии… И как обидно Юля хихикала, когда он упал.

Илья направился к полке с аптечкой. В лаборатории Малой Академии наук было все, что нужно школьникам для жизни и работы, даже диванчик, чтобы переночевать. В Академии, куда его отдали с пятого класса, Илья проводил все свободное от школы время, уроки делал тут же, благо ему для выполнения домашних заданий почти не приходилось напрягаться.

Раньше такие дети, как он, назывались вундеркиндами, теперь в моду вошло словечко «индиго». Илье было фиолетово, как его называют, главное, чтобы жить не мешали. В глубине души, конечно, было приятно – кому не понравится в подростковом возрасте выделяться из толпы, быть не таким, как все, ловить на себе любопытные взгляды. Но к этому он уже немного привык, поэтому не обращал внимания. В родной школе к нему тоже привыкли и редко вспоминали о том, что он чем-то отличается от других одиннадцатиклассников. Родители настояли, чтобы Илья не заканчивал школу в тринадцать лет – грустный опыт предыдущих поколений вундеркиндов показал, что психологическая и эмоциональная зрелость у этих детей наступает тогда же, что и у обычных. Жизненный опыт не заменишь никаким интеллектом.

Найдя пузырек с йодом, Илья поставил его на стол, где находилась клетка с белыми мышами. С интересом посмотрев на них, он перевел глаза на часы. Пора! Забыв о том, что хотел обработать рану, мальчик быстрым шагом подошел к стойке с пробирками. Осторожно, затаив дыхание, набрал в шприцы нужное количество жидкости, затем ловко и уверенно ввел трем мышам дозу лекарства. Так, отлично. А на тех троих надо испытать образец 34–12. Взяв пробирку, Илья задел локтем бутылочку с йодом, та упала на стол, из горлышка брызнули янтарные капли, одна из которых теперь медленно растворялась в образце 34–12.

Глава 1

Аркадий Петрович Еремеев сидел на втором этаже своего загородного дома и невидящим взглядом смотрел в монитор. На почту пришли результаты анализов. И были они неутешительными. Болезнь никуда не делась, хотя ремиссия и была продолжительной.

Он был богатым и влиятельным человеком. Возил дочь не только к российским врачам, но и в Израиль, Германию, Америку, даже в Китай к тибетским гомеопатам. Кристине становилось немного лучше, но потом болезнь возвращалась.

«Детская астма», – вздыхали врачи. – «Перерастете, скорее всего. Будем надеяться, что в пубертате все пройдет». Эти слова Аркадий слышал уже сотни раз. Жена полностью посвятила себя трехлетней Кристине – постоянные процедуры, приемы лекарств по часам, ингаляции, упражнения для дыхательной системы. Домой заказывались только тщательно отобранные продукты – экологически чистые, не вызывающие аллергии. Еремеев поначалу сам следил за тем, как готовится еда для дочери, потом поручил это жене. Если замечал, что жена перепоручает готовку няне, поднимал страшный шум. Света возводила очи горе и шла на кухню.

Под запретом были и домашние животные. Еремеев обожал кошек, но когда у дочери случился первый ночной приступ, он немедленно избавился от своей любимицы Муси и купил участок земли подальше от города с его выхлопными газами и пропитанной ядами атмосферой. Дом строился только из экологических материалов, на территории участка и за ним вырубили все тополя и другие цветущие деревья и кустарники. Вместо них были насажены другие, очищающие воздух. Трижды в день делалась влажная уборка, Аркадий следил, чтобы домработницы регулярно меняли шторы, вытирали пыль в самых дальних уголках. Разумеется, в доме не было никаких ковров.

Все эти меры принесли свои плоды, приступов стало намного меньше, а со временем они как будто даже прекратились. Воспрянув духом, Аркадий решил вновь отвезти девочку в лабораторию и сдать анализы. И вот теперь он смотрел на pdf-файл, который словно говорил: «Болезнь притаилась в ее организме. Ты бессилен».

Еремеев щелкнул кнопкой мыши, загружая всероссийский форум, посвященный лечению астмы. Он буквально жил на этом ресурсе с тех пор, как у Кристины начались приступы. Здесь ему помогли найти лучших врачей, здесь он познакомился с людьми, которые его поддерживали и рассказывали о последних достижениях в области лечения астмы. «Знали бы они, кто я», – не раз с усмешкой думал Еремеев.

Он щелкнул по вкладке «Друзья». Bolid был онлайн. Этот пользователь интриговал Аркадия – с ним было интересно общаться, хотя по разговорам было понятно, что он еще совсем молодой. Лет двадцать? Быть может, чуть больше, двадцать три-двадцать четыре. Он раньше всех узнавал о новых лекарствах, методиках лечения и тут же размещал информацию на форуме. Аркадий поначалу думал, что он молодой врач, нарабатывает клиентуру. Но потом Bolid сказал, что его мать больна, именно поэтому он знает об астме все или почти все. Болезнь зашла очень далеко, врачи диагностировали астматический статус. Аркадий предложил ему деньги, но парень отказался, сказав загадочно, что скоро решит проблему сам. Надо ему написать: быть может, есть какие-то новости.

Bjack: Не спишь так поздно?

Bolid: Помнишь, я говорил тебе, что работаю над тем, чтобы вылечить маму? Так вот, я подошел близко. Очень близко.

Bjack: Хм, интересно-интересно. Ты всегда говоришь загадками. Попробую угадать. Новое лекарство?

Bolid: Почти. Знаешь, я пока не имею права ничего разглашать, но возможно, скоро я взорву форум.

Bjack: Поторопись, пока я не умер от любопытства.

Bolid: Помучайся. Как Кристина?

Bjack: Сдали анализы. Результат, с одной стороны, неплохой – ремиссия. С другой – пока болезнь не побеждена. Надо бороться дальше.

Еремеев ждал ответа, но надпись «онлайн» под ником собеседника погасла. Ушел спать? Что-то срочное? Сообщения Bolid-а обнадежили Аркадия. Неужели на рынке скоро появится какая-то новинка? Так или иначе, Еремеев все равно узнает, что имел в виду его таинственный собеседник. Расскажет, куда денется. Они часто сидели на форуме ночами и болтали обо всем на свете. Спорили на философские темы, обсуждали литературу, кино, политику. Аркадий не мог не заметить юношеский максимализм, проскальзывающий в суждениях Bolid-а. Но очень часто парень заставлял Еремеева взглянуть на некоторые вещи под новым углом. Они были знакомы всего три месяца, но день ото дня им становилось все интереснее друг с другом.

Помедлив, Аркадий отправил вслед еще одно сообщение: «Перед тем, как взрывать форум, расскажи мне, хочу быть первой жертвой взрыва».

Что ж, раз Bolid оффлайн, надо бы поработать. Давно пора найти толкового начальника юридического департамента, разобраться, что там с поставками происходит, проверить, как справляется новый технический директор в Новокузнецке, да и вообще посидеть над бумагами. Давно не занимался работой, за три дня могло многое случиться. Посмотрим…

Только под утро Аркадий отправился спать. Зеркало безжалостно продемонстрировало покрасневшие глаза, темные круги под ними, лохматые темные волосы, усталый взгляд. Сейчас он точно выглядел на все свои сорок три года. Не было сил принимать душ. Кое-как умывшись и почистив зубы, он рухнул в постель. Света даже не проснулась. Он знал, что у жены утренний сон самый крепкий – хоть три будильника включи под ухом, не пошевелится. А вот к нему сон все не шел. Он никак не мог прогнать из головы слова Bolid-а о какой-то загадочной новинке, которая может все изменить. Поудобнее устроившись в постели, Еремеев стал мечтать, что скоро Bolid расскажет ему о чудо-лекарстве, которое прекратит страдания его дочери и положит конец их с женой тревогам. Он любил мечтать. Каждый вечер перед сном он строил планы на будущее. И был уверен, что именно неистребимая любовь к мечтам и их воплощению в жизнь помогла ему стать тем, кем он стал – номером один в списке самых богатых людей Новосибирска.

С полчаса проворочавшись с боку на бок, Аркадий встал и подошел к окну. Наверное, такую панораму хотели бы наблюдать многие городские жители – ухоженный зеленый участок, фонтанчики, дорожки, посыпанные гравием, уютная беседка, детская площадка с мягким покрытием, фонари и садовые качели. Никаких тебе дворов-колодцев, проезжей части в тумане выхлопных газов, воя сигнализаций среди ночи, пьяных певцов под окнами, тренькающих на гитаре «Я свободен»…

Еремеев гордился тем, что имел, ему нравилось, что он, в отличие от многих других состоятельных людей, никогда не швырял деньги направо и налево в погоне за показухой. Рациональный до мозга костей, он всегда взвешивал все «за» и «против», прежде чем потратить заработанное.

Но это правило не действовало в отношении дочери. Все самое лучшее Аркадий был готов бросить к ее ногам. Поздний ребенок, Кристина была папиной принцессой. Оба не признавали слово «нельзя», и когда были вместе, дурачились, играли и переворачивали все вверх дном.

Света подумывала родить второго ребенка, но пока это не удавалось, хотя она и была моложе мужа на пятнадцать лет. Аркадий же в глубине души боялся, что не сможет полюбить второго ребенка так, как Кристину. Ему иногда казалось, что все его сердце безраздельно принадлежит дочери, и второму ребенку в нем места не найдется.

Еремеев отправился в комнату Кристины, чтобы посмотреть, все ли у нее в порядке. С девочкой в комнате днем и ночью находилась няня. Их было две. Аркадий требовал, чтобы за дочерью присматривали круглые сутки – на случай внезапных приступов. Поэтому когда он заглянул в детскую, то увидел, что Елена Николаевна читает книгу при свете торшера.

– Все хорошо? – спросил он шепотом. Та кивнула. Женщина привыкла, что Аркадий приходит навещать дочь, когда ему не спится. Вот и сейчас он подошел к кроватке дочери и смотрел на ее пухлые щечки, кнопочку-носик, очаровательные кудряшки. Погладив дочь по маленькой ручке, еще не утратившей младенческую округлость и мягкость, и поправив одеяло, Еремеев вышел. Все хорошо, Кристина спит и прекрасно дышит. Не кашляет, не задыхается, не плачет. Но это только сегодня.

Машинально Аркадий вновь зашел в кабинет и сел за компьютер. Уснуть уже не удастся. Теперь днем голова трещать будет. Он вошел на форум, обновил страничку и вдруг увидел, что Bolid ему ответил. Уже проснулся, значит. Половина восьмого утра. Ранняя пташка.

Bolid: Прости, друг, но я правда не могу пока ничего сказать точно. Меня просили не говорить.

Bjack: Доброе утро!

Bolid: Привет!

Bjack: Так это тайна? Зачем же ты вчера сказал «А» и потом удрал, не сказав «Б»? Лучше бы молчал, честное слово. Я всю ночь не спал!

Bolid: Прости, я не хотел. Если я скажу, ты дашь слово, что это останется между нами? Пока я не хочу, чтобы об этом знал кто-то еще.

Bjack: О чем речь! Конечно, буду молчать.

Bolid: В одной лаборатории Новосибирска получили состав, который помогает лечить астму. Пока все в стадии разработки, но… моей маме стало значительно лучше. Она вызвалась быть добровольцем и участвовать в испытаниях.

Bjack: Так ты тоже из Новосиба?

Bolid: Больше ничего сказать не могу. Все держится в секрете, и пока окончательно не ясно, есть ли у лекарства побочные эффекты. Нужно еще поработать над ним. Думаю, это займет полгода-год.

Bjack: Спасибо, что приоткрыл завесу тайны. Что ж, как и обещал, буду ее хранить. А почему так долго – целый год? Может, нужны дополнительные инвестиции, чтобы ускорить процесс? Я мог бы помочь.

Bolid: Мне пора. Увидимся.

Аркадий почувствовал знакомое возбуждение и прилив сил – эта энергия наполняла его кровь, когда ему случалось прийти к какой-то идее, которую он давно искал, когда перед ним открывались новые перспективы, когда он увлекался очередным проектом. Теперь надо разговорить парнишку и узнать, что это за лаборатория. А купить ее с потрохами и получить патент на лекарство ему ничего не стоит.

Глава 2

Контрольную по геометрии Илья решил первым – впрочем, как всегда. Бросив взгляд на задачи, он уже знал, как их решать. Дольше было все это писать и оформлять.

– Дмитриев может идти, – разрешила математичка Ирина Викторовна.

Илью провожали завистливыми взглядами и вздохами. В такие моменты все сразу вспоминали, что с ними в классе учится настоящий индиго. На контрольных его всегда сажали за первую парту, прямо перед учительским столом, чтобы его никто не дергал. Еще очень часто ему давали другой вариант, не такой, как у всех. Поэтому списывать у него было бессмысленно.

Илья бросил ручку в кармашек рюкзака и отправился в лабораторию, не обращая внимания на одноклассников. Мыслями он был уже далеко отсюда. Ему все не давали покоя мыши. Вчера они вели себя очень странно. Причем именно те, которые получили раствор 34–12. В чем же дело?

Велик ждал его во дворе школы, пристегнутый к металлической оградке газона. Илья надел наушники и поехал в лабораторию под старый альбом «Мьюз». Апрельский ветерок обдувал лицо, в воздухе чувствовалось, что на подходе уже настоящая весна. Прохожие смешно шагали под ритм песни в ушах Ильи. Некоторые уже оделись в легкие куртки, хотя и было рановато. Апрель – самый коварный весенний месяц. Люди уже устали от зимы и готовы дать себя обмануть проглянувшему ненадолго солнышку, которое тут же сменяется снегом.

Трое мышей, которые вчера так его удивили, вели себя как обычно, что, конечно, было понятно – прошли сутки, и лекарство давно уже перестало действовать. Грызуны смирно сидели в клетке. Совсем как те, что получили вчера дозу раствора 26–12, считавшегося наиболее удачным по сочетанию компонентов и по реакции на него мышей. Илья приготовил новый раствор 34–12, то и дело сверяясь с записями в лабораторных журналах. Выждал положенные десять минут после инъекции, но мыши вели себя по-прежнему. Словно и не было вчерашней эйфории. Внезапно Илья заметил пузырек с йодом, который так и валялся на столе со вчерашнего дня. Завинтив крышку и убрав йод на место, он кое-что вспомнил…

– Одной капли должно быть достаточно, вряд ли вчера могло попасть больше, – бормотал он себе под нос, правда, не слыша своего голоса, потому что в ушах по-прежнему играли «Мьюз».

– Николай Валерьевич, – взволнованно говорил Илья по телефону через десять минут. – Приезжайте в лабораторию, мне нужна ваша помощь!

– Интересная реакция, – после долгого молчания сказал профессор, глядя на клетку с носившимися по ней мышами. Они радостно скакали, играли, стучали хвостами, словно им ввели инъекцию радости. Николай Валерьевич Беспалов преподавал в Академгородке, поэтому в здание Академии примчался почти сразу после звонка Ильи. С мальчиком они были знакомы уже шестой год, он рос и развивался на его глазах. Николай Валерьевич был профессором химии в НГУ и помнил, как маленького Илью к нему привела обеспокоенная мама. «Николай Валерьевич, это я вам звонила», – начала она, подняв брови, словно умоляя о чем-то. «Понимаете, я бухгалтер, муж адвокат, а Илья…» – она посмотрела вниз на сына. Тот стоял, сохраняя абсолютное спокойствие, и смотрел с любопытством на пятидесятилетнего профессора.

«Он с детства такой. Сам научился читать, просто в два года подошел и стал спрашивать, что это за буквы. Запомнил с первого раза, потом, знаете, когда в детском саду он сам додумался до таблицы умножения, я просто обалдела. А в школе… В общем, он все время сильно опережает сверстников. Хотя что там сверстников – я хорошо училась в школе, но я понятия не имею, кто такой Гельмгольц, что такое коллоидные растворы и для чего нужна теорема Эйлера. Уравнение Шредингера для меня тоже китайская грамота», – пожаловалась Людмила Владимировна. «Представляете, он меня спрашивает, согласна ли я с формулировкой определения фотона, а я понятия не имею, что ответить! Откуда мне знать про корпускулярно-волновой дуализм! Я о нем от Ильи узнала! В школе сказали, что его надо дополнительно водить куда-то, чтобы он не нахватался беспорядочных знаний».

Беспалову попадались одаренные дети, но такого он видел в первый раз. В пятом классе задавать маме такие вопросы! Вот только сначала требовалось проверить, не повторяет ли мальчик бездумно фамилии ученых и названия, которые он случайно выхватил из энциклопедий, чтобы произвести впечатление на окружающих. Задав школьнику парочку вопросов по курсу коллоидной химии, профессор убедился, что мальчик не притворяется. Ребенок по-настоящему оживился, когда понял, что перед ним человек, обладающий глубокими знаниями в интересующем его предмете. Людмила Владимировна оставила Илью с профессором и умчалась на работу, а мальчику провели экскурсию по корпусу Академии, где одаренные школьники занимались с университетскими преподавателями и готовились стать новой интеллектуальной элитой страны.

С тех пор Академия стала вторым домом для Ильи, а Николай Валерьевич – почти что членом семьи Дмитриевых. Высокий и широкоплечий, всегда хорошо одетый, своим внешним видом он опровергал стереотип о сморчке-ученом в старомодных очках. У него были взрослые сын и дочь, трое внуков.

– Удивительно, что йод дает такую реакцию. Надо открыть журнал и посмотреть, какое соединение и почему вызывает эту эйфорию, – задумчиво сказал Беспалов.

– Я уже пытался, но пока не понял, – признался Илья. – Думаю, тут нужна серия экспериментов.

– Молодец, – похвалил мальчика профессор, кивая наполовину поседевшей головой. Когда они с Ильей познакомились, у Беспалова только-только начали серебриться виски. А теперь вот седины в темно-русых волосах все больше и больше. – С чего бы начать?

– Знаете, я дал маме 26–12, – вдруг тихо сказал Илья. – Вы говорили, что лучше не рисковать, но…

– А если бы непредсказуемый побочный эффект? Ведь твоя мама не мышь, – нахмурился профессор.

– Там в составе раствора нет ничего, что могло бы кардинально поменять свое действие при попадании в человеческий организм. Я все взвесил сто раз. Но врачи сказали, что у нее астматический статус, вы бы видели ее приступы, – ответил упрямо Илья, глядя в окно. – В последний раз она стала вся фиолетовая, я очень испугался и решился.

– Теперь, пожалуйста, наблюдай за мамой внимательно, хорошо? Но то, что ты сказал, воодушевляет. Значит, мы движемся в правильном направлении. А 34–12 обещает быть еще лучше, – задумчиво сказал профессор. – Вот только необъяснимая реакция, которую дает йод… Ее надо изучить, прежде чем делать выводы.

«Я попробую 34–12 с йодом на себе», – подумал Илья. Он знал, что Николай Валерьевич не одобрит такую идею. Поэтому не стал ее озвучивать.