Read the book: «Дочь для миллионера. Подари мне счастье»
Глава 1
Данил
– Данил Дмитриевич, извините за беспокойство. Тут к вам прекрасная леди, – из динамика доносится голос Василия Антоновича, нашего консьержа, а я тру слипающиеся глаза и не могу сообразить, на какой планете вообще нахожусь.
– Пропусти.
Немного помешкав, я все-таки даю добро швейцару и перекатываюсь на другой край кровати. За долгое время у меня случился законный выходной, и я планировал дрыхнуть до самого обеда, смотреть сериалы и не высовывать носа наружу. Я совершенно точно никого не приглашал и не назначал никаких встреч.
Выпутавшись из одеяла, я потягиваюсь до хруста позвонков, прочесываю шевелюру пятерней и впопыхах ныряю в мятую футболку и домашние штаны, гадая, кто решил нанести мне визит с утра пораньше.
Дин-дон. Дин-дон.
Спустя пару минут в коридоре разливается звонкая трель звонка, а у меня по какой-то причине учащается пульс и растет градус волнения. С необъяснимым предвкушением я направляюсь в прихожую, распахиваю дверь и опускаю голову вниз, напарываясь на нежданного гостя.
– Здравствуйте.
Негромко произносит светловолосая девчушка лет девяти-десяти, застывшая на пороге, и крепче прижимает к себе плюшевого медведя. На ней надето приталенное бежевое пальто, достающее ей до колен, синие джинсы и желтый свитер крупной вязки под горло.
Ее ручки сжимают лямки коричневого кожаного рюкзака. На запястье болтаются изящные серебристые часики. Она выглядит опрятно и не кажется похожей на бездомную потеряшку. Вряд ли она пришла просить милостыню.
Переварив информацию полусонным мозгом, я делаю логичный вывод о том, что малышка ошиблась апартаментами, поэтому с легкой душой советую ей.
– Если ты забыла номер квартиры, спустись вниз и скажи, чтобы Василий Антонович связался с твоими родителями. Он тебе обязательно поможет.
На этом я считаю свою миссию оконченной, захлопываю дверь и не горю желанием возиться с чужим ребенком. Потому что, это не мои заботы. Потому что я хочу досмотреть прерванный на самом интересном месте сон. И потому что я мечтал о благостной тишине не неделю, не две и даже не три – месяц.
Но зловредная трель звонка рушит мои намерения, продолжая долбиться в барабанные перепонки, и заставляет вернуться к настойчивой визитерше.
– Ты ошиблась квартирой и хочешь, чтобы я помог тебе найти маму и папу? – уточняю я больше для проформы, все еще надеясь спихнуть девчонку добродушному швейцару, но судьба со мной категорически не согласна.
– Нет. Я к вам.
Уверенно сообщает златокудрое создание, прилипшее ко мне, словно банный лист, и я окончательно перестаю что-либо понимать. Кручу приходящие на ум варианты, отметаю их за несостоятельностью и, наконец, цепляюсь за осенившую меня идею.
– Я понял. Ты видела меня по телеку и захотела взять автограф? Окей. Где там тебе расписаться?
Кажется, теперь паззл сошелся. Я довольно неплохо играю в футбол, имею много фанатов, поэтому считаю подобное объяснение вполне разумным. И, если для того, чтобы избавиться от малолетней диверсантки, мне нужно где-то черкнуть, то я готов.
С этими мыслями я тянусь к тумбочке, чтобы выудить оттуда ручку и листочек, но как раз в это мгновение девчонка проскальзывает мимо меня и на всех парах несется вглубь квартиры – навстречу моему питомцу.
– У тебя живет Хатико?! Сюда, малыш! Он такой ми-и-илый! – вопит малая восторженно, я же зачем-то ее поправляю.
– Это не Хатико, это Зевс. Зевс, фу! Эй, нет-нет-нет. Это очень опасная собака, – я пытаюсь воззвать к разуму ворвавшегося в мою холостяцкую берлогу стихийного бедствия, но малышка бесстрашно игнорирует ударившееся ей в спину предупреждение.
Наклоняется к МОЕМУ псу, принимается чесать у него за ухом и иронично выгибает бровь, интересуясь.
– Опасная? И что она сделает? Залижет меня до смерти?
Девчонка тихо озорно хихикает. Предатель-Зевс подставляет ей второе ухо и вовсе не выглядит грозно. Я же шумно выдыхаю, складываю руки на груди и хмурю лоб.
– Послушай, девочка, как тебя зовут? – я добавляю в голос строгих стальных ноток, но непрошеной гостье они словно слону дробина.
– Ксюша, – коротко отвечает она, а я стараюсь донести до ребенка прописные истины.
– Так вот, Ксюша. Нельзя так просто врываться в дом к чужим людям, они могут быть плохими. Вокруг много уродов. Они могут причинить тебе вред. Неужели твоя мама об этом не говорила?
– Говорила.
Согласно кивает малышка, а я закипаю, как неснятый с плиты чайник. Мысленно я отчитываю мать этого ураганчика и пытаюсь прояснить детали, которые помогут быстрее разобраться в ситуации и вернуться ко сну, который я все еще наивно рассчитываю досмотреть.
– Ну и где же она, твоя мама?
– В самолете, – пожимает плечами Ксения, а я хочу биться головой о стену от ее непосредственности.
– Чуть больше деталей. Мама в самолете, а ты сейчас с кем?
– С папой.
На этих словах я выдыхаю с облегчением и думаю о том, что вот-вот обрету свободу, осталось только найти обеспокоенного отца этой катастрофы, который сейчас, вероятнее всего, носится по всей территории жилого комплекса в поисках пропавшей дочурки.
– Так, прекрасно. Вот и иди к нему. Разве он тебя не ищет? – я задаю закономерный вопрос, а в ответ получаю совсем уж странное.
– Он меня не ищет, – малышка округляет свои огромные голубые глазищи, обрамленные пушистыми ресницами, как будто я только что сказал несусветную глупость.
Но я не сдаюсь.
– Почему?
– Он. На меня. Смотрит.
По слогам чеканит девчушка, словно я душевнобольной. И я отказываюсь воспринимать окружающую меня действительность.
Катаю озвученную ей фразу и так, и эдак. Буквально слышу скрип своих несмазанных мозгов. И не придумываю ничего лучше, чем выдать красноречивое.
– Что-о-о?
– Мы никогда не виделись раньше. Ты был женат на моей маме. Эве. Эве Вороновой. Я – твоя дочь.
Кажется, именно сейчас взрывается моя Вселенная.
Глава 2
Данил
Бадабум. Вжух. Хрясь.
Это мои внутренности наматывает на невидимые лопасти, по крайней мере, ощущения именно такие. Произнесенные с детской непосредственностью фразы дезориентируют. И я стою, оглушенный пыльным мешком, и растерянно повторяю застрявшие в сознании фразы.
«Ты был женат на моей маме».
«На Эве Вороновой».
«Я – твоя дочь».
Происходящее настолько выпадает из картины привычной реальности, что я попросту не могу с ним смириться. Надавливаю на виски, пытаясь прогнать подступающую мигрень, и ляпаю совсем уж дурацкое.
– Этого не может быть!
– Еще как может! – восклицает маленькая Рапунцель грозно и дует губы, как будто я только что сказал ей, что Деда Мороза не существует.
– Нет-нет-нет. Так, стоп. Мне нужен таймаут, – я опускаюсь прямо на пол неподалеку от продолжающей наглаживать Зевса Ксюши и тру лицо, словно это поможет отмотать все назад и стереть похожие на сюр события сегодняшнего утра. – У нас с Эвой не было детей.
Заявляю я твердо и принимаюсь восстанавливать в памяти прошлое в подробностях, до мельчайших деталей. Я проматываю пленку от самого начала и до конца – первое свидание, отношения, предложение, свадьба, медовый месяц, скандалы, последняя ссора и оглушающе громкий развод. Никакой ребенок в хрониках нашей с Вороновой жизни не значится.
Только вот совсем не призрачная Ксюша расстегивает молнию рюкзака, роется в нем недолго и протягивает мне сложенный вчетверо листок.
– Вот ее письмо.
– Ее письмо? Ты шутишь?
Опять выдаю нечто банальное.
В данный момент я ощущаю себя либо героем третьесортной мелодрамы, либо участником розыгрыша. Я жду, что из-за угла выскочит съемочная группа вместе с режиссером и заорет «Вас снимает скрытая камера» или «Следующий дубль. Мотор!». Но время идет, и никаких действующих лиц к нашей выразительной скульптуре не прибавляется.
Так что, вопреки желанию откреститься от родства с застывшей в полуметре от меня девчонки, мне приходится забрать из ее подрагивающих пальцев бумагу и развернуть послание.
А дальше высоковольтный разряд ударяет прямо в грудину. Я гулко сглатываю, делаю глубокий вдох, как пловец перед прыжком в воду, и пристально всматриваюсь в расплывающиеся строки.
«Дань…
Тебя, наверное, это сильно удивит, но Ксюша – твоя дочь.
Я не сказала тебе о том, что беременна, когда мы разводились, потому что не хотела ломать твою карьеру и портить себе жизнь.
Прости».
Несмотря на то что с нашей последней встречи с Эвой прошла целая вечность, я прекрасно помню ее почерк и не сомневаюсь в том, что письмо написано ее рукой.
Но разум упрямится и напрочь отказывается признавать очевидное.
– И ты хочешь, чтобы я поверил этой писульке? Ее мог наваять кто угодно.
Положа руку на сердце, я не знаю, зачем отпираюсь. Просто действую на инстинктах, которые оберегают организм. Слишком много шокирующей информации – мозг буквально дымится.
– Ах да. Вот еще свидетельство о рождении, – Ксюша, не жалея моих чувств, с ловкостью фокусника извлекает на свет зеленый прямоугольник и вручает его мне, забивая еще один гвоздь в крышку гроба моего почившего самообладания. – Там твое имя.
– Свидетельство? Хах. Мое имя? Мое имя. Багров Данил Дмитриевич.
Я повторяю за ней, как китайский болванчик. Продолжаю безбожно тупить, убеждаюсь в подлинности документа и разве что не пробую его на зуб. Кровь сначала отливает от щек, потом приливает к ним и бурлит в жилах слишком яростно.
Я же долго пялюсь в спину отвернувшейся от меня Ксюши и обращаюсь больше к себе, чем к ней.
– Ну и что мне с тобой делать?
– Приютить на пару дней. Пока мама не вернется в город – с готовностью бросает через плечо этот слишком взрослый для своих лет ребенок и, кажется, шмыгает носом.
– Приютить? Мда-а-а, – роняю я растерянно и принимаюсь звонить своему другу и по совместительству агенту Денису Говорову. – Ден, у нас, кажется, проблемы. Больши-и-ие проблемы.
– Ну и куда ты опять встрял? Ладно, не говори. Сейчас подъеду, объяснишь все с глазу на глаз.
Несмотря на то, что я не вижу приятеля, я отчетливо представляю, как он закатывает глаза и вешает трубку, но душевные терзания Денчика – это не самая важная проблема. Гораздо более серьезная неприятность – голодный ребенок в квартире с холодильником, в котором нет ничего съедобного, кроме засохшего куска сыра и просроченного йогурта.
Я редко питаюсь дома, провожу большую часть времени на тренировочной базе и не заморачиваюсь тем, чтобы готовить двадцать пять блюд на неделю. Поэтому сейчас лихорадочно кидаю всевозможную еду в виртуальную корзину и заказываю доставку для себя и свалившейся на мою бедовую голову гостьи.
Спустя полчаса в моей квартире появляется Денчик в сопровождении очередной пассии – жгучей длинноногой брюнетки по имени Эмилия. Говоров крепко жмет мне ладонь и наклоняется вперед, чтобы в полголоса прошипеть.
– Ты вытащил меня с обеда с потенциальной свекровью. Надеюсь, твое дело реально серьезное и не терпит никаких отлагательств?
– Не терпит.
Киваю я коротко, пока Денис по-хозяйски треплет Зевса по холке, приседает на корточки перед Ксенией и озорно ей подмигивает.
– Ну и кто ты, прекрасная леди?
– Прекрасную леди зовут Ксюша. И она – моя дочь.
Я отвечаю сам прежде, чем ни разу не скромная Рапунцель выложит все на духу, и отстраненно отмечаю, как ползут вверх брови Дена.
На несколько минут в комнате повисает пронзительная тишина, которую можно рубить топором. Сказанное производит эффект разорвавшейся бомбы и заставляет Денчика громко закашляться.
– Дочь? Серьезно? – Говоров разоряется. Вопит так, словно я институтка, сбежавшая из монастыря с гусаром. – Ты не считаешь, что должен был раньше мне об этом сказать?! У нас же контракты. Обязательства. Твои спонсоры охренеют, когда все выплывет наружу!
– Если. Выплывет, – переждав первую бурю, я поправляю шокированного Говорова и небрежно веду плечами. – Я тоже не знал, если тебе от этого маленького факта полегчает.
– Не знал о том, что у тебя есть ребенок от бывшей жены? – кривится друг и явно подозревает меня во лжи.
– Господи, Ден, это было так давно. Мы с Эвой были молодые и глупые. Мы прожили вместе меньше года. И у нас не было детей.
– Ладно. Но теоретически. Есть хоть малейшая вероятность того, что Ксюша – действительно твоя дочь. Напрягись, Багров, – подталкивает меня Денис, и я не без труда заставляю шестеренки ворочаться.
– Я, я не знаю. Мы расстались. Оформили развод, – перечисляю я не слишком убедительно, а потом хлопаю себя по лбу. – Она пришла забрать какие-то свои вещи, документы. Мы случайно… Мы…
Озарение влетает в солнечное сплетение подобно смертоносному тарану и едва не валит меня с ног. Я оступаюсь, теряю равновесие и падаю в давно забытый омут.
Немногим меньше десяти лет назад.
– Данил, извини, что беспокою, – мелодичный голос Эвы журчит на том конце провода и невольно натягивает нервы даже не в струны – в стальные канаты.
Я бесшумно вдыхаю порцию кислорода и стараюсь так же беззвучно выдохнуть, чтобы не выдать себя с головой. Прошел уже месяц с того дня, как мы развелись с Вороновой, но я еще не сумел вычеркнуть ее из своей жизни.
Мне по-прежнему не все равно.
– Я не занят. Говори, Эва. Я слушаю.
– Мне, правда, неудобно. Но у тебя остался мой планшет, там важные наработки по одному из моих курсов. А еще загранник. Родители зовут слетать семьей в Грецию, а я не могу.
– Не вопрос. Заезжай.
– Когда будет удобно?
– Сегодня в любое время.
– Хорошо. Я буду через час. Спасибо.
Воронова источает подчеркнутую вежливость и старается держаться формально и немного отстраненно, но у меня внутри рвутся осколочные гранаты. Площадь поражения разрастается в считанные секунды и занимает всю грудную клетку.
Мотор – в фарш. Мышцы – в месиво. Я – в хлам.
Эта женщина слишком глубоко вросла в меня корнями, и теперь я вырываю ее с мясом и не могу вырвать, как ни стараюсь. Внутренний зверь ощерился, стоило его поманить, и принял охотничью стойку.
Я наверняка знаю, чем закончится наша с Эвой незапланированная встреча, и не собираюсь этому противиться. Столкновение неизбежно.
Означенные шестьдесят минут тянутся целую вечность. За это время я успеваю принять душ, побриться и даже наткнуться на интервью, которое я давал в прошлом месяце Пушницкой. Воронова тогда жутко злилась, потому что Леся позволила себе лишнего в прямом эфире.
Эвка ругалась так, что дрожали стекла, била посуду, а я…
Дзи-и-инь.
Звонок вытаскивает меня из фантазий и возвращает в реальность. Я торопливо отпираю замок, даже не посмотрев в глазок, распахиваю дверь и застываю. Зависаю на бывшей жене. Бесстыдно ее изучаю.
В коротких джинсовых шортах, широком ярко-синем пиджаке, в туфлях на острых шпильках, с волосами, собранными на затылке в высокий хвост, она выглядит дерзко, эффектно и просто, блин, охрененно!
Черная ревность поднимается со дна души и отравляет кровь. Ведь как-то она пришла сюда. Кто-то ее привез.
– Дань, можно?
Спрашивает Эва, напоминая о том, что нехорошо держать дорогую гостью на пороге, и я отодвигаюсь в сторону, чтобы ее пропустить.
– Да, конечно. Проходи.
Моя больше-не-жена делает несколько шагов вперед и наклоняется, чтобы разуться, и я снова на ней залипаю, как сопливый пацан. Лодыжки ее изящные, плавные изгибы выносят приговор, который не подлежит обжалованию.
Близости быть. Без вариантов.
Оставив небольшую сумочку на пуфике в коридоре, Воронова устремляется вглубь квартиры и не подозревает о моих грандиозных планах. А я? Я изголодался по бывшей супруге.
Абсурд? Да. Но я не верил, что наш разрыв окончательный. Думал, что Эвка перебесится и вернется.
– Дань, паспорт я нашла, а вот планшет. Ты не видел?
Эва зовет меня на помощь, и я двигаюсь на звук ее голоса, как Тесей следовал за нитью Ариадны. Нахожу свою несносную женщину в зале, прислоняюсь грудью к ее спине, ладони трамбую в столешницу, у которой она стоит.
Воронова вздрагивает. Судорожно выдыхает, когда мои губы касаются ее шеи, и с силой вцепляется в мои запястья.
– Даня, не надо…
Сипит она без особой уверенности и замолкает, стоит мне отвоевать еще сантиметр у ничтожного расстояния, разделяющего нас. Я же отрицательно качаю головой. Считываю реакции ее тела – она хочет этой близости не меньше, чем я.
– Только не ври, Эва. Ты тоже скучала.
Через пять ударов сердца ее пиджак падает на пол. Еще через два туда же летят ее шорты. Через три – сверху приземляется моя футболка и ее нижнее белье.
Чистейшее сумасшествие растекается по венам и туманит разум.
– Дань, у тебя есть презерватив?
– Нет. Зачем?
– Ну как же…
– Я чист. Ни с кем не был с развода. Я не изменял.
– Я тоже, но…
– Тшш.
Я закрываю манящий рот поцелуем, прерывая возможные споры, и больше не существую в этой реальности. Мы с Эвой – в параллельной. Плавимся, горим сами и поджигаем все вокруг.
Позже, когда голоса сорваны, губы искусаны, дыхание сбито и Воронова лежит расслабленная подо мной, я предпринимаю попытку воскресить феникса из пепла. Целую Эвины ключицы и заглядываю в ее бездонные глаза.
– Я не буду кривить душой, малыш. Я до сих пор испытываю к тебе сильные чувства. Не уходи. Давай попробуем сохранить семью. Ведь тебе хорошо.
– Сейчас было хорошо. Завтра будет хорошо. А через неделю все вернется на круги своя. Мы будем скандалить до крови, орать и трепать друг другу нервы. Отпусти меня Багров. Пожалуйста.
Во всем, что говорит Воронова, есть львиная доля правды, поэтому я не переубеждаю ее. Достаю лежащий в нижнем ящике стола планшет, застегиваю верхнюю пуговицу Эвиного пиджака и оставляю последний поцелуй на ее губах.
Вот так заканчивается эта глава нашей истории.
Глава 3
Данил
Картинки из прошлого не хотят истаивать и прочно застревают в мозгу, как будто киномеханик зациклил пленку на повтор. От осознания, что появившаяся в моей квартире девчонка может быть моей дочерью, меня прошибает холодным потом, и я растерянно качаю башкой.
Детали сходятся, калейдоскоп являет миру четкий рисунок, а я отчаянно пытаюсь переключить внимание гостей на что-то более тривиальное, чем вопросы моего отцовства.
– Слушайте. Есть кто-нибудь хочет?
Я принимаюсь разбирать доставленные курьером пакеты, но Говорова не устраивает тот факт, что я пытаюсь соскочить со скользкой темы. Поэтому он подозрительно прищуривается, вклинивается между мной и столом и вцепляется в мою персону бульдожьей хваткой.
– Подожди, Багров. Когда это «пришла забрать вещи» случилось? – Денис выцепляет из моего короткого сумбурного рассказа самое важное и бьет прицельно так, что мне не остается ничего другого, кроме как уныло признаться.
– Лет девять-десять назад.
– Сколько тебе лет, малышка? – теперь настает очередь Ксюши держать ответ, и она тут же бойко откликается.
– Девять.
Звучит, как приговор, и я опасливо втягиваю голову в плечи, пока Ден испепеляет меня тяжелым взглядом и с нарочитым весельем изрекает.
– Ну что, Дань, поздравляю.
– Нет, вероятность, конечно, высока. Но я думаю, что стоит сделать тест ДНК, чтобы не осталось никаких сомнений.
– Отличная мысль!
Согласно кивает перевернувшая все вверх дном Рапунцель и делает это с таким энтузиазмом, что я ненадолго впадаю в прострацию. Ксеня впивается зубами в гамбургер, и я банально не успеваю прочитать ей лекцию о вреде подобной пищи и сказать, что бигмак предназначался мне.
– Ксюша, а мама разве не говорила, что фастфуд вреден для детского пищеварения? – обреченно выдохнув, я сцепляю руки в замок и гипнотизирую мелкую тяжелым взглядом, от которого обычно ежатся даже мои товарищи по команде.
Только вот Рапунцель легкомысленно ведет плечиками и укладывает меня на лопатки безапелляционным.
– Для взрослого тоже. Но ты ведь ешь.
Оброненный с поразительной непосредственностью аргумент повисает в воздухе и отбивает у меня дальнейшее желание спорить. Скажу девчонке слово, в ответ получу десять. Оно мне надо? Вряд ли.
Ну и в кого она такая языкастая? В Эвку, что ли?
Я размышляю с поистине буддийским спокойствием, а сбоку во весь голос ржет Говоров. Рядом тихонько хихикает его пассия. Так что я молчаливо приземляюсь на высокий барный стул и тяну к себе пакетик с картошкой фри и сырный соус.
Подобный обед, безусловно, не вяжется ни с моим спортивным режимом, ни с рекомендациями нашего диетолого-нутрициолога, но в данный момент мне глубоко наплевать. Потому что за каких-то пятнадцать минут я угробил огромное множество нервных клеток и сжег столько калорий, что организм срочно требует их компенсировать.
Ненадолго мы все замолкаем. Ксюша с упоением доедает бургер. Я в качестве компенсации покушаюсь на пирожок с вишней. Пассия Денчика что-то клацает в своем телефоне длинными ярко-розовыми ногтями. А сам Ден косится на нас так подозрительно, что я не выдерживаю и выпаливаю с набитым ртом.
– Фто-о-о?
– Похожи вы с ней. Охренеть, как похожи. Вот что!
– Неправда!
– Еще какая правда. Одно лицо! – с каким-то садистским удовольствием Говоров продолжает меня подначивать, и я окончательно зверею.
Рявкаю на него так громко, что Ксюша подпрыгивает на месте, и мне приходится сбавлять обороты и гладить ее по спине свободной рукой.
– Позвони в клинику. Договорись насчет теста.
– Давай-ка обсудим это наедине.
Говоров реагирует на мою просьбу странно: округляет глаза и тащит меня на лоджию, где приоткрыто окно и достаточно свежо, потому что весна не так давно вступила в свои права и еще не успело потеплеть.
– Багров, ты, случайно, башкой не ударялся? – помявшись, Денис зачем-то ощупывает мой лоб, макушку, виски, чем бесит еще сильнее.
– В смысле? – я отстраняюсь от друга, сбрасывая его руки с себя, и жалею, что вообще его позвал.
– Ну какая тебе сейчас экспертиза ДНК. Кто-нибудь из персонала обязательно проболтается, и правда выплывет наружу. А мы только позавчера подписали контракт на рекламу «В гостях у Пэппи». Сеть семейных ресторанов, если ты забыл. Они расторгнут договор и взыщут с нас штрафы. А ты окажешься типом, который бросил родную дочь. И плакали наши мега-бабки вместе с любовью фанаток.
– И что ты предлагаешь?
– Сиди тихо. Никуда не высовывайся. Сдай Ксюшу на руки матери, когда та прилетит. Авось пронесет.
Говоров выразительно выгибает брови и корчит смешные рожицы. Я же разбираю его план на винтики, собираю шурупы обратно и не нахожу в предложении приятеля ни единого изъяна.
Кроме того, что я совершенно не умею обращаться с детьми. Я не знаю, чем их развлекать. Не понимаю, о чем с ними беседовать. И не догадываюсь, что может порадовать девятилетнюю девчонку с двумя французскими косичками и милой ямочкой на левой щеке.
– Ну и что прикажешь мне делать с ней все это время?
– Любить, – выдает Денис на серьезных щах, я же мысленно сворачиваю ему шею.
– Серьезно?!
– Серьезно, Дань. Мы с Эм погнали. Нас ждет мой будущий свекр, свекровь и ее божественные блинчики с мясом. А не эти канцерогены, которые ты заказал.
– Погоди, Ден! А как же я? Ты бросишь меня на растерзание этому монстру?
– Не монстру, а очаровательной малышке. Ты всегда пользовался популярностью у женского пола. Вот и на этот раз выкрутишься.
Ухмыляется Денчик ехидно, и первым возвращается к нашим дамам. Я же покорно плетусь следом.
К моему удивлению, в гостиной царит подозрительная тишина. Эмилия дует губы и странно косится на Ксюшу. А Ксюша не обращает на пассию Говорова ровным счетом никакого внимания.
Покончив с то ли поздним завтраком, то ли обедом, она тискает не сопротивляющегося Зевса и выглядит довольной ровно настолько, что я начинаю ей завидовать.
– Ну и что такого ты ей сказала? – выпроводив Дениса с Эмилией, я спрашиваю у корчащей наивную мордашку дочери и получаю пропитанное фальшью невозмутимое.
– Ничего.
Я вздыхаю обреченно. Грожу мелкой пальцем. И выдаю бескомпромиссное.
– Я ведь все равно узнаю. Рано или поздно.
– Ладно. Я просто отказалась с ней дружить.
– Почему?
– Потому что она такая же пластиковая, как Дашкина кукла Барби.
Заключает малышка безапелляционно, и я заливаюсь безудержным хохотом, в глубине души завидуя детской непосредственности, и молчаливо оплакиваю свой выходной.
В мусорку отправляются планы пересечься с товарищами в баре и посмотреть матч, который мы ждали два месяца. Туда же отправляются и договоренности с Майей.
Какое тут свидание, когда по квартире носится девчонка-вихрь и норовит разбить дорогую китайскую вазу, подаренный мамой сервиз и смахнуть со столика телефон, который стоит больше чем все ее вещи вместе взятые.
Поэтому единственное, что мне остается в данный момент, так это закономерно поинтересоваться.
– Ну и чем мы теперь займемся? Может, мультики посмотрим?
– Не хочу. Скучно.
Смешно кривит чуть вздернутый носик моя персональная катастрофа. И я уже практически теряю надежду чем-то ее увлечь. У меня нет ни паззла, ни кукольного домика, ни конструктора, ни набора для рисования, ни раскраски. Ни какой-нибудь стоящей идеи.
Разве что…
– Приставка! Может, зарубимся в плойку? – я предлагаю с затаенной опаской и получаю полное энтузиазма.
– А давай.
Ксюшино личико расцветает от улыбки, и я, наконец, выпускаю воздух с облегчением и раскладываю перед ней диски.
– Гоночки? Гравити? Соник?
– Мортал Комбат!
Девчонка в очередной раз ошарашивает своим выбором и уделывает меня всухую. Она так виртуозно обращается с веерами Китаны, что я не могу ни достать ее персонажа, ни выставить блок.
– Это нечестно! Ты размотала меня три раза подряд.
– А ты что думал? В сказку попал? – хихикает мелкая довольно, я же осторожно треплю ее по хрупкому плечику.
– А ты полна сюрпризов, малышка.
Роняю я уважительно и не узнаю самого себя. Немного странно, но я не испытываю дискомфорта в ее обществе и не горю желанием сбежать или перерыть сайты в поисках высококвалифицированной няньки.
Хорошо, что Ксюше девять, и она вполне самостоятельная личность. Вот если бы Эва подкинула мне на порог сверток с пищащим младенцем, все было бы гораздо сложнее.
Какой я дурак, я понимаю ближе к вечеру. Когда мы с Ксеней принимаемся ужинать. Первый ступор, продлившийся несколько часов, отступает, и я начинаю соображать.
– Ксюш, а давай позвоним твоей маме. Мне нужно кое-что с ней обсудить.
– У нее телефон отключен.
– Не верю.
– Ну вот. Сам посмотри.
Отвлекшись от курицы, запеченной в сливках с грибами, девчонка достает мобильный, листает список контактов, нажимает «мама» и переводит вызов на громкую связь.
И, если я хотел в чем-то уличить мою маленькую собеседницу, то был не прав. Ответом мне служит бездушное механическое «абонент находится вне зоны действия сети».
Не солоно хлебавши, я отправляю посуду в посудомойку, мысленно костерю свалившую на меня дочь Воронову и веду Ксюшу в гостевую спальню. Я стелю новое белье, выключаю большой свет и включаю ночник.
И, когда я уже собираюсь выйти из комнаты, Ксеня меня окликает.
– Посиди со мной, пожалуйста.
– Хорошо, – я возвращаюсь, опускаюсь на краешек кровати и задумчиво изучаю лежащую в постели девчонку.
Она больше похожа на мать. Но угадываются в ней и мои черты. Высокий лоб. Точеные угловатые скулы. Родинка на правом виске.
– Мама всегда читает мне сказку на ночь, – доверительно сообщает Ксюша, на что я грустно развожу руками.
– Я не знаю, сказок, малыш. Но на завтра обещаю подготовиться.
– Тогда расскажи про вас с мамой. Как вы встретились? – не отпускает меня дочь, и я повинуюсь, ограничиваясь коротким.
– На матче. Она туда пришла со своим бывшим парнем.
– И ты ее отбил?
– Ага, – признаюсь я с плохо скрываемой гордостью, а Ксеня снова бьет мне под дых пробуждающим старые воспоминания вопросом.
– А ты ее любил? Мою маму.
Ровно на миг я застываю. Переношусь в далекое прошлое. И выдавливаю из себя хрипловатое.
– Любил.
– Хорошо.
Заключает Ксюша и переворачивается на другой бок, подкладывая ладошку под голову. Какое-то время я гипнотизирую задумчивым взглядом ее спину и на цыпочках выскальзываю, тихонько притворив за собой дверь.
А наутро в мою реальность врываются кричащие заголовки, которыми теперь пестрит весь интернет.
«Сенсация. Известный футболист и завидный холостяк Данил Багров девять лет скрывал ото всех внебрачную дочь».
