9.30.3
И не забыть мой главный закон «Главный Бес может всё» отменить к чертям. Надо, чтобы будущий подонок на месте Главного Беса мог как можно меньше, чтобы он грызся со своими соратничками, и на меня меньше внимания обращал. Авось прокатит. Разделить полномочия парламента, правительства, Главного Беса. Ха-ха. Пущай повертятся. Захотят меня прищучить, а полномочий-то нету. Надо промеж собой договариваться. Ну, пока договорятся, три года-то и пройдет. Самих пинком под зад выгонят. Ну, а дальше аналогично. Ай да голова. (5 раз). {Кто молодец? Я молодец!}(5 раз). Еще надо дурацкие законы по незаконным переходам через улицу отменить, а то разорят меня штрафами, ироды. Надо хорошенько вмазать и начать портить жизнь следующим Главным Бесам, чтобы они до меня не докопались…»
9.30.4
Тут телепатическая связь прервалась. Жаль, конечно, но главное мы успели перехватить. На политкорректном языке Главный Бес внезапно стал думать о том, что хорошо бы стать поборников разделения властей (чтобы до него не дошли руки будущих Главных Бесов), независимого суда и системы правовых законов (чтобы его не посадили), независимой и свободной прессы, чтобы, когда его начнут гнобить, можно было бы хотя бы поднять шум и кипеж. Поскольку бесы воспринимают свои страдания (даже в будущем) острее чем свои удовольствия (даже в настоящем), то следующие три года Главный Бес будет беспокоиться больше о снижении неудовольствий после отставки, чем о получении безудержных удовольствий от помыкания и унижения своих подчиненных, то есть всего населения Бесовщины. В такой ситуации реформы начнутся и будут развиваться стремительно. Обычный принцип бесовского реформирования – ни Богу свечку, ни черту кочергу – будет ими отброшен как вредный, злонамеренный и тлетворный. Заинтересованные бЕсищи понатаскают столько кочерёг за оставшиеся три года для переплавки в печи реформ, что выстроенные в одну линию они обогнули бы что угодно несчетное число раз. (Это бесовская метафора такая, если чо). Иными словами, реформы будут такими, что Главный Бес забудет о самовластье, причем быстро, совершенно и навсегда, а от клептократии камня на камне не останется.
9.30.5
Если читателю кажется чрезмерной быстрота метаморфозы, которая произошла с Главным Бесом, то проведите нехитрый мысленный эксперимент. Вспомните, обращали ли вы внимание во время прогулок, сколько муравьев ползает у вас под ногами и сколько муравьев вы давите своими туфлями-ботинками? А теперь вы неожиданно узнаете из весьма осведомленных источников (ну, например, из совершенно случайной встречи на Патриарших прудах с незнакомцем с разными глазами, похожим на иностранца), что сами вскоре превратитесь в муравья. Наверное, ваше отношение к раздавленным муравьям изменится удивительно быстро. Для Главного Беса все эти бесы и бесики были не более чем для вас муравьи (до известия о метаморфозе), а теперь … теперь это совсем другое дело, как оказалось.
9.31
Подведем некоторые итоги. На входе у нас бесы (аморальные, эгоистичные и жадные создания) и чисто имитационная демократия как общественный строй или просто примитивный тоталитаризм без декораций. Адиабатически (т. е. медленно) это общество плавно движется в сторону деградации экономической, политической и социальной. Система отторгает любые экономические инновации и сложные производства. Вектор развития четко вниз. Делается, по сути, только одно изменение. Внедряется принудительная смена власти (но без дураков, иначе смотри приложение на 666 страницах к Посланию Господа бесам в (9.27.1)), все остальное остается в прежним. Вообще-то, это сделал лично сам Господь, а я просто мимо проходил случайно и воспользовался плодами его эпистолярной деятельности. Интуитивно правящий слой четко чувствуют, что жизнь человека вне властного ресурса более защищена при наличии разделения властей и возможности защищать свои интересы в независимом от власти суде. Именно это начинает реализовываться. Причем совершенно не обязательно, что медленно. Тут у правящей верхушки жизненный интерес. Ведь всё необходимое для своей безопасности надо сделать до неизбежной отставки. Разгрузиться от избыточных полномочий и, следовательно, от неизбежной ответственности, наступающей через три года. Выправить законодательную базу, чтобы не стать преступником по самому факту своего существования (опять-таки через три года). И так далее. А то как бы не стало поздно. В идеале каждый следующий правитель, прежде чем расправляться в той или иной форме с предыдущими, должен помнить о том, что сам скоро (причем четко известно когда именно!) станет бывшим. Это будет оказывать сильнейший сдерживающий эффект. Более эффективного мотива для сдерживания власти представить себе сложно. Автор будет благодарен любому содержательному и конструктивному опровержению данного тезиса. (Опровергайте, господа, опровергайте!). Дальнейшие генерации сменяемой власти уже не будут столь оторваны от общества, потому что частью этого общества станут. Нравы будут смягчаться. Возникнет слой из бывших правителей и членов правительства, формально не обладающих властными полномочиями, но оказывающими влияние на общественное мнение. Это весьма ценный ресурс для формирования гражданского общества. Вектор развития в итоге развернулся в сторону усложнения общественных структур, облегчения жизни среднего члена общества.
9.32
Без ложной скромности следует отметить, что (как только что показано на модельном примере) совершенно безнадежное бесовское общественное устройство можно тем не менее реформировать руками эгоистичных, жадных и бессовестных субъектов, если всего-навсего неукоснительно придерживаться принципа принудительной сменяемости власти. Ну, разве не сногсшибательно-умопомрачительный результат? А? Ну-у-у, кто молодец? Читателю предлагается для полного усвоения пройденного материала – пока его с ног не сшибло совсем и ум его не помрачился окончательно – разиков двадцать вслух ответить на фундаментальный вопрос: «И хто же здеся молодец???» Впрочем, можно и в письменном виде – и сразу золотом на мраморе. Слабо?
Глава 10
10.1
Давайте как-нибудь назовем режимы со сменяемой властью и соответственно с реальным разделением властей. Как это принято, с использованием греческого языка и в одно слово. Самое важное это «ограничение власти». Ограничение по гречески что-то типа «περιορισμός» «периорисмос» (это автор просто из гугла почерпнул). Таким образом, из слов «ограничение» и «власть», легко получается периократия. Более точное слово «периорисмоскратия» было отвергнуто из гуманных соображений, поскольку язык можно сломать.
Еще рассматривался вариант «смена+власть». «Смена» по-гречески вообще невообразимое в смысле произношения слово «αλλαγή» (примерно «аллагис»), в результате получается что-то вроде «аллагикратия». Периократия похожа на Перикла. Вполне достойный был человек в Древней Греции, отец Афинской демократии, причем на полном серьёзе, без всяких там шуточек-прибауточек от древнегреческого товарища Бендера. Аллагикратия похожа на аллигатора. Вполне уважаемая рептилия, большая и солидная, особенно при широко открытом рте (или роте?). Но отец древней Афинской демократии, конечно же, как-то внушительнее выглядит, чем какой-нибудь аллигатор из Флориды и даже чем крокодил Гена…
10.2
Ну, и выходит, что вместо демократии мы будем рассматривать «периократию». Название – это важнейший элемент. Вот Колумб вовремя не подсуетился после открытия Америки, так и назвали ее в честь другого. Америго Веспуччи просто понял и опубликовал свои мысли, что открыт не путь в Индию, а новый континент. А Колумбу досталась из имен только одна страна, но зато мировой лидер по производству кокаина. Тоже неплохо, но континент выглядит как-то солиднее… Что там говорили классики ? «А в попугаях я гораздо длиннее…» Слава, измеренная в континентах побольше будет, измеренной в странах, даже как следует накокаиненных.
10.3
Впрочем, не стоит отвлекаться по пустякам. Давайте ощутим торжественность момента. Я бы запустил здесь гимн Лиги Чемпионов или саундтрек из «Космической Одиссеи 2001 года» Кубрика… Итак, страны со сменяемой властью мы называем отныне и во веки веков периократиями, аминь.
10.4
В БЕСовской модели мы доказали благотворное влияние периократии, даже внедренной несколько изуверским способом. Назовем этот способ божественным административным ресурсом, а сам политический режим с принудительной сменой власти божественной периократией или более приземленно – принудительной периократией. До скончания времен, естественно. Ну, и аминь, конечно.
10.5.1
Итак, мы ввели исключительно правильное слово («периократия», если кто забыл). Осталось подчеркнуть его значимость. Это лучше всего достигается путем критики людей с неправильными взглядами, которые это слово игнорируют, то есть получается, что критиковать надо вообще всех без исключения (кроме автора, да и то только с недавнего времени, само собой). Вследствие внутренне присущего автору гуманизма пополам с добротой, для начала ограничимся лишь теми, кто наивно полагает, что светлое будущее России находится в области парламентской республики, а не периократии. Понять любителей парламентской республики на эмоциональном уровне легко. Оглядываясь вокруг и изумляясь окружающей неустроенности для людей без солидного властного ресурса, легко начать клеймить текущий строй. По случаю узнав, что он называется президентской республикой, этим людям становится понятно, что всё, что рифмуется со словом президент, к счастью не приводит. Остается уповать на парламент и премьер-министра. Для автора несколько загадочно, как глядя на то, что собой представляет российский парламент, можно в принципе связывать с ним какие-то надежды. Но тем не менее такие люди есть, и они оптимистичненько вещают, что при парламентской республике Россия обретет свое счастье. Это не то чтобы наивно. В контексте истории нашей страны я бы сказал, это очень, весьма и исключительно наивно. Например, СССР представлял собой с формальной точки зрения (даже в период диктатуры пролетариата) парламентскую республику. Помните лозунг «Вся власть Советам»? Советы – это такой избираемый парламент. Этот лозунг с формальной точки зрения был внедрен в жизнь. Кстати, на досуге читатель может поломать голову, как это сочеталось с принципом диктатуры пролетариата (см. 15.7). Только не огорчайтесь, если поймете, что бессильны такое осознать: не вы первый. Тоталитаризм не требует наличия логического мышления у своих подданных, а лишь послушания и местами скверной памяти (типа, «тут помню, а тут нет»). Главное для подданных точно помнить, чтО надо забыть и в какие моменты, а о логике лучше даже и не вспоминать никогда.
Местной спецификой было то, что Верховный Совет и Совет Национальностей были не только двухпалатным парламентом, но и однопартийным. Однопартийный парламент – это, безусловно, новое слово в истории демократии. Даже «беспартийный парламент» звучит менее прикольно. Совершенно понятно, что ни о какой сменяемости власти речь не шла ни на одном из виражей советской истории. Как можно поменять правящую партию, если никаких других партий нет и не будет? Этот вопрос довел бы древнегреческих софистов до истерики. Но советские люди относились к этому спокойно, деловито и конкретно.
10.5.2
Подведем краткий итог. В России на почве парламентаризма совершенно естественным образом может вырасти однопартийная система. Лидер этой единственной партии на совершенно законных основаниях может править вечно, точнее, пока его партия выигрывает выборы (то есть вечно). Автор не знает, почему для президентов на Западе вводятся ограничения на сроки правления, а для лидеров правящих партий никаких ограничений нигде нет. Так сложилось на этом легкомысленном Западе, что партий у них что грязи. Представить однопартийный парламент они просто не в состоянии, им даже не хватает фантазии вообразить, что одна партия может побеждать вечно. А россияне могут такое представить, особенно если их убедят власть имущие с помощью дубинок омона, слезоточивого газа, машинок со сладким именем «Каратель», а также совершенно законной процедуры современного правового государства, официально именуемой как «размазывание печени по асфальту». Какую новую идею миру может дать российская парламентская республика? Нетрудно догадаться, что главный начальник будет называться не архаичным словом президент, а инновационным словосочетанием премьер-министр. На этом все различия (по сути) между президентской республикой и парламентской на российской почве закончатся. Сменяемости власти как не было, так и не будет. Конституционное большинство в парламенте будет у «Единой России». Даже если она не будет достигать такого результата, то либо он будет просто объявляться, а при невозможности это сделать, то есть в случае публичного помешательства Председателя Избиркома, выигравшие выборы кандидаты от других партий или беспартийные будут просто переходить в «Единую Россию» (это первое, что пришло автору в голову). Либо вообще никаких других партий, кроме «Единой России», не будет. Если кто-то не член «Единой России», то значит он против единой России, значит он сепаратист, то есть ему прямая дорога в суд и тюрьму. Как-то так. Это второе, что пришло автору в голову. Чтобы не пришла еще какая-нибудь гадость автору в голову, пора заканчивать. Итак, президентская республика и парламентская республика в России изоморфны (то есть неотличимы по сути). А вот при периократии власть меняется, и отличие от текущей ситуации принципиальное. Критика приверженцев Российской парламентской республики подошла к своему триумфальному завершению. Надеюсь, я никого не обидел слишком сильно. Даешь периократию!!!
10.6.1
Поскольку со сторонниками российской парламентской республики расправились так быстро, то осталось время и место для критики какой-нибудь другой концепции. Для разнообразия обратим наш взор на что-нибудь экономическое во всемирном масштабе вместо чисто политического в российском. Рассмотрим концепцию «ресурсного проклятия», весьма модную в последнее время. И для разнообразия не будем ее особо критиковать, а как бы творчески ее разовьем до стадии полной неузнаваемости и доведем до состояния очевидности. Рассматривать ее будем для простоты только в рамках текущего момента, исторические экскурсы нам не особо нужны. А будущее нам неведомо. Итак, есть страны, обладающие неким важным, объемным, ценным ресурсом (нефть, золото, рабы, дешевые трудовые ресурсы, люди – наша новая нефть, неважно), продавая который они могут в теории безбедно и богато существовать. Но в действительности их экономика становится монокультурной, слабой и неконкурентоспособной. Такие страны остаются или становятся бедными. Сразу оговоримся, что не все страны проходят по этому скорбному пути. Давайте перечислим государства, которых минула чаша сия. Это Австралия, Канада, Норвегия, Исландия… Они среди мировых лидеров по ВВП на душу населения, национальное богатство у них распределено более-менее равномерно (в рамках разумного, конечно; например, количество миллиардеров у них не зашкаливает). С чувством глубокого удовлетворения отметим, что все они периократические страны. Безусловно, если их разом лишить природных богатств, (вследствие мгновенного их истощения, например) то они испытают экономический шок, но развитая периократия (могучий ресурс эффективной сменяемой власти) позволит им подстроиться под новую реальность. Впрочем, про будущее – это все пустые домыслы, не более. А пока у них по факту экономика диверсифицирована, хотя и доля добывающих отраслей в ней существенна. Да, добывающие отрасли своим положительным внешнеторговым сальдо приводят к удорожанию местной валюты и соответственно к росту издержек в других отраслях, уменьшению их конкурентоспособности в мировом масштабе, но это купируется разумной налоговой политикой и развитым финансовым рынком. А долгосрочная разумная политика возникает при-и-и… (правильно!) периократии. Если страны, пораженные ресурсным проклятием, все были бы такие, как Австралия (к примеру), то все остальные страны выстроились бы в длиннющую очередь, чтобы получить такое проклятие в желательно неограниченных дозах, ей-богу. Лозунг «Боже, прокляни меня ресурсно» стал бы мировым брендом среди государств, несмотря на протесты Ватикана.
10.6.2
Страны антипериократические – Венесуэла, Саудовская Аравия, Катар, Россия, Бахрейн, Нигерия, Кот Д'Ивуар (какао-бобовая сверхдержава, если кто не знает). Здесь совсем другая ситуация. Наличие огромного (относительно) легко извлекаемого и (относительно) дорого продаваемого ресурса при наличии несменяемой власти приводит к тому, что прибыльные добывающие отрасли монополизируются и сращиваются с верхушкой властной пирамиды. Эффективность такой системы для властей предержащих измеряется только по критериям Макиавелли – годами при власти, экономические критерии не имеют значения для тончайшей прослойки власть имущих. Их задача удержаться у власти, и тогда все будет у них хорошо. Можно строить трубопроводы, которые никогда не окупятся только для того, чтобы пилить бюджетные деньги, то есть, по сути, присваивать дополнительные средства от добычи главного природного ресурса. Можно даже поиграть в диверсификацию экономики, как это практикуется в Саудовской Аравии или Арабских Эмиратах. В Саудовской Аравии построили нефтеперерабатывающие комбинаты, но их количество несколько меньше, чем число местных принцев, поэтому и управляют ими исключительно люди с правильной родословной. Стоит ли удивляться, что они в целом убыточны, их поддерживает бюджет. Закончится нефтяное изобилие, закончится и такая дутая диверсификация экономики. То есть правящая верхушка может себе позволить многое (в смысле экономических развлечений). Единственное чего ей нельзя делать – это упускать власть из своих рук. Для этого желательно прореживать независимых от власти людей время от времени, присваивать или просто уничтожать независимые частные бизнесы (см. бесовскую модель, разобранную выше (9.5) – (9.6)), подкупать силовиков и проч. Нельзя иметь сильных политических конкурентов. Нельзя отпускать главные добывающие отрасли из рук правильных людей, даже если они приводят всё к развалу и запустению. Про Венесуэлу без слез и говорить невозможно. Достаточно одного популиста, вцепившегося во власть мертвой хваткой, и его подельника – и каюк стране. А всё потому, что режим у них антипериократический. Убери приставку «анти» (сделай власть принудительно сменяемой) и все в Венесуэле наладится. Не сразу, конечно, это процесс медленный, тут систематичность важна.
10.6.3
Какой же можно сделать вывод? Получается, что ресурсное проклятие – это когда главный ресурс в стране (это власть, если кто не догадался) становится монополизированным ресурсом в руках авторитарно-тоталитарного правителя, тогда он автоматически подгребает под себя все значимые материальные ресурсы государства (как правило, вследствие общей неразвитости этой страны, это не более чем скважины, рудники, сельхоз угодья), управляет ими только с целью удержания власти, а экономический застой и невозможность развития приходят уже сами собой. В антипериократических государствах это нерешаемая проблема, потому что такой правитель, вцепившийся во власть, скорее пойдет ко дну вместе со всей страной, чем отдаст эту власть кому-либо не из его ближайшего круга. Ну, вот и тонут время от времени страны и государства. Но природные ресурсы тут особенно не виноваты. Разруха – она в головах. Несменяемых правителей, в основном. В-о-о-о-т, мы творчески развили теорию «ресурсного проклятья» с помощью незаменимого слова периократия до степени полной очевидности, видимо, скоро услышим проклятья (причем совершенно нересурсные, а банально нецензурные) от сторонников этой концепции… Ждем-с.
10.6.4
Чтобы сократить время ожидания, продолжим. Это были цветочки, как говорится, а к окончательным ягодкам мы сейчас и переходим. Сравним милую сердцу автора Бурунди (см Лемму о Бурунди (5.8)-(5.9)) с той же Австралией. В Бурунди ВВП на душу населения не более 300 долларов в год, особых сырьевых проклятий нет. Австралия, проклятая ресурсно по самое не могу, имеет ВВП что-то около 60 тысяч долларов в год на каждого жителя. В Бурунди правит бессменно один и тот же правитель Пьер Нкурунзиза (поправка – правил, потому что передал власть преемнику и тут же умер от сердечного приступа, имея титул «верховного вождя патриотизма».) Помните уроки Петра Первого? Если нет, то я их изложу коротенько в свое время см. (14.13). Не выучил их товарищ Нкурунзиза, вот и результат. Итак, Пьер наш Нкурунзиза правил в течение лет 15, избирался 3 раза, два раза безальтернативно, третий раз, игнорируя конституционное ограничение в 2 срока; ващще красавец, короче. Я бы для увековечивания памяти о нем, стал бы измерять политическую отвязность и наглость в нкурунзизах, даже (чтобы не травмировать политиков их мелкими масштабами в этой области) в милинкурунзизах или даже в микрозизах. А тем временем… В Австралии (вы не поверите!) регулярная смена власти, от количества премьеров за последние 10 лет рябит в глазах. С одной стороны, страна, не страдающая от избытка ресурсов (Бурунди), с другой – страна классически проклятая ресурсно (Австралия). Одна нищенствует, другая цинично богатела и богатеет. Австралия – это единственная развитая страна, которая избегала рецессии в течение порядка 25 лет. Вывод напрашивается сам: теория «ресурсного проклятия» (именно как глобальная концепция, верная в общемировом масштабе) отвергается. Для сравнения близких по развитию и по политическому устройству стран она вполне годится (скажем, для бухгалтеров-крохоборов). Если заменить слово «ресурное» на «антипериократическое», то концепцию можно спасти. А именно, если страны антипериократические, то уровень и качество жизни их граждан, при прочих равных условиях, будет ниже, чем у периократических государств. К сожалению, от слов «при прочих равных условиях» отказаться нельзя, потому что ресурсы (в основном, природные) у антипериократических стран могут оказаться настолько чудовищно велики в расчете на душу населения (Катар, Бруней и проч.), что формально ВВП на душу населения в этих странах будет исключительно высок. Но распределение богатства внутри общества будет крайне неравномерным в любом случае, а экономика – монокультурной. Богатство таких стран крайне уязвимо и зависимо от экспорта (как правило) одного природного ресурса. Ресурс кончится, или цена на него упадет – и им не выкарабкаться. Как в анекдоте – казалось, им конец, а оказалось, что не казалось… А Австралия, безусловно, хоть и будет страдать при падении цен на железную руду, но в итоге решит свои проблемы, поскольку регулярно сменяемая власть привыкла быть ответственной и склонной к разумным общественным компромиссам; в самом худшем случае, австралийцы ужмутся и перетерпят, а потом найдут новые источники своего процветания. Конкурентный рынок им в помощь.
10.6.5
Какое, оказывается, полезное слово периократия. Вот не знали люди про него и повыдумывали всякие ресурсные проклятия, которые (как выясняется) для некоторых стран вовсе и не проклятиями оказались. А вот истинное-то проклятие – антипериократическое – и не заметили. Для опровержения концепции антипериократического проклятия достаточно привести пример страны, в которой в течение 50–60 лет как часы менялась власть (в идеале по схеме США, четко по времени), и она прозябает в нищете примерно как Бурунди (ну, так и быть, ослабим – находится во второй сотне стран по ВВП на душу населения). Но только ВВП надо считать по номиналу, а не по Паритету Покупательной Способности (ППС), а то местный диктатор-упырь, развивающий мощность в пару сотен микрозиз по шкале политической отвязности и безбашенности, (см. 10.6.4) установит практически нулевые цены на товары, которые тут же пропадут с прилавков, но страна формально вмиг сказочно разбогатеет по ППС… Автор будет чрезвычайно благодарен за такие примеры бедствующих государств при очевидно сменяемой власти в них в течение десятков лет. Говорю абсолютно серьезно и без всяких приколов. Естественно, при получении такого примера, первая фаза будет отрицание (один пример ничего не значит, да и страна какая-то неправильная), вторая – гнев (это все завистники и клеветники придумали, ироды), третья – торг (ну, ладно, концепция провалилась, ну хоть слово «периократия» оставьте для потомков), четвертая – депрессия (пойду напьюсь – и пусть мне приснится периократия в перьях, а антипериократия – в чем мать родила), пятая – принятие (я всегда говорил, что периократия это фигня какая-то, да и слово какое-то подозрительное и нерусское). Все мы люди, и пяти фаз автору никак не избежать. А пока с нетерпением жду обоснованных опровержений. Уж очень хочется напиться и увидеть неприкрытое обличие антипериократии…
10.7.1
Чтобы у читателя не закружилась голова от безостановочного использования такого столь возвышенного понятия, как периократия, спустимся на ступеньку вниз и поговорим немного о демократии, но, естественно, будучи до зубов вооруженными полученными ранее знаниями. Рассмотрим несколько заблуждений насчет демократического устройства.
10.7.2
Часто понимают демократию как власть большинства. Не будем углубляться в дебри дискуссии, что демократия – это на самом деле гарантия прав меньшинств. Посмотрим на это чисто механистически – правда ли, что побеждают те политики, которые получают большинство голосов. Ответ очень прост, хотя и несколько уклончив – это зависит от избирательной системы. Если мы имеем мажоритарную систему, (то есть победитель в округе получает всё) то это не так: победить может политик, за которого проголосовало меньшинство по стране в целом. Рассмотрим простейший пример для иллюстрации. Пусть в некоей стране есть 3 равных по размеру избирательных округа и имеется 2 конкурирующие партии остро- и тупоконечников (см. Джонатана Свифта, а также (14.18) ниже). Пусть в одном округе за партию тупоконечников проголосуют все 100% избирателей, а в округе №2 и №3 за остроконечников голосует 50% плюс 1 голос. В итоге в парламент проходит 2 остроконечника и 1 тупоконечник. Премьер-министром парламентского большинства станет остроконечник. Хотя за тупоконечников проголосовало (если не мелочиться) в 2 раза больше избирателей.
10.7.3
Мажоритарная система используется в США, Великобритании, Австралии, например. Как раз из-за приверженности к мажоритарной избирательной системе иногда президентом в США становится кандидат, за которого физически было подано меньше голосов суммарно по всей стране, чем за конкурента, а вовсе не потому, что президента выбирают по голосам выборщиков. Выборщики как раз (почти) всегда выполняют волю пославших их избирателей. Исключения столь исключительны, что исключено, чтобы они влияли на результаты выборов; фраза построена исключительно для любителей слова «исключительно», если чо. (Понятно, что таких фанатов слова «исключительно» – меньшинство, но надо же уважать права меньшинств: кто-то же должен учитывать их желание прочитать слово «исключительно» – и порадоваться.)
10.7.4
И как-то люди спокойно мирятся с тем фактом, что при мажоритарной избирательной системе может победить политик, набравший меньше голосов, чем его конкурент. Получается, что при демократии не так уж и важно получить больше голосов, а надо просто победить конкурента по заранее известным правилам, на которые все согласились до выборов. Революции при этом не начинаются, все происходит тихо и мирно.
10.7.5
Посмотрим на характерные итоги голосования в передовых странах. Возьмем в качестве примера Австралию. Обычно одна партия побеждает другую с результатом 51–49, ну или (при оглушительной победе) 52-48. Повторимся, что это процент от количества мест в парламенте, а не доля полученных суммарно по стране голосов избирателей. Если представить, что судьба населения Австралии всерьез зависела бы от результатов выборов (например, их жизнь в прямом смысле или их имущество), то при победе 51–49 одной из партий можно было бы ожидать волну возмущений населения, поддержавшего проигравшую партию, судебные тяжбы в лучшем случае, массовые беспорядки в худшем. Но ничего подобного не происходит, независимо от того, на чью сторону склоняется победа в итоге. Чтобы не плодить лишних сущностей, самое простое – это предположить, что большинству населения просто пофиг, кто выигрывает выборы. Главное это, видимо, не верный курс той или иной партии, а то, что они периодически сменяют друг друга у власти.
При регулярной смене власти нравы смягчаются, откровенно дебильные идеи, выгодные явному меньшинству, не осуществляются ни одной из партий, ведь их все равно отменит следующая власть. Запрос на клоунаду в парламенте при периократии стремится к нулю, фрики, типа Жириновского и его партии в законодательной власти не появляются. Скучно, конечно, без них жить, но как посмотришь на ценник их развлекательных услуг, то сразу и передумаешь ими пользоваться. От власти никакой гениальности не требуется – надо обеспечить правовой режим функционирования государства, конкурентный рынок, более или менее гласное и справедливое перераспределение налогов в социальные гарантии. Сколько собрали, столько и перераспределили, обществу доложили и точка. Если возникают объективные экономические трудности, то самый лучший метод смягчения неудовольствия общества (и любой его части) это объективное его информирование и коррекция курса при общественном запросе в рамках реальных возможностей и с учетом здравого смысла, конечно. Власть, по сути, не может отвечать за экономическое процветание, она может только создавать благоприятные условия для развития конкурентного рынка и законодательно стимулировать те или иные виды предпринимательской деятельности. А что вырастет, то и вырастет. При периократии государство может гарантировать политическую и экономическую свободу, безопасность граждан, отсутствие государственного террора и политических репрессий, свободу слова, доступ к информации, независимые от исполнительной и законодательной власти суды, а улучшение материального благополучия граждан возникает из их экономической активности, потому что больше ему возникнуть неоткуда.
10.8
Читателю может показаться, что автор по каким-то причинам не любит антипериократические режимы. Это совсем не так. Они симпатичны автору своей предсказуемостью и даже какой-то абсолютной завершенностью форм, что ли. Классический антипериократический режим выстраивается в виде некоей четкой вертикально ориентированной пирамидальной структуры. Нельзя не залюбоваться совершенством форм этой социальной пирамиды. На гранях ее начертано «Я начальник, ты дурак; ты начальник, я дурак». В идеале (впрочем, не всегда достижимом) более низкий слой не влияет на более высокий. Зато он волен подбирать более низкий относительно себя слой по своему усмотрению. Основной критерий подбора подчиненных – это лояльность и исполнительность. Лояльность к начальству становится базовым инстинктом. Индивид, не демонстрирующий лояльность или демонстрирующий ее недостаточно рьяно, отторгается системой. Объективно осуществляется отрицательная селекция, если рассматривать этот процесс с точки зрения профессионализма и компетентности. То есть профессиональная компетентность систематически проигрывает конкуренцию чувству верности начальству. Понятие патриотизм становится синонимом любви к правящей прослойке, персонифицируемой в лице текущего правителя. Патриот – это начальниколюб или боссофил в антипериократиях. И разве это не прекрасно для начальников, обычно носящих неформальный титул «верховного вождя патриотизма» подобно незабвенному Нкурунзизе (помните? (см. (10.6.4)) ? Как это можно не любить?