Read the book: «Дышите глубже, так бывает!»

Эту книгу я посвящаю своей любимой жене.

Дорогая Наташа!

Если бы не ты, не твоя неистребимая тяга к саморазвитию и самосовершенствованию, не твои неисчислимые подписки на всех инфоцыг… на всех светил личностного роста в полузапрещённой сети – эта книга никогда не смогла бы появиться…

Любимая жена! Только благодаря тебе у Природы есть шанс на спасение, у гуру личностного роста – возможность вести свои вебинары с Бали, а у меня – перспективы для написания чего-то путного в тишине.

Люблю тебя!

***

Раннего Цыпкина я рекомендую при запорах, мигрени и осенней депрессии. Весёлый жизнерадостный смех очень хорошо помогает как своевременному опорожнению желудка, так и раскрашиванию осенней питерской ипохондрии в отличные от мрачно-серого краски. С осторожностью применять на поздних сроках беременности, при хронической желчи на нашу своеобразную российскую действительность и поносах.

Поздний Цыпкин хорошо идёт зимними морозными вечерами, когда черный Джонни Уокер провоцирует пофилософствовать о жизни, вспомнить детство, утреннее какао с пенкой в детском саду, тёплый приятный ручей, растекающийся по животу во время «тихого часа», сопровождаемый каким-то неосознанным беспокойством; вспомнить отломанное Колькой колесо от зеленого железного грузовичка, которого они тогда не поделили, сидя на таких же железных горшках. А Колька, паразит, развалился сейчас в кресле напротив, лакает вискарь, отмораживается и ничего не помнит…

(из творческого диспута питерских интеллектуалов о лучших современных литераторах где-то в пыльной рюмочной на улице Марата)

Глава 1

– Сколько будет дважды два?

– А сколько надо?

– Вообще-то, пять.

– Ммм… Этот результат потребует масштабирования клиента на рост внутренних потребностей адвоката. Концептуально это возможно, если иное не следует из договора или закона. Но об этом мы позаботимся.

(Из серьёзного разговора юриста и клиента перед судебным заседанием).

«В большом имперском городе М было так много чиновников и денег, что, казалось, люди в России рождались только затем, чтобы приехать в город возможностей, стать чиновником или активистом общественной организации, побороться с коррупцией, может быть, даже немного отсидеть за неё, попутно срубить чуток деньжат и вернуться в новую провинцию где-нибудь под Барвихой или Жуковкой» – именно так начали бы свой бессмертный опус Ильф и Петров, живи они в наши дни.

Ан нет. Почему-то в России люди рождались в основном для того, чтобы однажды в понедельник сесть в рейсовую маршрутку в Родниках и поехать в далёкую М, постоять там на МКАДе, ругаясь в холодное окно на выруливающие на встречку чёрные членовозы членов разных дум, думавших о России всё воскресное разгуляево на даче. Затем наконец въехать в М, потолкаться в пробке на Третьем Кольце, громко матерясь в запотевшее стекло на мигалки слуг народа и на гайцов, принципиально не желающих стоять вместе с чернозёмом в нескончаемой пробке. Пожелать доброго пути хитрожопым водителям, несущимся по обочине на «мерсах» и «бомбах», а потом пытающимся нагло влезть обратно, чтобы наконец ещё через пару часиков добраться до работы своей мечты.

С неделю без отдыха покидав там кирпичи и цемент на стройке, поработав семь двенадцатичасовых смен на фабрике, выложив семь квадратных километров кафельной плитки, покрасив фасадов домов в Люберцах размером с два футбольных поля, спустя неделю недоумённо вернуться в родной Урюпинск с десятью тысячами в кармане.

Ещё в городе возможностей было много нефтяных компаний любых цветов: красно-белых, жёлто-чёрных, сине-красно-чёрных, зелёно-красных и даже бирюзовых. Не было только синей. Ей этот город был не по вкусу. Но вопросы предпочтений нефтяных компаний мало волновали Витю Приставкина, хотя он работал в одной из них. В маленькой такой нефтяной компании, расцвеченной всеми цветами радуги, как ирокез на рассвете.

Пробка на Ярославском шоссе, за выходные так и не пришедшая в себя после сумасшедшей рабочей недели, встревоженно дышала нервными бросками автомобилей из одной полосы в другую.

Мысли Вити, застрявшего там на два часа, были далеко. Перед его глазами стояло предстоящее локальное землетрясение в офисе, то есть плановые вопли градоначальницы их департамента Чебриковой Валентины Константиновны, в служебной переписке – ЧВК, а в народе почти ласково – Вагнерши.

Начальницей департамента закупок, в котором с понедельника по пятницу бездарно терял время Приставкин, была энергичная дама, разрываемая неустранимыми противоречиями собственной значимости и величия по рабочим дням, вечной молодости и обаяния – по выходным, и неприятного разочарования – в моменты ознакомления со своими паспортными данными.

Этот злосчастный паспорт содержал обманчивую информацию о владелице, совсем не соответствующую возрасту её души. За обложкой скрывалась её свежая фотография, по которой бронежилет и кевларовый шлем выдают сразу, без заполнения в анкете адреса о пересылке праха. Это было ужасно.

Сегодня был суровый понедельник. Значит, Вагнерша после вчерашнего активного времяпровождения будет не в духе. И Витя хорошо понимал, что Валентина Константиновна сегодня с утра будет заниматься боевой подготовкой личного состава ЧВК «Вагнер» в полях, то есть в опенспейсе, в полном объёме. От армейских тягот, получается, папа сына не отмазал.

А значит, сегодня ЧВК Витю поимеют. Во-первых, за то, что он опаздывает уже на полчаса. А во-вторых, в контракте, который Витя делал накануне в пятницу вечером, они изволили найти какие-то ошибки.

Извержение Везувия в аудиосообщении в ватсапе длилось одну минуту и девять секунд и закончилось так же внезапно, как и началось. Ни здрасьте тебе, ни до свидания. Приставкин знал, что это был лишь разогрев. Основная часть Мерлезонского балета ждала его в офисе.

Через сорок минут, вырулив с Олимпийского проспекта на парковку возле офиса, Приставкин констатировал факт, что все парковочные места, включая места для инвалидов, были заняты его дисциплинированными коллегами. Места для инвалидов обычно и занимались инвалидами – ментальными. В этом Приставкин был глубоко убеждён. В качестве наглядного подтверждения его мыслей на первом инвалидном месте отсвечивала солнце белая «БМВ» X5 ЧВК. На втором – синий «Мини Купер» СпецНаза, или Светланы Назаровны, начальника отдела закупок услуг общего профиля, непосредственной начальницы Приставкина.

Бросив свою неумытую «Короллу» за автозаправкой, Приставкин, пригнувшись, прошмыгнул через стеклянные двери офиса.

В опенспейсе, как обычно, гремела канонада. При постановке задач СпецНаз активно употребляла терминологию, обычно используемую только в армии. Уже по её внешности можно было понять, что в женскую сборную по армрестлингу она попала бы без отборочных соревнований. СпецНаз уже с девяти утра обрабатывала траншеи отдела словами, которыми сержанты подымали в бой залёгшие под артобстрелом роты. Самым интеллектуальным из этих слов было «грёбаные беспозвоночные». Для вчерашних студентов МГУ и МГИМО особенно трудной была трансформация поставленных СпецНазом задач с языка рабочих окраин на язык хотя бы школьных сочинений, заваливших ЕГЭ.

Сами моллюски и насекомые с умным видом безуспешно пытались прятаться под мониторами, обложившись распечатками своих «якобы срочных заданий». Но жалкая защита членистоногих – «работы в два раза больше стало», «я и так вчера в полдевятого домой ушёл» – разносилась прицельными очередями Светланы Назаровны: «Работать не умеете! Откуда вас только понабрали?!»

– Вы – красивый. Спасибо, что говорите все идти ко мне, – сказал ей в прошлом году стажёр-студент китаец Нау Хунь. СпецНаз покраснела и следующие пять дней, пока длилась стажировка китайца, молчала. А для Нау Хунь даже улыбалась. Но с окончанием стажировки возобновились и артобстрелы опенспейса.

– Привет, Валер! Как дела? – прошептал Витя Валере Зелёнкину, по-пластунски пробравшись к рабочему месту и незаметно включив свой монитор.

– Нормуль. А то сам не видишь, – Валера из окопа не высовывался и остервенело стучал по клавиатуре.

Витя осмотрелся. Слева от него невозмутимо подкрашивала ресницы Леночка Свербиль.

– Лена, привет! – Витя подобострастно кивнул соседке. Лена была слишком занята, чтобы отвлекаться от своего занятия. Пачка документов на её столе была не разобрана с прошлой среды.

В департаменте закупок царила строгая иерархия подчинённости, заимствованная у гиен. Что мы знаем о гиенах? То, что они бегают, ржут, троллят львов и неуважительно относятся к джентльменам. Эти основные постулаты в полном объёме были использованы представителями департамента закупок, являющимися наиболее известными и уникальными представителями семейства Crocuta crocuta. В этом сообществе самкам принадлежит главенствующая роль, они крупнее и агрессивнее самцов. Гренадёрша Вагнерша и круглая как пушечное ядро СпецНаз в полном объёме подтверждали эту справку из Википедии.

Иерархия в группах гиен строго определена, и даже самка с низким рангом будет доминировать над самцами с высоким рангом. Одна из наиболее необычных особенностей пятнистых гиен, то есть первых самок департамента, – это их половая анатомия. Но об этом вы более подробно сможете прочитать в многочисленных статьях, предварительно загуглив «физиология гиен смешно».

Единоначалие этого табуна обеспечивала альфа-самка – ЧВК. Задачей королевы стаи было восходить раз в неделю на Олимп на одиннадцатый этаж к Великим самцам, то есть на Правление. Там обитали Великие самцы, носившие разноцветный нимб – Член Правления. На Олимпе следовало улыбаться приторной улыбкой на заседаниях и тереться вокруг этих Членов так, чтобы они были ею довольны. Если Члены были удовлетворены ею и её отчётом, то предназначение главной гиенихи на этой грешной земле было выполнено. По крайней мере до следующей недели.

Вторыми в табеле о рангах гиен закупок были начальницы отделов в её департаменте и её ближайшие подружки по сплетням и бессмысленному трёпу обо всех и обо всём – Светик и Вероничка, а для снующих по опенспейсу насекомых – Светлана Назаровна и Вероника Сергеевна. Или, что ближе к истине, СпецНаз и ВС (под ВС, конечно, подразумевались Вооружённые Силы). Они же следили за выполнением задач прайда и соблюдением дисциплины стадом ведущих и главных специалистов, а на самом деле безмозглых ракообразных.

Следующими в иерархической лестнице были рядовые самки отделов и вчерашние студенты. Жрицы стаи иногда их покусывали в профилактических целях, чтобы не забывали, кто тут главные. Но достаточно в умеренных объёмах.

Последними замыкали социальную пирамиду департамента закупок самые бессмысленные существа стада – самцы. В департаменте их было трое – Валера Зелёнкин, Тёма Потякин и Витя Приставкин. Им сгружались самые объёмные или самые бессмысленные с точки зрения результата задачи. Их первыми вздёргивали королева гиен и её помощницы в случае каких-то проблем в стае, плохого настроения, туманного промозглого утра или просто наступления месячных.

Положение Валеры и Тёмы усугублялось тем, что они были женаты, это и предопределяло их последние позиции в табеле о рангах департамента.

При этом все главные гиенши, обладавшие прямо космическим сомнением относительно своей внешности, никогда не были замужем. По правде говоря, им это не светило, несмотря на то что они были «фантастически красивы», как не забывали напоминать им более удачливые в этом вопросе молодые самки департамента. ЧВК, СпецНаз и ВС регулярно по пятницам отжигали в «Красной Шапочке» Тарзана и периодически встречались с атлетическими красавцами. За деньги, конечно. Но получали их не они.

Рядом послышался рёв приближающегося СпецНаза, которая гиперзвуковым «Кинжалом» непредсказуемо носилась по опенспейсу.

Валера принял вид автоматической печатной машинки.

Лена, вздохнула, убрала тушь, взяла в руки первый лист с большой пачки договоров и попробовала его прочитать.

Приставкин попытался превратиться в улитку и спрятаться под листами техзадания к договору. Оперативная обстановка ухудшилась, когда из кабинета вышла ЧВК и обрушилась системой залпового огня «Смерч» на позиции отдела.

– Кто занимался договорами поставки бурового оборудования на Усинское месторождение? – рвануло рядом. Зона поражения вплотную приблизилась к Приставкину, на столе которого вторую неделю валялись эти документы.

– Пипец! – с сочувствием прошептала печатная машинка.

– Я ошибся с приоритетами и в первую очередь занимался другими документами, – пролепетал практически труп Витя, который на самом деле просто ничем не занимался.

Руки Вити который уже день никак не могли дотянуться до этих бумаг. Вечно что-то мешало – то недопитый американо, то не разложенная до конца «Косынка» на компе, то неотвеченные сообщения в чате «VK-Знакомства», то просто другие тупые договоры, подготовленные коллегами из юридического департамента, совершенно непонятные для нормального вменяемого человека. Раздражающие договоры. Неужели нельзя по-русски всё написать, человеческим языком? Всё это мешало настроиться на полноценный рабочий лад.

Поняв, что насильственное соитие неизбежно, Витя постарался расслабиться, чтоб получить удовольствие. Неожиданно в трёх шагах от Вити у Вагнерши зазвонил телефон.

– Да, Андрей Александрович! Слушаю вас, – елейная патока потекла по устам кротости Валюши Константиновны. Она резко развернулась и засеменила в кабинет.

– Никогда не говори «я ошибся», – печатная машинка вновь превратилась в Валеру Зелёнкина, небрежно откинувшегося на кресле. – Лучше скажи: «Символические парадигмы данного договорного документа не соответствуют моему восприятию востребованной бизнес-подразделениями концепции договорной конструкции как части всей экосистемы инвестпроекта».

– Ага, умник! Сам Вагнерше это скажи. Достало, – устало протянул Витя. – В принципе, я нормально отношусь к поездкам на работу. Но ждать восемь часов, чтобы поехать домой, – это реально утомляет.

– Согласен, – подтвердил Валера. – Пойдём за кофе.

– Иногда мне кажется, что я занимаюсь какой-то хренью, – продолжил философские рассуждения Витя, вернувшись от вендингового аппарата с кофе. – Но потом вспоминаю, что мне за это платят зарплату, и сразу становится легче.

«Раскрываю главный секрет, как я стал долларовым миллионером», – вдруг услышал Витя слева. Он скосил глаза налево. Леночка Свербиль уже забросила глупый контракт обратно в дальний угол стола и внимательно слушала в инсте^1* выступление очередного доктора денежных наук по диссертации «Как заработать свой сотый миллион»:

«…Вот я иногда смотрю на человека и вижу. И человек умница, что-то старается, что-то пробует, но денег нет, денег – три копейки. И тогда я его спрашиваю:

– Скажи, ты денежные медитации делаешь?

– Делаю, – отвечает он.

Ну, понятное дело, делает. Сейчас ни на одну приличную работу без них не возьмут.

– Хорошо. А красная нитка у тебя есть?

– Тоже есть.

– А денежная жабка есть?

– Есть.

Всё у человека есть, кроме мозгов и денег. А так всё прекрасно.

– А ну покажи свою денежную жабку.

И показывает он обычно вот такую бздюрку размером с кулачок новорождённого. Ну смешно, реально. А вот мою денежную жабу я вёз из магазина в багажнике минивэна со сложенными задними сиденьями. Ещё вопросы есть?

Так вот, решить свой финансовый вопрос вы можете, только приобретя достойную вас жабу за достойные для меня деньги по ссылке внизу. А по промокоду «Архип Птолемеев» вы получите не только трёхпроцентную скидку, но и мой новый курс по специальной цене!»

Витя с уважением посмотрел на Лену, вздохнул и поплёлся к своему рабочему месту.

***

Желание разбогатеть с детства томило Приставкина. Несмотря на то, что он рос в состоятельной семье, карманные деньги Приставкину-младшему перепадали в весьма умеренном количестве. Очень умеренном.

Его папаша, сделавший хорошее состояние на нескольких застройщиках, безвестно канувших вместе с деньгами дольщиков в начале нулевых, исходил из принципа, что деньги развращают. Поэтому весь удар разврата в своей бурной молодости, пришедшейся на загульные девяностые, папашка принял на себя, проводя в борделях и ночных клубах всё свободное от бизнеса и семьи время. Дети подрастали. И в нулевые Приставкин-старший вернулся в лоно семьи. Теперь он вёл исключительно благочестивый и пуританский образ жизни.

Папаша вместе с маленьким Витей даже как-то ходили в детский театр на «Карлсона, который живёт на крыше». Весь спектакль папа внимательно изучал с помощью театрального бинокля Малыша, которого играла маленькая худенькая девушка с короткой причёской и маленькой, но выразительной грудью. Это казалось Вите, мечтавшему сходить в кино на «Человека-паука», невообразимо скучным. Но папа, разглядывая через бинокль Малыша, сказал, что дети должны «расти интеллектуально, театром», а не тупой видеожвачкой.

Однажды папа с Витей в спорткостюмах пробежались до ближайшего парка на физзарядку. Всю непродолжительную пробежку они бежали за какой-то девушкой в обтягивающих чёрных лосинах.

– Папа, а почему ты всё время смотрел на попу той тёти? – поинтересовался маленький Витя у папы, когда через двести метров тот закончил свой марафонский кросс.

– А куда мне смотреть, груди-то у неё впереди, – папа никак не мог отдышаться.

– Что? – не понял Витя.

– Ничего. Заканчиваем, с пробежками, говорю.

После этого на долгие годы со спортом было покончено. И у папаши, и у Вити.

Иногда Василий Иванович даже проверял задачи по математике у своего отпрыска, незаметно подсматривая ответ в конце учебника. Внимательно, строго хмуря брови, слушал Витин пересказ «Ландон из зэ кэпитал оф Грэйт Британ». Впрочем, с таким же успехом он мог бы слушать и китайский, и албанский.

Витя быстро просёк это и периодически гнал полную пургу в «пересказе» текста по английскому. Приставкин-старший вдумчиво кивал. После этого он выдавал своему продуманному чаду карманные деньги на следующий день. Сопровождалось это фразой:

– Витя, будь бережлив с деньгами, – слово «бережлив» он выделял особенно.

– Да, папа, – кивал маленький Витя, пересчитывая медяшки, и засовывал их в карман поглубже.

Первым шагом в большой бизнес Вити была анонсированная его закадычным другом Арчи Галушкяном сдача стеклотары. После последнего звонка по окончании четвёртого класса Арчи авторитетно объявил:

– Витя, мы перешли в среднюю школу. И теперь взрослые. Можем зарабатывать самостоятельно. Будем сдавать бутылки.

– А где их брать? – заворожённо смотрел на своего маленького предводителя толстячок Витя.

– А где хочешь. Теперь мы взрослые и можем на жвачку «Дональдс» зарабатывать сами.

Каждая бутылка стоила два половиной рубля. При этом радостей в начале нулевых у ребятни было уже хоть отбавляй. Но за крутые чипсы «Лэйс» нужно было сдать десять бутылок. Столько же – за банку волшебной Кока-Колы. Билет на только что вышедшего «В поисках Немо» обходился в нереальные двадцать пять бутылок. В поисках волшебной тары прочёсывались кусты в тёмных парках, где прятались целующиеся парочки, пропахивались брошенные стройки, где по вечерам вели длинные беседы местные бомжи, проверялись все придомовые мусорные бачки.

Парк в Сокольниках никогда не был в такой чистоте, как после набегов этой орды. Работяг возле «Пятёрочки», которые сбивали пробку в купленной бутылке пива о бетонный парапет, Витя презирал. После такого открывания пива на горлышке появлялись сколы и бутылку не принимали в пункте приёма стеклотары. Алкаши, сгрызающие её зубами, вызывали у него заслуженное восхищения. Особенно когда они презентовали свою тару молодым бизнесменам. Он попросил маму покупать ему «Дюшес» или «Тархун», которые ещё продавались в отстойных стеклянных бутылках, а не крутую «Колу» или «Пепси». Мама радостно согласилась.

Но результаты не вселяли оптимизма. Особенно удручал Приставкина его папа. Лику Приставкина-старшего дома завидовали праведники. Набожные старушки на лавочке у подъезда крестились. Остановившие агнца за превышение скорости сотрудники ДПС смиренно возвращали его водительские права, вложенные в удостоверение депутата Мособлдумы, безо всякой мзды. Нимб никогда не покидал его – ни в четырёх домашних стенах, ни в рабочем «мерседесе» народного избранника.

Поэтому бутылки дома появлялись редко. С точки зрения выхода на новую орбиту бутылочного бизнеса папа был полностью бесперспективен. Ну, может быть, на Новый год или на день рождения отца проскочит пара бутылок вина, и всё. Витя очень жалел, что его отец был трезвенник.

«Ну почему, – думал Витя, – у всех отцы как отцы – нормальные. А мой вот что – не может пива вечером выпить? Мне бы нормального папу, глядишь, я бы сразу разбогател!»

То ли дело друг Арчи Галушкян. У него папа бухал много и самозабвенно. К вопросу подходил креативно. Его многочисленные эксперименты с «Гжелкой» и «Балтикой 3» оставляли широкое поле для реализации Галушкяном-младшим использованной его предком стеклотары. На сложный микс «Столичной» и домашнего армянского коньяка, который мало чем отличался от обычной самогонки, непременно водружалась «Сибирская корона», которая являлась торжеством вечернего объединения на кухне духа всех россиян.

В итоге за лето Галушкян-старший набухивал столько, что к концу лета Арчи уже легко мог сходить в «Макдональдс» и угостить гамбургерами своего другана Витю, которому этот вредный, по мнению его мамы, для детского здоровья фастфуд, мог только сниться.

Витя с Арчи закрыли свой бизнес, лишь когда в последний день лета они были взяты с поличным мамой Приставкина в тот момент, когда они инспектировали мусорный бачок в соседнем доме.

У мамы случилась истерика. Потом вечером эту истерику мама донесла до вернувшегося с работы папы. С первого раза папа не проникся должным образом. Маме пришлось повторить для папы более доходчиво на повышенной мощности и более высоких частотах. К удивлению Вити, в этот раз он был не нарушителем, а жертвой. Окончательно капитулировавший перед мамой папа после этого в течение двух месяцев выдавал Вите тройную сумму карманных денег.

Понятно, что вечно это счастье продолжаться не могло. Через полгода вечером папа маме объявил, что у него некоторые проблемы с бизнесом и положительное сальдо баланса его компании просело на несколько десятков миллионов.

Что в таких случаях делает настоящий бизнесмен? Правильно! Нужно урезать расходы на маникюр жены и школьные завтраки. Конечно, кэшфло по расчётному счёту фирмы сразу оживится. Что и было сделано. Попытка восстания супруги была подавлена горестным вздохом главы семейства, что «в наше непростое время всем нужно подтянуть ремни. Денег нет, но мы будем держаться». А Витю вообще никто не спрашивал. Он просто получил свои карманные опять в три раза меньше с назидательной фразой: «Шиковать в школе не будем. Мы такие же россияне, как и все».