Жаркое лето Хазара

Когда скрипнула входная дверь, и послышались какие-то голоса, женщина оторвалась от своего занятия и посмотрела в ту сторону. Она увидела дочь, вошедшую с каким-то мужчиной. Еще не разглядев его толком, мать вдруг почувствовала, что дочь привела с собой в дом собственную судьбу. «Наконец-то!» – подумала про себя женщина и, облегченно вздохнув, машинально вытерла ладонью пот со лба. Мужчина остановился и смущенно поздоровался с женщиной в белом платке. Ответив на приветствие, женщина стала с каким-то особым интересом пристально вглядываться в незнакомца, пытаясь увидеть в нем что-то

такое, что должно стать ответом на ее неожиданно возникшие мысли. На помощь пришла Кенжеке.

– Шеше, я гостя привела!

– Гость – судьба, проходите!

– Он один из работающих неподалеку геологоразведчиков. Опоздал на поезд.

– Ах, как жаль! – старая мать и в самом деле искренне пожалела парня.

– Вот я и предложила ему побыть у нас до прихода следующего поезда.

– Правильно сделала. Проходите в дом. Отец разделал для меня мясо и ушел проведать скотину. Должен скоро вернуться.

– Снег пошел.

– Тогда он тем более не задержится на дворе, загонит скотину под крышу. Ты проводи гостя в свою комнату и предложи ему пиалу чая… Кстати, я и новогодний сачак (дастархан) расстелила в твоей комнате, она просторнее.

Эти слова она произнесла так, словно хотела сказать, что мать ожидала появления нового человека в доме. «Хорошо сделала»,– ответила Кенжеке и проследовала с гостем в свою комнату.

Потом все было так, как бывает в доме, принимающем гостей. После появления Овеза, настроение молодой женщины заметно изменилось в лучшую сторону, лицо стало приветливым, а речь ласковой. Усадив гостя, женщина вышла, чтобы переодеться. Форму железнодорожника она сменила на красившее ее длинное платье, голову повязала красивым шелковым платком. Когда она вернулась, Овез не узнал Кенжеке, так она похорошела! Она угостила Овеза чаем с молоком. По обычаю, казахские женщины должны наливать этот чай собственноручно, иначе пропадает очарование самой этой чайной церемонии. Разлив чай по пиалам, Кенжеке подумала о том, что они даже не представились друг другу. Слегка наклонив голову, произнесла со смущенной улыбкой:

– Меня зовут Кенжекей, а тебя как?

«Кенжекей, Кенжекей», – произнес про себя Овез, и у него тут же родилась озорная мысль: "У туркмен есть похожее словосочетание "Кемже-кердем". Подумав немного, назвался:

– Овез.

– Имя Овез и у казахов достаточно распространенное.

На какое-то время женщина задумалась над тем, что означает имя Овез. Потом произнесла:

– У нас имя Овез чаще всего дают детям в память о ком-то ушедшем, на чье место пришел новорожденный.

– Кажется, и у нас это так,– размягченным от выпитого чая голосом ответил Овез. Он старался не показывать виду, хотя в душе и корил себя, что до сего дня не удосужился поинтересоваться происхождением своего имени. Но Кенжекей, погруженная в свои раздумья, ничего не заметила.

– А я почему-то подумала, что тебя зовут Гарлы. Ведь с твоим появлением снег пошел!

Овез уловил в словах женщины едва ощутимую иронию.

За чаем, чтобы не молчать, Овез стал рассказывать о работе геофизической экспедиции, стоящей в десяти-пятнадцати километрах отсюда. Сообщил, что они вот уже два года ведут разведку этих мест. Выслушав его, Кенжекей спросила:

– И что, вы до сих пор не нашли того, что ищете? – и многозначительно улыбнулась.

– А вы как думали, разве легко найти то, что ищешь?! – в тон ей ответил и Овез, сразу же уловив в словах женщины потаенный смысл. Он увидел, что его собеседница по-своему поняла его слова, от смущения на лице женщины выступили алые пятна.

Посидев рядом с Овезом и пообщавшись с ним, Кенжекей вдруг поймала себя на мысли, что почувствовала себя замужней женщиной, что ей хорошо рядом с этим незнакомым мужчиной. От этих мыслей женшине стало не по себе и она, пытаясь скрыть свое замешательство, встала с места со словами:

– Пойду, помогу маме с ужином. – Она ушла в соседнюю комнату, и Овез на некоторое время остался один на один с телевизором.

Вспомнив разговор с молодой женщиной, Овез подумал: «Казахские женщины очень остроумны. Вот и эта обладает хорошим чувством юмора».

Обычно месяца за два до прихода Нового года, с которым люди связывали свои надежды на лучшие перемены, начинает меняться погода. Набегают тучи, ущелья теряются в дымке тумана, земля покрывается инеем и с удовольствием отдает накопленные плоды. Именно в это время у людей появляются мысли о предстоящем Новом годе, о связанных с его приходом радостях. Время от времени они перебирают в памяти имена людей, которых хотели бы видеть за праздничным новогодним столом.

Очень скоро через некаторы время на пороге, отряхивая с плеч и шапки, с сапог налипший снег и что-то бормоча, появился долгожданный старик.

– Вон сколько снега уже выпало, а он все валит и валит! – стоя у порога, он снял с головы сплющенную папаху. Затем стал стряхивать снег с телогрейки, в которую был одет. – Года два на Новый год не было снега, так в этом году он решил взять реванш! Вон какие хлопья снега кружат в воздухе и падают на землю…-борматал старик.

Он вдруг заметил аккуратно поставленную у порога незнакомую пару сапог. Обрадовался.

– Уж не Тумен ли к нам приехал? – назвал он имя одного из родственников, предположив, что только он мог в такой день оказаться у них.

Кенжекей подошла слушаясь к отцу и помогла повесить на крючок снятую отцом телогрейку.

– Ата, у нас гость! – сообщила она.

– Гость – посланник Бога. Наверно, кто-то из тех, кто опоздал на поезд?

– Да, опоздавший пассажир.

Старик не обратил внимания на то, как покраснела его дочь при этих словах.

Посчитав снегопад предзнаменованием чего-то хорошего, а гостя, пришедшего в дом в такой снежный день, посланником Бога, старик очен прохудившейся обрадовался.

Протянув обе руки, он приветливо поздоровался с гостем, стараясь по виду определить, что он за человек. Овез чувствовал себя неловко оттого, что в этот дом его привела женщина, но ему понравилась добросердечность старика. У хозяина дома было спокойное и открытое круглое лицо, спокойный и умный взгляд. В доме было тепло и уютно. Старик расположился рядом с гостем и только приступил к разговору, как сзади него раздался звук внезапно упавших капель. Старик вдруг вспомнил худой крыше дома «Вот, значит, когда она дала о себе знать» Подняв голову, старик увидел, что потолок усыпан влажными бисеринками, которые, сливаясь друг с другом, образовывали небольшие капли и одна за другой падали вниз. От вида протекающей крыши у старика резко упало настроение. Только сейчас он вспомнил о том, что еще в прошлом году, когда также начала течь крыша, он собирался найти человека и обновить прохудившиеся листы шифера. Сейчас он укорял себя в том, что по забывчивости своевременно не позаботился о ремонте. Было понятно, что снег не только идет, но при плюсовой температуре воздуха сразу тает.

Вскоре падающие с потолка капли успел образовать на полу приличную лужу и намочить часть расстеленного ковра. Увидев это, старик стал звать дочь:

– Кенжекей, иди сюда, дочка! Захвати с собой таз и тряпку. Снег начал таять и устроил нам потоп!

Кенжекей отзывалось на зов отца и вскоре принесла тазик и тряпку. Попросив мужчин отодвинуть в сторонку расстеленный в центре комнаты сачак (дастархан), быстренько собрала тряпкой воду с пола. Тщательно вытерев пол, она подставила тазик и, чтобы звук падающих капель не раздражал, застелила его изнутри хорошо отжатой тряпкой. И только после этого стала кормить родных и гостя.

Овез вдруг заметил, как красиво уложены черные, как смоль, косы женщины. Длинное платье с глубоким вырезом делало ее особенно нарядной. От внимания гостя не ускользнуло и то, с каким вожделением смотрит на него молодая женщина, и как у нее при этом горят глаза. Вначале Кенжекей думала, что интерес мужчины, при любом удобном случае разглядывавшего ее, спровоцирован несколькими рюмками водки, которую он выпил, чокаясь с ее отцом. Она не знала, что отец, воспользовавшись удобным моментом, когда рядом не было женщин, рассказал гостю о неустроенной жизни дочери, брошенной мужем-негодяем. Старик поделился с гостем своими переживаниями за единственную и любимую дочь, которой он желал судьбы.

Женщина видела, с каким интересом разглядывает ее мужчина, но не могла понять, шутит он или всерьез заинтересовался ею. Да и ее собственное состояние сейчас было не лучше, чем у Овеза. Ухаживая за понравившемся ей гостем, она с горечью думала о том, что совсем скоро ему надо будет уезжать, и он покинет этот дом. Не приведи Господи никому провести новогоднюю ночь в одиночестве!

С аппетитом съев праздничный ужин и находясь в приподнятом настроении, старик через какое-то время вытер салфеткой пот со лба и с удовольствием взял в руки домбру. Как только он заиграл на ней, атмосфера в комнате переменилась, как будто стали рассеиваться и уходить сгустившиеся тучи. Мысленному взору празднующих предстала картина: по бескрайним казахским степям гарцуют всадники, слышен цокот конских копыт. Эта мелодия подняла настроение и напомнила Кенжекей веселые любовные игры казахов, когда юноша и девушка верхом на коне догоняют друг друга со словами: «Если догонишь, получишь поцелуй!» Она представила себя в роли той девушки, кокетливо бегущей от юноши, чтобы не позволить ему поцеловать ее, а Овеза на месте того самого догоняющего юноши, и в ту же минуту устыдилась своих тайных мыслей, словно кто-то мог прочитать их, смущенно опустила голову. Сейчас все находились под впечатлением от прозвучавшей музыки. После этого старик, уставившись в потолок, будто пытаясь что-то отыскать на нем, обливаясь потом, запел своим хриплым голосом. Отодвинувшись от сачака, Овез слушал музыку, предаваясь своим грустным мыслям.

Температура воздуха в комнате заметно накалялась, зато на улице мороз стал крепчать, потому что с потолка стало капать все реже а потом и вовсе прекратилось. Видно, снег на крыше застыл и перестал таять. Да и капли падали в стороне от людей, поэтому на этот звук попросту никто не обращал внимания.

Собравшиеся за праздничным столом песнями и музыкой проводили старый год, с которым они прощались навсегда. С грустью подумалось: вот и этот год промчался мимо, как промчался мимо них тот поезд, на который не поспел Овез.

У стариков уже давно слипались глаза, но они мужественно досидели до полуночи и под звуки телевизора с самыми добрыми пожеланиями и надеждами встретили ашхабадский Новый год. Поздравили друг друга.

– Вы, конечно, еще и московский Новый год будете встречать, а мы устали и хотим спать. Пожалуй, мы пойдем, а вы, молодые, посидите еще.

Оставив молодых наедине, старики отправились в свою комнату. Поднимаясь, старик вдруг вспомнил, что парню предстоит уезжать утренним поездом. И тогда он сказал вставшему вслед за ним Овезу:

– Сынок, счастливого тебе пути и будь здоров!

Про себя же подумал: «Вот тебя-то, сынок, и не хватает нашему дому! Не помню, когда я в последний раз так хорошо встречал Новый год!»

– И вам того же! – прощаясь со стариком, пожелал Овез. Он был благодарен этим людям, которые так тепло принимали его в своем доме, и всем своим видом показывал это.

– Коли ты геолог, да еще работаешь неподалеку отсюда, если будет по пути, заглядывай к нам иногда. Вспомни старого казаха и приходи. Ты мне очень понравился.

Проводив мать до места, Кенжекей вернулась за отцом и увидела, как они с Овезом, словно два собутыльника, которые никак не могут расстаться, все еще прощаются друг с другом. Поправив на голове платок, женщина кинула взгляд на отца и гостя. Радуясь тому, что увидела, понимающе улыбнулась. Подошла к телевизору, во всю мощь изрыгавшему праздничные шумы, и убавила звук.

Прихватив отцовскую домбру и идя рядом с ним, она проводила его до спальни. Вернувшись, увидела, что Овез сидит на том же месте в глубокой задумчивости. Когда Кенжекей присела, он, тяжко вздохнув, произнес: "Как хорошо, когда есть родители!" Видно, он вспомнил своих рано ушедших из жизни родителей. Кенжекей устроилась на мягкой подстилке отца рядом с Овезом, мило улыбнулась ему и стала предлагать гостю угощаться тем, что выставлено на праздничном сачаке.

– Вы бы еще что-нибудь поели, гость!

– Да сколько же можно есть?! Я уже объелся, все так вкусно было!

Посмотрев на пустую бутылку из-под водки, Кенжекей налила в пиалу чая и протянула гостю.

– Тогда выпей пиалу чая!

– Вот это совсем другой разговор. Чай – это хорошо! – Овез принял из рук молодой хозяйки протянутую ему пиалу с чаем.

Подавая пиалу, женщина ощутила на своем лице теплое дыхание парня. Исходящий от мужчины жар разволновал женщину, лишил ее покоя. Сердце бешено заколотилось в груди Кенжекей, во рту пересохло, как у человека, объевшегося рыбы. Она изо всех сил старалась не показывать виду, боялась, что гость может догадаться о вспыхнувшем в ней желании. Опустошив пиалу, Овез взглядом охотника посмотрел на женщину и снова протянул ей пиалу:

– Очень хороший чай получился. Налей-ка мне еще одну пиалу! – Он оценивающе посмотрел на женщину, пытаясь понять, как она отреагирует на его шутку. – Если ты умеешь готовить такие вкусные блюда, да еще такой чудесный чай заваривать, я и вовсе не уйду от вас!

Неожиданно у женщины, с улыбкой на лице слушавшей гостя и наливавшей ему чай, ответ оказался готовым:

– А кто тебя гонит?!

Для Овеза этот ответ прозвучал не просто как набор слов, он услышал в нем голос истосковавшегося по мужской ласке женского сердца. Он тоже почувствовал, что сейчас Кенжекей думает о нем, желает его. Забыв обо всем на свете, схватил женщину за руку и с силой привлек ее к себе…

Некоторое время спустя женщина, о чем-то вспомнив, осторожно высвободилась из объятий мужчины, сняла со стены часы, при каждом взгляде на них напоминавшие парню о приближавшемся времени отъезда, и отнесла их в соседнюю комнату.

А в это время москвичи, уже встретившие Новый год, шумно и весело праздновали его по телевизору, поздравляя друг друга с Новым годом – новым счастьем.

* * *

Снег, выпавший в новогоднюю ночь, пролежал два дня и растаял, после чего земля вернула себе прежний облик. В один из таких дней машина геологов привезла на станцию людей, отработавших смену. И здесь они увидели своего коллегу Овеза, уехавшего в Ашхабад на встречу Нового года. Овез сидел на крыше дома казаха-железнодорожника и приводил ее в порядок, а какая-то милая женщина помогала ему, подавая снизу необходимые инструменты.

1998-2005 г.