Vladimir Gilyarovsky
4,1Кsubscribers
Аудиозапись с участием Михаила Козакова.
Этой книге нет равных и подобных в нашей литературе. Знаменитые очерки из московской жизни начала XX века привлекают читателей разных поколений и эпох не столько интересными фактами и неожиданными подробностями (а их в книге множество), сколько пронзительным ощущением уникальности и хрупкости человеческих судеб, гениально схваченным пером Владимира Гиляровского. Артисты, художники, студенты, извозчики, булочники и парикмахеры того времени узнаваемы и современны. Также как и лавки Охотного ряда, тайны Неглинки, притоны Хитровки, Колосовки и Грачевки с их грязными дворами и промозглыми «фатерами», где жизнь на грош, а любовь за копейку…
Quotes
«Раками» их звали потому, что они вечно, «как раки на мели», сидели безвыходно в своих норах, пропившиеся до последней рубашки.
Покровский бульвар и прилегающие к нему переулки были заняты богатейшими особняками русского и иностранного купечества. Тут и Савва Морозов, и Корзинкины, и Хлебниковы, и Оловянишниковы, и Расторгуевы, и Бахрушины… Владельцы этих дворцов возмущались страшным соседством, употребляли все меры, чтобы уничтожить
Был интересный случай. К палатке одного антиквара подходит дама, долго смотрит картины и останавливается на одной с надписью: «И. Репин»; на ней ярлык: десять рублей.
— Вот вам десять рублей. Я беру картину. Но если она не настоящая, то принесу обратно. Я буду у знакомых, где сегодня Репин обедает, и покажу ему.
Приносит дама к знакомым картину и показывает ее И. Е. Репину. Тот хохочет. Просит перо и чернила и подписывает внизу картины: «Это не Репин. И. Репин».
Картина эта опять попала на Сухаревку и была продана благодаря репинскому автографу за сто рублей.
Не было тогда никакого санитарного надзора, торгуй, чем попадется, лишь бы дешево. Жареный пирог по две копейки, рукой не обхватишь, с говядиной и луком. А если в пироге попадется тряпка или мочала, так пирожник еще обидится.
– Что тебе, за две копейки с бархатом прикажешь?..
Трущобные люди
Простаков в России немало, а обманутый жаловаться постыдится.
С моста доносились возгласы: – На бык, ей-богу, на бык! Во налетит… Вдребезги… – Куда правишь-то, черт, пра-а черт!.. – Последний эпитет относился к Никите. А опасность была близка. Плот несло прямо на каменный устой, и публика, охотница до ужасных зрелищ, приготовилась видеть крушение.
Ладно; вот тебе копейка, беги в трактир за кипятком, чай заваришь…
Мои скитания
Явился буфетчик. – Серега, сооруди-ка нам похмельную селяночку на сковороде из живой стерлядки, а то шампанское в горло не лезет. – Можно, а пока вот вам дам водочки со льда и трезвиловки, икорки ачуевской тертой с сардинкой, с лучком и с лимончиком, как рукой снимет.
Москва газетная
Большие номера журнала выходили по воскресеньям, печатались в субботу и к газетчикам поступали или поздно вечером, или в четыре часа утра. Статьи для цензуры посылались в пятницу, а хроника и отчеты – в субботу, после четырех часов дня, то есть когда верстался номер. Бывали случаи, что уже наступал вечер, а цензурных гранок не приносили. Приходилось иногда ехать самому к цензору на квартиру выручать материал.