Vasily Avenarius

Василий Авенариус Волга и Вазуза Шли-гуляли чистым полем две реки-сестрицы, Волга с Вазузой. Старшая, Волга, была кротка, тиха. Младшая, Вазуза – жива, резва. И заспорила Вазуза, что она умней, сильней сестрицы, что ей и почету больше. – Давай-ка ляжем вместе спать, – говорить Вазуза, – а которая раньше встанет, да к морю Каспию добежит, та, значит, из нас и умней и сильней и почетней. Легли спать, а Вазуза-то ночью потихоньку и встань и убеги от Волги – мечется то вправо, то влево, окольными путями, то овраг размоет, то сквозь чащу продерется, – умаялась резвушка. Проснулась Волга, смотрит: где сестрица? Куда! С глаз вон. Пошла она ни шатко, ни валко, ни на сторону, потекла плавно, на Зубцов, догнала тут Вазузу: – Ах ты, плутовка! Чего зари не дождалась, ночью убежала? – Ноги меня не носят! – плачется Вазуза. – Не сердись, сестрица – ты ведь и впрямь умней, и сильней, и почетней. Будь мне большею сестрицей, прими меня к себе на руки и снеси с собою к морю Каспию. И приняла ее на руки Волга, и понесла с собою к морю Каспию – и чем дальше бежит она, тем шире разливается, тем больше сел и городов омывает, тем сочнее и краше одевает крутом поля и луга, тем больше слышит себе почету. А Вазуза все не унимается: чуть весна и резвушка, не дождавшись сестрицы, сбрасывает зимнее одеяло и бежит-бежит без оглядки, да только никогда дальше Зубцова добежать не может.

Совесть у большинства - что палка: когда нужно, он на неё опирается, а когда её не нужно, он ставит её в угол. Испортились мы теперь, русские люди: мы друг друга едим и сыты бываем!

Пишите, но не печатайте! Что прибыли отдавать себя на суд площадных критиканов? Не количество, дружок мой, а качество стихов венчает поэта.

Подобно своему здоровью и благополучию, мы до тех пор не знаем цены милым нам людям, пока их вдруг не лишимся.