Ray Douglas Bradbury

brass nozzle in his fists

awoke in his third-story cupola bedroom

And, after all, isn’t that what life is all about, the ability to go around back and come up inside other people’s heads to look out at the damned fool miracle and say: oh, so that’s how you see it!? Well, now, I must remember that.

Когда тебе семнадцать, ты знаешь все. Когда тебе двадцать семь и ты все еще думаешь, что знаешь все, значит, тебе все еще семнадцать.

Человек в наше время – как бумажная салфетка: в нее сморкаются, комкают, выбрасывают, берут новую, сморкаются, комкают, бросают… Люди не имеют своего лица.

И не стремитесь к тому, чтобы память о вас сохранилась в чем-то одном – в каком-нибудь человеке, машине или библиотеке. Сами внесите свою лепту в сохранение чего бы то ни было. А если начнете тонуть, то, по крайней мере, умирая, будете знать, что плыли к берегу.

Если приглядеться, то увидишь, как лес трудится на гудящем ткацком станке

посетители. Временами вспыхивают красные огоньки сигар. Скрипят пружинами и хлопают противомоскитные двери. По летним вечерним улицам, выложенным лиловым кирпичом, бежал Дуглас Сполдинг, а за ним – собаки и

покойник – он ведь есть не просит. Но и за плугом не ходит

плыл по реке – но так звучала ракета на взлете. И кто-то играл на банджо? Нет, лишь сверчки пели этой летней ночью 2003 года. В городе было слышно дыхание десяти тысяч жарких солнц. Дженис