Ivan Lobenko

Неужели? – хитро выговорила она. – Вы были единственным цветком среди нашего мужского бурьяна. И мы все вами любовались.

Женская душа, как непроявленная фотографическая пластина. Тешишь себя надеждой, ожидая увидеть прекрасный лик, а вместо него проступают тёмные пятна с бурыми вкраплениями ржавчины на узнаваемом образе.

Я, знаете ли, люблю умных людей. Их на земле меньшинство. И потому они обречены коротать большую часть своей жизни в окружении дураков. Грустно, согласитесь. За

стальными перилами. Рядом – стол дежурного инспектора. Его

говорить человека к смерти. Ведь все мы – его неразумные дети. Я могу лишь предположить, что на Небесах идёт непрерывная борьба между добром и злом, между Господом и Дьяволом. И когда побеждает Всевышний – происходит рождение человека, а когда одерживает верх Сатана, наступает смерть. Вечная и бесконечная борьба чёрного и белого

Что касается фривольностей с дамами, то, поверьте, нет никакого желания. Привык я к Веронике Альбертовне, как портной к иголке. Да, красивых женщин много, но все ли умны, преданы и не капризны?

какому заключению пришёл: литера

божьего Василия прикончат. И он вместо того, чтобы предотвратить смертоубийство, ждет, когда оно случится. Я прав, Клим Пантелеевич? – выглядывая из-за спины своего патрона, ехидно осведомился Каширин. – Почти, Антон Филаретович, почти. Он, окаянный, еще и на словах коечто передает. – И что же? – Главное, говорит, чтобы расследованием занялся помощник начальника сыскного отделения. Тогда не только преступник останется безнаказанным, но и невиновного человека отправят на каторгу. И, потирая руки, обычно добавляет: – Благодаря Каширину вместо одного злодейства всегда совершается два.

Нарядившись в белую скатерть и обставившись угощениями, старый деревянный стол заметно помолодел и даже перестал поскрипывать

холеном лице, английские усики и голубые