Елена Измайлова

Все величайшие умы вселенной иногда по утрам раздражительны, и я не исключение. Если мне предначертано возвыситься над заурядностью, я нуждаюсь в одиночестве, подобно тому, как воздушному шару требуется газ.

, и это может длиться годами. – Сколько? – Десять, двадцать, сорок, пятьдесят

поняла почему. Диего и Роберто перекрестились, и я последовала их примеру. Доггер прокашлялся. – Что ж, – сказал он, возвращая разговор в более приземленное русло, – должно быть, это непростая задача – поставить камень идеально ровно в мягкую землю. – Здесь не мягкая земля, – возразил Роберто. – Твердая, как камень

Как приятно умирать, когда все сделано как надо.

Ты вознамерилась свергнуть Чилдерсина? – недоверчиво переспросил Клептомансер. Возможно, всему виной было разыгравшееся воображение Неверфелл, но ей показалось, что в его голосе прозвучал намек на веселье. – Ты даже булочку с блюда свергнуть не сможешь, тебя обязательно кто-нибудь остановит. Лицо выдает каждый твой шаг…

Люди, которые облизывают пальцы, перелистывая страницы, так же ужасны, как те, кто сморкается в скатерть!

— Проклятье! — сказала я, поднимая трубку.

— Алло… Флавия? Я не вовремя?

— О, здравствуйте, викарий, — сказала я. — Извините, я только что ушибла колено о дверной проем.

Из «Книги золотых правил Флавии»: если тебя застали за руганью, дави на жалость.

Мозги и мораль не имеют ничего общего друг с другом.

Самые лучшие люди, они такие, да. Они не пристают к тебе, как липучки для мух.