Артем Драбкин

У нас был в батальоне разведчик-танкодесантник, по прозвищу Коля – шахтер, парень с 1922 года рождения. В каких только переделках и передрягах он ни побывал, но из любого боя выходил живым. Воюя с 1941 года, он не был ни разу ранен! Везение запредельное, за гранью реальности. Я его как-то спросил: «Шахтер, ты что, заговоренный от смерти?» Коля тихо мне ответил: «Я каждый день молюсь» и показал нательный крест…

пехотных полка, артполк, танковый батальон, разведбат и штаб – находилось от нас в 9 километрах. Пятый погранполк закрыл разрывы между нами двумя блокгаузами. Правда, в процессе боев один из них был уничтожен финнами. Мы выдвинулись. Нужно было создать фронт так, чтобы наши позиции не простреливались хотя бы из пулеметов. Я-то, лейтенант, не понимал этого, но комбат Куркин был очень опытный. Как он говорил: «Оттуда станкач и оттуда станкач, чтобы не простреливали». Раздвинули роты. Отрыли три ря

Обезумевшие от голода старики из Дома инвалидов написали официальную просьбу на имя командующего военными силами нашего участка и какими-то путями эту просьбу переслали ему. А в ней значилось: «Просим разрешения употреблять в пищу умерших в нашем доме стариков

Когда накануне подписания договора глава финской делегации Юхо Кусти Паасикиви завел речь о компенсации за передаваемую территорию, Молотов, вспомнив, что по Ништадтскому миру 1721 года Россия заплатила Швеции два миллиона серебряных талеров, ответил: «Пишите письмо Петру Великому. Если он прикажет, то мы заплатим компенсацию».

Я иду, бросаю машину туда-сюда. Только слышу, чего-то хрипит в СПУ. Я его спрашиваю: «Саша, ты ранен?» Он не отвечает, только хрип какой-то. Когда прилетели, он еле вылез из кабины, весь белый. Говорит: «Меня тошнило». Его укачало! Конечно, укачает, летчику легче, он предвидит свои движения, а стрелка мотает по кабине. Такого стрелка мне неинтересно в экипаже держать: тошнит его, а погибнем вместе!

Карельский фронт В офицерском танковом резерве в городе Кемь нас разместили в бараках, где мы спали на нарах, в нашей комнате находились двадцать офицеров, все лейтенанты, за исключением одного капитана. Познакомился с младшим лейтенантом Ивановым, парнишкой из Алма-Аты, еще не побывавшим на фронте. Я прибыл в Карелию в старом порванном «госпитальном» обмундировании, и меня в резерве переодели в сносную форму. В резерве ежедневно проводились четырехчасовые теоретические занятия, и после них мы были совершенно свободны. Кормили впроголодь, два раза в день. Кругом сопки, болота и слякоть. В свободное время мы бродили в окрестностях, ходили в Кемь, знакомились с девушками. Через несколько недель я получил предписание прибыть в свою новую часть – 38-ю танковую бригаду, дислоцированную в районе Кандалакши, в лесу, в пяти километрах от города. В штабе 1-го танкового батальона меня встретил капитан Мельник и отвел к... Далее

Когда меня призвали, мне еще не было 20 лет. Когда я вернулся домой, мне было 27 лет, я был больной и истощенный человек, я не мог накачать колесо велосипеда, такой я был слабый. Где моя молодость, лучшие годы моей жизни, с 18 до 27 лет?! Не бывает справедливых войн, каждая война — это преступление, каждая!