Anton Granovsky

в этом убедить, но вот она, Ритка, живое опровержение. И подозрения ее подтвердились. Скажи она Олегу – он, чего доброго, бросится к старой жене с повинной головой, а ее этот вариант не устраивал ни минуты. Семь лет мы с ним прожили, а она так и не смирилась. Вот и приманила меня в нужное место и в нужное время – мне эти Риткины одежки были очень нужны, доходы-то совсем другие стали, поди купи все… Ну, и поехала, дура.

– сказала Маша в трубку. – И тебе тоже… ЧтоКуда меня «брать»? Маша посмотрела на дочь посветлевшими глазами и сказала трагическим

– Слезы – это хорошо, – сказал он. – Это называется «катарсис». Очищение через страх и сострадание.

очередную порцию салата «Летний» и, силясь разжевать волокнистые куски капусты, проговорил: – Сегодня я видел ее во сне. Только она выглядела не так, как десять лет назад. Она была совсем старая. Даже древняя

историю вы вляпались? Откинувшись на спинку кресла

8 Теперь она помнила все. И отчетливее всего последний разговор с женщиной, имя которой присвоила. Сначала был телефонный звонок. Выслушав ее, Камнева впала в ступор. Она явно была изумлена и сбита с толку. Пришлось вывести ее из ступора окриком: – Ирина Михайловна! Вы поняли, что я сказала? – Да, но… Это что, шутка? – Нет, совсем не шутка. Если вы хотите жить, спуститесь в грузовой отсек и подойдите к контейнеру номер восемь. – Но зачем? – Повторяю: вам угрожает опасность. Смертельная опасность. Снова пауза. А затем – вопрос, который она слышала за свою жизнь много раз: – Почему я должна вам верить? В ответ она произнесла привычное: – Можете не верить, если не хотите. У меня нет времени подыскивать нужные слова, чтобы убедить вас. Но если вы не сделаете, как я говорю, то погибнете. Вы слушаете меня? – Да. – Ваша

между работой и жизнью. – Мария обошла стойку, присела на край стола и посмотрела увальню в его сонные

Красивая женщина – это как коробок спичек. Относиться к нему серьезно – смешно, несерьезно – опасно

лучших времен? Макарский сжал губы и строго посмотрел на молодого доктора. – Вячеслав Сергеевич, – негромко

из земли полностью, если оставишь хоть один побег или корешок – разрастется снова