Quotes from the 'Далекое близкое' audiobook

ведьма в виде свиньи. Их ужас оковал. Они остановятся – и ведьма остановится, уставится и ждет. Они пойдут – она за

Какая безнадежная скука начинает одолевать человека, надолго погрязшего в «милую простоту», в грубую некультурность!

Чтобы меня утешить, Трофим оставил мне свои краски, и с этих пор я так впился в красочки, прильнув к столу, что меня едва отрывали для обеда и срамили, что я совсем сделался мокрый как мышь от

как у волка, изпод нависших бровей; вожжи подобрал, пристяжная играет. – Молодец Костромитин! – мямлит ласково граф Никитин. – Рысцой с Богом! Загрохотали и эти, блестят толстыми шинами колеса. Проехали Воскобойниковы на пегих – тоже хорошо. Вот и Заховаевы, староверы. Заховаев – хозяин добрый. Всю

художника, к этому не был способен; и он отказался.

воск нежный. К маменьке помощницами поступили

сегодня, а то пришлось бы отложить на несколько дней.

ломке не совсем верных, законченных уже им деталей приводила меня в восхищение: я  любовался зарождающимся Геркулесом в искусстве. Да, это была натура! В Париже в восьмидесятых годах прошлого столетия, на высотах Монмартра, в некоем «сите́», художники свили себе гнездо. Там живали Клерен (друг Реньо), Бастьен-Лепаж, Карьер, наш Похитонов и другие. Собирались, рассуждали. Главным и несомненным признаком таланта они считали в художнике его настойчивость.