Quotes from the 'Эйзен' audiobook

самый настоящий, с двумя горбами и тёмно-рыжей лохматостью по могучему телу. Верблюда звали Байрон; в оттопыренных губах его и правда было что-то чопорное, предположительно английское. Животное приводили на каждый

Мученики нового мира наводнили кино и живопись, театральные сцены и тексты песен. Мифы о страдании черпались из новостей и, уложенные в христианскую

Сердце его разорвалось в тот миг, когда нога в жёлтом американском ботинке взлетела для очередного па. Боль брызнула из треснувшей грудной клетки и затопила

как на подбор с высунутыми от жары языками. И только бульдог-аристократ не желал

плеч и длиною в несколько метров – «четыре коллективных гроба», как шутил Эйзен. Прямое

распятию и кричать зрителю: за нас страдал! Палачей (офицерскую команду)

И вот результат: оба последних фильма убиты. Что это, как не месть оставленной музы? Или дело в ином? «Вы сказали этой картиной что-то такое, что нельзя, невозможно произнести» – слова Бабеля после очередного просмотра

пришлось обойти первое и отменить второе

дом уже возведён и даже оштукатурен. Эйзена волновала не историческая правда

крупной ссоры. Слепота приключилась впервые, но Лёля верила, что пройдёт. Как прошли и пароксизмы кашля, и длительные судороги