Quotes from the 'Ведьмины тропы' audiobook

может выйти. – Повальный сыск 48 провели, много всего выведали про Аксинью

донесла весть. Без письмеца и не ведал бы правды. Постылая, далекая столица, сотни верст от Соли Камской… Отчего же не долетел до Москвы крик знахарки? Отчего не известили о паскудстве

ривались молодостью жениха – шестнадцать лет, зеленый совсем; трудностями, утомительной дорогой. Да только ждали иного: оглашения помолвки, клятв и рядной записи. – Не твоя судьба

Степан услышал наглеца, да вместо того чтобы велеть стегать его нещадно, только сбросил шапку и отвесил ему подзатыльник. Да еще и ухмыльнулся во весь рот. Отец Евод прочел утреннюю молитву, и все кланялись, крестились. Отродясь у Степановых людей не было такого рвения к праведной жизни.

замер, словно ящерица, гревшаяся на солнце. «Где оно, то солнце?»  – вздохнул Басурман. Кажется, навсегда оно исчезло, проглоченное зимой-шайтаном. – У них весной пост. Он отличается от нашего, целый месяц после восхода солнца нельзя есть, пить да…  – он замялся, но отец иметь. А  ночью можно. Молиться,

усмехнулся Максим Яковлевич. Он забрал у невестки грамотку, не ожидая ничего дельного, но с каждой строчкой все внимательнее

Глядит светлыми глазами Зои и повторяет: «Здесь травы растут высокие». Обращается к

Знахарка не возмущалась, не рыдала, не писала Степану с мольбой о заступничестве. Не бежала подальше от Солекамской епархии и губной избы, от зловредной

. – Смилуйся. И пищи земной лишай, и воды, и света. Только не обращай в  черницы. Разойдутся тучи, смилуется

шерсть, – успела почесать мягкий бок, нащупала тугие комочки среди шерсти. Псина восторженно поскуливала и перекатывалась с  боку на бок, баловница