Глава 38
Уже прошло две недели после тех событий в лесной глуши недалеко от Лунагарда. Кристанну я с тех пор не встречала, Леонардо с ней не виделся, кажется, тоже. Сколько я не выпытывала у него о содержании их разговора, мой инквизитор ничего мне не рассказал. Он всякий раз говорил мне не забивать голову чужими проблемами, а думать о предстоящей свадьбе и готовиться к ней. Звучало это хорошо и, казалось бы, правильно. Вот только мысли о будущем покоя мне не добавляли.
Да, я полюбила Леонардо, и он отвечал мне взаимностью, только вот то, что я- солнечная ведьма, а он – инквизитор, разъедало ядом нашу идиллию. Как мы будем вместе жить? Моя клятва никуда не исчезла, и я не намеревалась отступать от неё. И Лео уходил от вопросов о своей службе. А ещё меня сильно беспокоили родители инквизитора. Точнее то, что они никак себя не проявляли уже столько времени. Да, вначале нашего с охотником знакомства, когда он только заявил Ванессе о том, что я его невеста, Лео успокоил меня, что родители всерьёз эту новость не воспримут. Но теперь-то всё иначе, и, если инквизитор действительно собирался брать меня в жёны, то он должен был представить меня семье и получить одобрение. Беспечность моего жениха закручивала мои нервы в тугую спираль, которая вот-вот грозила выстрелить со всеми последствиями.
А кроме вполне объективных опасений я чувствовала и приближение чего-то очень нехорошего в моей жизни, чего-то неизбежного. По ночам меня преследовали смутные образы, я снова куда-то бежала, пыталась спрятаться, но мне никак не удавалось. И даже тёплые объятия любимого, что согревали меня прохладными ночами конца лета, не могли меня сберечь от липкой тяжести этих сновидений.
А когда Леонардо однажды утром сказал, что по срочным делам вынужден отлучиться из дома, то мне стало совсем не по себе. Всё время, что мы были вместе, он заключал меня в такой кокон нежности и заботы, что я сама себе удивлялась – как я мирюсь с таким положением дел? Всю свою жизнь я полагалась на себя и на милость богов, но никак не на других людей. А сейчас я так неожиданно для себя отдалась в чужие руки и поняла, насколько это приятно – кому-то довериться.
Больше у меня не было сомнений в Лео, и это было восхитительным ощущением, не смотря на все неразрешимые проблемы, которые грузом висели на нас. Я даже не сомневалась, что мы всё преодолеем. Просто хотелось бы без неурядиц…
Засыпая в холодной постели, я отсчитала ещё один день без Лео, успокаивая себя тем, что его возвращение на один день ближе. Но как я ошибалась…
Утром очередного дня я расположилась в гостиной, чтоб составить список вещей, которые необходимо было купить для свадебной церемонии. Но я лишь успела поставить точку чернилами на чистой бумаге, когда в дверь требовательно постучали. Я растерялась: не открывать было так же чревато неприятностями, как и открыть. Мысленно попросив богов о заступничестве, я распахнула дверь. И сразу же в неё широким шагом вошёл крепкий мужчина в чёрной инквизиторской мантии, но с массивным серебряным кругом на толстой цепочке и еще несколько мужчин в таком же чёрном одеянии. А вслед за этой мрачной стаей вошла хрупкая немолодая женщина с сочувствующим взглядом серых глаз.
– Значит правда, – оценивающе меня разглядывая, произнёс мужчина.
А мне захотелось прикрыться, поскольку его взгляд, казалось, видел сквозь одежду. Сомневаться не приходилось, ко мне прибыли знакомиться родители моего суженого. Вот почему мужчины так упрямы?! Я же так просила Лео обсудить эту тему, поскольку я боялась этого дня, а он только убеждал, что обо всём позаботится и всё мне расскажет, когда придёт время. И вот результат.
– Доброго дня… – начала я, стараясь сохранить спокойствие, хотя ситуация не располагала.
– Боюсь, что нет, – пророкотал мужчина и безцеремонно схватил меня за руку, дернув на себя и прижав к моему лбу висящий у него на шее диск.
А дальше я оказалась сразу в костре, и пламя беспощадно сжигало меня заживо. Сквозь свои же крики я слышала голос женщины, похожий на мольбу:
– Бертольд, перестань! Лео никогда не простит нам этого! Да прекрати же!
Я упала на колени, судорожно пытаясь сделать вдох. Дрожащие руки были невредимы, как и одежда на мне, запаха костра не было, но тело ещё трясло от боли…
– Что еретичка проклятая?! Не поймёшь как цела осталась? Не переживай, ненадолго! – ко мне склонилось искаженное злобой лицо Главного инквизитора.
– Бертольд! – снова запричитала женщина. Как она могла жить с таким чудовищем?
Она попыталась помочь мне подняться, но муж грубо её оттолкнул:
– Ты в своём уме, женщина?! Эта ведьма опутала твоего сына, свела его с ума, чуть не случилось наихудшее!..
Я подумала, что Бертольд Ферраламо в курсе о том, что я подложила Лео артефакт. Получается, что Леонардо рассказал отцу?
– Где Лео? – спросила я и не узнала своего голоса, он был похож на карканье вороны.
– В твоём прошлом. Теперь его жизнь тебя не касается, еретичка! – выплюнул мне грубые слова этот монстр.
Я перевела взгляд на женщину, в её глазах плескалось отчаяние и жалость ко мне, но она быстро отвернулась не в силах мне ничем помочь – она слишком слаба перед этим извергом.
Я посмотрела на свои руки – они были скованы специальными наручниками, которые блокировали любую магию. Инквизиторы не допускали мысли, что мы не можем магией навредить, а лишь физически…
– Забирайте её, – небрежно бросил мой несостоявшийся свёкор своим прихвостням, и те без излишних церемоний потащили меня на улицу.
Глава 39
Я лежала на холодном каменном полу и ждала. То, что он был холодным и каменным – не самое страшное, жутким было то, что он был липким от чужих страданий и сильно вонял, а ещё то, что меня всё ещё не забрал отсюда Лео. Я не знала, сколько времени прошло, был ли день или ночь. Мне иногда приносили еду – отвратительно пахнущую жижу мерзкого вида.
Ко мне не приходили даже инквизиторы, кроме тех, что были обслугой. Почему не устраивали допрос? Наверное очередь слишком велика. И я ждала дальше.
Я принципиально не трогала еду, я была уверена в том, что мой охотник надолго меня здесь не оставит. И нужно лишь немного потерпеть. Но его всё не было и не было, желудок уже перестал даже издавать угрожающие звуки, требуя еду, а силы практически иссякли.
Я уже не вставала, лишь меланхолично наблюдала за двумя тараканами, что бегали по поверхности свежей порции тюремной еды.
Где Леонардо? Неужели его отец сделал с ним что-то страшное? Я подожду, потерплю, лишь бы с ним было всё в порядке!
Мысли о том, что я должна дожить до встречи с любимым, заставили пересмотреть свои взгляды к еде. Поэтому я, с усилием поднявшись на дрожащих руках, сделала пару глотков воды, не притронувшись к каше. А следующую порцию мерзкой жижи, не опробованную насекомыми, я немного съела – буквально пару ложек. Желудок тут же скрутило спазмами, и я сжалась на полу в один тугой комок боли и отчаяния.
С тех пор я понемногу ела, чтоб не умереть и не потерять рассудок. Гордость гордостью, но я должна была выжить в этой череде одинаково безрадостных дней.
И вот настал час, когда обо мне вспомнили. Двое безликих тюремщиков в чёрном зашли в темницу, брезгливо осмотрев меня. Той чашкой воды, что была у меня в распоряжении, я умудрялась немного утолить жажду и протирать лицо и иногда тело. Но, наверняка, вид у меня был удручающий.
Меня вели тёмными каменными коридорами, за стенами которых слышались сдавленные стоны и мольбы о помощи. Моя солнечная суть рвалась помочь этим людям, но меня толкали вперёд тычками рукояток меча в спину. Один раз я обернулась и в упор посмотрела на мужчину, который в очередной раз бессмысленно толкнул меня, хотя я и так шла вперёд. Он сбился с шага и отвёл взгляд, а второй рявкнул, чтоб я смотрела перед собой.
Наконец-то, мы вышли в другой коридор- более светлый и просторный, но с таким же гнетущим ощущением. В одну из дверей меня втолкнули, и я упала на колени, больно ударившись о каменные плиты пола.
– Правильно начинаешь, я люблю, когда передо мной ползают на коленях. Но тебе не поможет, – отец Лео издевался надо мной, его лицо выглядело очень довольным.
– Где Лео? – проскрипел пой голос.
– К свадьбе готовится, – весело ответил собеседник.
Я подняла на него взгляд, недоумевая, что он имеет в виду.
– Да не с тобой, дурочка! Тебе теперь одна дорога. Это же надо догадаться приворожить сына Главного Инквизитора! Но сынок тоже хорош, лучший охотник, хех… хорошо, что я вовремя об этом узнал.
Я упрямо молчала. Это не могло быть правдой. Этот жуткий человек просто истязал меня, выпивал мои эмоции, наслаждался муками, ведь пытать можно по-разному.
– Не веришь. Что ж, я сегодня добрый, – ухмыльнулся Бертольд, – я тебе покажу то, о чём говорю. И ты с лёгким сердцем сможешь пойти на костёр, зная, что о тебе никто плакать не будет.
– Вы лжёте! – едва прохрипела я.
– К твоему несчастью – нет. Стража! – крикнул Главный Инквизитор, – помойте её и дайте что-то надеть чистое, а то карету мне запачкает…
Меня отвели в какое-то помещение, где женщина со злобной и брезгливой гримасой сказала мне раздеться догола, а потом окатила меня с головы до пят посреди комнаты каким-то раствором, который пах так, что аж в носу щипало, а потом облила меня холодной водой, смывая его.
– Что это? – нюхала я свою кожу.
– Чтоб горела ярче! – заскрежетал смех этой уродины.
Напялив на меня одно из платьев инквизиторской прислуги – бесформенное серое рубище – она опять передала меня страже, а те снова повели бесконечными коридорами. Когда я почуяла свежий воздух, то поняла, что мы идём к выходу.
Так и оказалось. Во дворе тюрьмы стояла карета, конечно же, чёрная. Из открытой двери послышался голлс моего персонального мучителя:
– Я сам с ней поеду.
Стражники недоверчиво переглянулись и Бертольд вспылил:
– Если бы я не мог справиться с сопливой еретичкой, я бы не был Главным Инквизитором! Идите с глаз моих, пока я вас не отправил на Пустоши в патруль!
Те сразу поспешили скрыться, а отец Лео обратился ко мне.
– Что стоишь как не родная? Чуть дочкой мне не стала, а зайти в карету стесняешься, – будто добродушно засмеялся этот монстр.
Я не видела смысла сопротивляться, да и я хотела поймать его на вранье. Наверняка он был уверен, что я не поеду с ним, испугаюсь. И я, с вызовом подняв голову, шагнула на лестничку кареты.
А дальше мы ехали в тишине и полумраке. Я безо всякого стеснения рассматривала его, мне уже нечего было бояться. А он смотрел в ответ и улыбался.
– А ты дерзкая. Не была бы еретичкой, я бы, возможно, с сыном посоперничал.
– Вы же женаты, – брезгливо ответила я.
– Как мало ты знаешь о жизни, девочка…
Меня передёрнуло от плотоядной улыбки Бертольда и от того, что он назвал меня так же, как обращался ко мне Леонардо.
Вскоре мы приехали к каком-то парку, и инквизитор сделал мне знак рукой, чтоб я посмотрела в окно. Я уже отвыкла от ярких красок мира, они буквально ослепили меня, и вначале я ошалело таращилась на буйную зелень растений, синее небо и яркие осенние цветы. А потом я увидела пару, что сидела в тени деревьев на лавочке и обнималась. Мужчина ласково провел по щеке своей возлюбленной. А затем они поднялись и пошли по дорожке, что вела через залитую солнцем лужайку. Когда пара вышла из тени, то мне сразу захотелось умереть… Волосы мужчины пламенели в лучах солнца, я ни за что не могла перепутать эти рыжие вихры. И чем ближе подходили эти люди, то тем сильнее я убеждалась, что видела за окном Лео и… Кристанну. Теперь я могла рассмотреть их лица: они улыбались счастливыми светлыми улыбками и держалась за руки.
– Теперь мой сын освобождён от твоих чар и снова влюблён в ту, что ему предназначена. Они любят друг друга давно, а ты лишь недоразумение, которое я устранил…
Глава 40
Бертольд Ферраламо прожигал меня своим ядовитым взглядом. Я не знаю, какую реакцию он от меня ждал, но внутри меня всё заледенело и неожиданно успокоилось. Может быть так и смерть ощущается – как покой и смирение? Мне было досадно, что у меня не будет свадьбы, беременности, детишек и счастливой старости, но это я знала всегда. На какой-то краткий миг мне показалось, что всё может измениться, но я не успела к этой мысли привыкнуть. И то, что я увидела Леонардо с Кристанной поразило меня в первые минуты, а потом я поняла, что всегда считала их парой более достойной, чем я и охотник…
Вот только преступление Кристанны не давало мне покоя, я не хотела, чтоб она навредила моему инквизитору. Моему… может быть отец Лео прав? Может быть я действительно чуть не украла чужое счастье? Может быть… Только себя всё равно было жаль, потому что мне в жизни выпало не очень много счастья.
– И это всё?
Резкий грубый голос вывел меня из раздумий. Карета Главного Инквизитора уже остановилась во дворе тюрьмы, но мы продолжали сидеть внутри. Я удивлённо посмотрела её мужчину. Он был явно недоволен отсутствием истерики, попытки самоубийства или что ещё ему хотелось наблюдать.
– Не понимаю вас, – ответила я.
– Ты увидела, что тебя выкинули из жизни за ненадобностью и прекрасно живут дальше, а ты пойдёшь на костёр. И это вся твоя реакция – удивиться и задуматься?
– Разочаровала, да? – а вот теперь мне даже стало немного весело.
– Да нет, даже заинтриговала, – мерзко оскалился Бертольд, – может быть отсрочить твою казнь?..
– Как хорошо, что Леонардо не похож на вас, – скривилась я.
– У тебя ещё не было возможности сравнить.
Я внимательно посмотрела на него, и, судя по всему, брезгливось, отразившаяся на моём лице, ему не пришлась по душе. Он стукнул несколько раз по стенке кареты, дверца распахнулась и меня выволокли на улицу.
– Мы ещё побеседуем, – зло бросил мне Бертольд.
А я шла под конвоем по гулким коридорам, и думала о своих чувствах. На удивление в душе было очень тихо. Больно, но я не разрывалась от бушующих страстей. Я знала, что будет больно, готовилась к этому, но я не жалела. Это было красиво, это было остро, и я рада, что это было в моей короткой жизни – и любовь, и боль, и радость, и страдание. Было ли мне жаль умирать? Если бы я знала, что дальше буду счастлива, то да.
К моему удивлению, меня отвели не в камеру, а в какие-то купальни. Здесь было парко и горячо, кожа моментально покрылась испариной и серая одежда прилипла, мешая движениям. Я озиралась по сторонам, ожидая какого-то продолжения, и вскоре дождалась.
В тёмном углу большого помещения скрипнула деревянная дверь, и оттуда снова появился Главный Инквизитор. Я инстинктивно обняла себя, потому что предвкушение на его лице не сулило мне ничего хорошего.
– Ты наверняка слышала, что в последний путь лучше отправляться чистой и душой, и телом.
– Меня уже помыли, можете не беспокоиться, – буркнула я.
– Всё ещё скалишь зубки, – восхищенно восклинкул Бертольд, – но грехов-то на тебе!..
– Что моё, всё при мне. Пусть боги судят! – я пятилась от наступающего мужчины, а он разматывал в руках что-то похожее на хлыст.
– Не так. Бог! А я его наместник.
– Это он вам так сказал? Что-то мне подсказывает, что вас на том свете ждёт много интересного.
Инквизитор зашелся весёлым хохотом, а я подумала, что он совсем безумен в своей жажде власти и чужих страданий.
– Девочка… Ты не понимаешь одну простую вещь: будь твои солнечные боги хоть сколько-то сильны или значимы, то тебя бы здесь не было. А я хочу оказать тебе услугу, немного облегчить посмертие через страдания тут.
Я криво усмехнулась и решилась. По сути мне нечего было терять, страшнее костра уже быть не может. Но надругаться над собой и своей сутью я не позволю. Я мысленно призвала силы, хоть их и не хватало из-за долгого заточения, но это был последний мой рывок.
Я взметнула руки, сложив пальцы особым образом: это была последняя песня раненной птицы, ведь сейчас я отдавала всю свою магию.
– За всех моих братьев и сестёр, за мою маму, за себя!.. Во благо тех, кто остался! – прокричала я, выпуская пламя.
Золотистое пламя, так похожее на солнечное, рванулось из меня с сумасшедшей скоростью. Вероятно, я смогла удивить Главного Инквизитора, потому что он смешно вытаращил глаза и попытался построить щит. К сожалению, он успел и обугленной головешки из него не получилось. Но я отдавала себя досуха, такой трюк грозил мне моментальной смертью, как только я исчерпаю свой резерв. К моему собственному удивлению пламя не угасало, продолжая ломать защиту Бертольда. У того тонкой струйкой потекла из носа кровь, а я впервые обрадовалась тому, что кому-то наношу вред.
И вот, когда я была практически уверена, что смогу одолеть этого монстра, возомнившего себя наместником бога и творившего от имени богов немыслимый ужас, в купальню вбежала чёрная стая инквизиторов. Я ни на миг не прекращала отчаянную атаку, понимала, что умру, но была твердо намерена немного очистить этот мир от зла. Но, конечно, мне помешали. Сражаться на два фронта я не смогла, да и победили меня не магией, а копьём в грудь.
Перед тем, как потерять сознание, я с сожалением поняла, что добить Бертольда не сумела…
Глава 41
Я иногда приходила в себя и отрывками видела как меня тащили словно мешок по щербатым каменным плитам коридора, как пытались примотать к столбу и укладывали к ногам хворост, как меня опять куда-то волокли и, наконец, темнота… Боли, почему-то, не было, я будто не чувствовала тела. Может быть меня уже сожгли? Тогда почему я вижу всё так, будто ещё заключена в теле? Ответа не было. Да и тьма была не однородной, то и дело свет раздражающе мелькал по векам, а потом я поняла, что меня покачивает, будто я нахожусь в повозке. Медленно и с усилием разлепив глаза, я уставилась на натянутую надо мной ткань, а по ней скользили тени от деревьев. Меня куда-то везли. Закапывать останки?
Тело не отзывалось, и мне всё больше казалось, что по какой-то ужасной ошибке я всё ещё привязана к своему мёртвому телу. Это откат что ли за мою магическую атаку на Бертольда Ферраламо? Да уж, не ожидала…
В отчаянии я замычала или завыла, получилось что-то среднее. И повозка сразу же дрогнула и остановилась. А через пару мгновений ткань была отброшена и я увидела взволнованное лицо… Альберто?!
– Слава богам! Ты так долго не приходила в себя!
Ответить я ничего не могла, поскольку язык мне не повиновался. Я опять обречённо замычала.
– Это пройдёт! Не переживай! Я наложил заклинание, чтоб ты пережила дорогу и не было так больно. Потрепали тебя знатно…
Я впервые видела стражника таким… обеспокоенным, смущённым даже. Он принялся проверять мои раны, судя по тому, что отбросил укрывавшее меня одеяло, и сказал:
– Не волнуйся, рана затягивается, в дороге это непросто, но улучшения есть. А когда приедем на место, то выздоровеешь мгновенно!
Мне было неловко от того, что он осматривал моё тело и касался его. Я понимала, что Альберто делал это для спасения моей жизни, но меня до этого никто не трогал, кроме…
– Алекса, я всё расскажу, но чуть позже, а сейчас выпей отвар и отдыхай. Главное встать на ноги. Всё страшное позади, обещаю…
Это его "обещаю", кажется, смутило нас обоих. Мужчина поспешно удалился, снова отгородив меня от остального мира плотной тканью, и мы двинулись дальше, а я провалилась в сон без сновидений.
При следующем же пробуждении в мои конечности вернулась чувствительность, и я даже смогла немного пошевелиться. Сразу же боль прострелила всё тело, и я застонала. Но это и отрезвило меня, заставив оглянуться вокруг. Я находилась в какой-то комнате, что тепло освещалась многочисленными лампами. А после в комнату вошла и остановилась в дверях женщина, лицо которой я не могла увидеть из-за того, что яркий дневной свет бил ей в спину, но родной голос я узнала в ту же секунду:
– Здравствуй, доченька!
И моя мама шагнула ко мне и упала на колени возле моей постели.
– Слава богам, ты жива, сумасбродная моя! Как ты догадалась пустить магию в атаку?! Ты же чуть не погибла! – как в старые времена принялась отчитывать меня она.
– Меня и так на костёр вели… – по привычке оправдывалась я, пока мама гладила меня по голове, – а где мы? Я жива всё ещё? И ты, получается?..
Слова путались и никак не складывались в связную речь, а из маминых глаз катились слёзы, и она кивала.
– Доченька, однажды ты поймёшь, почему я сделала так, почему оставила тебя. Я просто поняла, что так нужно, можно сказать, что мне было озарение. Я тебе потом всё подробно расскажу, если захочешь… В общем меня сослали в Пустоши, но, как видишь, тут давно не те мёртвые земли, что были когда-то. Боги услышали нас! И теперь нас много здесь! И никаких инквизиторов!
При упоминании об этих людях события последних дней пронеслись перед внутренним взором. В глазах защипало, а мама ещё усерднее начала меня гладить:
– Всё прошло, детка, всё прошло, теперь у нас есть дом, как мы мечтали. И не нужно прятаться.
Слёзы непроизвольно текли к вискам, а в груди разгорался настоящий огонь. Жгло от воспоминаний о счастливых днях с Лео, об ужасах темницы, о предательстве, о неудаче с Главным инквизитором… А потом в комнату вошёл Альберто, я чувствовала, что он не отрывал от меня взгляда.
И дни потекли за днями. Я стала крепнуть очень быстро, как и обещал стражник. Через несколько дней я смогла сама передвигаться по комнате, а потом и выходить на улицу, удивляясь молодому, но быстро растущему городу, в который превращалось поселение моих единоверцев. Из рассказов мамы я узнала, что добраться до этого оазиса среди пустоши ей, как и многим другим, помог какой-то загадочный мужчина. Он был одет в тёмные одежды, и его лицо было скрыто за слоями ткани. Но спас он многих, некоторых даже от костра, правда я не могла понять, как ему это удавалось. Мама говорила, что это скорее всего такой же шпион, как и мы, только Альберто о нём ничего не известно.
Меня же просто выкупили. Хотя стражник сказал, что обошлась я в кругленькую сумму, но забрать меня легко и без неурядиц помогла шумиха из-за того, что Главный Инквизитор был едва жив, а ещё произошло какое-то из ряда вон выходящее событие в стенах тюрьмы, что почти все инквизиторы ринулись его устранять. Что заставило их всех бросить такое представление как казнь ведьмы выяснить пока не удалось.
Альберто отбыл в Лунагард через пару дней, на прощание он проникновенно смотрел мне в глаза, но меня такие метаморфозы в его ко мне отношении откровенно пугали. Поэтому, когда он попытался взять меня за руку, я позорно отшатнулась и лишь помахала. Мама, глядя на это всё, сокрушённо качала головой.
А ещё меня мучал непроходящий насморк. В темнице я думала, что это из-за холода каменных стен и пола. Но время шло, а ничего не менялось, и целебные чаи вместе с лёгкой противопростудной магией никак не помогали. Мама задумчиво смотрела на меня и трогала лоб, пока однажды не спросила:
– Алекса, давно у тебя были женские дни?
Я поперхнулась печеньем, которое напекла целый поднос.
– Я… я не знаю, не помню… столько всего было… А что? – тараторила я, уже понимая, что было это давненько.
– Просто, когда я ещё не знала, что жду тебя, то тоже пыталась вылечить простуду…
Я непроизвольно положила руку на живот и поняла, что скорее всего, прошлое теперь навсегда со мной.