И дальше указала мне всем известное направление, по которому мне нужно идти, и прихватить с собой друга Лёху. Хорошие всё-таки подруги у Люды! Не оставят в трудную минуту!

– Поговорил? – спросили меня.

– Послушал.

– Тоже нормально.

Я залез на полку и достал Джека Лондона. Человек хотел жить и уползал от волка, волк тоже хотел жить и догонял человека. Человек потерял нож, а у волка были клыки. Борьба была не равная. Человек полз…

– Физмат опять читает «короля пиратов», – налице у Люды был яркий макияж: глаза густо подведены, векинакрашены, ярко-алые губы, скулы были вычерчены, я никогда такой её не видел. Я повернулся набок, подложил руку под голову и смотрел, как она листает книгу.

…Не видать конца и края –

Только синь сосёт глаза… – процитировал я великого поэта.

Она хмыкнула, достала фляжку с гнутым боком.

– Вы с Есениным оба пьяницы и обаятельные мерзавцы.

Она побултыхала фляжкой.

– Полная?– спросил я

Она кивнула.

– Купила пятизвездочный коньяк.

– Зайдёшь ко мне? А то у тебя подруга меня чуть не съела.

Она шустро залезла ко мне на полку.

– Здесь всё началось?– спросила она

– Здесь.

– Ты слишком задрал планку для моих следующих пассий, – сказала она и отвинтила крышку у фляжки.

– На Земле миллиарды людей, а в институте две тысячи парней, неужто ты не найдёшь лучше меня?

– Ты просто дурак! Мне не надо лучше! – она отхлебнула, потом ещё и даже не поморщившись и не спросив про закуску, проглотила.

– Зачем ты берёшь меня за образец? Я ленивый!

– Все ленивые, – она передала мне фляжку и я отхлебнул, коньяк был отличный.

– Я трусливый, – и передал ей флягу.

– Все трусливые, просто некоторые борются со страхами и преодолевают их, – она многозначительно постучала по вмятине на фляжке, сделала глоток и вернула.

– Я мало сделал тебе комплиментов, – сделав глоток, я вернул фляжку.

– Ну вот это уже враньё! – она привстала на локоть и посмотрела мне в глаза, отхлебнула из фляги и продолжила. – Ты не сделал мне ни одного комплимента!

Мы, уже захмелев, разразились гомерическим хохотом на весь вагон. Я заметил, как на нас внимательно смотрит Генка за боковым столиком, играющий в нарды с Лёхой. Он раздосадовано бросил кубики, послал Лёху, и залез к себе на полку отвернувшись к стенке с какой-то вселенской тоской, которая от него чувствовалась на расстоянии. Мы с Людой продолжали пить и ржать, гоня мысль, что это наши последние шесть часов вместе. Она показывала мне так и не прошедшие синяки на руках, а я ей выпячивал прокусанную ей губу. Мы опять прикладывались к фляжке и смеялись без повода. А потом она закрыла глаза и запела громким чистым голосом на весь вагон:

Ты мне прости этот детский каприз!

Ты мне прости и как прежде вернись!

Я так люблю тебя, жизнь без тебя мне не жизнь…!

Внизу зашмыгали носами девчонки.

Уже на перроне она не сдержалась: обхватив мою шею руками,зарыдала, я не знал, что делать, я никогда не успокаивал женщин, я стоял и просто держал её за талию. Мимо нас проходили наши товарищи и старались нас не замечать.

– Люда! – послышался мужской голос, она оторвала от моего плеча зареванное лицо.

– Родители, – тихо сказала она, взяла свои вещи и пошла к белой машине, около которой стоял высокий седой мужчина и стройная женщина. Мужчина обнял её, видимо начал что-то спрашивать, но она только махнула рукой и отдала ему фляжку. Он повертел её в руках и рассмеялся. Я сидел на своём рюкзаке и смотрел, как она садится в машину, как её лицо видно в заднем стекле, и как она уезжает за поворот. Ну а мне надо было ехать совсем в другую сторону, да ещё и на автобусе…

…Первого сентября в институте это всегда сумасшествие. Никто не идёт на лекции – все встречаются около главного входа первого корпуса.

Прохладно. Зелено. Людно. С утра уже народ успел набраться и некоторые еле стояли на ногах. Нам выпала судьбинушка три недели провести на сборе урожая лука, через десять дней был выезд. Мы уже придумали как сделать складной самогонный аппарат, потому как рядом с луковыми полями был склад патоки, а уж ставить брагу мы умели. Пока мы яростно обсуждали какой змеевик лучше брать – медный или латунный, и спорили про теплопроводность и устойчивость к агрессивной среде – а в этом деле должен был быть только научный подход, ко мне подошла Ирка. Она вроде даже похудела

– Ну что, привет, щучёнок, – она обратилась в её излюбленной грубой манере. – Выйди к первой лавочке.

Парни заткнулись, глядя на эту бой-бабу.

– А ты похорошела за лето, похудела и расцвела, прямо красавицей стала, – сказал я ей в ответ.

Она убрала надменную гримасу, удивленно вскинула брови, и невольно спросила

– Серьезно?

– Конечно! Спроси любого! – показал на своих одногруппников, те в ответ задакали и закивали головами.

– Нууу…. Спасибо…– она заулыбалась.– Но ты всё равно иди.

Я пошел, а Ирка осталась крутиться перед нашими парнями.

– Ну, чего, пацаны, как я вам? – она совершенно не смущалась.

Я её не узнал. Люду. Она подстриглась. Длинных волос по пояс не осталось, появилась короткая стрижка. Она стояла возле лавочки одна и курила. Увидев меня, она дёрнулась было в мою сторону всем телом, но тут же остановилась. Я подошел и обнял её, она сухо ответила. Ковалентная связь не образовалась.

– В колхоз едешь? – спросила она.

– Ну да, лук собирать…

– Тогда я не поеду…

– А чего так? Будет весело!

– Кому? – она потушила сигарету о лавочку

Помолчали.

– А скажи, мы с тобой классно позажигали!– она весело рассмеялась.

– Да уж, будет, что внукам рассказать.

– Спасибо тебе, – уже искренно сказала она.

– Без тебя бы этоговсегоне случилось.

– Какой же ты всё таки сукин сын! Как ты всё это придумываешь? Только не говори, что всё лежит на поверхности и нужно только взять.

– Так и есть!

Мы рассмеялись и обнялись. Крепко.

– Я бы не хотел расставаться друзьями, – сказал я.

– Я тоже. Ну какие мы после всего пережитого друзья?Мы просто, расстаемся, так?

– Так. Расстаемся, может, даже насовсем.

– Насовсем. Это точно.

– Прощай, Ося Бэ…

– Прощай, взгляд в бесконечность…

Её глаза наполнились влагой и она пошла к своему корпусу. Походка у неё была такой же, когда я её увидел в парке, в красном коротком платье. Она раскинула руки в стороны, подняла голову и, качая бёдрами, громко запела:

Ты мне прости этот детский каприз!

Ты мне прости и как прежде вернись!

Я так люблю тебя, жизнь без тебя мне не жизнь…

P.S. У нашего поколения не было отношений, мы просто любили, пусть недолго, но зато по-настоящему.

В истории, произошедшей в 1990 г. в городе Красноярске, за месяц описываемых событий, пострадали все.

Все имена героев изменены, кроме Лёхи.

Секретный рассказ

Лейтенант взбежал по лестнице и позвонил в дверь.

– Здравия желаю! Лейтенант Зарубко! Пакет для майора Неверова! Андрея Павловича! Лично в руки!

– Вольно, и не надо так кричать, лейтенант, проходи,– жена майора пропустила порученца.

– Вырабатываю командный голос!

– Ой, да я тебя умоляю, лейтенант Зарубко, пусть твои сержанты орут, что ж ты как койот глотку надрываешь?

– Голос! Вырабатываю командный голос!

– Тебя как звать, лейтенант?

– Лейтенант Зарубко!

– Смирно! Хватит тут мне орать! Имя – отчество! Быстро! – жена майора выкатила на него свои и без того большие глаза

– Вася… Василий Петрович…, – лейтенант быстро утратил командный голос и прижал опечатанный портфель с секретными документами к груди.

– Тут тебе не казарма! Вася…

Лейтенант окинул взглядом казенную квартиру – да, действительно, казармой и не пахло. Стоял запах дома, приятный дух свежей пищи и, он осторожно потянул носом, да, точно, котлетами.

– Ангелина Романовна, – сменила она тон и протянула руку, – поди, жрать хочешь? Садись за стол.

– Никак нет, – и сел на табурет в коридоре, – мне бы майора.

– Да зачем тебе майор? Давно ты котлеты домашние ел, Вася Зарубко?

Лейтенант наклонил голову, вздохнул.

– Давно… Очень…

– Поди у мамки еще..

– Ага…, – лейтенант вздохнул еще глубже.

Ангелина Романовна ушла на кухню, пока она гремела посудой, лейтенант рассуждал о плюсах женатой жизни.

– Шагооом арш! Руки мыть! – вот уж был у кого командный голос, подумал лейтенант. Съев по две порции борща и котлет, лейтенант чувствовал небольшую эйфорию, усталость и то ощущение, что уже пора валить. А секретные документы он и завтра отдаст.

Анжела открыла окно, вечерний майский ветер наполнил квартиру.

– Спасибо, Ангелина Романовна, очень вкусно, а главное… много…

– Да просто, Анжела, лейтенант. Давай мы с тобой сейчас по сто пятьдесят!

– Никак не могу, Анжела Романовна, у меня служба.

– Эх! Молодой ты ещё!

На столе уже оказались две стопки и графин с домашним вином.

– Ну, лейтенант, за твои звезды на погоны!

Вино оказалось такое вкусно, что лейтенант невольно удивился

– Ого! А это что?

– Это для вас тут ссылка и тайга, а для меня радость, какой никто не видит! Вы тут как сумасшедшие бегаете около своих ракет, да от пыли их протираете, а я в тайге как дома – выйду за ягодкой, за грибочками, а потом наливочку поставлю. Ну, ещё по одной!

От наливочки лейтенант захмелел.

– Анжела Романовна, а хотите секретные документы почитаем?

– Да Боже избавь вашу дрянь читать! «Записки сумасшедшего» и то интереснее.

– А вот и неправда, в этом портфельчике не «Записки сумасшедшего» Гоголя, а «Записки охотника» Тургенева!

И рассмеялся своей шутке.

– Хорошо шутишь, почему ещё в лейтенантах всё ходишь? Вроде грамотный малый.

Лейтенант помрачнел, улыбка сошла, голова опустилась ниже плеч, лицо покраснело.

– Понимаете, Анжела, – лейтенант давно хотел выговорится, но было некому: сослуживцы не поймут, ни подруги ни жены у него не было.

– Понимаете, Анжела, я уже подавал три раза рапорт, чтобы уйти с этих «почтарей», с этих разносчиков секретных писем, перейти на управление! У меня ведь специальность! Я ракетчик! А письма разносить и дурачок сможет! Но этот Нечипоренко… мой начспецсвязи… ему я очень подхожу – я исполнительный, не пьющий…почти, не конфликтный, и он мои рапорты заворачивает, пишет на них резолюцию – «не согласен», или ещё какую- ни будь гадость… Как же мне надоело! Я ведь специалист!

Помолчали.

– Знаешь ты кто, лейтенант?

– Знаю, неудачник, который к пенсии еле-еле капитаном станет.

– Хочешь чтобы у тебя всё поменялось?

– Конечно!

Анжела вышла и принесла тонкую книгу

– Наливай по одной, сейчас ты станешь другим человеком.

Зарубко наполнил наливочкой рюмки:

– Ну, лейтенант, за тебя!

Лейтенант закрыл глаза и втянул воздух, нет, новым он не стал.

– Слушай, – Анжела полистала книгу:

« – …Нет ли, Мальчиш, у Красной Армии военного секрета? Пусть он расскажет секрет… Есть, – говорит он, – и могучий секрет у крепкой Красной Армии. И когда б вы ни напали, не будет вам победы… А больше я вам, буржуинам, ничего не скажу, а самим вам, проклятым, и ввек не догадаться…»

– Понимаешь, Вася, ты – Кибальчиш, ты хранишь секреты, относись к этому по другом, – с душой в голосе произнесла Анжела, тот сидел с белым лицом.

– Так… я… Мальчиш-Кибальчиш… военные секреты… буржуины проклятые…никому не дам…

Он прижал к груди опломбированный портфель с секретными документами. Медленно встал, отдал честь, сказав при этом «спасибо, Анжела дорогая», громко икнул и вышел.

Через две недели в дверь к майору Неверову позвонил капитан Мочалов, Анжела, открыв двери, тут же закрыла их.

– Нету дома! – сказала она, этого пьяницу – капитана, терпеть не могла, а тут домой пришёл! Ну и наглец!

– Анжела! Я к тебе! Я знаю, что Андрея нет.

Даже через дверь пахло перегаром и несвежей закуской.

– А денег не займу! Людке всё расскажу!

– Анжелочка! Так это она меня и отправила…

Анжела приоткрыла дверь:

– Чего? Тебя? Людка? Ко мне?

– Анжелочка! Пусти, разговор есть!

– Если что – сразу в глаз, и за порог, ты понял?

– Вот об этом и поговорить пришёл, Анжелочка…

И Мочалов протиснулся в квартиру.

– Слушай, Анжелочка, мне тут птичка на хвосте донесла, что ты сказала волшебные слова нашему лейтенанту, так он теперь волшебным образом стал начспецсвязи и получил внеочередное. Сам так и говорит – это Ангелина Романовна мне нагадала, назвала мне волшебные слова. Не могла бы и ты мне волшебное слово сказать, а то Людка пилит – не могу! Да и засиделся я в капитанах…

– Волшебным! Волшебным! Заладил! Ты в сказку попал, что ли! Людка пилит, потому что ты водку жрёшь, как слон! И дома пожрать – одни консервы! Твоя Людка в бушлатах ходит вместо пальто!

– Дык то-то и оно что бушлаты ей надоели, а она хочет шубку из лисичек и норок.

– Ну вот! Купи!

– Дык не хватает…

– Пропиваешь… чудила…

– Анжелочка, заговори меня по волшебной книжке, как Зарубко, я тоже человеком хочу быть, настоящим офицером…

– И ты, боец, офицер, веришь в эту чушь?

– Я во всё верю, кроме жизни после увольнения.

– Да не заговаривала я никого… так… посидели… поговорили…

– Нееее… он сказал, ты ему что-то сказала из волшебной книжки и он ушел как пьяный, ничего не помнит, зато на следующий день как новый стал и давай действовать… уже интересовались из штаба Армии, что за прыткий литёха такой, не забрать бы туда. И это всё после тебя.

– Да что за ерунда! Волшебство… Посидели, наливочки выпили…

– Не-не, мне Людка запретила пить, домой не пустит… Зарубко сказал заговорила ты его…

– Ладно, вижу, не отвяжешься.

– Не, не отвяжусь, – и довольный капитан сел, закинув ногу на ногу.

Анжела достала графин с бордовой тягучей жидкостью

– Точно или точно?

– А! Давай! Половинку! – махнул рукой капитан

Анжела и капитан чокнулись.

– За твою новую жизнь, капитан!

– Давай, знахарка, будь здорова!

Анжела ушла ненадолго и вернулась с большой, но тонкой книжкой. Глядя на капитана, она пролистала страницы:

– Наливай полную, сейчас я тебя заговорю, – усмехнулась она. Капитан суетливо и быстренько налил, выпил не дожидаясь собеседницы. Медленно выпив Анжела поставила рюмку и начала медленно и с выражением читать, капитан весь съёжился и наклонился к ней.

«… – Что ты делаешь? – спросил Маленький принц. – Пью, – мрачно ответил пьяница. – Зачем? – Чтобы забыть. – О чем забыть? – спросил Маленький принц, ему стало жаль пьяницу. – Хочу забыть, что мне совестно… – Отчего же тебе совестно?– спросил Маленький принц… – Совестно пить! – объяснил Пьяница, и больше от него нельзя было добиться ни слова…»

Анжела громко захлопнула книгу и ушла, капитан сидел, смущенно прищурившись, и смотрел в окно. Потом, вставая, он в никуда и никому сказал:

– Меня так даже комполка не драл.

Не попрощавшись он вышел, не закрыв двери…

Плачущая Людочка Мочалова звонила в дверь Неверовым в конце июня. Ангелина Романовна встретила жену капитана со словами:

– Тыыжмааать! Неужто Васька в шахту ракетную упал по пьяни?

– Ой, да не! – и кинулась ей на шею, целуя и обнимая. – Анжелочка! Ой, спасибо тебе дорогая! Это всё ты! Всё ты!

– Да что такое? – она в замешательстве отступила, пропуская Людочку в квартиру.

– Ой, дай отдышаться…, – она села, вытерла слёзы, затем опять расплакалась и кинулась на шею Анжеле. Та поняла, что надо дать выйти чувствам, постояли обнявшись. Анжела не выдержала пауза:

– Людка! Говори! Я тебе почти полгода не видела, а тут прибегаешь и рыдаешь!

– Да это всё Васька! Это всё благодаря твоим заговорам…

– Тааааак… начались предисловия… Всё! Иди домой! Рассказывать ты не будешь, я так понимаю!

– Всё-всё! Просто я ещё отойти не могу от этих новостей…Вот представляешь, Васька от тебя пришел злой, как наш комполка, а это злее черта. Матерится… сломал два стула, и тумбочку. Пьянь, говорит, я, в книжке про это написано, ну и ещё какую-то чепуху нес, мол, не принц я, а дрянь просто. Потом лег спать на пол, на шинель, да проспал сутки, благо выходной, а потом он целый день парился. Но я то знаю, что всё это дурь из него выходит, это так ты из него своими заговорами выгоняешь.

–Да ничего я не выгоняю…

– Ой, да ладно! А на следующий день ему из штаба – так и так, ваше представление одобрено, беги погоны покупай, майор! Представляешь! Два года эти документы где- то волындались – а тут рррраз! Нашлись! А ещё через неделю ему говорят – пиши рапорт, на службу в ракетное училище, переводишься в Ярославль, по матчасти. Представляешь? Это же и квартира лучше и нет ночных дежурств, и центр!

– Ну не знаю… мне и здесь, в тайге хорошо…

– Ой, Анжелка! Спасибо тебе! Ждем тебя в гости!

Людочка стесняясь достала небольшую пачку денег.

– Вот… возьми… это за Ваську…

– За Ваську… как будто я тебе кота продала… не надо мне… – и усмехнувшись уже в дверях добавила. – А то дар пропадёт…

Людочка неопределённо хмыкнула и пошла по лестнице, внизу её ждал майор в новом кителе…

Замначальника части как и полагается подъехал на служебной машине, адъютант открыл ему двери и взял большой букет и корзинку полную всяких деликатесов. Поднялись.

– Ну, как я выгляжу? – спросил полковник своего адъютанта.

– Как на парад!

Полковник и правда был при полном параде: боевые награды блестели, звезды на погонах золотились, на золото пуговиц вообще смотреть было нельзя – Солнце да и только! Позвонили в дверь.

– Ангелина Романовна!

Анжела открыла двери и охнула:

– Макар Сергеевич… Вы…

– Это вам, – и вручил ей букет цветов и корзинку, где были копчености, солености, икра и другие деликатесы даже для гражданки.

– Я ведь к вам, Ангелина Романовна по личному делу, капитан, жди в машине! – и адъютант, отдав честь, исчез.

– Да какое может быть у вас ко мне дело…, – принюхиваясь и разглядывая продукты, говорила Анжела. – Мммм… ну, что тогда давайте чай?

– Нет, нет, нет… это вот вам всё. И цветы и вот это, – полковник взял корзинку и прошел на кухню. Сел около стола и задумчиво посмотрел на Анжелу. Его не раз посылали на боевое задание – то от сомалийских пиратов судно очистить, то от обкуренных террористов освободить корреспондентов, (хотя он не стал бы этого делать, потому как им было сказано – не шариться по закоулкам Албании и не орать про права человека), то незадачливых туристов спасти от вечной камбоджийской тюрьмы, (хотя и этих он не стал бы спасать, потому как было сказано – не везите, наркоту с собой, твари). И везде у него был план. Но вот сейчас он пришел, и у него нет ни плана, ни схемы… да, он не знал, как начать и чем всё это закончиться.

– Ангелина Романовна, а давайте вашего супруга в звании повысим? В штаб возьмем, хватит ему уже на морозе-то…

– Что-то я вас начинаю бояться, Макар Сергеевич, такие подарки… и звание… чем обязана такой щедрости?

– Да какая щедрость… Прошу вас помочь мне, да и только… Ну… Ангелина Романовна… что вы так … я, может в отцы вам и не гожусь, но на десять лет то уж точно старше…

– На двенадцать… у нас в библиотеке ваша карточка есть, ну и там год соответственно…

– Да что вы? А я там книжку никакую не должен?

– Нет… у вас она пустая… вы не были там ни разу…

– Ах, точно!

– Ну, так что вы от меня хотите?

Полковник помялся, вздохнул:

– Ангелина Романовна, я хочу, чтобы это всё осталось между нами, как между старыми друзьями.

– А мы – старые друзья?

– Пока не выпили – нет.

– Так и что?

– Наливайте вашу волшебную наливку из смородины.

– Она из дикой ежевики.

– Не суть.

И позвякивая медалями, он достал из внутреннего кармана два раскладных стакана.

– Или необходимо из хрустальных?

– Не суть, – в тон ему ответила Анжела.

Полковник улыбнулся:

– Ну, за вас!

– Нет, за ваши тайны, полковник.

– Ух ты! Какая вещь! А то мы всё – водка, водка! А тут – благородный напиток!

Анжела начала доставать из корзинки копчености.

– Нет-нет! Это только вам! Наливайте ещё и я насмелюсь окончательно с вами поговорить.

Полковник повернул голову и занюхал золотым погоном.

– Ангелина Романовна, тут такие слухи ходят по части, что вы то ли завораживаете, то ли зачаровываете, то ли гадаете на волшебной книжке, которая вам в наследство досталась. Может и мне погадаете?

– Даже такое? Волшебная книжка? В наследство? Ну… нет слов…

Анжела только развела руки в стороны.

– Ну, Ангелина Романовна, – укоризненно сказал Макар Сергеевич. – Не надо. Просто так говорить не будут. Вот, я знаю, кто у вас был, у них заветные желания исполнялись. Я вас тоже хочу попросить, исполнить одно моё желание. И я уйду.

– Да это само у них получилось, Макар Сергеевич, я особо ничего и не делала, так, успокоила, почитала немного…

– Вот! И мне много не надо! Почитайте только!

Анжела допила вино и спросила:

– И что же вы хотите?

– Вот, тут и начинается самое трудное, Ангелина Романовна… Вот скажите, у вас любовник когда-нибудь был?

Анжела резко встала и, растягивая слоги, произнесла:

– Макар Сергеевич! Паааапрааашу выйти!

И указала пальцем на дверь.

– Да погодите вы. Я ж к вам как к старому другу пришел. Всё, давай на «ты».

– Да какие мы друзья?

– Ну… уже по две выпили… точно друзья… старые.

Анжела опустила руку, но не садилась.

– Такие вопросы дамам не задают!

– Извини, Ангелина Романовна, не знал, как начать.

– Ну, уж начните, как ни будь, – сказала Анжела, всё еще с нотками возмущения в голосе.

– В общем, есть у меня подруга… неважно кто…

– А как же супруга? – Анжела добавила металла в голос, заступаясь за всех жен.

– Супруга – это навсегда, а подруга – это так, баловство, ты ж знаешь: седина в бороду – бес в ребро. Ну, вот, всё сошлось.

Кучерявые волосы с проседью были действительны красивы. Да, подумала, Анжела, уж кому-кому, а этому форма точно идёт, красивый, подлец, и медали боевые, не юбилейные. Но заступаясь за супружеские отношения без походов «налево», всё равно сказала:

– Ну, всё у тебя есть, чего ты от меня хочешь?

– Помоги мне быть сильным… в смысле как мужчина… ну чтобы и на жену хватало и на подругу… ну, как женщина понимаешь меня?

– Да уж не дура. Была бы моя воля, я бы сделала, что бы ты вообще ничего нигде не мог!

– Эээээээ! Ты это брось! Лучше я тогда уйду. Я к тебе с открытой душой, а ты мне как змея плюёшь туда ядом!

– Тааак! Я ещё и змея! Сам потаскушничает, а я дура!

– Да Анжелочка, погоди…

– Ага! Уже и Анжелочка!

Разговор перешел на крик, но тут оба замолчали.

– Извини, Ангелина Романовна, видимо я не по адресу, давай забудем этот разговор, а цветы – в помойку, раз такое дело.

– Ну, вот ещё! Мне что, каждый день, что ли дарят букеты? Раз в год и то хорошо, а тут такой! Где взяли-то?

– Я пойду, и забудем всё.

Полковник развернулся, пригладил свою короткую курчавую стрижку, одёрнул китель, и уже в дверях услышал:

– « …он носил длинные волосы, служившие источником его необычайной силы…».

Макар Сергеевич повернулся:

– Что?

–Ваша фамилия ведь…

– Самсонов…

Анжела прикрыла рот рукой скрывая улыбку и захлопнула толстую книгу:

– Ну, вот, всё…

– Это… всё?

– Мне … что…надо не стричься?

– Видимо, да.

– Ну… это вот и всё? – ещё раз спросил полковник.

– Да, да.

– И я пошёл?

– Конечно.

– И у меня…

– До свидания! – перебила его Анжела.

Полковник, теребя короткие с проседью волосы, в задумчивости спустился к своей машине…

Генерал Дивин кормил блохастого пса со стола деликатесами у себя в кабинете.

– Давай, ешь, худоба, – пёс был и вправду худой и беспородный. Генерал подобрал его неделю назад, когда был в командировке. Тот сидел на люке теплотрассы и дрожал от холода, морозы были ещё не трескучие, но холодные туманы пробирали до костей. Кортеж из трех джипов остановился посреди улицы, генерал вышел из машины, взял пса и завернул в генеральскую зимнюю куртку. Пёс был грязный и мокрый, ухо было в крови. Люди останавливались, удивленно смотрели, как военный берет псину, которая тут живет уже не один год, с собой.

– Наш, боевой, сейчас поставим тебя на довольствие и определим место службы, – довольный сказал Дивин. И кортеж рванул в часть, разгоняя снег из под колёс. В части, машина с генералом и новым военнообязанным – псом, остановилась около медчасти. Генерал вынес пса в куртке. Адъютант генерала быстро открыл двери и они зашли в тёплое и светлое помещение. Через секунду перед начальником части стояли дежурный врач и медсестра.

– Алексей Михайлович? Что-то случилось? – спрашивал торопливо врач, пытаясь сообразить, что за собачьи ноги торчат из куртки

– Вот тебе новый боец! Имени пока нет, фамилии тоже. Помыть, накормить, поставить уколы, ухо зашить! – и с этими словами генерал положил на пол пса, того развезло от тепла, но всякий случай он громко гавкнул, давая понять, что будет кусаться. Потом зевнул, закрыл глаза и лёг.

– Ну! Вот! – сказал генерал. – Очень добрый пёс! Завтра зайду. Майор, – он обратился к адъютанту. – Куртку мою привести в порядок. Мокрой псиной воняет!

– Есть не вонять мокрой псиной!

Так появился у генерала ещё один боец по кличке Тополь, в честь баллистических ракет, стоящих на вооружении в части…

– Давай, давай, – и Дивин дал псу кусок хлеба с маслом. Всё это время, как Тополь попал в военную часть, он только и делал что ел и спал. А спал он теперь в тепле, на старом солдатском бушлате, под портретом министра в кабинете генерала. Походит, походит кругами да завалится, приоткроет один глаз – обстановка нормальная, Министр смотрит сурово со стенки, можно дрыхнуть. За это время пёс ещё не успел поправится как надо- ребра торчали, да и порванное ухо висело, но блеск в глазах уже появился, а главное – ежедневное питание и сон в тепле, чего у пса не было вообще никогда зимой.

– Ну, что поехали в гости? Сегодня майор Неверов новое звание получил, вернее подполковник Неверов, я ему подарок приготовил, – генерал показал псу толстый опечатанный конверт. – Адъютант!

Майор появился на пороге кабинета.

– К Неверову.

– Есть!

– И захвати подарки.

Военная часть была большая, и хотя дойти до квартиры теперь уже подполковника можно было быстро, генерал не хотел морозить пса. Поехали с комфортом. Поднялись, генерал – в одной руке – цветы, в другой на поводке – Тополь, позади майор – с коробкой. Дверь открыла раскрасневшаяся и запыхавшаяся Анжела. Пёс принюхался, поводил носом – ого! Пахнет вкусно, как у генерала и даже лучше! Он громко гавкнул.

– Ай! – испугалась Анжела и отпрянула назад.

– Ты что? – генерал дёрнул поводок.– Не позорь меня! А то поедешь на бушлат ночевать! Извините, Анжела, за этого беспризорника, это вам.

Он протянул ей букет.

–Проходите, товарищ генерал! Начали без вас.

– Да ничего… дела…

Она ловко взяла его одежду и погрозила пальцем псу, тот пройдя в коридор тут же улёгся, положил голову на лапы и закрыл глаза.

– Ну, вот, милый же пёсик.

– Ага, – сказал генерал. – Когда нажрется и уснёт.

Дивин и адъютант с коробкой прошли в гостиную, откуда слышались смех и голоса.

– Смирно! – послышался командный голос, было слышно как все встали.

– Вольно, – сказал Дивин.– Поздравляю, подполковник!

– Спасибо!

– Товарищу генералу полную!

Генерал честно пригубил, но больше пить не стал, вынул из внутреннего кармана опечатанное письмо:

– Это тебе, Неверов, мой подарок к твой звездочке. Направление в Академию генштаба. Весной поедешь.

– Служу России!

– Ну ладно, товарищи, вы тут оставайтесь, а мне надо с Ангелиной Романовной поговорить.

Они ушли на кухню и закрыли дверь.

Кампания офицеров и их жен продолжала поздравлять подполковника.

– Ангелина Романовна, мне известно, что у вас есть книга заветная, и я в это хоть и не верю, но гляжу, как мои некоторые офицеры чуть уже не в очередь к вам выстраиваются, чтобы узнать своё будущее. А Самсонова я когда увидел, застрелить хотел – борода, усы! Мачо из прерий! Ковбой! Красавец из рекламы Мальборо! Но у нас здесь часть! Военная! А он мне – уволюсь и уеду в место силы! Что за «место силы»? И жена его приходила – говорит жить с ней отказывается, переехал в отдельную квартиру, она думала он там с любовницей, а он после дежурства в спортзале железо тягает, да грушу колотит. К нему в спарринг уже никто не встаёт – всех кладёт. Я ему говорю – ты что это с женой творишь, подлец? А он мне – всё, понял своё предназначение, говорит, теперь я принадлежу силам природы. Сектант, что ли? Нет, говорит, духовно расту – и двести пятьдесят жмет от груди… И это в его возрасте! Нет…Застрелю я его посреди плаца на глазах у всех! А этот, учитель, нет, ну как он в Ярославль-то попал? Как я ему подписал назначение? Спросонья что ли? Про начспецсвязи я вообще не говорю… Такого порядка там никогда не было, правда у него с дисциплиной какой-то бзик: все ходят по линеечке… он, кстати, тоже у тебя был…Так что не обессудь, Ангелина Романовна, давай… и я жду.

– Чего? – шёпотом спросила она.

– Какое меня ждет будущее. Говори, не стесняйся, я ко всякому готов. Только в сектанты к Самсонову меня не записывай.

Анжела вздохнула. Генерал посмотрел неё внимательно, как бы говоря – не надо мне врать, говори как есть.

– Наливочки надо выпить…

– Ну, если для дела,– Дивин налил две рюмки, встал. – Ну! За РВСН! После нас только тишина!

Анжела вернулась с книгой, которая умещалась на ладошке.

– Это что?

– То самое…

– Ну давай…

– «… благодарность – это болезнь собак, которая не передаётся человеку…»

Генерал вытер ладонью рот, нахмурился, склонил голову, как бы прислушиваясь. Постоял молча, молча оделся, вышел, взяв поводок, пёс последовал за ним…

В Доме офицеров был большой праздник по случаю 9 Мая. Не было только начальника части – уехал в Москву, на Парад. Капитан Зарубко появился в дверях с желтым пакетом в руках и подошел к полковнику Самсонову, временно исполняющему обязанности начальника части.

– Лично! В руки! – громко сказал капитан, голос у него уже был поставлен.

– Капитан! Садись с нами! Ты ещё свои звезды не обмыл! Как так быстро капитаном стал?

– Дисциплина и показатели! – серьёзно ответил Зарубко, все засмеялись и стали тащить его за стол

«Остаюсь в Москве еще на неделю. Исполнение обязанностей продлено» – прочитал Самсонов.

– Ясно, капитан, – и вернул пакет Зарубко. – Может с нами?

– Никак нет!

– Ну, давай, неси службу…

Через неделю Самсонову принесли такой же пакет, через неделю ещё один, и ещё через неделю с таким же содержанием.

И вот, в начале лета машины выехали встречать генерала на военный аэродром.

Старшие офицеры приветствовали своего начальника. Генерал приехал не один, с ним была женщина лет сорока.

– Разрешите представить – санинструктор Анна Ивановна Сидоренко, – на погонах были сержантские лычки. – Завтра прошу всех к нам, на свадьбу. Долго же я её искал, больше двадцати лет.

Под челкой у санинструктора проступал шрам через весь лоб, и ветер, раздувая челку, обострял на нем внимание, она встряхивала головой и приглаживала волосы, как бы извиняясь.